Хуан Ариас
Почему он хотел стать папой? 2009 (О Ратцингере).
Бог, в которого я не верю.
Хуан Ариас, (род. в Испании в 1932 г, затем, спасаясь от политических репрессий, много лет провел в Италии), журналист и писатель, специалист по семитским языкам. Автор многих книг, среди которых особенно известны «Бог, в которого не верю», «Неприкрашенная молитва», переведенные на 8 языков, а также «Загадка Войтылы», «Падение режима Муссолини», «Единственный Бог для Папы Римского», «Фернандо Саватер: Искусство жить» и «Жозе Сарамаго: Любовь возможна» . Как филолог описал хранящийся в Бибилиотеке Ватикана единственный кодекс, написанный на арамейском диалекте, на котором говорил предположительно Иисус из Назарета . Был многолетним корреспондентом газеты El Pais в Риме и в Ватикане, где принимал активное участие в течение 14 лет в деятельности, связанной со Вторым Ватиканским Собором. Сопровождал Папу Римского Иоанна Павла II по миру, ведя хронику его путешествий. В настоящее время работает, пишет и преподает в Бразилии. Член ученого комитета Европейского Института Дизайна. Лауреат Почетного Креста за Гражданские Заслуги и почетной премии Кастильоне Сицилии.
ЗАЧЕМ ОН ХОТЕЛ СТАТЬ ПАПОЙ?
Пер. с испанского. Ист.: http://jacopone-da.livejournal.com/155008.html, 2010
Пятьдесят лет назад я познакомился в Риме с простым (тогда) прогрессивным богословом Йозефом Ратцингером, советником немецкого епископата, тоже весьма прогрессивного. Он не изменился с тех пор: стройный, со взглядом ускользающим и таинственным, совершенно не похожий на другого советника прогрессивных епископов, швейцарца Ханса Кюнга, всегда веселого и жизнерадостного. То были времена Второго Ватиканского собора. Иоанн XXIII, способный говорить по телефону с Хрущевым по-русски, чтобы избежать войны из-за ракет на Кубе, бросил вызов неверующему миру и предложил ему вернуться в Церковь. Он открыл двери прогрессистам, опроверг «пророков отчаяния», завоевал тогдашнюю церковную интеллигенцию. Забрезжила надежда.
Это продолжалось недолго. Один испанский кардинал (испанский – значит, член одного из самых мрачных епископатов мира) объявил клиру, вернувшись в свою епархию: «Теперь будем ждать, пока воды вернутся в свое русло». Частично так оно и случилось, прежде всего благодаря Ратцингеру, сменившему кожу и написавшему книгу против того Собора, «ошибочного», по его мнению. Его наградили: сделали епископом, потом кардиналом, позже стражем ортодоксии, префектом Святой Конгрегации вероучения, наследницы старой Инквизиции.
Ратцингер железной рукой расправлялся с прогрессивной церковной интеллигенцией, в чем его частично поддерживал польский Папа Войтыла. Он осудил всех способных мыслить богословов, прежде всего теологов освобождения, пытавшихся вернуть бедным Латинской Америки евангельскую надежду, которую столько раз предавали. Я помню утро, когда в Риме судили бразильского богослова Леонарду Боффа. Я ждал его четыре часа у дверей бывшей Инквизиции. Он вышел измученный, но уверенный, преисполненный достоинства. «Меня осудили. Мне нельзя больше писать», - сказал он грустно. Рассказал мне о некоторых деталях процесса с участием Ратцингера. «Он говорил мне, что я выгляжу симпатичнее во францисканском хабите, а я ответил, что это может быть, но если бы у себя в Бразилии я вошел в автобус одетый так, все уступали бы мне место. Тогда я был бы человеком у власти, а не слугой Иисуса Христа, бедняком среди бедных».
Молчаливый и таинственный, непроницаемый и жесткий, мягкий с виду, но непоколебимый, убежденный в своей ценности, Ратцингер хотел большего: он нацелился на ключи Св. Петра. Он использовал конклав, выбиравший преемника харизматичного и почти канонизированного при жизни Иоанна Павла II, чтобы устранить менее консервативных кандидатов. Он властвовал на собраниях кардиналов, съехавшихся на конклав. Он запретил им давать интервью. Он убедил их, что Европа гибнет из-за греха агностицизма и отвержения Церкви. Что нужен спаситель. В речи на конклаве он объявил спасителем себя. Он создал по всему миру сеть поддержки своей кандидатуры. Втайне.
