Сергей Викторович Девяткин

Автор - научный директор Новгородского Новгородского Межрегионального института общественных наук, заведующий кафедрой философской антропологии НовГУ.

ИСКУССТВО САТЬЯГРАХИ

Оп.: Опыт ненасилия в XX столетии. Социально-этические очерки /Под ред. Р.Г. Апресяна. - М.: Аслан, 1996.

http://ethics.iph.ras.ru/works/N/N.html

Неподалеку от главного здания Московского университета стоит памятник: маленький человек с бритой головой и большими оттопыренными ушами, опираясь на длинный посох, размашисто шагает куда-то. Это Мохандас Карамчанд Ганди. Точно такой же памятник есть и в Индии, в Мадрасе. Этот образ Ганди заимствован со старой фотографии, в свое время мелькавшей на страницах многих газет мира. Ганди изображен на ней во время проведения Соляного похода- марша к берегу океана, где символическим актом выпаривания соли из морской воды он начал свою последнюю массовую кампанию "сатьяграхи" за свободу и обновление Индии.

Ганди известен миру как человек, благодаря которому бывшая колония Британской империи стала независимой. Джавахарлал Неру назвал его "Отцом Нации". Ганди совершил достаточно, чтобы быть увековеченным в камне или бронзе. Однако почему дважды выбрано одно и то же решение памятника? Шаг вперед, схваченный в камне, придает фигуре даже некоторую неестественность. Почему бы не изобразить Ганди за прялкой ("чаркхой"), которая стала символом независимости и созидания, или на молитвенном митинге, или на сессии Индийского Национального Конгресса? Или же напоминание о Соляном походе, с которого началась кампания сатьяграхи, призвано подчеркнуть особую роль, уготованную сатьграхе современной истории человечества?

Сатьяграха - техника и искусство политической борьбы, основанной на определенной философии. Она в чем-то напоминает такой вид восточных единоборств, как айкидо: целью является не поражение противника, а достижение единства, гармонии с ним. Однако проводится сатьяграха не на татми, а в сфере политики. В принципе, политика - не единственная область ее применения, но главные события до сих пор происходили именно здесь. Особенность этой борьбы состоит в том. что она ведется без применения насилия.

В этом утверждении, правда, слышится противоречие: что же такое борьба, как не применение силы? Но не всякое использование силы есть насилие. Попытки точно определить, что является, а что не является насилием, потребовали бы от нас долгих философских упражнений. Да и неизвестно еще, смогли бы мы придти к единому мнению. Поэтому поступим иначе. Рассмотрим конкретные исторические примеры сатьяграхи. И тогда может быть мы поймем, что означает борьба без насилия.

"Сатьяграха" - новое слово. Оно было придумано в начале ХХ века. Когда Мохандас Ганди впервые начал применять новую форму политической борьбы, основанную на построенной им философской системе, он попытался как-то ее обозначить, выделить. Поначалу он пользовался выражением "пассивное сопротивление"(passive resistance), однако вскоре решил, что это название не слишком удачно. Ганди хотел подчеркнуть, что его движение по своему замыслу исключает насилие над кем бы то ни было. Когда он узнал о развернувшемся в Англии суфражистском движении (борьбе женщин за свои избирательные права), он увидел, что и пассивные формы могут вести к насилию. Перебрав десятки вариантов названий и не в силах на чем-то остановиться, Ганди объявил в своей газете "Indian Opinion" ("Индийское мнение"), издававшейся в Южной Африке, конкурс на лучшее наименование. Его родственник Маганлал Ганди, соединив два слова: "сад" (истина) - "аграха" (твердость), предложил термин "садаграха" (sadagraha), который сам Махатма лексически откорректировал: "сатьяграха" (satyagraha). Так в 1908 году появился еще один неологизм, которому суждено было стать международным.

Сатьяграха, таким образом - это твердость в поиске и достижении Истины; Британская энциклопедия переводит этот термин как "истинная сила" или "ревностное служение истине". Служение истине - жизненный идеал Ганди. Впоследствии по аналогии с "сатьяграхой" возник другой термин, означающий нечто противоположное: "дура-граха", или упорство в заблуждении, во лжи, "злая сила". Сторонник дураграхи стремится только к своей эгоистичной выгоде (будь то эгоизм личности, клана или нации), ему нет дела до нужд и интересов других. Практикующий сатьяграху, напротив, ищет некоторого оптимального, "истинного" положения дел, ищет возможной гармонии между интересами различных людей и групп. Ради этого истинного положения вещей он готов даже поступиться своей выгодой.

Любое насилие для Ганди связано с темной стороной жизни, с "дураграхой", поэтому он отвергает его - как в личной, так и в общественной жизни. Мысль о том, что насилие - зло, и что нужно отказаться от его применения, сама по себе стара как мир. Этому учил ХристоС. Ганди вспоминал древних индийских мудрецов - риши, любил цитировать соответствующие места из "Бхагаватгиты". Многие были согласны с этой истиной - в теории. Единицы пытались применить ее на практике. Между отрицанием насилия в теории и реализацией этого принципа всегда существовала и существует огромная пропасть. Практиковавшие ненасилие выказывали силу духа, благородство, мужество, но всегда оказывались в невыгодном положении: их использовали, но с ними не считались. Как правило, это были одиночки, массы же оставались в стороне, либо смеялись над непрактичностью таких "рыцарей духа". Уникальность Ганди состоит в том, что он, во-первых, сделал ненасильственную борьбу массовой, а, во-вторых, сделал ее эффективной. Одно определяет другое: борьба не стала бы массовой, если бы она не была эффективной, но она не стала бы эффективной, если бы не была массовой.

Деятельность Ганди, разумеется, не ограничивалась только кампаниями сатьяграхи. За свою долгую жизнь он перепробовал десятки различных занятий, профессий, достигая во всех определенных успехов. Он увидел победу дела своей жизни - освобождение Индии (впрочем, это не принесло ему счастья). Строго говоря, массовые кампании сатьяграхи Ганди проводил в течение своей жизни всего три раза: однажды - в Южной Африке и дважды - в Индии. Причем неоспоримой победой завершилась только одна из них - южноафриканская; вторую Ганди решительно остановил в самом разгаре после случившегося акта насилия (к которому лично он непосредственно отношения не имел); третья как-то "сошла на нет", не принеся ощутимых побед (хотя некоторые сдвиги произошли), но и не закончившись горьким поражением. Говоря медицинским языком, эффективность средства - процентов 50. Первая сатьяграха тянулась восемь лет, вторая закончилась через три года, итоги третьей стали ясны через год. Ганди прибегал к оружию сатьяграхи еще не раз, но уже только в одиночку, полагая, что народ не готов к массовой кампании.

Успех в половине случаев - много это или мало? Видимо, все зависит от точки зрения: "пессимист говорит, что театр наполовину пуст, оптимист - что театр наполовину полон". Во всяком случае, Западный мир проявил к тактике и стратегии сатьяграхи большой интерес, найдя ее хотя и не совершенным, но многообещающим средством политической борьбы.

Сам Ганди относился к сатьяграхе не только как к инструменту решения конфликтов. Для него она была, скорее, стилем жизни, способом отношения к миру, искусством общения, путем к Богу. Он бывал недоволен, когда сатьяграху расценивали только как технику. Немногие могли разделить его взгляды. Не потому ли в "Автобиографии" Ганди с горечью отмечал, что чувствует себя одиноким, несмотря на то, что вокруг него всегда так много людей?

Мохандас Карамчанд Ганди родился в 2 октября 1869 года в небольшом княжестве Порбандар на северо-западе Индии. Через 78 лет, 30 января 1948 г., юноша (Натурам Годсе) из одной религиозной организации, "Раштрия севак сангх" ("Союз служителей родины"), во время пути Ганди на молитвенный митинг тремя выстрелами оборвал его жизнь. Биографу Ганди Тендулакару едва хватило восьми томов, чтобы описать все, что происходило за эти 78 лет с его героем (Tendulakar D.G. Mahatma. Life of Mohandas Karamchand Gandhi. V.I-VIII. Bombay, 1951-1954).

