ЦЕРКОВЬ И НАУКА В XIX ВЕКЕ
Фрагменты из подготовительных материалов к книге: Шахнович М. И. Русская церковь в борьбе с наукой. Л., 1939. Публикация подготовлена в рамках реализации Проекта РГНФ (грант 10-03-00294а).
Оп. в сб.: Антиклерикализм как культурно-исторический феномен. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, 2011.
Велико было недоверие к науке, посеянное духовенством. В предисловиях книг, издававшихся во второй половине XVIII и в первой четверти XIX века, в публичных речах профессоров университетов, в журнальных статьях необходимо было беспрестанно доказывать пользу науки и учения. В XIX веке церковная реакция особенно свирепствовала в борьбе против научных знаний при Александре I. При его дворе подвизался сардинский посланник в России граф де Местр, который внушал царю-мистику, что наука вредна, так как делает людей способными на выступления против царизма. На этом основании он предлагал изгнать из гимназий и других учебных заведений преподавание естественных наук и всеобщую историю и основывать науку в России на одной Библии, отвергнув все, что с нею не согласно.
Представитель католической церкви, имевшей такой большой опыт в борьбе с наукой, иезуит де Местр советовал царскому правительству "замедлять царство науки и присоединить к верховной власти могущественного союзника в лице власти церковной", то есть отдать науку под опеку попов. Советы иезуита не остались без внимания. В 1811 году Синод предписал преподавать в школах "Закон Божий" как "главную, существенную цель образования". В целях борьбы с научными знаниями царизм в 1817 году учредил объединенное министерство "духовных дел и народного просвещения". Перед этим министерством была поставлена задача водворить "спасительное согласие между верой, ведением (наукой. — М. Ш.) и властью". Известный русский историк Н. Карамзин, узнав о соединении двух министерств — министерства просвещения и "затемнения", — писал, что от этого "умножится число лицемеров". Министерство организовало просмотр учебных книг, изъяло все с его точки зрения "богопротивное", в том числе сочинения, утверждающие вращение Земли вокруг Солнца, Во главе этого истребления наук находился министр — князь А.Н.Голицын, названный А.С.Пушкиным "холопской душой" и "просвещения губителем", который, приняв за образец двух знаменитых истребителей древней науки "Омара да Гали", отважно ополчился на науку и
В угодность господу, себе во утешенье, Усердно заглушить старался просвешенье.
При нем три "попечителя" — инквизиторы мысли - Карнеев, Магницкий и Рунич произвели разгром трех университетов — Харьковского, Казанского и Петербургского, пытаясь превратить их в какие-то иезуитские коллегиумы. Двое из этих "просвещенцев" — Рунич и Магницкий — увековечены в "Истории одного города" Салтыкова-Щедрина под именами Фунича и Мерзицкого. Попечитель Казанского округа Магницкий утверждал, что "ученость без веры в Бога вредна". Он считал профессоров Казанского университета неблагонадежными, студентов — распущенными, преподавание — безбожным и доказывал, что "нечестивый" Казанский университет "подлежит уничтожению". В Казанском университете была запрещена даже геология как наука, противная Священному Писанию.
17 января 1820 года директорам Казанского и Петербургского университетов была дана особая инструкция: директор должен был наблюдать за тем, чтобы "дух вольнодумства ни открыто, ни скрыто не мог ослаблять учения церкви в преподавании наук философских, исторических или литератур", чтобы в "преподавании всех наук в университете был бы один дух Святого Евангелия". Согласно этой инструкции в отделении наук философских "слушатели удостоверяются, что все то, что не согласно с разумом Св. Писания, есть заблуждение и ложь и без всякой пощады должно быть отвергаемо, что те только теории философские основательны и справедливы, кои могут быть соглашаемы с учением Евангельским"; в отделении естественных наук изгоняются "все суетные и бесплодные догадки о происхождении и превращении земного шара"; о вращении Земли вокруг Солнца, "осуждено и воспрещено учение о воображаемой древности вселенной". На физико-математическом факультете профессора обязаны были "указывать на премудрость Божию", сообщать факты "без всякой примеси надменных умствований, нередко ими порождаемых во вред истинам, не подлежащим опыту"; в отделении политических наук профессора обязаны были доказывать, что "правление монархическое установлено самим Богом", что история общества — это "дивный и постепенный ход богопознания в человеческим роде". Философы должны были руководствоваться посланиями Павла и доказывать преимущества Священного писания перед наукой. Ученые обязаны были ссылаться на творения библейских героев — Моисея, Давида и Соломона. Историки должны были доказывать, как от одной супружеской пары — Адама и Евы — появилось все человечество. "Врачебные науки, — также утверждала инструкция, — надо преподавать в духе священного писания". В результате деятельности Магницкого появились такие "профессора математики", как г. Никольский, который доказывал, что "как числа без единицы быть не может, так и вселенная без единого владыки не могла бы существовать. <...> Две линии, крестообразно пересекающиеся под прямыми углами, могут быть прекраснейшими иероглифами любви и правосудия. Гипотенуза в треугольнике есть символ правды и мира... через ходатая Бога". Этот же "профессор математики" даже равенство треугольников доказывал так: "С помощью Божией, этот треугольник равен этому" и т. п. При Магницком над всеми кафедрами в аудиториях Казанского университета висели тексты из Библии о суетности знаний, студентов университета заставляли хором петь молитвы, а провинившихся сажали в карцер, надевая на шею дощечку с надписью "грешник".
