РЕЦ. НА КН.:

Ulisse FLORID!. Moscou el le Vatican. Les dissidents sovi'etiques face an dialogue. Introduction de Vladimir Maximov. Traduit de I'ilalien par J. Joba.

Больному и неясному вопросу посвящена эта книга, вышедшая первоначально в итальянском издательстве «Каза ди Матрена». Флориди, итальянский священник, ставит вопрос страстно и не скрывает своего отношения к политике диалога между Ватиканом и Москвой.

Вспоминая по аналогии пассивную позицию Святейшего Престола по отношению к нацистской Германии, Флориди замечает, между прочим, что теперь, много лет спустя, когда приоткрылись некоторые архивы, политика Пия XII представляется уже не столь соглашательской. И автор выражает предположение или, скорее, надежду, что еще через много лет распахнутся, в свою очередь, ныне тайные архивы и позволят понять восточноевропейскую политику Ватикана последних десятилетий.

Книга горькая, но относится она к периоду до избрания Иоанна-Павла II. Сейчас, после избрания кардинала Войтылы на Папский престол и особенно после его поездки в Польшу, горечь автора, возможно, уступит место обоснованным надеждам.

Для многих, особенно в СССР и странах Восточной Европы, молчание Ватикана, словно равнодушного к разгулу воинствующего атеизма, было загадкой. Оставаясь или притворяясь слепым, Ватикан годами упорно заявлял о своем желании завязать с правительствами этих стран диалог, не-[419] 

изменно вырождающийся в монолог. Даже делая скидку на будущую частичную реабилитацию такой политики, даже допуская, что она имеет рациональное объяснение, Флориди не скрывает своего возмущения.

Его особенно коробит, что доносившиеся и доносящиеся с Востока призывы инакомыслящих, находя отклики у западной общественности (подчас даже на высшем правительственном уровне, вплоть до президента Картера), наталкивались до последнего времени на глухое молчание Ватикана, Флориди напоминает, что все эти годы Ватикан постоянно стремился вести переговоры с правительствами восточноевропейских стран — в частности, о назначении церковных иерархов. И это вопреки протестам верующих, тщетно повторявших, что пастырь, назначенный или утвержденный властью, которая ведет непримиримую борьбу с религией, фактически является ее прислужником.

Иллюстрируя это положение, Флориди цитирует Казароли, многолетнего руководителя иностранной политики Ватикана: «...Святейшему Престолу часто ставят в упрек, что в ущерб вопросам фундаментальным он отдает предпочтение институту назначения епископов в этих странах. Следует, однако, уяснить, что, говоря языком схоластики, в иерархии ставимых целей Святейший Престол печется равно как о полной свободе Церкви и ее деятельности, так и о свободе религиозной жизни. Однако в иерархии целей исполнимых было бы неразумно отказываться от того, что возможно сегодня и что, будучи пусть частным и несовершенным, не препятствует достижению цели более высокого порядка. В иерархии же средств следует искать, что именно надлежит осуществить наиболее срочно ради этих основных целей».

По мнению Флориди, это рассуждение, формально верное, противоречит духу Евангелия. Так же стремясь к миру, Иисус Христос, творя добро для людей, для больных, грешников и язычников, не беспокоился, что подумают об этом власти. Дело свое Он поручал пастырям, а не наемникам. Хотя Церковь Христова немыслима без иерархов, столь же верно, что она, прежде всего, сообщество христиан. Коммунисты начали свои труды по уничтожению Церкви, обрушив всю тяжесть ударов на пастырей. Сегодня они ведут это [420] 

 разрушение более коварно, поручая руководство ею недостойным пастырям.

После смерти Павла VI многие утверждали, что восточная политика Ватикана, которую иначе, как капитулянтской, не назовешь, была личной инициативой Государственного секретаря Казароли и что Папа о ней не знал. Флориди же убежден, что «Павел Шестой знал если не все, то многое, и сам начертал основные линии восточной политики».

После избрания Иоанна-Павла II, полагает Флориди, все может быть иначе, и основывает эти надежды на том энтузиазме, который вызвало избрание польского кардинала на Папский Престол. Поездка Папы в Польшу могла только укрепить эти надежды. Но как не задать себе вопрос: разве не вырос кардинал Войтыла в фигуру мирового значения, в которой сходятся надежды верующих и неверующих, — под крылом кардинала Стефана Вышинского, в сердце польского Епископата? А они ведь в 1950 г. заключили соглашение с польскими властями, вызвавшее, правда, недовольство Ватикана, но зато в самые тяжелые времена обеспечившее Польской Церкви некоторые лимиты свободы. И не позволила ли — пусть отчасти — восточная политика Ватикана прийти к нынешней победе или хотя бы к нынешней надежде?