Отметим лишь несколько вех его жизненного пути, которые помогут лучше понять внутренний мир основателя сатьяграхи. Семья, в которой он родился, принадлежала к торговой касте вайшья и была очень религиозной. Маленький Мохандас посещал и индуистский, и джайнистские храмы, однако не особенно вдумывался в смысл изучаемых религиозных текстов. Подлинное откровение от прочтения "Бхагават-Гиты" он получил много позднее, после завершения образования. Что отличало мальчика с раннего детства, так это исключительная правдивость, стремление видеть вещи такими, как они есть "на самом деле", что в общем-то не совсем обычно для подростков, расцвечивающих мир своими фантазиями.

В 13 лет Мохандаса женили. Со своей женой, Кастурбай, он прожил вместе 64 года вплоть до ее смерти, и она была, возможно, одной из самых надежных, хотя и незаметных, опор в его жизни. Кастурбай смиренно сносила все его эксперименты, затрагивавшие самые разные стороны их семейной жизни. Воспитание детей мужа-политика тоже большей частью легло на ее плечи.

Ганди был чрезвычайно привязан к отцу, который умер, когда Мохандасу было 15. Смерть отца была сильнейшим потрясением для него. Обстоятельства, при которых она произошла, Ганди воспринял как знак судьбы. Глубокую привязанность к отцу он делил с чувственной страстью к жене. Так случилось, что в момент смерти отца он пребывал на брачном ложе в соседней комнате, и отец ушел из жизни не у него на руках, как бы полагалось, а на руках дяди Мохандаса. Для Мохандаса это было непереносимым горем. Он воспринял происшедшее как кару за пренебрежение долгом во имя страсти или, если быть более точным, во имя чувственной похоти. Этот сюжет из ранней юности постоянно преследовал Мохандаса. Темпераментный, чувственный от природы, он рано объявил борьбу своим страстям, и чем сильнее были окружающие его соблазны, тем яростнее он сопротивлялся. Всю жизнь он практиковал различные посты, принимал строгие обеты. Свой главный обет он принял именно в год рождения первой сатьяграхи.

Первым серьезным выбором в жизни Ганди было решение учиться в Англии. Предстояло адаптироваться к чужим нравам и обычаям, научиться языку, решить финансовые проблемы. Чтобы укрепить себя, Ганди дал обет матери не притрагиваться к мясу, вину и табаку. Несмотря на обет, каста, к которой принадлежал Ганди, запретила ему поездку в Англию. Нарушив запрет, он фактически лишил себя всякой поддержки и привычного круга - каста ответила запрещением всем своим членам помогать Ганди.

Отсутствие в Лондоне, куда прибыл Ганди, того обилия фруктов и овощей, которые есть в Индии, и невозможность употреблять в пищу мясо привели к тому, что в свободное время он большей частью решал проблему питания. Неудивительно поэтому, что среди всех новых учений, которыми была так богата Англия конца XIX века, Мохандаса более всего заинтересовало вегетарианство. Три года, проведенные в Лондоне, были школой самоограничения и самодисциплины. Одновременно Ганди открыл для себя прелесть эксперимента, пытаясь найти оптимальный режим питания. Позже он будет экспериментировать и в политике, и в религии, и в личной жизни; не случайно его автобиография называется "История моих экспериментов с Истиной".

В Лондоне Ганди получил юридическое образование и стал адвокатом. Британское понимание закона, справедливости, демократии, права составили круг идей, которые позволили Мохандасу построить свою европейски ориентированную шкалу правовых ценностей. Эта шкала помогала ему понимать логику англичан в политической борьбе и находить действенные аргументы в свою пользу.

Став адвокатом, Ганди в 1891 году возвращается в Индию, и вскоре случай предоставляет ему возможность поработать в Южной Африке. Приехав туда по контракту на один год, Ганди провел в этой стране 20 долгих лет. Именно здесь он сформировался как убежденный сторонник ненасильственных методов борьбы. По контрасту с Лондоном, где к Ганди относились как к равному, в Южной Африке он с первых шагов столкнулся с жесткой расовой дискриминацией. Уже в 1894 году, 25-летний адвокат включился в борьбу за права индийцев. Одновременно это время его духовного роста. Ганди впервые начал систематически и целенаправленно изучать священные тексты разных религиозных традиций. Сравнительный анализ Библии, Корана и Бхагават-Гиты привел его к мысли, что ни одна доктрина не обладает искомой полнотой и только их синтез может открыть ему путь к высшей Истине, приобщение к которой стало смыслом всей его жизни. Некоторое предпочтение, впрочем, Ганди все же отдавал Бхагават-Гите.

Если говорить о других духовных источниках, оказавших сильное влияние на выработку Ганди своей собственной концепции, то следует назвать три имени. Это, во-первых, индийский поэт Райчандбхай, с которым Ганди общался непосредственно, живя в Индии. Во-вторых, Лев Николаевич Толстой, которого Ганди начал читать тоже в 1894 году. Особенно Ганди выделял "Царство Божие внутри нас". Третьим по счету, но не по значению был английский философ, теоретик культуры и искусства Джон Раскин. Его критика современной машинной цивилизации, проповедь "чистого" крестьянского труда настолько пришлась Ганди по душе, что он даже купил ферму, где намеревался реализовать идеи своего учителя. Позже, рисуя картину особого пути Индии в современном мире, Ганди во многом будет воспроизводить основные идеи Раскина. Книгу Раскина "Последнему, что и первому" (Until this Last) Мохандас специально пересказал для своих соплеменников на гуджарати.

Напряженные идейные искания и не менее интенсивная работа по защите интересов индийской общины в Южной Африке привели Ганди к важному переломному моменту в его жизни. Служение Истине, приближение к ней возможны лишь при неуклонном следовании принципу ахимсы. Перевести этот санскритский термин как просто "не-насилие" явно недостаточно. Ахимса - это и непричинение зла всем живым существам, и деятельная помощь им, и усмотрение единства в самых разнообразных, внешне не связанных между собой явлениях, и чувство благоговения перед жизнью во всех ее проявлениях, и стремление к внутренней чистоте, и многое другое. По сути, за понятием ахимсы раскрывается особый стиль жизни и целостного отношения к миру. В 1906 году Ганди окончательно выбирает для себя такой стиль.

Главным врагом ненасилия, считает он, являются страсти, поэтому их укрощение выступает для него первоочередной задачей. Он становится очень строгим вегетарианцем (отказывается с этого времени принимать в пищу даже молоко) и принимает в возрасте 37 лет обет "брахмачарья" - полного полового воздержания. Свои обеты он никогда не нарушал. Он переходит на самообслуживание (сам стирает, гладит и т.п.), что для лиц его положения (адвокаты неплохо зарабатывали) было вызовом общественному мнению, бреется "всухую", так как мыло изготавливается из жира убитых животных (не употребляет он его и при омовениях), принимает обет не принимать никаких материальных подношений (а поскольку их преподносят, то все полученное жертвует на общественные нужды или раздаривает). Так принятие определенных философских воззрений изменило его жизнь до самых мелочей.

Есть история о том, как Лев Толстой, разговаривая с кем-то, одновременно бессознательно отреагировал на укус комара и, хлопнув себя по лбу, убил его. На замечание собеседника, что убийство комара явно противоречит проповедуемым Толстым принципам, Лев Николаевич ответил: "Не надо жить подробно". Ганди в этом смысле являл собой полную противоположность русскому писателю - он жил "подробно", очень подробно. То, что интересы Ганди сосредоточились на политической борьбе, не противоречит идее ахимсы. Как можно облегчить страдания других, если не менять несправедливых политических институтов? Для него религия теснейшим образом сопряжена с политикой. Вне политики, считает Ганди, религия не действенна.

Дальнейшая биография Ганди - это одновременно история сатьяграхи, хотя организацией и проведением кампаний сатьяграхи его жизнь, конечно, не исчерпывалась. Тем не менее борьба за новую свободную от насилия и ненависти Индию стала стержнем его жизни, внешним проявлением внутренних идейных поисков. В 1915 году Ганди после успешного завершения борьбы в Южной Африке возвращается в Индию. Спустя более 30 лет, в 1947 году, британцы спустили свои государственные флаги в этой стране и покинули ее. В этом Ганди принадлежит едва ли не решающая роль. Индия - не единственная страна, в ХХ веке освободившаяся от колониальной зависимости, но индийцы первыми в мире сделали это без применения организованного насилия. Ненасильственное противостояние хорошей государственной машине с сильной армией впервые закончилось победой, и это вызвало что-то вроде шока в Европе, где привыкли мыслить прии появлении конфликтов в категориях "силовых решений". Заслуга этого принадлежит главным образом Ганди. О нем написаны тысячи книг, освещающих под разными углами все стороны его жизни и деятельности. Мы попробуем рассмотреть только то, что связано с ненасильственными кампаниями сатьяграхи.