С первых же дней своего существования (1819) Петербургский университет был атакован митрополитом Филаретом. Исправляя устав, мракобесы писали: "Высшее образование есть возможная степень земного совершенства, то есть святость, а этого знание статистики, алгебры, зоологии, ботаники и минералогии дать не может". Попечитель Петербургского округа Рунич, награжденный царем за кровавое усмирение крестьян, начал свою деятельность в университете с расправы над лучшими профессорами. Обследовав студенческие тетради, Рунич признал "учение этих профессоров вредным, против христианского учения возмутительным и для благосостояния государства опасным". В 1820 году он уволил профессора Куницына за книгу "Право естественное", найдя там "святотатственное нападение на божественность святого откровения, тем более опасное, что оно покрыто широким плащом философии". В 1821 году Рунич организовал дело против профессоров Арсеньева, Галича, Германа, Раупаха, обвиняя их в том, что они преподают в университете в духе, противном христианству. Герман обвинялся в том, что он в своих лекциях рассказывал о борьбе католической церкви против науки. Раупаху было предъявлено обвинение в том, что он пытался "потрясти достоверность книг Священного Писания, а вместе с тем отвергнуть божественное откровение Ветхого и Нового Завета". Дело тянулось девять лет. Профессора были уволены из университета, а учение их было признано вредным. Профессору Галичу угрожали, что объявят его сумасшедшим, если он не покается.
В Харьковском университете был уволен профессор Шад, а в 1820 году жертвой гонений стал сам ректор университета Осиповский — выдающийся математик, переводчик сочинений философа Кондильяка, выступавший против идеализма. О математических достижениях ученого с похвалой отзывалась Парижская академия наук. Осиповский поправил студента на экзамене, сказав ему, что о Боге правильнее говорить "существует", а не "живет". Это послужило поводом к увольнению профессора, которому не могли простить его свободомыслия.
После замены А. Н. Голицына новым министром — адмиралом А. С. Шишковым — гонения на науку не прекратились. Новый министр писал: "Все науки должны быть очищены от посторонних и вредных умствований, занятия научные должны быть соединены с нравственным воспитанием", то есть, иначе говоря, с церковным учением.
В XIX-XX веках в России один из основных ударов церкви был направлен против естествознания. Церковь всегда ополчалась против естественных наук за их критику библейских сказаний о строении Вселенной и сотворении мира.
Еще в начале XIX века католические священники не могли примириться с учением Н. Коперника и отказались 5 мая 1829 года принять участие в открытии в Варшаве памятника этому великому астроному, и православные попы продолжали в XIX--XX веках ненавидеть Н. Коперника. В 1815 году в Москве появилась книжка "Разрушение коперниковской системы", посвященная архиепископу Августину, в которой автор сочувствовал расправе католической инквизиции над Галилеем, пытался дискредитировать великих ученых Кеплера, Декарта, Ньютона, называл науку обманом. В 1876 году в Петербурге была издана брошюра доктора Шепфера "Земля неподвижная, популярная лекция, доказывающая, что земной шар не вращается ни около оси, ни около Солнца".
Даже в XX веке духовенство не отказывалось от борьбы с учением Коперника. В 1914 году священник Иов Немцев из села Василево-Слобода, б. Нижегородской губ., выпустил вторым изданием сочинение в двадцать страничек, направленное против учения Коперника: "Круг земли неподвижен, солнце ходит. Доказано из священного писания и из творений святых отцов". В этой безграмотной брошюрке поп объявлял еретиками всех тех, кто не верит, что "Господь сказал непреложную истину устами св. отцев, сказал определенно и точно и через Святое Писание, что круг земли неподвижен и солнце ходит". Он приводил обличения Григория Назианзина против "поганских и риторских наук, противных христианину". Немцев обрушивался с проклятиями на тех, кто проповедует "зем-леверчение", "занимается любомудрием умозрительным, толкует о том, что и доказать нельзя, хвалится, что знает величину неба, меру солнца и действенность звезд, хотя и силится доказать величину солнца и прочее, но доказать этого нельзя по Нилу Синайскому". Все эти невежественные речи были обильно пересыпаны угрозами и проклятиями против "еретиков", ссылками на Иисуса Навина, будто бы остановившего солнце, и на другие подобные библейские "доказательства": "Коперник за землеверчение заслуживал страшной кары в те времена, подобных мыслителей сажали в тюрьмы, даже готовы были сжигать их живьем, потому что тогда это был большой соблазн, и теперь подобные им должны понести немалую кару за свой соблазн".
