К оглавлению
6. ОГЛАШЕНИЕ
1. В апостольское время крещение следовало непосредственно за исповеданием веры во Христа без предварительной подготовки. Для христиан из иудеев такая подготовка была ненужной, а что касается христиан из язычников, то ее заменяла апостольская проповедь. Когда прошло исключительное в истории Церкви время апостольской проповеди, от желающих вступить в Церковь стало требоваться предварительное обучение. Это обучение имело в виду не только научить желающих вступить в Церковь основным истинам веры, но и убедиться в искренности их веры и в действительности их покаяния. Необходимость предварительного испытания (dokimasia) стала особенно настоятельной со времени гонений, когда стали появляться в значительном количестве «падшие» (lapsi). Постепенно в Церкви возникла дисциплина оглашения, задачей которой была всесторонняя подготовка лиц, желающих вступить в Церковь.
Катехуменат возник в Церкви в силу естественной необходимости, вытекающей из ее миссионерских задач, но возможно, что на установление этой дисциплины до некоторой степени повлияла практика еврейского прозелитизма. А.Гарнак считает первую часть Учения двенадцати апостолов — «Учение о двух путях» — памятником еврейского оглашения, принятого и приспособленного для христианских задач оглашения. Оснований для такого предположения нет никаких, но «Учение о двух путях» действительно была предназначено для христианского оглашения. Вполне определенные указания на оглашение мы находим у Иустина Мученика. Он говорит о том, что всех тех, кто убежден, что «это учение и слова наши истинны, и обещается, что может жить сообразно с ними, тех учат, чтобы они с молитвой и постом просили у Бога отпущение грехов» (1). Ерм в своем Пастыре упоминает о тех, кто слушает слово и желает принять крещение (2). У Тертуллиана мы уже встречаемся с самим термином cathechumenus (3).
Насколько можно судить по разным свидетельствам, все обучающиеся образовывали одну группу: katechoumenoi или akroomenoi, audientes или auditores. Климент Александрийский именует оглашенных akroatai (слушатели) (4). Ориген говорит о двух группах оглашенных: 1) те, кто еще не допускались на собрание и 2) те, кто допускались. Возможно, что оглашенными в собственном смысле признавались лишь те лица, которые принадлежали ко второй группе. У Ипполита Римского наряду с группой оглашенных мы находим вторую группу: это те же оглашенные, которые по окончании обучения признаны были достойными принятия крещения (5). В Риме эти оглашенные назывались electi (избранные). В течение III века деление оглашенных на две группы вполне определяется (6). Первая группа состоит из оглашенных в собственном смысле, то есть тех, кто обучался и подготовлялся к приему в Церковь, а вторая — из тех, кто по окончании этого предварительного обучения считался достойным совершения над ним таинства крещения. Обычно они носили наименование: baptizomenoi или photizomenoi, competenties или electi, и только в Иерусалиме их называли pistoi.
Срок пребывания в разряде оглашенных колебался в зависимости от эпохи, но с III века наиболее обычным сроком пребывания было два или три года (7). Однако это время могло быть удлинено или сокращено, так как пребывание в разряде оглашенных, по выражению Ипполита Римского, определяется не временем (chronos), а поведением (tropos) (8). Так, например, Эльвирский собор удлинил для жрецов время пребывания в разряде оглашенных до трех лет, вместо обычных двух лет. Наоборот, болезнь могла сократить срок пребывания в разряде оглашенных.
По Ипполиту Римскому, желающего вступить в Церковь приводил тот верный или те верные, которые за него могли поручиться. Епископ передавал его особым учителям, которые предварительно выясняли принципиальную возможность его приема в Церковь. По-видимому, окончательно вопрос о допущении его в разряд оглашенных решался на церковном собрании, как это следует из слов Ипполита: «Пусть новоприходящие, которые впервые представляются, чтобы слушать слово [в доме], будут приведены к учителям, прежде чем соберется народ» (9). Из Ипполита не совсем ясно, участвуют ли оглашенные в церковных собраниях, или они участвуют только в собраниях у своих учителей. Во всяком случае, им не разрешалось молиться с верными, как это видно из следующих слов Ипполита: «После этого [возложения рук епископа] пусть они [новопросвещенные] молятся с народом, но пусть они не молятся с верными прежде, чем получат все это» (10). Обучение производилось специально назначенными учителями, которые не обязательно должны были, по Ипполиту, принадлежать к клиру, но очень скоро порядок этот изменился, и для обучения назначались особые пресвитеры. Так было в Карфагене при Киприане, где эти учителя назывались doctores audientium. Позднее в Риме обязанность обучения лежала на пресвитерах титулов. В некоторых местах существовали настоящие школы, как это было, например, в Риме при Иустине, в Эдессе, Антиохии и Александрии.