И он был избран. Для чего? Он уверовал, что прав, когда объявлял Второй Ватиканский собор, созванный старым пророком Иоанном XXIII, ошибкой. Он простил мятежников против решений Собора, последователей отлученного Лефевра, тех, что служат мессу на латыни, лицом к стене и спиной к верным. Зато он забыл восстановить достоинство богословов, которых он сам и осудил. Он ошибся. Тот Собор не умер. Его семена живут и прорастают на всех пяти континентах, порой в виде возмущения против заблудившейся Церкви, в которой впервые за многие века критикуют и даже не желают выслушать Папу.
Ратцингер добродушно посмеивался над теми крохами богословия, которые, по его мнению, знал польский Папа, его непосредственный начальник. На ужине в Риме в доме одного немецкого журналиста, где был и я, он позволил себе сказать, что постоянно читает тексты речей Папы и исправляет в них богословские ошибки. С того ужина прошло много лет. Ныне Папа Ратцингер, богослов тонкий и суровый, не нуждается в редакторах и не допускает ошибок.
Кардиналы, выбиравшие его в секрете на конклаве, более пастыри, чем богословы, были зачарованы академической эрудицией немецкого коллеги. Они думали, что его огромные богословские знания и его доктринальная твердость помогут укротить мятежную Церковь, наследницу Собора. Но они забыли, что богословие и дипломатия не всегда ходят парой, что догматическая жесткость – нечто иное, чем способность гибко реагировать на новые проблемы мира и новое равновесие сил на международной арене.
Богословие Бенедикта XVI в Африке столкнулось с политическими реалиями и культурой африканцев. Во всех случаях, когда он стремился показать свои богословские знания с непримиримым тридентским оттенком, он сталкивался с надеждами тех, кто все еще думает, что Католическая церковь может быть миротворицей, защитницей культурного разнообразия и надеждой свободы.
Правду сказать, у него не выходит быть принятым и возлюбленным так, как Папа, не знавший теологии, тоже консерватор, но не стыдившийся на досуге писать стихи. Может быть, в том одиночестве, которое его сейчас душит, Ратцингер спрашивает себя: «И зачем я хотел стать Папой?»
15.04.2009 http://www.elpais.com/articulo/opinion/quiso/ser/Papa/elpepiopi/20090415elpepiopi_5/Tes
БОГ, В КОТОРОГО Я НЕ ВЕРЮ
(Tratto da libro JUAN ARIAS «IL DIO IN CUI NON CREDO», Cittadella, Assisi 1969, pp. 192-199)
Перевод с итал. К.Марголис. Ист.: http://www.damian.ru/new_statii/JUAN_ARIAS_rus.htm, 2010
Многие атеисты не верят в того Бога, в которого я тоже не верю
Кардинал Максимос IV
То, что написано ниже – попытка автора сформулировать в простых и честных словах свою веру для своих неверующих друзей
Да, я никогда не поверю :
в Бога, который «застает врасплох» человека, по слабости своей впадающего в грех
в Бога, который осуждает материю
в Бога, который неспособен дать ответ на мучительные вопросы человека искреннего и честного, который со слезами произносит : «я не могу»
в Бога, который любит боль
в Бога, который включает красный свет на человеческие радости
в Бога, который осушает разум человека
в Бога, который благословляет каинов наших дней
в Бога волшебника и колдуна
в Бога, который заставляет себя бояться
в Бога, который не позволяет обращаться к себе на ты.
в Бога-дедушку, которым можно злоупотреблять.
в Бога, который отдает себя в монополию одной Церкви, одной нации, одной культуры, одной касты.
в Бога, которому не нужен человек.
В Бога лотереи, в которую можно выиграть только случайно.
В Бога-арбитра, который судит с готовым регламентом в руке.
В Бога одиночества.
в Бога, неспособного улыбнуться, глядя на шалости и проделки людей.
в Бога, который «играет» в людей, чтобы осудить их.
в Бога, который «отправляет» в ад.
в Бога, который не умеет ждать.
в Бога, который всегда требует «пятерки» на всех экзаменах и испытаниях.
в Бога, которого можно объяснить философией.
в Бога, которому поклоняются те, кто осуждает человека.