Это не было точкой зрения одного захудалого деревенского священника. Этот мракобес ссылался на письмо епископа Уральского Арсения, который 21 марта 1908 года писал: "Учителей следует предупредить, чтобы они, уча географии, не преподавали сей безусловной справедливости, но для случая сдачи экзамена изучали и это, как баснь какую".
Духовенство выступало против всех естественнонаучных знаний, от астрономии до геологии. Насколько сильны были еще во второй половине XIX века поповские гонения на геологию в России, показывает такой факт, что 29 марта 1858 года князь Одоевский писал обер-прокурору Синода графу А. П. Толстому: "До меня дошли слухи, что готовится что-то против геологии, не знаю где и за что... Довольно уже Россия потерпела бед и убытков от страшного гонения на геологию, по милости которого у нас до сих пор нет насущного хлеба, то есть каменного угля и дренажа". Одоевский пытался "спасти" геологию указанием, что ее запреты дадут лишь "новое оружие противникам церкви". Обер-прокурор Синода А. П. Толстой посоветовался с митрополитом Филаретом, и тот заявил, что геология "требует осмотрительного внимания, чтобы премудрые люди, особенно через московские и губернские ведомости, не научили даже мещан и крестьян находить в книге Бытия мифологию".
Свирепым преследованиям в царской России подвергалось со стороны церковников учение Ч.Дарвина, его эволюционная теория. Когда-то Дарвин говорил, что если бы его книга появилась несколькими веками раньше, то "с каким злорадством поджарили бы меня на костре черные бестии".
В 1850 году, еще до появления книги Дарвина, московский профессор К. Ф. Рулье в публичных лекциях развернул перед слушателями картину исторического развития животного мира. По настоянию цензуры ему пришлось добавить к ранее подготовленному тексту своих лекций резко противоречащую им заключительную главу, написанную в поповском духе. Когда в 1852 году в "Московских ведомостях" была напечатана статья Рулье "О первом появлении растений и животных на Земле", министр народного просвещения извинялся перед Синодом за недосмотр, выразившийся в помещении этой статьи, и запретил издание лекций профессора.
Поэт А. К. Толстой обратился с большим посланием к начальнику главного управления по делам печати М. Н. Лонгинову, протестуя против предполагавшегося запрета перевода книги Ч. Дарвина об эволюционном учении:
Всход наук не в нашей власти Мы их зерна только сеем; И Коперник ведь отчасти Разошелся с Моисеем.
<...>
Чем же Дарвин тут виновен? Верь мне: гнев в себе утиша, Из-за взбалмошных поповен Не гони его ты, Миша.
<...>
С Ломоносовым наука Положив у нас зачаток, Проникает к нам без стука Мимо всех твоих рогаток...
<...>
Брось же, Миша, устрашенья, У науки нрав не робкий, Не заткнешь ее теченья Ты своей дрянною пробкой!
Сохранился секретный циркуляр министра народного просвещения И. Делянова от 27 мая 1882 года за № 121. В этом циркуляре директору Санкт-Петербургского историко-филологического института указывалось, чтобы среди студентов ни под каким видом не проводилась подписка на венок для могилы Дарвина. В школах царской России учащимся не преподавали учения Дарвина, не давали читать его сочинений. Известно много фактов, когда за чтение трудов Ч.Дарвина ученики исключались из школы. Так, например, заслуженный деятель науки биолог В. Финн (Украина) рассказывал, как в конце XIX веке одного его товарища исключили из гимназии с волчьим билетом (то есть без права поступления в другие учебные заведения) только за то, что он читал "Происхождение видов".
"Дипломированные лакеи поповщины" в борьбе против передового естествознания травили и преследовали ученых, применяли все средства борьбы против них, начиная от гнусной клеветы, кончая изгнанием из университета. Так, например, в конце 70-х годов XIX века зоолог В.Шманкевич добился интересных результатов в своих работах о влиянии среды на организм. Однако его поповству-ющие "коллеги" организовали против него судебное дело, обвинив его в воровстве объектива от микроскопа. Затравленный ученый покончил с собой. На другой день после самоубийства был обнаружен настоящий вор.