По окончании установленного срока обучения оглашенные подвергались испытанию, которое касалось не только знания, которое ими было усвоено, но и всей их жизни. У Ипполита говорится, что должна быть исследована жизнь тех, кто избран к крещению: «Жили ли они благочестиво, когда они стали оглашенными, почитали ли вдов, посещали ли больных и совершали все добрые дела» (11). Это испытание жизни производилось на основании свидетельств тех, кто их приводил в Церковь. В Риме оно происходило за три недели до Пасхи, а в других местах за шесть или семь недель (12). Наименование, которое носили в Риме признанные достойными крещения — electi — показывает, что происходило настоящее избрание, в котором несомненно участвовал весь народ. Вероятно, так происходило и в других местах. Если при Ипполите оглашенные не допускались в церковное собрание, то в качестве electi они присутствовали на первой части Евхаристического собрания, которая состояла в чтении Писания и проповеди, которая в это время была главным образом обращена к ним. О содержании этих проповедей мы знаем из Огласительных слов Кирилла Иерусалимского, De cathechizandis rudibus бл.Августина, Большого огласительного слова Григория Нисского, из произведений св. Амвросия, Феодора Мопсуэстийского и др. (13)
После крещения обучение не прекращалось, а продолжалось и состояло главным образом в изложении учения о таинствах. «После же святого и спасительного дня Пасхи, а именно с понедельника в последующие дни седмицы ежедневно по окончании службы Божией приходя на сие святое место, если благоизволит Бог, будете слушать иные огласительные слова; и в них снова объяснены вам будут причины каждого совершаемого действия, представлены доказательства на сие из Ветхого и Нового Завета...» (14). У Ипполита имеется указание, что епископ перед причащением новокрещенных дает им объяснение (15).
Церковная власть определяла минимальный срок пребывания в разряде оглашенных. Переход в разряд просвещаемых зависел от желания самих оглашенных принять крещение, при условии, конечно, если они признаны достойными этого таинства. Довольно рано среди оглашенных появляется тенденция откладывать крещение на более или менее продолжительный срок. Это стремление объясняется отчасти влиянием новацианства с его учением о невозможности покаяния после крещения. Особенно усилилось это стремление со времени объявления христианства государственной религией, когда в Церковь хлынули огромные массы населения Римской Империи. Состояние в разряде оглашенных давало этим людям, часто готовым принять христианство по соображениям житейского порядка, перед государственным законом все права христиан, тем более, что сама Церковь рассматривала оглашенных как уже принадлежащих к Церкви и присваивала даже им наименование христиан (16). Они естественно предпочитали не брать на себя всех обязанностей действительных христиан, стараясь как можно дольше удлинить срок состояния в разряде оглашенных. Принятие крещения в зрелом возрасте стало почти обычаем. Так, например, Августин состоял в разряде оглашенных с малолетства, а принял крещение в 33 года. Церковная власть энергично, но часто безрезультатно, боролась с этим обычаем. В Канонах Ипполита мы находим предписание: «Cathecumenus qui dignus est lumine, non impediat eum tempus»* (17).
В никейскую эпоху устанавливается порядок, согласно которому оглашенные и желающие принять крещение сообщали епископу свои имена, которые вносились в особый список baptizomenoi (крещаемых). В проповедях мы находим часто призыв к оглашенным давать свои имена в список крещаемых. «Ессе Pascha da nomen ad baptismum», обращался Августин к оглашенным (18). «Уже вы в преддверии царских чертогов, — говорил Кирилл Иерусалимский. — О, когда бы сам Царь и внутрь ввел вас! На древах теперь цветы; о, когда бы и плод на них видеть! Уже перепись имен ваших была, также и в воинство наречение, и брачные светильники, и желание небесного общежития, и намерение благое, и надежда последующая» (19). Как и раньше, это внесение имен в списки крещаемых происходило в начале Великого поста. Отсюда следует, что нахождение в разряде просвещаемых длилось 40 дней. Когда стали крестить кроме Великой Субботы и в другие дни, переход из состояния оглашенных в разряд крещаемых допускался и в другие сроки.
Достигнув своего высшего расцвета в IV и в начале V века, катехуменат начинает постепенно приходить в упадок. При огромной массе желающих вступить в Церковь оглашение сводилось к обучению основным истинам веры. В силу этого оглашенных (katechoumenoi) в собственном смысле не оказалось, а остались только одни крещаемые (baptizomenoi). К полному упадку этого института привело то обстоятельство, что начиная с V века почти исключительным контингентом крещаемых были младенцы. По отношению к ним оглашение как предварительное подготовление к принятию христианства не могло быть применяемо. Случаи крещения взрослых становились все реже и реже, но даже по отношению к ним не было настоятельной необходимости проводить полностью дисциплину оглашения. В Византии весь уклад жизни становится христианским, так что сама жизнь до некоторой степени заменяла оглашение. Крещение языческих народов происходило в «государственном порядке» через решение глав этих народов. В настоящее время в Православной Церкви не имеется дисциплины оглашения, по крайней мере в том виде, в каком она существовала в IV веке. Несмотря на прекращение самой дисциплины оглашения, ее литургическое выражение сохраняется в Церкви в священнодействии во еже сотворити оглашеннаго, которое совершается одновременно с таинством крещения как его составная часть. Необходимость совершения этого священнодействия, которое потеряло свое реальное значение, обусловливается тем, что оно включает в себя отречение от прежней греховной жизни и служения сатане, хотя нет никаких препятствий перенести этот момент, как это было в древней Церкви, в само таинство крещения.
* Катехумен, достойный просвещения, пусть не откладывает его.