"Сатьяграха была принята не в результате заранее обдуманного плана. Она родилась внезапно, помимо моей воли. Однако, я ясно видел, что все мои предшествующие шаги вели к этому" (Ганди М. Моя жизнь. М.: Наука, 1969. С. 198.)

Место действия: провинция Трансвааль Южно-Африканского Союза (с 1907 года - на правах самоуправляющейся колонии).

Время действия: 22 августа 1906 года - 30 июня 1914 года.

Главные действующие лица: Мохандас Ганди, 37 - летний адвокат, индиец; генерал Смэтс, премьер-министр Трансвааля, англичанин.

Другие участники: британские индийцы в Трансваале - 13 тыС. чел. (к началу действия; в конце - только половина); армия и полиция Трансвааля; члены английского парламента: лорд Элджин - министр колоний, Морли - министр по делам Индии, Дадабхай Наороджи - первый индиец, избранный в английский парламент; мыслители, к мнению которых прислушивался цивилизованный мир - Бернард Шоу, Бертран Рассел, Лев Николаевич Толстой, Альберт Энштейн.

Этапы сатьяграхи: 1908 год- первое соглашение Смэтса - Ганди; 1914 год - второе соглашение Смэтса - Ганди (подписано 30 июня)

Цель кампании: отмена дискриминационного закона о положении азиатов в Трансваале ("Черного закона"), принятого в 1907 году.

Результат борьбы: отмена этого и некоторых других дискриминационных законов, направленных против индийской общины в Южной Африке.

Что стоит за этой короткой справкой?

Выясним, что такое "Черный закон", против которого выступали индийцы. 22 августа 1906 года в правительственной газете Трансвааля был напечатан новый законопроект. В нем предлагалось провести регистрацию всех индийцев, живущих на территории колонии, и выдать каждому специальное удостоверение. Лица, задержанные полицией без удостоверений, подлежали аресту и высылке из страны. Ни от белых (буров и англичан), ни от коренного населения такой регистрации не требовалось. Зато для индийцев регистрация сопровождалась рядом унизительных требований, в частности - обязательно оставить в полиции отпечатки всех десяти пальцев, что, как известно, применяется только в отношении преступников. Отпечатки пальцев должны были оставлять все, начиная с восьмилетнего возраста. При отсутствии удостоверения личности индиец оказывался фактически вне закона, так как не мог обратиться ни в одно официальное учреждение, устроиться на работу и т.п. Законопроект предполагал также обязательную регистрацию брака по христианскому обряду, иначе брак признавался незаконным. Полиция получала большие полномочия, например, входить в жилища индийцев (в том числе и на женскую половину дома, что было немыслимо для индуса или мусульманина), чтобы проводить проверку документов. За въезд на территорию провинции индиец должен был уплатить огромную для большинства из них суму в три фунта стерлингов (в то время эта сумма превышала годовую зарплату рабочего). Через год законопроект был принят парламентом и получил силу закона.

Первая реакция Ганди была резкой: "Лучше умереть, чем согласиться с подобным законом" (Горев А.В. Махатма Ганди. М., 1984. С. 38.)

Сразу же после опубликования законопроекта он выступает в столице Трансвааля Иоханнесбурге, в театре "Империал", где призывает соотечественников начать борьбу, пока законопроект не стал законом. Действительно, требование отпечатков пальцев зачисляет всю нацию в разряд преступников; признание незаконными браков, заключенных не по-христиански, глубоко оскорбляет религиозные чувства; возможность входить в дома - нарушение имперской Конституции. Зал горячо и бурно реагирует на слова Ганди, мужчины клянутся убить всякого, кто осквернит их дом и оскорбит честь. Учитывая их темперамент, кровавые столкновения в недалеком будущем кажутся неизбежными.

Обращение Ганди к местному парламенту не услышано. Тогда он решает поехать в Лондон: в конце концов Южная Африка после англо-бурской войны - колония Британской империи, и если английское руководство скажет "нет" закону, провинция подчинится. В 1907 году Ганди прибыл в Англию и при помощи Дадабхая Наороджи провел переговоры с лордом Элджином и Морли. Лорд Элджин твердо обещал Ганди, что не санкционирует закон. Обрадованный, Ганди вернулся в Африку. Лорд Элджин сдержал слово - английский парламент не дал своего разрешения на введение Черного закона в Трансваале. В то же время, он пригласил к себе верховного комиссара провинции и объявил ему, что по закону самоуправляющаяся колония, какой Трансвааль стал в 1907 году, вовсе не обязана подчиняться решениям Лондона. Ганди, попросту говоря, провели.

Законопроект уже стал законом и, следовательно, ему нужно подчиняться. Что делать? У индийцев в Трансваале нет никакой поддержки в стране. Население Южно-Африканского Союза - 7 миллионов, из них 2 миллиона - белых, а индийцев - всего 150 тысяч человек. Они чужие на этом континенте. Южная Африка в начале ХХ века - это почти буквально "край света", и происходящее там пока мало интересует общественность Европы и Америки. Даже если бы Ганди был сторонником вооруженных столкновений, он бы вряд ли рискнул прибегнуть к оружию - насильственное сопротивление не имело никаких шансов на успех. Это понимали все, даже самые горячие головы.

Ганди, однако, не помышлял о насилии. Как мы помним, начало борьбы против Черного закона - 1906 год - был переломным в личной жизни Махатмы, но в этом году он решил следовать принципу ахимсы во всех жизненных делах, принял обет брахмачарья, стал строгим вегетарианцем. Вскоре после выступления в театре "Империал" он заявил, что принцип "око за око" может лишь ослепить обе стороны. Однако мириться с несправедливостью он не собирался. Как добиться своего, не причиняя зла другим? Этот вопрос стал стержнем его размышлений.

Прежде всего, - размышлял Ганди, - надо понять, почему англичане так грубо и цинично обошлись с индийцами? Ведь не просто потому, что им доставляет радость унизить иноплеменников? Есть ли в их требованиях какое-то рациональное зерно, с которым можно если не согласиться, то хотя бы понять его, объяснить? Вопрос простой (и ответ на него оказался прост), но то, что Ганди задал его себе, говорит о многом. Он сделал то, чего в голову не приходило сделать его охваченным праведным гневом друзьям: он поднялся над ситуацией и попытался поставить себя на место противника, попытался понять его.

Впоследствии он делал так всегда, допуская, что противник тоже может быть в чем-то прав. Такое допущение изменяет видение конфликта. Во-первых, позволяет понять, что в позиции противника (со временем Ганди стал говорить: "оппонента") является принципиальным и что - нет. То, в чем оппонент видит свою правоту, всегда для него принципиально, и он ни за что не откажется от этого, но по другим вопросам он вполне может пойти на уступки. Во-первых, если мы допускаем, что оппонент тоже в чем-то по-своему прав, значит, в конфликте участвуют не истина и ложь, а две правды. Что из этого следует? Компромисс с ложью, несправедливостью недопустим, но компромисс с чужой истиной возможен и даже желателен. Например, любой бизнесмен поступает так, заключая сделки, иначе предпринимательство, торговля стали бы невозможны.

В чем Ганди увидел рациональное, с точки зрения англичан, зерно Черного закона?

Во второй половине ХIХ века Южная Африка была забытым Богом местом. По преимуществу в ней хозяйствовали буры (потомки голландских колонистов); провинция Наталь принадлежала Британской короне. В провинции выращивался сахарный тростник и производился сахар, для чего англичанам требовалась рабочая сила. Местных рабочих не хватало, и британцы решили нанимать по контракту рабочих из своей индийской колонии. Так в 1860 году в Южной Африке появились первые индийцы - законтрактованные на пять лет рабочие. Чтобы заманить их в глухие далекие места англичане обещали каждому желающему по истечении контракта земельный участок, благо, земли было более чем достаточно. Индийцы скоро поняли выгоды предприятия и проявили немалую деловую активность: расселились по всей стране, строили дома, возделывали участки, культивировали овощи, манго, стали домо- и земле- владельцами. Как говорится, все были довольны. Однако вскоре случай изменил ситуацию. В 1867 году на берегу реки Оранжевой были найдены алмазы.