Духовенство особенно зорко следило за содержанием выходивших в России естественнонаучных книг. Духовная цензура, существовавшая до 1917 года, уничтожала все, что было не согласно с церковным учением. В XVIII-XIX веках "высочайшие указы" приказывали цензуре "войти в строгое наблюдение, дабы как в изданиях ничего колеблющего веру и благонравие не укрывалось". В 1818 году министерство народного просвещения дало цензорам инструкцию, чтобы "из естественных книг выбросили все про происхождение мира". Дело доходило до того, что в 1821 году в Петербурге цензор Красовский запретил статью "О вреде грибов", так как грибы рекомендовались попами как постная пища.
Попы строго наблюдали за медицинской литературой, чтобы она не могла служить источником распространения атеизма. До 1917 года действовал цензурный устав, в статье 193 которого было сказано: "По отношению к медицинским книгам в особенности наблюдать следует, чтобы вольнодумство и неверие не употребили некоторые из них орудием к колебанию или, по крайней мере, к ослаблению в умах людей неопытных достоверность священнейших для человечества истин, таковых, как духовность души, внутреннюю ее свободу и высшее определение к будущей жизни. А потому и поставляется в обязанность цензоров, чтобы они тщательно отсекали в рассматриваемых ими сочинениях и переводах всякое к тому покушение".
Не поддается никакому учету количество научных и художественных произведений, пострадавших от духовной цензуры. Все "богохульные" книги сжигались в присутствии доверенных синодальных чиновников.
Одним из типичных церковных гонителей литературы был московский митрополит Филарет, которого В. И.Ленин назвал попом-иезуитом. Даже издание под руководством академика А.Х.Востокова Остромирова евангелия 1056 года встретило протест со стороны Филарета. Просматривая в 1841 года каталог книг, Филарет был возмущен, обнаружив там перевод Библии на латинском языке. "Ныне есть переводы Библии, которые в другое время заслуживали бы сожжения купно с переводчиками!" — восклицал митрополит. Он выступал против издания книги Майнерса "Начертание теории и истории изящных наук", против сочинения историка А. Щапова "Русский раскол старообрядчества". В 1857 году митрополит доносил обер-прокурору Синода о недопустимом направлении современной литературы: "Смущают нас не раз вестями, то о журнале, то о книге, в которой будет укоризненно и насмешливо изображаемо духовенство, подобно как в известных губернских очерках (Салтыкова-Щедрина. — М. Ж). И то, что в светских книгах светских чиновников и разного рода людей выставляют порочными и безрассудными, и притом сверх вероятия, очень вредно: несравненно вреднее будет, если так же поступать будут с духовенством". В качестве примера таких нападок на попов Филарет привел опубликованную в "Общезанимательном журнале" застольную песнь в стихах, описывающую "подвиги" одного пустынника. В 1861 году Филарет доносил о распространении студентами революционных сочинений: "В Московском университете литографируются и в большом числе распространяются антирелигиозные и вредные политические сочинения... то же делается в университете: Харьковском, Киевском и Казанском".
Вот небольшой выборочный список из многих десятков книг, уничтоженных за антирелигиозное направление суровыми гонениями царской власти:
1872 г. — Л. Бюхнер. "Откуда мы, кто мы, куда мы".
1872 г, — Э. Геккель. "История племенного развития организмов".
1873 г, — Д.Дидро. "Романы и повести".
1875 г. — Э. Геккель. "Естественная история миротворения". 1875 г, — В. Лекки. "История нравственности в Европе". 1879 г. — Э, Геккель. "Мировые загадки".
1885 г. — Л. Бюхнер. "Из природы и науки".
1887 г. — Де Роберти. "Прошедшее философии".
1887 г. — Л. Бюхнер. "О религиозном и научном мировоззрении".
1889 г. — Ш.Летурно. "Эволюция морали".
1895 г. — Ч. Дарвин. "Происхождение человека и подбор по отношению к полу".
Попы боялись распространения не только тех книг, которые давали научные сведения по вопросам естествознания, они боролись против всякой массовой научной книжки, откровенно заявляя при этом, что даже самая "благонамеренная" книжка — уже зло потому, что "простой человек" вообще не должен читать. Министр просвещения докладывал царю Николаю I, что Синод и министерство считают невозможным допустить издание дешевых простонародных журналов: "Главное управление цензуры, сообразив все стороны сего вопроса, полагало бы, что приводить низшие классы общества некоторым образом в движение и поддерживать оные как бы в состоянии напряженности не только бесполезно, но даже вредно. Потому управление признало, что литературные предприятия, которые клонятся к приобретению влияния на вышеозначенного рода читателей, вовсе несовместимы с существующим у нас порядком. Дешевые повременные издания тем неуместнее ныне, что вкус к чтению и вообще литературная деятельность, которые прежде заключались в границах сословий высших, именно в настоящее время перешли в средние классы и пределы свои распространяют дальше".