в Бога, неспособного любить того, кого многие презирают.
в Бога, который неспособен простить многое, что люди осуждают.
в Бога, неспособного искупить горе и лишения.
в Бога, неспособного понять, что «дети» любят разводить грязь, что они забывчивы и рассеянны.
в Бога, который не дает человеку расти, покорять новое, меняться, перерастать самого себя, чтобы сделаться «почти Богом».
в Бога, который требует от человека отречься из-за своей веры от всего человеческого.
в Бога, который отвергает приглашение разделить с нами наши праздники и человеческие радости.
в Бога, которого понимают только взрослые, мудрые и состоявшиеся.
в Бога, которого не боятся богатые, в чьи двери стучатся голод и нищета.
в Бога, которого могут принять и понять эгоисты.
в Бога, почитаемого теми, кто ходит в церковь и продолжает при этом красть и злословить.
в стерильного Бога, разработанного в научном кабинете теологов и догматиков.
в Бога, который не умеет явить хоть частичку своей доброты там, где трепещет любовь, пусть даже и ошибочная.
в Бога, которому люба милостыня неправедных
в Бога, для которого равно грешно радоваться при виде двух прекрасных ножек, отвлекаться от молитвы, клеветать на ближнего, красть зарплату рабочего и злоупотреблять властью.
в Бога, который осуждает чувственность
В Бога «ты мне за это дорого заплатишь!»
в Бога, который иногда сожалеет, что подарил человеку свободу.
в Бога, который предпочитает несправедливость беспорядку.
в Бога, который довольствуется коленопреклонением вместо труда.
в Бога, который молчит в истории и равнодушен к вопросам, тревожащим страдающее человечество.
в Бога, которому нужны души, а не люди.
в Бога анестезии, для которого обновление земли и надежда ценны лишь для будущей жизни.
в Бога, который творит себе учеников, которые раздают свои задания по миру и равнодушны к личной истории каждого из своих братьев.
в Бога тех, кто думает, что любит Бога, потому что не любит никого.
в Бога, которого защищают те, кто не пачкает рук, не подходит к окну и никогда не бросается ни в огонь, ни в воду.
в Бога, которому дороги те, кто всегда говорит: «все в порядке».
в Бога, тех, кто требуют от священника, чтобы он кропил святой водой белые надгробия их грязных махинаций.
в Бога, которого проповедуют те священники, которые думают, что ад набит битком, а небеса почти пусты.
в Бога священников, которые убеждены, что можно критиковать все и вся, кроме них самих.
в Бога, который оправдывает войну.
в Бога, который ставит закон выше совести.
в Бога, который поддерживает статичную, костную, неподвижную церковь, неспособную каяться, совершенствоваться и развиваться.
в Бога священников у которых на все есть готовый ответ.
в Бога, который отказывает человеку в свободе грешить.
в Бога, который не предает анафеме новых фарисеев нашей истории.
в Бога, который не умеет простить немного наших грехов.
в Бога, который предпочитает богатых.
в Бога, который «наказывает» раком, «насылает» лейкемию, который «делает» женщину неплодной, который «забирает» отца семейства, бросая пять человеческих существ в отчаяние и нищету.
в Бога, которому можно молиться только на коленях и которого можно встретить только в церкви.
В Бога, который принимает и одобряет все, что говорят о Нем теологи.
в Бога, который не спасет тех, кто его не узнал, но кто его желал и искал.
в Бога, который «отправляет» в ад после первого греха.
в Бога, который не дает человеку возможности себя осудить.
в Бога, для которого человек не мера всего творения.
в Бога, который не идет навстречу тому, кто его оставил.
в Бога, неспособного обновить все сущее.
в Бога, у которого для каждого не найдется личного, отдельного, непохожего слова.
в Бога, который не идет навстречу тому, кто его оставил.
в Бога, который не есть свет.
в Бога, который предпочитает чистоту любви
в Бога, который остается равнодушным при виде цветка.
в Бога, который не может открыться в глазах ребенка, прекрасной женщины или плачущей матери.
в Бога, который не присутствует в человеческой любви.
в Бога, который сливается с политикой.
в Бога тех, кто молится, чтобы другие в это время работали.
в Бога, которому нельзя молиться на пляже.
в Бога, который хоть иногда не открывается тому, кто его ищет.
в Бога, который уничтожает, а не преображает то, что любит человек.