Через три года в Южную Африку хлынули старатели. За ними - торговцы. Страна стала стремительно развиваться. Началась ожесточенная борьба за землю, которой сразу стало не хватать; началась борьба за рынок. Две войны: англо-бурская (1899-1902) и англо-зулусская (1906) закончились победой англичан. Из скромных соседей-колонистов они превратились в хозяев-колонизаторов. Земля была в их руках. В стране появилась европейская, в первую очередь английская, буржуазия, которая основала "хороший бизнес". Ни местное население - гриква, зулусы, коикоины, ни диковатые бурские фермеры вести бизнес не умели. Единственными настоящими и очень серьезными конкурентами англичанам оказались прибывшие раньше и уже освоившие местный рынок индийцы. Землю, которой они пользовались, индийские купцы получили из рук самих же англичан.

Англичанам казалось совершенно естественным, что хозяевами в колонии должны быть они, а не приезжие чужаки, поэтому было принято решение - ограничить, а затем свести на нет въезд индийцев, чтобы избавить себя от конкурентов. Черный закон - попытка создать жесткие условия индийцам и вынудить их покинуть колонию.

Ответ Ганди. Первое соглашение.

Во всем этом Ганди разобрался быстро. Он понял, что в принципиальном для англичан вопросе - ограничение деловой активности индийцев - они не уступят. Что же, покинуть страну, бросив созданное и накопленное за годы интенсивного труда? Нет, надо принять вызов и бороться за свои права, даже если придется много страдать. Ненасилие (ахимса) не означает пассивности. Сатьяграх (хотя тогда такого слова еще не было) стремится не причинять зла другим, но он сопротивляется злу всей силой своего духа. Он сопротивляется активно и решительно, не боясь ничего, даже смерти. Он готов принять страдание даже с радостью, если его не избежать.

Ганди добросовестно пытается договориться с властями, убедить их не принимать закон, оскорбляющий индийскую общину. Он верит, что любого человека можно убедить. Хотя в действительности у него это пока не получается. Тогда он предупреждает премьер-министра, что в случае принятия закона он начнет кампанию гражданского неповиновения - индийцы не будут выполнять требования, унижающие их. 11 января 1908 года Ганди организует перед зданием магистрата в Иоханнесбурге демонстрацию протеста.

Не соблюдать законы - значит совершать преступление. Чем отличается гражданское неповиновение от простого криминала? Обычно преступник стремится избежать наказания за содеянное. Участник гражданского неповиновения готов принять наказание, он не прячется и не уходит от ответственности за свои поступки. После демонстрации Ганди как зачинщик арестован. На суде он полностью признает свою вину и требует себе самого строгого приговора. Если, конечно, судьи убеждены, что Черный закон - справедливый закон. Если они видят, что закон несправедлив, то им лучше бы его отпустить. Судьи смущены таким поведением и не делают ни того, ни другого. Приговор - два месяца тюрьмы.

В тюрьме есть время для размышлений. Ганди пишет книжку "Хинд сварадж" ("Индийское самоуправление") и пытается осмыслить ситуацию. Могут англичане отменить Черный закон целиком? Нет, это противоречит их интересам, их правде. Могут индийцы починиться всем требованиям закона? Тоже нет. Тот, кто это делает (а такие были), унижают не только себя, но и нацию. Неужели нет выхода? Конфликты, где сталкиваются две правды, кажутся самыми неразрешимыми и оттого трагичными. Ганди нашел выход, ставший впоследствии одним из основных принципов сатьяграхи. Этот выход - компромисс.

Обе враждующие стороны настроены максималистски: "все или ничего". Упорствование в этой позиции будет только множить обиды и аккумулировать агрессию, которая со временем стихийно, неуправляемо выплеснется наружу. Последствия будут непредсказуемы. Более мудрый сделает жест доброй воли, шаг навстречу взаимопониманию, согласившись в чем-то уступить. Тогда, возможно, и оппонент пойдет на уступки. По русской пословице, "худой мир лучше доброй ссоры". И вот появляется случай проверить правильность своих размышлений на практике: генерал Смэтс обещает отменить закон, если индийцы добровольно пройдут регистрацию в полиции. Кроме общей стратегии, диктуемой экономическими соображениями, регистрация преследовала и более частную задачу - помешать незаконному (тайному) въезду индийцев в Трансвааль (они ехали сюда в поисках работы).

В черно-белых шортах заключенного Ганди прямо из тюрьмы доставлен в Преторию, столицу ЮАС, в кабинет к Смэтсу. Согласен ли он на предложение? Обещание, да еще данное тет-а-тет, самая ненадежная вещь в политике. Было бы гораздо лучше, если бы генерал сначала отменил закон, а потом индийцы прошли бы добровольную регистрацию. Но... Ганди доверяет оппоненту. Он соглашается на такой явно "перекошенный" компромисс, рискуя быть обманутым и не получить ничего взамен. Сразу после беседы, 30 января 1908 года, не просидев и пятнадцати суток, Ганди отпущен на свободу. Заняв денег на билет у секретаря Смэтса, Ганди едет в Иоханнесбург, убеждать друзей делать то, против чего еще недавно он так решительно выступал.

На следующий день Ганди снова выступает в театре Иоханнесбурга. Он раскрывает перед слушателями идею компромисса: "Конечно, было бы несравненно лучше, если бы добровольная регистрация проходила только после отмены закона. Но тогда это не было бы компромиссом. Компромисс означает, что обе стороны идут на большие уступки за исключением тех, которые имеют принципиальное значение. Для нас принципиальное значение имеет то, что мы не подчиняемся Черному закону ... Принципиальная позиция правительства сводится к следующему: ...помешать незаконному въезду индийцев в Трансвааль...; и правительство точно также не может пойти на уступки. Наша борьба направлена не против принципиальной позиции, а против того клейма, которое закон пытается наложить на нашу "общину"{ Ганди М. Моя жизнь. С. 280-281.}. Добровольно зарегистрироваться и даже дать отпечатки пальцев, говорит Ганди, не является оскорблением. Наоборот, это знак "высшей марки джентельмена"{ Там же. С. 282.}. Он приводит простой пример: когда Вас заставляют кланяться, поклон означает унижение, но когда вы добровольно приветствуете кого-то поклоном, это только свидетельствует о вашей воспитанности.

Однако то, что было очевидно для Ганди, далеко не ясно для других. Его предложение компромисса вызвало бурю. Оно требовало ломки прежних взглядов, определенной психологической подготовки. Высказывались опасения: что, если генерал Смэтс обманет? Ганди парировал: "Сатьяграх навсегда распростился со страхом, он никогда не боится доверять своему противнику". Если Смэтс обманет нас - мы снова начнем кампанию гражданского неповиновения; но никто не обвинит нас, что мы отказались от сотрудничества.

Самым серьезным вопросом стало подозрение Ганди в предательстве. Почему он так быстро поменял взгляды? Называлась даже сумма - 15 тыС. фунтов стерлингов, за которую его якобы купили. Что может быть горше такого обвинения от недавних соратников? До конца жизни он встречал непонимание в вопросах компромисса. Один патан (общее название для различных афганских племен) во время выступления Ганди поклялся Аллахом, что убьет того, кто зарегестрируется первым. Раскол в своих рядах любого мог повергнуть в уныние. Ганди, однако, и из него сумел извлечь пользу: "Борьба с противником не дает таких ценных уроков, какие получаешь, когда приходится иметь дело с недоразумениями и распрями между друзьями. Борьба с противником как-то заряжает и вызывает подъем, а недоразумения и разногласия между друзьями - явление редкое и потому особенно тягостное. Но как раз именно здесь выдержка подвергается настоящему испытанию"{Там же. С. 284.}.