Николай I поддержал это мнение министра просвещения и наложил на докладе резолюцию: "Совершенно верно! Отнюдь не допускать". Политику Николая I продолжали и все другие русские цари. В 1894 году по письму обер-прокурора Синода Победоносцева, обратившего внимание на газетное сообщение о предполагавшемся издании сочинений Салтыкова-Щедрина, был издан особый циркуляр, ставивший цель помешать распространению книг в народе: "На будущее время относиться к народным изданиям с особенным вниманием и строгостью, не ограничиваясь лишь применением к ним общих цензурных правил".
С особым рвением преследовала цензура научно-популярные книги, рассчитанные на широкий круг читателей. В 1893 году была запрещена книга Г. Н. Гетчинсона "Автобиография Земли", книга Брейтенбаха "Биология в XIX веке". В 1901 году "История происхождения растений и животных" В. В. Лункевича была запрещена на том основании, что "Дарвин в ней выставляется как незыблемый авторитет", теория которого "не согласна с догматами православной церкви и может вызвать неудобное толкование в народе". В суде разбиралось дело против издателя книги В. Вундта "Душа человека и животных", оцененной духовной цензурой как вредная. Еще в 1909 году по решению суда была уничтожена книга Э. Геккеля "Мировые загадки" за критику религии. Мракобесие попов не знало пределов. В 1858 году митрополит Новгородский и Петербургский Григорий выступал в церковных журналах против юмористической литературы. Он требовал закрыть сатирические журналы "Весельчак", "Пустозвон" и "Смех", так как "христианам непристойно смеяться".
Полицейско-поповская цензура свято "берегла устои и догматы истинной веры" от проникновения передовой научной мысли. Пункт третий первой статьи "Устава о цензуре и печати" гласил: "Произведения словесности, науки и искусства подвергаются запрещению цензуры на основании правил сего устава: когда в оных содержится что-либо клонящееся к поколебанию учения православной церкви, ее преданий и обрядов, или вообще истин и догматов христианской веры".
Церковь мешала развитию русской исторической науки. Синод препятствовал исследованию монастырских и других архивов, не давал возможности пользоваться хранившимися в церквах документами. Духовная цензура запретила "Описание славянских рукописей синодальной библиотеки". Синод мешал археографическим изданиям, требовал при опубликовании материалов изъятия из печати неугодных ему исторических актов. Так, например, когда в 60-х годах XIX века появились в печати некоторые акты "всешутейшего собора" Петра I, московский митрополит Филарет весьма неодобрительно отозвался об их издании, заявив, что осмеяние Петром I попов и обрядов "оскорбляет и религию, и нравственность, и царский род". Когда в 1861 году в журнале "Светоч" появилась статья "Петр Великий как юморист", Филарет выступил против этого журнала, требуя закрыть его. За издание сочинений Флетче-ра о России громились "Чтения Московского общества истории и древностей российских", секретарь его профессор Бодянский снят был с кафедры. В письме митрополита Филарета к министру народного просвещения Е. П. Ковалевскому относительно статьи "О короновании", помещенной в "Московских ведомостях" (№ 100, 1856 году), сообщалось: "Хорошо ли, что статья начата подробным описанием коронования фараонов? Если не хотели подать мысль, что это первоначальный источник царских обрядов, еврейских и христианских, тем не менее, подан повод к сей мысли, а это мысль антирелигиозная".
Историку и фольклористу И. П. Сахарову грозили ссылкой за издание "Сказаний русского народа". В связи с тем, что попы не разрешали описание древних обычаев и нравов русского народа, было прекращено издание "Этнографического сборника". Церковь всячески препятствовала исследованию фольклора. Ее "деятельности" мы обязаны тем, что до нас не дошли записи многих прекрасных памятников древнего народного творчества. В конце 40-х годов XIX века известный русский фольклорист А. Н. Афанасьев отмечал в своем дневнике, что "литератор, принимаясь за перо, уже наперед чувствует над собою роковое действие цензуры". По рецензии священника И. Кочетова на много лет было задержано печатание известного труда В. И. Даля "Пословицы русского народа".
Фольклорные, исторические и литературные труды А.Н.Афанасьева часто подвергались различным репрессиям со стороны духовной цензуры. В 1-м выпуске "Этнографического сборника", изданного Русским географическим обществом, большая статья А. Н. Афанасьева была сильно искажена в угоду цензуре. Как сообщал автору А. Краевский, эта статья была напечатана "в елико возможно искаженном виде", так как цензор выкинул из нее все, что непосредственно было связано с религиозными обрядами.