1 Apol. 8,1,61. (Русск. пер., с. 101.)
2 Vis. 111,7,3.
3 Praescrip. с.41.
4 Strom.,I.VII,с.11.
5 Апостольское Предание, XX.
6 См. Funk. Die Katechumensklasse.b.Theol. — Quartel-Schrift., 1881, S.41.
7 3 года: Апостольские Постановления, VIII.32; Testamentum, p.l 17; Египетские Апостольские Постановления, с.ХХП. 2 года: 44-ое правило Эльвирского собора; 144 новелла Юстиниана и др.
8 Апостольское Предание, XVII.
9 Там же, XVI.
10 Там же, XXII.
11 Там же, XX.
12 G.Dix. The Apostolic Tradition, ар. XVI, p.81.
13 См. статью J.Danielou La catechese eucharistique chez les Peres de l’Eglise. — La messe et sa catechese, Paris, 1947.
14 Кирилл Иерусалимский, Огласительное слово XVIII, 33. (Русск. пер., с.234.)
15 Апостольское Предание, XXIII.
16 Это видно из 39-го правила Эльвирского собора (ср. с 59-м правилом того же собора, из которого ясно, что христиане не считаются верными). Поэтому в некоторых литургических сборниках чин поставления оглашенных носил название Ad christianum faciendum (Duchesne, Origines, p.292). В Александрии во время Сократа чтецами бывали и оглашенные, и верные. Сократ и Феодорит считали Валентина и Валента, отказавшихся от военной службы во время гонения Юлиана, христианами, хотя они приняли христианство гораздо позднее.
17 Can. 17. Achelis, р.87.
18 Sermo 132. PL 38,735.
19 Огласительные слова, 1,1. (Русск.пер., с.27.)
20 45-ое правило Лаодикийского собора запрещает вносить в списки baptizomenoi после второй седмицы Великого поста.
21 По каноническим правилам Русской Церкви, обучение желающих вступить в Церковь является обязательным: для лиц, не достигших 21 года, оно длится 6 месяцев, а после 21 года — 40 дней.
7. ВОСПРИЕМНИКИ
1. Восприемничество возникло из порядка приема в Церковь, а следовательно, из практики крещения взрослых, а затем было перенесено на крещение младенцев. Желающий стать христианином должен был заявить об этом предстоятелю церкви через посредство какого-либо члена церкви, который становился поручителем за желающего вступить в Церковь: приводил его к епископу и принимал участие в таинстве крещения. По всей вероятности, такое лицо имелось уже в апостольское время. Литургическая формула, которую мы находим в новозаветных писаниях (ti kolyei — что препятствует?) и о которой мы уже говорили выше, произносилась перед крещением. Этот вопрос ставил предстоятель церкви или, может быть, то лицо, которое приводило кандидата к предстоятелю. Последнее предположение более вероятно. На его вопрос предстоятель церкви давал согласие: ouden kolyei, то есть нет препятствий. В Учении двенадцати апостолов имеется предписание, чтобы крещаемый, крещающий и некоторые еще (tines alloi) постились перед совершением крещения (1). Возможно, что некоторые другие лица, о которых говорится в Дидахе, или по крайней мере одно из них, было тем лицом, которое приводило кандидата к предстоятелю. У Тертуллиана мы уже встречаемся с термином sponsores (греч. термин anadochoi), то есть поручители (2). Описание роли поручителя при крещении мы находим в Апостольском Предании Ипполита Римского. Поручитель приводит кандидата в церковь и свидетельствует о нем, что он способен быть зачисленным в число оглашенных. Возможно, что он принимал участие в научении оглашенного, но главная его роль заключалась в руководстве жизнью оглашенного. По Ипполиту, поручитель должен был свидетельствовать перед церковью о жизни оглашенного во время его оглашения (3). На основании этого свидетельства оглашенный объявляется достойным приема в Церковь. Таким образом, у Ипполита поручитель выступает как лицо, ответственное перед церковью за того, кого он приводил ко крещению. У Ипполита нет указаний, что поручитель исполнял какие-либо функции при самом крещении, но, несомненно, как об этом свидетельствует более поздняя практика, он должен был принимать в крещении более близкое участие, чем остальные члены церкви. После крещения функция поручителя прекращалась, во всяком случае после некоторого времени, когда крещенный достаточно осваивался с жизнью в церкви.Потребность в поручителе должна была особенно чувствоваться, когда при гонениях появилось большое количество падших. Институт восприемников должен был окрепнуть и развиться в это время.
Одно из наиболее полных описаний функций поручителя при крещении мы находим у автора книги О церковной иерархии. По его словам, желающий принять крещение должен был найти себе восприемника, который представлял его епископу и ходатайствовал перед последним о его принятии в Церковь. «Возлюбивший священное причастие этих истинно премирных [вещей], пришед к кому-нибудь из посвященных, просит его поруководствовать себя на пути к иерарху [то есть епископу]... Этот [то есть восприемник], пламенея священным желанием спасения обращающегося..., благосклонно, наконец, дает обещание исполнить просьбу и, взяв его, приводит к соименнику иерархии.» Имя восприемника записывается вместе с именем крещаемого. «Когда один из иереев возгласит по записи имя самого крещаемого и восприемника [его]: то крещаемый вводится иереями в воду и подводится под руку иерарха... После сего [крещения] иереи, взявши крещаемого, вручают восприемнику и руководителю его в обращении...» (4) Хотя это описание относится к V или VI веку, когда дисциплина оглашения начала приходить в упадок, функции восприемника остаются еще теми же, что и у Ипполита. Гораздо яснее выступает активная роль восприемника при совершении крещения: он воспринимает крещенного из купели. Поэтому он действительно является восприемником (anadochos).