В движении обнаружился круг людей, которым добровольная регистрация была просто невыгодна. Ими были, вo-первых, те, кто под шумок гражданского неповиновения обделывал свои довольно темные дела, a упорядочение въезда в Трансвааль становилось помехой для контрабанды. Патаны были слишком горячи и воинственны, их мораль расценивала любую уступку как позор, трусость и предательство. Не желали регистрации и те, кто уже прошел ее принудительно, изменив движению - из страха или по другим причинам; им было обидно за бессмысленность своего поступка.

И хотя Ганди в это раз сумел убедить большинство в правильности принятого им решения, напряженность полемики, сумбур и непонимание со стороны даже близких соратников показали, что любую кампанию сатьяграхи нужно готовить долго и кропотливо, определенным образом формируя сознание людей. Иначе в ходе кампании их может ожидать сильнейшая психологическая ломка. Нужна целая система, направленная на формирование навыков "ненасильственного действия" и в конечном счете на изменение сознания активистов сатьяграхи. Нужны центры, где бы осуществлялась такого рода подготовка. Этими центрами стали основанные Ганди ашрамы.

Отвлечемся ненадолго от хроники первой в мире сатьяграхи, чтобы упомянуть о таком интересном явлении как ашрам. Ашрам - что-то вроде монастыря, обители, коммуны на индийский манер. Это союз единомышленников, которые вместе живут и трудятся на некотором удалении от суеты повседневности. Как правило, их жизнь регламентирована уставом, принятым распорядком. За свою жизнь Ганди основал четыре ашрама: два в Южной Африке и два - в Индии, и провел в них большую часть своей жизни. Здесь он готовил все свои акции, сюда удалялся, чтобы обдумать случившееся, укрыться от разных невзгод. Ашрам всегда был его подлинным домом. Из ашрамов вышли все его наиболее подготовленные и последовательные сподвижники. "Основанные Ганди ашрамы, - писыл Намбудирипад, - выполняли роль своего рода учебно-тренировочных центров, дававших их членам навыки применения гандистских методов"{ Намбудирипад Е.М.Ш. Махтма Ганди и гандизм. М., 1960. С. 22.}.

Первый ашрам Гади основал в 1904 году в местечке с красивым названием Феникс, недалеко от Дурбана (провинция Наталь). Он с друзьями купил маленькую ферму, куда все переехали жить. Это была трудовая община, где все получали одинаковый минимум. Никаких пожертвований - община жила только тем, что зарабатывали ее члены. На ее создание Ганди толкнула книга Дж.Раскина "Последнему, что и первому". Будущие сатьяграхи учились быть независимыми во всем, и в первую очередь в финансовых вопросах. Известно, что "кто платит, тот и заказывает музыку", и потому трудно сохранять свободу суждений в политике, не будучи экономически самостоятельным. Поскольку заработок был достаточно скудный, а средства направлялись большей частью на общественную деятельность, Ганди учился другому немаловажному искусству - экономить. Здесь он впервые сформулировал для себя лозунг: "Никогда не начинай борьбу без достаточных для нее средств".

В Фениксе Ганди основал и свою первую газету - "Индиан Опиньон", которая выходила сначала на четырех (гуджарати, хинди, тамили и английском), а позже - на двух (гуджарате и английском) языках. Десять лет (с 1904 по 1914) этот еженедельник информировал индийцев о всех актуальных политических событиях, наболевших вопросах, и всегда выражал независимое мнение издателя. Без газеты Ганди оказался бы просто нем; с ней он обрел голос, с голосом - слушателей, со слушателями - сторонников. В дальнейшем Ганди всегда стремился получить в руки печатный орган и пользовался каждым удобным случаем, чтобы выразить свое мнение публично.

Когда он говорил о "предшествующих шагах", которые вели его к сатьяграхе, то он имел в виду также и опыт жизни и деятельности в Фениксе.

Второй ашрам Ганди создал под влиянием идей Л.Н.Толстого, с которым в то время даже состоял в переписке. Так, 4 апреля 1910 года Ганди послал русскому писателю упоминавшуюся уже книжку "Хинд сварадж" (достоин упоминания факт, что послание нашло Льва Николаевича не позже 19 апреля того же года!) . Ашрам решено было создать на новом месте, так как сатьяграха проходила не в Натале, а в Трансваале. В мае 1910 года в окрестностях Иоханнесбурга на деньги доктора Калленбаха, поклонника Л.Толстого, была приобретена ферма, получившая название Толстовской. В дальнейшем руководство сатьяграхой осуществлялось с Толстовской фермы.

Вернувшись в Индию, Ганди сразу же в мае 1915 года, организует Сабармат- ашрам на реке Сабармати, неподалеку от крупного города Ахмадабада. Впоследствии, желая подчеркнуть цели и задачи своего нового обиталища, он переименует его в Сатьяграха-ашрам.

Наконец, в 1933 году Ганди передаст имущество Сатьяграха-ашрама неприкасаемым - хариджанам, а сам переберется в деревню Саган около города Вардха (район города Нагпура), где появится четвертый ашрам - Севаграм, что означает "служение деревне".

Сатьяграха недаром означает "твердость или упорство в истине" - кампании вряд ли стали бы возможны без каждодневного тренинга в дисциплине и самоограничении их организаторов.

Вернемся к событиям в Йоханнесбурге. 10 февраля 1908 года Ганди, как и обещал, первым пошел в полицейский участок, чтобы добровольно оставить свои отпечатки пальцев. На улице его встретили несколько патанов с дубинками. Финал встречи был безрадостен - избитого и окровавленного Ганди пришлось госпитализировать. Несмотря на то, что он просил полицию не трогать нападавших, их довольно быстро нашли и посадили в тюрьму. Добровольная регистрация тем не менее продолжалась - люди верили, что Ганди выбрал правильный путь. Регистрация закончилась. Генерал Смэтс, как и можно было подозревать, Черного закона не отменил. Ганди снова был обманут. Так завершилось первое соглашение Ганди - Смэтса.

Доверчивость Ганди воспринималась как непростительная наивность. Таким простакам не место в политике. То, что Смэтс повел себя не как джентельмен, удивления не вызвало, вызвало удивление поведение Ганди. Возможно, он еще попытается отыграться, взять реванш. Но следующий поступок Ганди не просто удивил, а обескуражил.

Ганди готовил новую акцию гражданского неповиновения после обмана Смэтса. Неожиданно сложилась исключительно благоприятная ситуация: забастовали европейские служащие южно-африканских железных дорог. Начни Ганди сатьяграху, правительство оказалось бы между двух огней, в крайне трудном положении. Наверняка оно или удовлетворило бы требования Ганди, или ушло бы в отставку. Отличная возможность отыграться! Все это понимают и ждут ответной реакции со стороны Ганди.

Ганди выступает в газете с заявлением. Он отказывается поддержать бастующих рабочих. "В намерения индийцев не входит создавать затруднения правительству". Мы не хотим пользоваться слабостью нашего противника. Его решение в таких условиях будет вынужденным, а не добровольным. Мы не станем давить на него в трудную минуту - это будет означать скрытое психологическое насилие. Забастовка железнодорожников и сатьяграха индийцев - далеко не одно и то же. Похожие по форме, они преследуют различные цели. Сатьяграх стремится не принудить, а убедить. Если мы начнем кампанию, то в другое время, когда правительство решит свои проблемы.

Агентство Рейтер сообщило о позиции Ганди всему миру. Нужна большая доза цинизма, чтобы увидеть в таком решении Ганди только прекраснодушный идиотизм, чтобы не оценить благородства жеста. Губернатор Мадрасской провинции лорд Эмитхил прислал Ганди поздравительную телеграмму, в полной мере оценив его поступок. Англичане, может быть впервые за свою колонизаторскую историю, почувствовали себя неловко. Секретарь Смэтса "шутил" с Ганди: "Я не люблю ваш народ и совсем не склонен помогать им, но как мне быть? Я часто хотел бы, чтобы вы прибегли к насилию так же, как бастующие англичане и тогда бы мы сразу знали, как поступить с вами. Но вы не желаете вредить даже врагу. ...Это делает нас совершенно беспомощными"{ Ганди М. Моя жизнь. C. 286.}.

Сатьяграх ищет не выгоды для себя, но справедливости для всех. Ганди не только говорил так, но и соответственно поступал. В это трудно было поверить. Хотя, может быть, тогда было поверить легче, чем сейчас. Сегодня поверить в возможность подобного поступка в политике, кажется, еще трудней.