В ноябре 1853 года на заседании Санкт-Петербургского цензурного комитета разбирался вопрос о поступившем из Географического общества корректурном оттиске статьи А.Н.Афанасьева "Загробная жизнь по славянским преданиям". Цензурный комитет решил передать ее на рассмотрение комитета по цензуре духовных книг. Разбор статьи Афанасьева был поручен священнику М.Богословскому. Поп нашел в статье 25 мест, нетерпимых с точки зрения православия, и предложил сократить ее почти в три раза. С характером поповской критики знакомят нас следующие замечания Богословского на труд Афанасьева: в отношении тех мест, где исследователь говорил о влиянии языческих воззрений на народные верования, поп отметил, что они "заключают в себе мысли, противные православию, и потому должны быть выпущены". Приведенные Афанасьевым сравнения православных обрядов с обрядами восточных народов поп предлагал исключить. Он считал необходимым выбросить из работы все указания Афанасьева относительно основ христианских представлений о смерти как "наводившие сомнения на учение церкви". В результате этой поповской критики комитет по цензуре духовных книг известил Санкт-Петербургский цензурный комитет, что статья Афанасьева "не заслуживает одобрения к печатанию, так как в ней содержатся мнения, противные чистой православной вере". Эта поповская характеристика дала повод председателю Санкт-Петербургского комитета М. Н. Мусину-Пушкину запретить статью фольклориста к печати.
Зорко следила церковь за тем, чтобы в печать не попали антирелигиозные народные сказки. В сборнике И.А.Худякова "Великорусские сказки" (вып. I, Москва, 1860) в сказке "О работнике и попе" цензура заменила слово "поп" словом "хозяин". Но Худяков перехитрил цензора. Он в третьем выпуске сказок опубликовал список погрешностей выпуска первого, где указал: "Напечатано хозяин, читать — поп".
Когда в середине 60-х годов XIX века А.Н.Афанасьев подготовил к изданию свою знаменитую работу "Народные русские сказки", ему пришлось претерпеть большие цензурные мытарства. Несмотря на то, что, предвидя столкновение с поповской цензурой, Афанасьев заблаговременно исправил в сказках многие места, касающиеся религии, цензор заставил его исключить все сказки, где давалась отрицательная характеристика духовенству. Несмотря, однако, на то, что над сборником была произведена такая "кастрация", в нем и позже выискивали строчки, направленные против религии и духовенства. Так, в 1870 году в связи с переизданием ряда сказок в сборнике для детского чтения цензор П. А. Вакар дал отрицательный отзыв о 24 народных сказках, якобы подрывающих самодержавие и религию; причем опасными для духовенства были признаны 6 сказок. В 1873 году было запрещено издавать отдельной брошюрой русскую сказку "Клад". Цензор Смирнов, изложив содержание сказки, писал, что "в сказке этой олицетворена жадность к деньгам нашего духовенства — почему она, как подрывающая уважение к служителям церкви, неудобна для печатания отдельной брошюрой для народа". Труд А. Н. Афанасьева "Народные русские легенды" после своего выхода в 1860 году был немедленно запрещен по настоянию высшего духовенства и по указанию самого царя. Инициатива запрещения этого труда принадлежит московскому митрополиту Филарету и петербургскому митрополиту Григорию.
Несмотря, однако, на гонения со стороны духовенства, развитие научной мысли шло вперед. Сам Филарет сознался в этом через два года после инцидента с книгой Афанасьева "Народные русские легенды": "Трудно, нет средств противодействовать", — жаловался он. Его возмущало, что, несмотря на все его старания, за книгу, "полную кощунства и безнравственности", Афанасьев получил от Географического общества золотую медаль.
Царизм яростно выступал против распространения научной философии. Одному из министров принадлежит крылатая фраза относительно преподавания философии: "Польза сомнительна, а вред возможен". Обер-прокурор синода Протасов говорил: "К чему нужна философия, наука вольномыслия, вздоров и фанфаронства?" В XIX веке царизм в союзе с церковью наибольшим преследованиям подвергал материалистическую философию, усматривая в ней опасного врага.