Ходатайство и ручательство восприемника о том, кого он приводил к епископу для включения его в число оглашенных, не имело, конечно, в древней Церкви правового характера. Поэтому предположение Рудольфа Зома, что восприемничество имеет свои корни в пророческом служении, не может быть решительно отклонено, хотя прямых доказательств этого предположения нигде не находим. Оно не находится в противоречии с первоначальными функциями восприемников. По Зому, восприемник выполнял функцию пророка, который свидетельствовал перед церковью, что сам Бог призвал крещаемого в Церковь. Для совершения крещения, как для каждого церковного акта, необходимо откровение Духа. Восприемник, приводящий желающего вступить в Церковь к епископу, не мог это делать по своей личной инициативе, но делал это по откровению (5).
Таким образом, первоначально восприемник был тем, кто приводил в Церковь ее нового члена, свидетельствовал о нем перед церковью и воспринимал его из крещальной купели.
Функции восприемника, как уже упомянуто, оканчивались с крещением. Однако духовная связь между ним и тем, кого он привел к купели, не порывалась. Восприемник способствовал духовному рождению новокрещенного. Апостол Павел писал в Послании к Галатам: Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос (4,19). На этом основании легко могла появиться мысль, что между восприемником и тем, кого он привел в Церковь, появляется некоторая духовная связь. Апостол Павел духовно родил галатов, хотя неизвестно, кого из них он лично крестил. Восприемник способствовал рождению воспринятого им из купели, так как он его привел к епископу и засвидетельствовал, что тот достоин быть оглашенным. В известном смысле восприемник мог рассматривать себя как духовного родителя воспринятого им.
2. При крещении младенцев и детей в восприемнике не было необходимости. Сами родители приводили своих детей к епископу и им, естественно, поручалось воспитание их детей. Мы имеем свидетельство Августина, что в его время родители воспринимали своих детей из купели. Когда в V веке педобаптизм (крещение детей) стал обычным явлением, восприемничество уже вполне оформилось. Естественно, что явилось стремление перенести его на практику крещения детей. Возможно, что мысль о духовной связи, создаваемой крещением между восприемником и воспринятым им из купели, способствовала введению восприемников при крещении детей и их отделению от родителей. Если при крещении взрослых крещаемый приобретал духовного родителя, то могло показаться необходимым, чтобы и младенцы имели наряду с физическими родителями духовных родителей. Последние были необходимы при крещении сирот или детей неизвестных родителей и при крещении детей рабов. Восприемники детей рабов были не родители, а их господа.
При перенесении восприемничества с крещения взрослых на крещение детей функции восприемников претерпели изменение. Их роль не заканчивалась крещением, а начиналась с восприятия ими детей из купели. Они становились свидетелями и поручителями перед Церковью, что крещенные и воспринятые ими из купели будут воспитаны в христианской вере. Вместе с тем, перенесение восприемничества с крещения взрослых на крещение детей должно было способствовать окончательному формированию учения о духовном родстве, так как оно было главным основанием сохранения восприемничества при крещении детей. Вероятно, как и в настоящее время, обучение детей лежало главным образом на родителях, а не на восприемниках. Духовное родство, которое связывало восприемника с воспринятым, вытекало из участия в таинстве крещения, точнее, из восприятия младенца из крещальной купели. При крещении взрослых связь восприемника с тем, кого он воспринимал при крещении, рождалась из того, что он приводил его в Церковь, ходатайствовал о нем и свидетельствовал, что он достоин быть принятым в Церковь. Все эти функции отпали. Из этого ясно, что учение о духовном родстве, как оно окончательно сложилось, было не столько отражением действительного взаимоотношения между восприемниками и воспринятыми, сколько результатом богословской спекуляции.
Введение восприемников при крещении младенцев должно было привести к отстранению родителей от активного участия в крещении их детей, а учение о духовном родстве — к формальному запрещению родителям быть восприемниками своих детей. Уже папа Лев Великий (ум. 461) противился тому, чтобы родители были восприемниками своих детей, а Майнцский собор 813 года категорически запретил им воспринимать своих детей. На Востоке в эпоху Юстиниана уже прочно утвердился обычай иметь при крещении детей восприемников не из числа родителей. К этому времени окончательно оформилось учение о духовном родстве. Это видно из того, что в 530 году Юстиниан запретил брак между восприемником и воспринятой им (7). По-видимому, этим своим законом Юстиниан только узаконил в гражданском законодательном порядке древнее церковное правило. Очень вероятно, что Церковь на основании учения о духовном родстве противилась подобного рода бракам, но давность церковного правила, если оно существовало, не должна была быть очень большой. Кроме того, при издании этого закона Юстиниан мог руководствоваться тем соображением, что в некоторых случаях восприемничество было связано с усыновлением, а существовавшее византийское законодательство запрещало браки между отцом и приемной дочерью. Позднее Трулльский собор торжественно провозгласил, что духовное родство важнее союза по телу. Одновременно с этим собор запретил браки восприемников с матерями ими воспринятых. Из постановления собора видно, что в VII веке в Византии случались браки между восприемниками и вдовствующими матерями их духовных детей.