Самое удивительное, что приведенный пример в то время не был единичным. Вот два случая в провинции Наталь. Во время забастовки индийцев дурбанского муниципалитета возникла угроза эпидемии - тогда служащие, убирающие нечистоты и ухаживающие за больными вышли на работу, не дожидаясь окончания забастовки или удовлетворения своих требований. Еще более впечатляющий пример - забастовка индийских рабочих в Маунт Энджикоми. Из-за остановки погрузочных работ в порту (грузили сахарный тростник) плантаторам грозили колоссальные убытки. И что же? Часть рабочих пошла и закончила погрузку, чтобы их "оппоненты" не разорились; а после опять присоединилась к забастовке.

"При каждом шаге, который предпринимает сатьяграх, он обязан считаться с положением дел своего противника". Это принципиально для Ганди.

А потом - все продолжалось, как и прежде. Правительство не растрогалось и не отменило Черный закон, дабы ответить достойным образом. Опять шла кампания гражданского неповиновения. Половина индийцев покинула Трансвааль. Из оставшихся почти 2500 человек (примерно каждый третий) добровольно сдались в тюрьму. Некоторые - по нескольку раз. В 1909 году Ганди еще раз ездил в Англию для переговоров с членами английского правительства. Опять безрезультатно. Из Лондона он написал первое письмо Льву Толстому, рассказывая о своей борьбе, спрашивал совета - нравственно ли объявить международный конкурс на лучшую статью об эффективности ненасильственной борьбы? Сатьяграхи голодали. Потом начались забастовки горняков. К трансваальцам присоединились индийцы других провинций. 6 ноября 1913 году Ганди возглавил мирный поход протеста из Наталя в Трансвааль. Движение ширилось. Общественное мнение Европы через таких людей как Л.Толстой или Б.Шоу, больше узнавало о сатьяграхе и все больше симпатизировало ее участникам. Жесты доброй воли, совершенные Ганди, в конце концов оказались не такими уж никчемными - растиражированные газетами, они вызвали симпатию сатьяграхам и поддержку кампании.

Возможно, что-то изменилось и во взглядах британского правительства в Южной Африке. Убедил ли их Ганди в своей правоте? Или они устали восемь лет непрерывно арестовывать, отпускать и снова арестовывать? Поняли, что сатьяграхов не сломить? Так или иначе, в 1914 году власти пошли на мировую. Ганди назвал ряд требований, по выполнении которых он остановит сатьяграху. Эти требования были выполнены: отменен Черный закон - обязательная регистрация, специальные пропуска и т.п., индийцы получили право свободно перемещаться по всей стране, отменен въездной налог в три фунта стерлингов и некоторые другие налоги, была запрещена новая контрактация индийцев на работы в Южную Африку, так как эта система фактически ничем не отличалась от рабства. Так состоялось второе соглашение Смэтса - Ганди. Оно было подписано 30 июня 1914 года. Через месяц в Европе началась Первая мировая война. Вполне возможно, что в Лондоне, все более явственно чувствуя запах пороха, просто решили обезопасить свои тылы; гораздо выгоднее было во время войны иметь индийцев на своей стороне. Но какими бы соображениями британцы ни руководствовались, индийцы в конечном счете добились своего. Добились новым способом - без применения насилия. После двадцатилетнего перерыва Ганди с триумфом вернулся на родину.

Прибыв в Индию, Ганди не окунулся немедленно в политическую борьбу, как это можно было бы предположить. Он считал, что не имеет права делать этого, так как не владеет информацией о реальном положении дел в своей стране. За 20 лет многое здесь изменилось.

Сатьяграх, ищущий истину, не может полагаться на любое авторитетное мнение, на свой прошлый опыт, тем более - на домыслы и слухи. Он постоянно и кропотливо собирает сведения о политической ситуации; никакой информации не будет ему достаточно. И бесспорные факты он постарается проверить и перепроверить. Чем чревато для проведения сатьяграхи неполное или искаженное знание о ситуации, в которой придется действовать? Разумеется, ошибками, просчетами, неудачами и в конечном счете провалом кампании. Не зная, что для оппонента значимо и важно, вы рискуете своими непродуманными действиями спровоцировать его на насильственный ответ. Любая неудача ваших сторонников таит в себе соблазн прибегнуть к насильственным методам в борьбе. Ганди уже хорошо понимает, что многие насильственные акты совершаются в силу взаимонепонимания сторон.

Поэтому он заявляет, что раньше, чем через полтора-два года он и не думает вмешиваться в политическую жизнь страны. Он отводит себе такой немалый срок, чтобы вжиться, "вчувствоваться" в проблемы 300-миллионной Индии. И действительно, за это время он изъездил страну из конца в конец, собрав огромный материал, о котором ему никто не смог бы рассказать.

Однако прошло не два, а четыре года, прежде чем в Индии громко зазвучало слово "сатьяграха". И снова причиной ее послужил несправедливый законопроект (билль), принятый англичанами 18 марта 1919 года.

Вновь обратимся к истории. Индия уже давно - одна из колоний Британской короны. Как и всякую колонию, ее нещадно обирают. Страна нищает с каждым годом. Народы Индии мечтают видеть родину не нищей и голодной, а счастливой, богатой, могущественной державой, достойной своей великой древней культуры. А какая колония не желает того же? Но... англичане слишком сильны, говорят все. А народам Индии запрещено носить, хранить, иметь оружие. Приходится вести осторожные разговоры о предоставлении стране статуса доминиона.

И вот появляется шанс на свободу. Англичане сами затеяли реформу по изменению системы управления в Индии. По имени авторов она названа "реформой Монтегю-Челмсфорда". Согласно ей индийская администрация будет не только назначаться из Лондона, но частично избираться самими индийцами. Планируются и другие уступки. И хотя законопроект далеко не радикален, но, может быть, это только первый шаг на пути демократизации Индии?

Правда, проведение реформы Монтегю-Челмсфорда пока откладывается. Это и понятно - идет Первая мировая война, все силы брошены на борьбу с врагом. Индийцы тоже не остаются в стороне - они готовы помочь короне в трудную минуту, не без задней мысли, что их помощь будет оценена и ускорит начало реформы. Ганди даже призывает их активно вступать в британскую армию, что в устах известного к тому времени поборника ненасилия звучит довольно странно. Ехать в Европу сражаться и умирать за нелюбимых англичан? Ганди объясняет: если мы поможем британцам во время войны, тогда, может быть, они разрешат нам носить оружие, и к тому же на войне мы научимся им владеть. "Если средние слои населения добровольно окажут помощь правительству в час испытания, то недоверие исчезнет и запрещение носить оружие будет снято" (из листовки, написанной Ганди во время вербовочной кампании в Гуджарате). Понятно, к чему клонит Ганди. Противоречит эта логика идее сатьяграхи? Наверняка. Ганди - человек, а человек, по его любимой арабской пословице, "есть воплощенная ошибка". Но идея заполучить в руки оружие недолго занимала Махатму. Только еще один раз за всю свою жизнь вернулся к мысли о возможности индийцам взять в руки оружие - на этот раз во время Второй мировой войны, когда японские солдаты приближались к границам его страны, а надежд на англичан было немного.

Между тем, в годы Первой мировой Индия поставила в британскую армию 985 тысяч (почти миллион!) солдат.

Война закончена. Англия в числе победительниц, и индийские новобранцы ей больше не нужны. Народ в колонии за время войны, однако, совсем распустился, имеет смелость заявлять о каких-то правах и выборах. Чтобы оценить состояние дел, собирается комиссия во главе с судьей Роулеттом. Комиссия разберется, чего не хватает туземцам, даст рекомендации, какие реформы провести. Предложения комиссии и составили основу билля Роулетта.

В чем его суть? Все "послабления", допущенные во время войны, были отменены. Восстанавливалась жесткая цензура. Создавалась тайная политическая полиция. Генерал-губернаторы получали чрезвычайные полномочия. Вводились военно-полевые суды. Власти получали право арестовывать и заключать в тюрьму без суда любого заподозренного в нелояльности к ним. Фактически, билль Роулетта санкционировал развязывание в стране террора.