Попы подвергали проклятию свободомыслящих философов. "Отрицающим бытие божие и утверждающим, яко мир сей есть самобытен и все в нем без промысла Божия — анафема", — провозглашало духовенство в церквах. Особенно сильно ненавидели царизм и поповщина французских философов XVIII веке. Еще Павел I указал не пускать из-за границы сочинения Вольтера. В 1837 году Николай I запретил пользоваться купленной при Екатерине II большой библиотекой французских философов. Он распорядился "не читать книг из вольтеровой и дидеротовой библиотеки, не делать из них выписок". Согласно специальному распоряжению, было запрещено печатать новые издания сочинений Вольтера без цензуры и апробации московского митрополита. В начале XIX веке духовенством выпускается много книг, посвященных критике французских философов. Так, например, студенты богословской Воронежской семинарии под руководством митрополита Евгения Болховитинова переводят и издают сочинение аббата Нонота "Вольтеровы заблуждения". В 1803 году издается книга кардинала Полиньяка "Против Лукреция, девять книг о Боге и естестве", в 1809 году — пасквильная брошюрка "Основатели новой философии, Вольтер, Даламбер и Дидро. Энциклопедисты без маски". Православное духовенство для борьбы с передовыми идеями философов XVIII веке сочло возможным перевести не только книги католических попов, но даже книги французских раввинов, написанных против Вольтера. Так в царской России с большого одобрения православного духовенства были изданы "Иудейские письма против Вольтера", которые выступали против его критики Библии. Сочинения же самого Вольтера преследовались и сжигались как "вредные" и "опасные". Цензура зорко следила, чтобы труды французских философов-атеистов XVIII века не могли проникнуть в Россию. В 1842 году был запрещен перевод сочинения П.Гольбаха "Система природы" за отрицание существования Бога, в 1873 году — "Романы и повести Д.Дидро", в 1877 году — книга Гельвеция "О человеке". Несмотря на все запреты и преследования, эта литература французских просветителей проникала в царскую Россию и способствовала освобождению людей от религии, хотя атеистов подвергали преследованиям. Так, например, в 1825 году, при Александре I, за чтение "французских сочинителей, известных под именам афеистов", учитель Новотор-жевского училища Василий Воскресенский был арестован и сослан в Соловецкий монастырь. Московский митрополит Серафим донес шефу жандармов Бенкендорфу о "философических письмах" Чаадаева. Его "Философическое письмо" в журнале "Телескоп" было пропущено правительственным цензором, который дал разрешение к печати, не читая статьи. Митрополит Серафим немедленно донес всесильному шефу жандармов Бенкендорфу, что сочинение Чаадаева содержит "преступные хулы на веру". Этот донос погубил философа.
Из боязни распространения идей французских материалистов с 1850 до 1860 года (при Николае I) преподавать философию в университетах разрешено было только лицам духовного звания. Министерством народного просвещения неоднократно принимались меры "к ограждению студентов от мудрствований новейших философских систем". В 1840 году архимандрит Гавриил в своей "Истории русской философии" даже идеалистическую философию Канта называл "отравой".
В 60-х годах XIX века один жандармский генерал, обозревая распространение "вредных идей", писал о борьбе с ними: "Что касается до развития значительно уже распространенных у нас идей антирелигиозных и учения материалистов, то оно встретило сильный отпор в некоторых наших журналах нравственного и правительственного направления", которые "печатно предавали некоторых наших писателей, за распространение ими идей атеизма и материализма, уголовному и церковному суду".
Во второй половине XIX века в России большим гонениям подвергались сочинения Л. Фейербаха, критиковавшие религию. Произведения этого философа за их "антирелигиозное направление" были признаны "злоумышленными" и запрещались к изданию. Даже в 1907 и 1910 года они были изъяты как "вредные" и "опасные". В 1863 году в отчете о действиях цензуры, проверявшей иностранную литературу, указывалось, что сочинения Л.Фейербаха "пустили свои корни в литературу", и обращалось внимание на необходимость "особой строгости" при цензуре книг. Попы охотились за молодежью, которая читала книги Л. Фейербаха. В доносе, посланном Московскому обер-полицмейстеру в 1862 году, один студент обвинялся в том, что он выступает против Бога и царя и имеет запрещенное "сочинение Фейербаха о несуществовании Бога". В 1862 году митрополит Филарет требовал строгого наказания студента Петербургского университета Фрязиновского, читавшего лекции Л. Фейербаха о сущности религии.
С ростом науки и техники борьба против культуры приняла новые формы. В своем отношении к научному знанию попы разделяли науки, как Бородавкин у Салтыкова-Щедрина в "Истории одного города": "Одни трактуют об удобрении полей, о построении жилищ человеческих и скотских, о воинской доблести и непреоборимой твердости — сии суть полезные; другие, напротив, трактуют о вредном франкмасонском и якобинском вольномыслии, о некоторых якобы природных человеку понятиях и нравах, причем касаются даже строения мира — сии суть вредные".
Были и такие мракобесы, которые выступали против техники. Когда в России прокладывались первые железные дороги, в ряде мест произносились проповеди против "чугунок дьявола". Попы долгое время запрещали ставить громоотводы на храмах, выступали против страхования сельских церквей от огня. На заседании Синода специально разбирался вопрос о страховании сельских приходских церквей от огня, и было решено от него отказаться, так как "искренно преданные православной вере от застрахования имущества удерживаются как от греха, рассуждая, что в сем недостаток полной веры в провидение Божие и что человек своим искусством хочет не допустить провидение до того, чтобы подвергнуть его испытанию терпения, лишению богатства. Застрахование деревянной церкви произведет неприятное и как бы соблазнительное впечатление на некоторые добрые и благочестивые души".