53-е правило Трулльского собора окончательно закрепило в церковном законодательстве учение о духовном родстве, создаваемом крещением, и послужило основанием для развития византийского законодательства о духовном родстве как препятствии к заключению браков.
Как законодательство Юстиниана, так и 53-е правило Трулльского собора имеют в виду только одного восприемника мужского пола. Это вполне соответствует тому, что нам известно о церковной практике начиная с III века. Однако раньше VII века начало входить в обыкновение (по крайней мере на Западе, так как Трулльский собор об этом не упоминает) иметь двух восприемников разного пола. Несмотря на противодействие папы Льва Великого и на постановление Майнцского собора 888 года, обычай иметь несколько восприемников утвердился в Католической Церкви. Тридентский собор (1545—1563) решил этот вопрос в том смысле, что предписал иметь обязательно одного восприемника одного пола с крещаемым или двух разного пола. Из Католической Церкви этот обычай проник в Православную Церковь (9).
Восприемники при крещении младенцев, как духовные родители, являются поручателями перед церковью о воспринятых ими младенцах. Церковная власть возлагала на них моральное обязательство воспитания ими младенцев в духе христианской веры. Была ли действительно церковная потребность во всех случаях крещения младенцев в двойном ручательстве — родителей и восприемников — о крещаемых младенцах, или это было простым перенесением некоторых обязанностей восприемников при крещении взрослых людей на восприемников при крещении младенцев — ответить трудно. Несомненно, что при правильном понимании восприемниками своих обязанностей, это двойное ручательство давало церковной власти большую гарантию, чем одно ручательство родителей, которые не всегда были в состоянии заниматься религиозным воспитанием своих детей, особенно в то время, когда церковная власть этим специально не занималась. Однако, чтобы ручательство восприемников было действительным, необходимо, чтобы они удовлетворяли тем требованиям, которые к ним предъявлялись. Совершенно естественно, что восприемниками могут быть лишь лица, принадлежащие к Церкви и не состоящие в разряде кающихся. В самом деле, какое ручательство могут дать Церкви те, кто к ней не принадлежит или состоит в разряде кающихся, не имея тем самым возможности участвовать в таинстве Евхаристии? Чтобы ручательство имело действительное значение, оно должно быть дано лицом, способным к поручительству, то есть совершеннолетним. Последнее церковная власть определяла применительно к брачному совершеннолетию, то есть 15 лет для восприемника и 13 лет для восприемницы. Совершеннолетие является необходимым условием сознательности совершаемого акта и тех обязанностей, которые восприемник берет на себя. Это требование совершеннолетия распространяется в том смысле, что от самих восприемников требуется знание основных истин христианской Церкви. Другими словами, церковно несведущие не могут быть восприемниками. На этом условии в одинаковой мере настаивает как Православная, так и Католическая Церкви. К лицам, не могущим быть восприемниками, относятся также монашествующие, что вытекает из смысла монашеских обетов.
Какова бы ни была действительная церковная потребность, восприемничество в свое время было живым церковным институтом. В настоящее время оно потеряло свое значение и сохраняется как необходимый ритуал. Эта потеря значения вызывается тем, что утерян самый смысл восприемничества. Для большинства восприемников, как и для родителей, крайне неясны функции восприемников, особенно касающиеся поручительства перед Церковью. Неясность функций восприемников приводит к утере чувства ответственности, которую восприемник берет на себя перед им воспринятым. Поэтому нет ничего удивительного, что восприемники выбираются не по соображениям церковной пользы, а по чисто житейским соображениям. В силу этого иногда выбираются иноверцы и несовершеннолетние. Восприемники выбираются исключительно по желанию родителей, и церковная власть не имеет, а может быть даже больше не претендует иметь какое-нибудь влияние на их выбор.
Утеря смысла восприемничества особенно ясно сказывается в так называемом «заочном восприемничестве», которое не имеет никаких церковных оснований и находится в противоречии со всем смыслом института восприемничества. Духовная связь между восприемником и воспринятым им младенцем рождается из участия в таинстве крещения, и это участие, а не канцелярская запись в метрической книге, возлагает на него обязанности по отношению к воспринятому. При заочном восприемничестве «восприемник» в таинстве крещения не принимает участия и никого он не воспринимает из крещальной купели. Поэтому никакой духовной связи между ним и крещенным младенцем не может быть: фактически последний остается без восприемника.