Вот статья, появившаяся в индийском уголовном кодексе: "Всякий, кто словами, либо произнесенными, либо предназначенными для чтения, или жестами, или изображениями, или другими способами возбуждает или пытается возбудить недовольство правительством, учрежденным законно в Британской Индии, подлежит следующему наказанию: пожизненной ссылке на каторгу, или ссылке на другие сроки, или тюремному заключению на срок от трех лет со штрафом или без оного" (статья 124а).

Очевидно, что при желании почти любое действие можно истолковать как попытку "возбудить недовольство правительством" и дать человеку срок даже без судебной процедуры.

Такова предыстория конфликта. Вместо благодарности индийцы получили кнут, а неоправдавшиеся надежды сделали удар британского правительства еще болезненнее. Ганди сразу после прочтения билля решил организовать сатьяграху за его отмену. Как и с чего начать сатьяграху? Первая кампания в Южной Африке началась спонтанно. Кроме небольшого кружка единомышленников по ашраму в Трансваале у индийцев не было никакой политической организации. В Индии дело обстояло иначе - здесь давно уже действовала такая политическая сила, как Индийский Национальный Конгресс (ИНК).

Что такое ИНК - вопрос отдельный, но совершенно необходимо указать, что практически вся дальнейшая деятельность Ганди проходила в самых тесных контактах с Конгрессом. Иногда он резко расходился во взглядах с его руководством. Иногда единолично управлял им - ИНК делегировал Ганди всю полноту власти над собой и даже давал официальное звание "диктатора". Конгресс предоставил Ганди трибуну. Ганди дал конгрессу миллионы новых сторонников (буквально - численность членов ИНК благодаря авторитету Ганди возросла до десятка миллионов).

Ганди всегда искал единомышленников. ИНК - реальная сила. Поэтому первым делом Ганди обратился в местный комитет Конгресса - "сабху" - с предложением немедленно взяться за подготовку сатьяграхи. Его поддержали, назвав этот комитет Сабха Сатьяграха. Английская пословица гласит: "Хорошо начатое - наполовину сделанное" (Well begun is half done). Первый шаг должен быть понят и поддержан. Только массовость участников может обеспечить успех. С чего же начать?

Для Ганди не характерен лозунг: "Надо ввязаться в бой, а там посмотрим". Сатьяграх старается продумать даже нюансы. Обсуждение в Сабха Сатьяграхе длится всю ночь, но решение - с чего начать - так и не принято. Все расходятся, Ганди засыпает прямо за столом, продолжая размышлять о билле Роулетта. В полусне при пробуждении к нему приходит идея. Он сообщает всем, что начинать надо с хартала.

Хартал часто понимается как забастовка. Но хартал - это ритуальное и молитвенное воздержание от деловой активности, сопровождающееся постом. Хартал предназначен для самоочищения. "Сатьаграха, - заявляет Ганди, - представляет собой процесс самоочищения, борьба наша - священна, и я считаю, что нужно начать борьбу с акта самоочищения. Пусть все население Индии оставит на один день свои занятия и превратит его в день молитвы и поста" {Ганди М. Моя жизнь. С. 397}. Перед началом борьбы, которая обещает быть долгой и трудной, важно создать внутренний психологический настрой, очистить свой ум от суетных мелочных мыслей. Важно настроиться на страдание, на самоограничение - без них борьбы не бывает. Пост сам по себе - самоограничение, маленькая репетиция перед стартом.

С другой стороны, если вдруг по поводу хартала закрываются одновременно сотни тысяч лавок, не работают базары, пусты государственные учреждения - это очень напоминает забастовку, экономическое воздействие которой может быть ощутимо.

Итак, билль принят 19 марта 1919 года. На 30 марта назначен первый хартал. Поскольку времени для подготовки не хватило, его перенесли на 6 апреля. Как долго он будет продолжаться? Мусульмане не постятся более 1 суток, поэтому время определено в 24 часа. А что затем? Ганди надеется, что хартал станет сигналом к кампании гражданского неповиновения.

Снова вопрос: каким именно законам не подчиняться? Если закон нарушат десять человек, их легко посадить. Если тот же закон нарушат 10 миллионов, как поступать властям в этом случае? Особенно если все нарушители сами будут проситься в тюрьму? "Было решено, что гражданское неповиновение коснется только тех законов, которые массы сами склонны нарушать"{ Там же. С. 398.}.

6 апреля 1919 года сатьяграха началась. Сторонники Ганди рассчитывали на поддержку только четырех городов: Бомбея, Мадраса, Бихара и Синда. Реально же вся Индия не вышла на работу. Сатьяграхи решили нарушить закон о продаже запрещенной литературы. Специально для этого случая они отпечатали две брошюры Ганди, запрещенные в Индии: "Хинд сварадж" и "Сарводайя" (вольный пересказ упоминавшейся книги Раскина, выполненный Ганди на гуджарати). Торговля шла открыто и очень бойко. При назначенной цене за книжку в 4 ана (1 ана= 1/6 рупии, т.е. номинальная цена была 1/4 рупии) книги продавались за 5, 10 и даже 50 рупий, т.е. в 20 - 200 раз дороже. Это напоминало благотворительный базар. Всех покупателей предупреждали, что за покупку их могут арестовать. Возможность таким простым способом продемонстрировать свою смелость и несогласие с правительством наполняло покупавших гордостью. Все были возбуждены, каждый старался заплатить больше, как будто увеличивая этим степень своей виновности. Книги раскупались моментально. Было предложено также нарушить "соляной" закон, по которому монополия на производство и продажу соли принадлежала Британии - путем выпаривания соли из морской воды - но в этот раз эта идея особого энтузиазма не вызвала. Люди с нетерпением ждали арестов.

Правительство, однако, поступило иначе. Что толку в арестах, если индийцы именно этого и добиваются? Это означало бы принять логику борьбы, навязываемую сатьяграхами, признать и поддержать кампанию гражданского неповиновения. Задача же властей - сорвать кампанию, не дать ей развиться. И они нашли верный ход. "Продавать запрещенные книги нельзя, - сказали они, - но в законе ничего не говорится о продаже нового издания запрещенных книг". Продавать новые издания не запрещено, следовательно, юридически все было правильно, наказывать участников акции не за что. Хотя нелепость такой трактовки была очевидна, "известие это вызвало всеобщее разочарование".

Ганди спокоен, он не видит в случившемся ничего страшного. Он предлагает сделать важный, как ему кажется, конструктивный шаг - подписать декларацию о единстве мусульман и индусов в борьбе против билля Роулетта. Национальная рознь - одна из основных причин слабости народов Индии. Англичане умело ее поддерживают, не давая затухнуть вековой вражде. Подписав подобный документ, граждане Индии удвоят свои возможности сопротивления. Так считает Ганди, но массы хотят не подписывать бумажки, а делать "настоящее дело". Пробужденная энергия ищет выхода.

"Я давно заметил пристрастие людей к активной деятельности и нелюбовь к спокойным конструктивным усилиям", - скажет Ганди после того как на объявленный им митинг по вопросу индусско-мусульманского единства соберется лишь небольшая группка людей вместо вчерашней толпы, охотно покупавшей "новые издания запрещенной литературы". Куда же вылилась накопившаяся десятилетиями и "высвобожденная" Ганди энергия?

Она вылилась в беспорядки. В стране молниеносно вспыхнули бунты. Разбирали рельсы. Обрезали телеграфные провода. Ганди потерял контроль над ситуацией. В Пайдхуни, районе Бомбея, он пытался образумить неистовствующую толпу. Подошли уланы. В них полетели камни - "казалось, град кирпичей неиссякаем". С помощью пик и лошадей уланы рассеяли толпу, затоптав и изувечив многих.

А через неделю наступила развязка, получившая название "бойня в Амритсаре". В Амритсаре, религиозном центре сикхов, на базарной площади Джалианвала Багх собралась безоружная демонстрация, в которой было много женщин и детей. К ночи 12 апреля генерал Р.Э.Г.Дайер издал приказ, запрещающий демонстрации. Приказ никто прочитать не успел. На следующий день, 13 апреля, Дайер вывел на площадь солдат и расстрелял демонстрацию. Площадь Джалианвала Багх обнесена высокой каменной стеной, так что никто не мог убежать. Люди метались от стены к стене, не находя выхода, а Дайер велел солдатам целится туда, где толпа гуще. Это действительно была бойня.