В начале XX века духовенство выступило против проекта проведения под Москвой подземной дороги как оскорбляющей православную столицу. Когда в 1903 году русский инженер Балинский предложил свой проект постройки в Москве метро, московский архиерей Сергий писал митрополиту: "Возможно ли допустить эту греховную мечту? Не унизит ли себя человек, созданный по образу и подобию Божию разумным созданием, спустившись в преисподню. А что там есть — ведает один Бог, и грешному человеку ведать не надлежит", В результате этого письма московский митрополит написал городскому голове князю Голицыну послание с протестом против проекта строительства метро, "так как тоннели метрополитена в некоторых местах пройдут под храмами на расстоянии всего лишь четырех аршин, то святые храмы умаляются в своем благолепии". Городская дума вынесла решение: "Господину Балин-скому в его домогательствах отказать". Любопытно, что известный погромщик-антисемит Нилус выпустил в издании Троицко-Сергиевской лавры книжку "Близ грядущий антихрист и царство дьявола на земле", в которой доказывал, что подземная дорога — это детище "слуг антихристовых, вредное, греховное проклятое сооружение".
Церковники боролись даже против кино. Папа Римский в 1909 году в особом послании запретил посещать кино, похожие настроения существовали и в России. В Московском областном архиве был найден документ 1909 года — прошение митрополиту Владимиру от купца Константинова, дворянина Павлова, генерала Бутурлина и др. с просьбой "защитить христианскую веру от дьявола". "Дьявол — ненавистник всего святого, — писали купцы и дворяне, — через своих слуг устраивает против святых храмов театры, откуда даже в воскресные и праздничные дни несутся мирские песни и музыка". В прошении перечисляются московские кинотеатры, мешающие церкви: "Многие из слабых в вере вместо того,, чтобы идти на благовест храма, идут в рядом и вблизи храмов находящиеся вертепы бесовских зрелищ". Московский митрополит Владимир обратился с просьбой к градоначальнику Адрианову "воспретить открывание электрических театров, хотя бы поблизости церквей и монастырей". В ответ на это прошение градоначальник Адрианов написал митрополиту Владимиру: "Сообщаю Вашему Высокопреосвященству, что мною сделано распоряжение о неразрешении на будущее время открытия синематографических театров в Москве вблизи церквей на расстоянии ближе 40 саженей, что же касается синематографов, функционирующих вблизи церквей, то владельцам этих театров предложено не допускать музыку во время богослужения".
Еще в 1912 году произносились проповеди о губительном воздействии кинематографа: "Храмина сия есть измышление некое человеческое, из заморских стран произнесенное на услаждение людей праздно шатающих". В 1912 году епископ Варнава "почти предавал анафеме тех, кто ходит в кино. Исправнику приказывал распорядиться, чтобы во время его, епископа, службы и каждую субботу и накануне каждого праздника синематограф был бы закрыт" (Сине-фото. 1912. № 2). На Нижегородской ярмарке в 1898 году помещение "кинематографа Люмьера", где впервые в России демонстрировалось кино, было полито керосином и подожжено какими-то фанатиками, считавшими кино "творением дьявола".
В годы реакции печаталось бесчисленное множество всяких журналов и журнальчиков, паразитирующих на интересе к познанию таинственных явлений: "Спиритуалист-догматик", "Голос всеобщей любви", "Оттуда", "Ребус", "Вестник оккультных знаний", "Факир", распространявшие суеверия и мистицизм. В газетах помещались рекламные объявления, с помощью которых шарлатаны обирали доверчивых людей, обращавшихся ко всяким "предсказателям судьбы". Страх перед "внезапным", "неожиданным", "случайным", страх перед нищетой толкали людей к "чудотворцам", "магнетизерам", в "бюро талисманов", откуда можно было выписать амулет "от дурного глаза", "магнетический медальон для ношения на теле от несчастий", приобрести "зеркало тайных наук", книги о "гаданиях знаменитой Ленорман", о "новооткрытых тайнах рук" и т. д. Как это ни удивительно, но распространению этих суеверий способствовала церковь, которая тоже издавала свои мистические сочинения, например, "исследования" монаха Митрофа-на "Как живут наши умершие", "Посмертные вещания преподобного Нила Афонского" и т. п. Все это преследовало определенную политическую цель. Священник г. Дьяченко в предисловии к обширной хрестоматии "Из мира таинственного" открыто писал: "Наша цель — противодействовать злому духу нашего времени, который проповедует безбожие. Его гибельное дыхание, начавшееся из Парижа, охватывает все страны мира и хотя еще не в ясных, но грозных знамениях сказывается уже и в России. Если вера, подкрепленная фактами, будет тверда, то само собой сделается невозможным стремление отнять наше достояние и т. п. происки материализма".