Учитывая современное состояние института восприемничества, церковная власть либо должна совсем отказаться от него, что является более целесообразным, чем сохранять институт, потерявший свое значение, либо возродить его и придать ему то значение, какое он должен иметь в церковной жизни. Ни с догматической, ни с литургической точки зрения нет необходимости в восприемниках при крещении младенцев. Это соображение как-будто говорит за возможность уничтожения этого института, тем более, что сохранение в Церкви безжизненного института может иметь только отрицательное значение, так как оно вообще влечет за собою безответственное отношение к церковным актам, сохраняющим свою жизненность и значение. С другой стороны, в истории Церкви не было еще такого времени, когда Церковь с большей тревогой думала о будущности крещаемых ею младенцев. Почти во всех христианских странах всего мира среда, в которой растут дети, перестала быть христианской, а семья потеряла в огромном большинстве случаев свои христианские и церковные устои. В силу многочисленных причин, неодинаковых в разных странах, христианское воспитание подрастающего поколения стало исключительно трудным. В этих условиях современной жизни церковная власть не может оставлять неиспользованными никакие средства, которые могут способствовать христианскому воспитанию детей.
Институт восприемников, если только ему возможно придать его прежнее значение и возродить его истинный смысл, мог бы оказать огромную услугу в церковном воспитании детей. Восприемники должны выбираться Церковью или с согласия и одобрения Церкви, а не только по желанию родителей, из числа лиц, способных выполнить задачу, возлагаемую на них, и сознающих ответственность, которую они берут на себя. Для возрождения восприемничества в целом необходимо вернуть ему благодатный характер, который оно имело в древней Церкви при крещении взрослых. Определение восприемников при крещении младенцев должно получить характер церковного акта.
1 Дидахе, VII,4. У Иустина указывается, что перед крещением все должны поститься.
2 Тертуллиан, De baptismo, 6 и 18.
3 Апостольское Предание, XVI и XX.
4 Дионисий Ареопагит, О церковной иерархии, 2,2,7. (Русск. пер., с.33-36.)
5 R.Sohm. Kirchenrecht. II.S.313.
6 Августин. Epist. 98, 6. PL 33,362.
7 Cod.Just. V.4,26.
8 53-е правило Трулльского собора.
9 В Русской Церкви обычай иметь двух восприемников устанавливается с XIII века. В XIV веке митрополит Киприан, а в XV веке митрополит Фотий решительно протестовали против этого влияния католичества, но совершенно безуспешно. Обычай иметь двух восприемников разного пола объясняется взглядом на восприемников как духовных родителей. После XV века мы не встречаемся с протестами со стороны церковной власти против двух восприемников. Тем не менее, в XIX веке Синод, рассматривая вопрос о духовном родстве как препятствии к браку, исходил из признания только одного восприемника одного пола с воспринятым им. Это толкование Синода о восприемниках противоречит 53-му правилу Трулльского собора и может быть объяснено влиянием католической практики. Постановление Синода о восприемниках имело значение только в вопросе о духовном родстве как препятствии к браку. В практике крещения обычай иметь двух восприемников остается в силе. Надо заметить, что Синод не думал этого касаться, но из его постановления следует, что действительным восприемником при крещении является только один из них — одного пола с воспринятым при крещении. Что касается второго, то он не создает никакого духовного родства, а тем самым не является обязательным.
8. СВОБОДНОЕ ПРОИЗВОЛЕНИЕ КРЕЩАЮЩИХСЯ
1. Покаяние и вера как непременные условия возможности приема в Церковь требуют свободного произволения желающего вступить в Церковь. Без свободного и личного решения не может быть ни веры, ни покаяния. Бог призывает в Церковь всех — шедше, научите вся языки, — но этот призыв не насилует человеческую природу и не уничтожает свободную волю как дар человеку от Бога. Поэтому Церковь с самого начала пользуется для привлечения новых членов теми средствами, которые дают возможность проявиться во всей полноте свободной воле как условию свободного и личного решения. Такими средствами является проповедь христианской веры и жизнь самих христиан в Церкви. К человеческому сердцу направлена проповедь истинной веры, и оно должно свободно решить, принять ему или отвергнуть истинную жизнь, которую Церковь исповедует. Принуждение и насилие не могут быть побуждающими средствами для принятия истины, так как принуждение, а тем более насилие, никогда не может создать покаяния и веры. Истина и свобода в Церкви тождественны, так как нет познания истины без свободы и нет свободы без истины, но и нет истины без жизни в ней. Когда, по заповеди своего Учителя, апостолы разошлись по всей римской вселенной, чтобы проповедовать Христа Распятого, они ничем не обладали, кроме слова об Истине. Я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого: и был я у вас в немощи и в страхе, и в великом трепете. И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы (1 Кор.2,2-4). Доникейская Церковь, верная заветам Бога Слова, не могла даже подумать о насилии и принуждении как средстве распространения истинной веры между людьми. От насилия пострадал ее Учитель и от насилия она сама страдала, запечатлевая кровью своих мучеников, свидетелей (martyres) Христа, истину своей веры.
Для Церкви в это время насилие и принуждение воплощались в римском кесаре, а она утверждала свободу совести. Поэтому Церковь тщательно исследовала причины, которые побуждали человека просить о приеме в Цекровь. «Хотя Бог и щедр и долготерпелив, — предупреждал Кирилл Иерусалимский оглашенных, — однако же от каждого ожидает искреннего произволения... Но если телом ты здесь, но не мыслию, то нет в этом пользы... Мы, служители Христовы, приемлем всякого, и как бы исправляя должность придверников, оставляем двери незапертыми. Нет запрещения войти тебе, если у тебя и душа осквернена грехами, и намерение нечисто... Приимет тебя вода, но не восприимет Дух». Только свободная воля может, создать искреннее произволение. При принуждении крещаемого принимает только вода.