в Бога, в котором нет тайны и который бы не был больше нас.
в Бога, который, чтобы сделать нас счастливыми предлагает нам счастье, отделенное от нашей человеческой натуры.
в Бога, который уничтожает нашу плоть, а не воскрешает ее.
в Бога, для которого люди ценны не сами по себе, а в зависимости от того, что они представляют или что имеют.
в Бога, которому друг тот, кто проходит по земле, никого не сделав счастливым.
в Бога, который щедр как солнце, которое греет все, к чему прикасается – будь то цветы или навоз.
в Бога, неспособного обожествить человека, отведя ему место за своим столом и делая его своим наследником.
в Бога, который не может дать нам тот рай, в котором мы все почувствуем себя братьями и в котором свет исходит не только от солнца и от звезд, но прежде всего от людской любви.
в Бога, который не есть любовь и который не превращает в любовь все, к чему прикасается.
в Бога, который обнимая человека на земле не может передать ему вкус, радость, восторг и нежность, рожденные от соединения всей любви человечества.
в Бога, который неспособен влюбить человека.
в Бога, который не сделался человеком со всеми вытекающими последствиями.
в Бога, который не был рожден от утробы женщины.
в Бога, который не подарил человечеству свою мать.
в Бога, на которого я не могу надеяться вопреки всякой надежде.
Да, мой Бог – это другой Бог.
..................................................................................................
Мой Бог – это не суровый непроницаемый бог
бесчувственный, невозмутимый стоик.
Мой Бог хрупок.
Мы с Ним одной породы:
Он – моей,
а я – Его.
Он человек, а я почти Бог.
Чтобы я мог вкусить божественное,
Он полюбил мою слякоть.
Любовь сделала хрупким моего Бога.
Мой Бог хотел есть и спать. Мой Бог отдыхал. Мой Бог был внимательным.
Мой Бог раздражался, был пристрастным и был нежным, как ребенок.
Мой Бог был вскормлен матерью
и через нее впитал всю нежность женского начала. Мой Бог дрожал перед смертью.
Он никогда не любил боль, никогда не был другом
Недуга. Поэтому Он исцелял увечных.
Мой Бог пережил изгнание,
Его преследовали и Ему рукоплескали.
Он любил все человеческое, мой Бог:
Вещи и людей, хлеб и женщину,
праведников и грешников.
Мой Бог был человеком своего времени. Он одевался, как его современники,
говорил на диалекте своей земли,
работал своими руками,
кричал как пророки.
Мой Бог был слабым со слабыми
и был надменен с надменными.
Он умер молодым, потому что был искренен.
Его убили, потому что в его глазах была истина. Мой Бог умер без ненависти.
Он умер, прежде всего, извиняя и оправдывая,
а затем уже прощая.
Мой Бог хрупок.
Мой Бог порвал со старой моралью:
зуб за зуб,
с мелочной местью, чтобы открыть новые горизонты силы любви.
Моего Бога швыряли оземь --
раздавленный, преданный, оставленный и непонятый,
Он продолжал любить.
Поэтому мой Бог победил смерть.
Поэтому в его руках новый плод Воскресения.
Поэтому и все мы на пути к Воскресению –
Люди и вещи.
Многим труден этот мой хрупкий Бог.
Мой Бог, который плачет,
мой Бог, который не защищается.
Он труден, этот мой Бог, оставленный Богом.
Мой Бог, который должен умереть, чтоб восторжествовать
Мой Бог, который сделал вора и преступника
Первым святым своей Церкви.
Мой молодой Бог, который умирает
По политическому обвинению.
Мой Бог, священник и пророк, Который подвергается унизительной смерти -
Первым за историю всех инквизиций.
Да, он труден, мой хрупкий друг жизни.
Мой Бог, который был искушаем,
Мой Бог, на лбу которого выступал кровавый пот,
Прежде, чем он принял волю Отца.
Он труден этот мой Бог,
этот мой хрупкий Бог
для тех, кто думает, что
торжествовать можно, только побеждая,
а защищаться – убивая. Для тех, для кого спасение – это усилие, а не подарок,
для тех, кто считает все человеческое грехом,
для тех, для кого святой – это стоик,
а Христос – ангел.
Он труден мой Хрупкий Бог
Для тех, кто все еще мечтает о Боге,
Непохожем на людей.