2. Начиная с константиновской эпохи церковная власть в некоторых случаях сходит с пути свободного привлечения новых членов Церкви и вступает на путь если не прямого, то косвенного принуждения. Сделавшись государственной религией, Церковь пожелала в лице своих официальных представителей использовать государственный аппарат для своих целей и широко ввела в церковную жизнь принципы права, чуждые ее природе. С другой стороны, и Римское государство желало поставить христианство в то самое положение, какое занимал культ императоров. Как раньше участие в императорском культе было свидетельством лояльности к Римской Империи, исповедание веры, которую содержал кесарь было свидетельством верности ему. Если гонимая Церковь отделяла себя от государства, то государство, признав Церковь, не осознавало границу, которая отделяет его от Церкви. В Византии до ее падения не было ясного сознания, Церковь ли в государстве или государство в Церкви, или Церковь и государство только разные аспекты империи ромеев. Поэтому государство считало возможным применять в Церкви те же самые способы воздействия, как и в гражданской жизни. В полном согласии церковная и государственная власть стала применять terror legum [страх перед законом] по отношению к нехристианам, желая принудить их к принятию христианства. Многочисленные представители церковной власти твердо верили в полезность этой политики принуждения. Они думали, что обратившиеся в христианство под влиянием страха впоследствии под влиянием жизни в Церкви искренне примкнут к ней. С наибольшей ясностью эта точка зрения была высказана бл. Августином в его знаменитом письме к Винцентию, в котором он оправдывал политику принуждения по отношению к донатистам словами Христа понуди войти (Лк. 14,23). Древняя Церковь устами своих апологетов требовала у римской власти свободы исповедания своей веры, а приблизительно через 100 лет после прекращения гонений церковная власть не смущалась применять принуждение ко всем, кто не принадлежал к Церкви, как к язычникам, так и к еретикам и схизматикам. «Помоги мне победить еретиков, а я помогу тебе победить варваров», — обратился Несторий к императору Феодосию. Несторий сам испытал на себе последствия политики принуждения, провозглашенной им в первой его проповеди в Константинополе. Больший контраст трудно себе представить: «кровь мучеников — семя христианства», а торжествующая Церковь, забыв своих мучеников, стала воздвигать гонения. С V века язычество официально перестало существовать в пределах римского государства. Исповедание его считалось государственным преступлением, хотя большая часть населения только по имени была христианской. Языческие обычаи продолжали соблюдаться населением, а языческие праздники праздновались даже императорским двором. Принадлежность к другим религиозным обществам, а также принадлежность к еретическим обществам связана была с лишением гражданских прав. Неправославная часть населения империи обратилась в притесняемое меньшинство. Государственная власть по своей личной инициативе или по инициативе церковной власти иногда принимала специальные меры, чтобы побудить это меньшинство или его часть к вступлению в Церковь. Так, например, император Лев Исаврянин (VIII в.) издал закон, по которому евреи принуждались к принятию христианства.
Политика принуждения привела к коренному изменению основной точки зрения древней Церкви в вопросе о приеме новых членов. Если миссионерская проповедь древней Церкви имела целью пробудить истинную веру и через покаяние возродить людей для новой жизни в Церкви, то миссионерство после константиновского времени стремилось только к тому, чтобы всевозможными способами привести к крещальной купели. Не было необходимости исследовать, имеется ли у желающих вступить в Церковь нелицемерное благочестие и вообще даже желание. Церковная власть вполне отдавала себе отчет в том, что при политике принуждения не имеется ни одного, ни другого, но она была убеждена, что одно и другое явится после крещения.
Однако политика принуждения далеко не дала тех результатов, на которые рассчитывала церковная власть. Уже начиная с эпохи Константина Великого в Церковь хлынули широкие массы без твердого убеждения в истинности новой веры. Что касается крещенных по принуждению, то большинство из них даже не считало нужным отказаться от исполнения своих прежних религиозных обрядов. Случалось, что сама церковная власть была принуждена принимать меры против собственной политики. Закон Льва Исаврянина принудил некоторое количество евреев креститься, но он не мог сделать из них действительных членов Церкви. «Поелику некоторые из еврейского вероисповедания, блуждая возмнили ругатися Христу Богу нашему, притворно делаяся христианами, втайне же отвергался Его и скрытно субботствуя, и прочее иудейское исполняя: то определяем сих ни во общение, ни в молитве, ни в церковь не приимати: но явно быти им, по их вероисповеданию, евреями: и детей их не крестити, и раба им не покупати, или не приобретати. Аще же кто из них с искреннею верою обратится и исповедует оную от всего сердца, торжественно отвергая еврейские их обычаи и дела, дабы чрез то и других обличити и исправити: сего принимати и крещати детей его, и утверждати их в отвержении еврейских умышлений. Аще не таковы будут: отнюдь не приимати их». Само по себе это постановление VII Вселенского собора (787) является явным осуждением политики принуждения, но в действительности оно было только отдельным эпизодом, так как до собора и после него политика принуждения продолжала практиковаться. Оно было вызвано не столько чисто церковными соображениями, сколько желанием осудить все, что делалось в иконоборческую эпоху: собор происходил под знаком реакции против этой эпохи. Мы можем допустить, что во время иконоборчества принуждение приняло более резкие формы, чем это было обычно, и переходило в насилие, но принципы принуждения как миссионерского средства сложились ранее этой эпохи. Этой оговоркою нисколько не подрывается искренность отцов собора, принявших решение о возвращении в первобытное состояние евреев, притворно перешедших в христианство. Постановление II Никейского собора [VII Вселенского] не означало перемены церковной политики по отношению к нехристианам и еретикам. Оно имело временное значение и касалось определенных конкретных случаев, указанных в правиле собора. Византийская империя до конца своих дней не знала религиозной свободы. Она передала это Русской Церкви и русскому государству, которые принуждение и прямое насилие оправдывали византийскими постановлениями.
В средние века, особенно на Западе, церковная власть не останавливалась даже перед прямым насилием. Как и на Востоке, на Западе миссионерская задача понималась весьма просто: надо было добиться совершения крещения. Поэтому считалось допустимым насильственное крещение или крещение без ведома крещаемого, например, во время его сна. Если в начале средних веков церковная власть иногда принимала меры против лиц, неискренно перешедших в христианство, то позднее с этим нисколько не считались. При насильственном крещении или крещении без ведома крещаемого не могло быть речи о каком-либо искреннем решении. Насильственно крещенный мог протестовать против такого способа принятия в Церковь, но все равно он считался крещеным со всеми вытекающими отсюда в средние века последствиями. Одним из этих последствий могло быть великое отлучение, то есть гражданская смерть. Несомненно, что практика насильственного крещения появилась под влиянием искаженного смысла учения о действительности таинств ex opere operato. Из этого учения было искусственно выделено одно условие действительности таинства крещения: произнесение установленной формулы и сохранение материи таинства.
Величайшая неправда заключается в том, чтобы допускать к приему в Церковь того, кто не верует или недостаточно верует, в расчете, что вера и искреннее расположение явятся впоследствии. Это — грех против Духа Святого, против Церкви и против того, кого церковная власть объявила принятым в Церковь и кого не принял Дух. Таинство крещения совершается согласно личному и свободному желанию крещаемого. Без свободного решения невозможно быть допущенным к таинству крещения, и без свобод ного произволения невозможно само таинство крещения. Никто не может быть насильственно принятым в Церковь, и никто не может насильственно в ней состоять. Древняя Церковь придавала исключительное значение свободному, не вынужденному никакими внешними обстоятельствами произволению при приеме в Церковь. Крещение во время болезни оглашенного, то есть того, кто свободно изъявил свое желание быть принятым в число членов Церкви и кто был признан достойным этого принятия, вызывало сомнение в его действительности. Об этом мы уже говорили выше. Когда эти сомнения были устранены, к «клиникам» относились все же долгое время с большой резервацией [сдержанностью, осторожностью]. Как общее правило, клиники не допускались в клир, так как их вера была не от произволения, но от нужды (ех anankes). «Аще кто в болезни просвещен крещением, то не может произведен быти в пресвитера: ибо его вера не от произволения, но от нужды: разве токмо ради после открывшияся добродетели и веры, и ради скудости в людях достойных». В этом правиле Неокесарийского собора (315) речь идет о верном, который свободно — по своему произволению — был принят в число оглашенных, но не успел закончить своего оглашения, или, что более вероятно по смыслу правила, закончив его, откладывал крещение и только во время болезни решил приступить к нему. Болезнь не устранила свободу решения, но, создав дополнительный мотив для решения, ускорила его. Ввиду этого крещение было совершено не по заранее принятому решению, а по необходимости. Угроза смерти создала необходимость, которая ослабила природу свободного произволения. Где имеется ananke, там нет полной свободы. При таком отношении к крещению на одре болезни (en tei klinei) не могло быть и речи в древней Церкви о крещении по принуждению или по насилию.
Быть принятым в Церковь означает быть принятым в тело Христово, чтобы быть достойным участия в «трапезе Господней». Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною (Апок.3,20). Никто не может зов Христа подменить принуждением и насилием. Его примет вода, но не примет Дух.
1 Кирилл Иерусалимский, Предогласительное слово, 1,4. (Русск. пер.: СПб, 1913, с.28.)
2 8-ое правило VII Вселенского собора.
3 57-е правило Толедского собора (633) предписало не считать христианами тех, кто лицемерно принял крещение, но не разрешило им возвращаться в первобытное состояние.
4 12-ое правило Неокесарийского собора.
5 В тех случаях, когда свободное произволение временно не могло иметь места, Церковь предпочитала откладывать крещение. Такова была, например, практика крещения бесноватых. Тимофей Александрийский предписывал не совершать без крайней необходимости крещения бесноватых: «Когда беснуемый не очистился еще от духа нечистого, то не может прияти святое крещение: но, при исходе сея жизни, крещается» (2-ое правило Тимофея Александрийского).