Расстрел 13 апреля был только началом репрессий. Правительство решило подавить волнения с примерной беспощадностью. Кроме массовых арестов, были введены особо экзотические наказания: публичные порки, ползание в пыли. Мирной сатьяграха оставалась не более двух дней.

Ганди потрясен - не только чрезвычайной жестокостью возмездия, но и своей ошибкой. Сатьяграха была преждевременной. Народ к ней не был готов; Ганди переоценил его возможности. Идею гражданского неповиновения Ганди и массы понимали по-разному. Вывод: "Чтобы стать способным на практике к проведению гражданского неповиновения, человек должен прежде всего пройти школу добровольного и почтительного повиновения законам страны"{ Ганди М. Моя жизнь. С. 405-406.}. То, что кровь жертв лежала на англичанах, несомненно. Было бы соблазнительно просто свалить на них и всю ответственность за разыгравшуюся трагедию. Любой политик поступил бы так. Ганди поступает иначе. Он приносит публичное покаяние за то, что призвал массы на борьбу, когда они еще не были готовы ни к исключительно ненасильственным действиям, ни к конструктивной, позитивной работе. Эту преждевременную сатьяграху он называет "ошибкой величиной с Гималаи".

Надо сказать, что и через четверть века, во время волнений в Индии в августе 1942 - феврале 1943 крестьяне по-прежнему весьма превратно понимали идеи Ганди о ненасилии. Глубоко почитая Махатму, они старались действовать исключительно ненасильственным образом: они захватывали полицейские участки, сжигали суды, прерывали коммуникации, создавали свои полицию и суд, где судили нарушителей "по закону". При этом старательно избегали убивать кого бы то ни было, а потому искренне считали, что действуют согласно принципу ахимсы. Отчеты о своей деятельности они посылали Бапу (отцу) в тюрьму. Ганди ответствовал: "В своем отчете вы дали описание того, как вы взорвали железнодорожный путь, привели в негодность дорогу, сожгли здание суда, организовали параллельное правительство и т.д. Это не методы ненасильственных действий. Многие ошибочно полагают, что если не совершаются убийства, это ненасилие. Иногда убийство - наиболее благородное насилие".

Убийство может быть благороднее, скажем, порчи имущества? Да, говорит Ганди, потому что разрушая, например, систему коммуникаций, вы обрекаете множество людей на долгие страдания без пищи, без воды, без тепла. Нанося материальный урон противнику, вы провоцируете его на ответное насилие. Любая собственность является как бы продолжением, частью человека - ведь он вложил в нее свой труд, время, способности; собственность зачастую - наши реализованные мечты. Уничтожая созданное чужим трудом, вы уничтожаете часть создателя. Идея же сатьяграхи заключается в том, чтобы своими действиями сатьяграх не только не провоцировал насилие, но уменьшал бы вероятность применения насилия везде и всегда. Поэтому сатьяграх не станет высмеивать и оскорблять оппонента, тем более публично, через газеты или по радио, не станет рисовать на него злобные карикатуры или обнародовать факты личной жизни оппонента, о которых тот желал бы умолчать. Задеть чувство собственного достоинства - самый верный способ закрыть пути для сотрудничества и взаимопонимания.

Ганди признался, что сатьяграха была преждевременной. "Мое признание навлекло на меня немало насмешек", - писал он потом; каяться не в обычаях политиков, проще найти "стрелочника" - внешнего и внутреннего врага. Признание ошибок требует особого рода мужества, отличного от мужества умереть за свое дело. Ганди нашел его в себе, но и этот его жест был не понят и превратно истолкован. Однако эта апрельская неделя была только первым раундом трехлетней сатьяграхи.

Год 1920: Несотрудничество.

Гражданское неповиновение оказалось опасным занятием. Хотя привычно думать, что вести борьбу с

несправедливым режимом можно только нарушая его законы. Нарушение законов неизбежно ведет к карам, репрессиям, насилию. Ганди ставит себе такой вопрос: можно ли эффективно сопротивляться режиму, повинуясь его законам?

Когда борьба происходит в рамках закона, властям нет повода кого-то наказывать. Идея хорошо согласуется с духом сатьяграхи - не провоцировать насилие - но как ее осуществить? Ганди находит путь. На Объединенной конференции индусов и мусульман в Дели по вопросу о халифате (1920) он на ломаном хинди-урду пытается объяснить новую технику борьбы. Не находя подходящего слова, он называет эту технику по-английски - "non-cooperation" - "не-сотрудничество". (Позже Ганди специально искал и нашел мусульманские варианты для "несотрудничества": ба-аман, тарк-и-малават).

На многие идеи Ганди окружающие смотрели как на чудачества (так будет и с замыслом Соляного похода), но к этой сразу же отнеслись всерьез. В Калькутте в сентябре 1920 собирается чрезвычайная сессия Индийского Национального Конгресса (!) исключительно по вопросу о несотрудничестве. Принимается решение - использовать новое оружие в борьбе за самоуправление страны ("сварадж" по-индийски). 6 декабря этого же года - ежегодная сессия ИНК в Нагпуре подтверждает правильность выбранной чрезвычайной сессией тактики борьбы, приняв Нагпурскую резолюцию. Горячим обещает быть Новый 1921 год.

Программа несотрудничества с властями, предложенная Ганди 30 июня 1920 г. на совместной конференции мусульман и индусов, по замыслу была чрезвычайно проста. Возможно, в простоте и заключалась ее эффективность. Программа включала две части. В негативной части предлагалось свести до минимума контакты с англичанами: не вступать с ними в деловые отношения, не посещать правительственные школы, отказаться от всех предоставленных британским правительством наград (Ганди вернул две свои золотые медали за помощь короне в войнах с бурами и зулусами, заслуженные в Южной Африке, хотя очень дорожил ими), уйти со всех постов, которые индийцы занимали в английской администрации и т.п. Предлагалось бойкотировать английские продукты и товары.

Позитивная часть программы была построена на проповеди "свадеши".

"Свадеши" переводится как "отечественный". Так называлось движение за развитие национальной промышленности, возникшее в Индии еще во время подъема национального движения в 1905-1910 годов. Ганди оживил старые лозунги, в качестве радикального средства предложив "чаркху" - ручную прялку. Англичане наводнили страну своими красивыми и дешевыми тканями. Индийцы покупают их и их деньги утекают к владельцам текстильных фабрик Ланкастера. Одновременно индийцы лишают финансовой поддержки местных текстильщиков. Будем покупать только свои ткани, даже если они пока хуже по качеству. Своих тканей мало? - будем же сами производить их с помощью бабушкиных прялок, если нет современного оборудования. Вкладывая рупии только в индийское производство, мы убиваем двух зайцев: лишаем англичан нашей финансовой поддержки и возрождаем отечественную промышленность.

В 1921 году несотрудничество заработало вовсю. Никакого насилия. Никаких противоправных действий. Я не хочу занимать пост чиновника в муниципалитете, а предпочитаю работать грузчиком - это мое право. Я не хочу покупать английские тонкие ткани, предпочитая носить грубое, вручную тканное дхоти - это мое право. Среди моих партнеров по бизнесу почему-то нет англичан - каждый сам выбирает себе партнеров. Нельзя принудить человека покупать что-то, если он этого не хочет. А с тем, что он приобрел, он волен распорядиться как угодно, хоть сжечь. Индийцы вдруг начали сжигать британские ткани, купленные ранее. Это их право.

Какой поворот точки зрения на политическую борьбу! Несотрудничество неожиданно высветило поразительный факт: англичане правят не потому, что они сильны, но они сильны потому, что индийцы соглашаются сотрудничать с ними, поддерживают англичан своим сотрудничеством. Забегая несколько вперед, можно привести следующую цифру: к началу 30-х годов в результате бойкота английских тканей и развития ручного прядения экспорт английских тканей сократился на две трети. Потери ланкастерских фабрикантов были столь ощутимы, что они предлагали правительству немедленно арестовать Ганди и сослать его на малонаселенные острова в Индийском океане (!).

Англичане оказались не готовы к политике несотрудничества, проводимой Ганди. Делать вид, будто ничего не происходит? Это - "страусиная" политика, и неизвестно, чем обернется несотрудничество, если против него не принимать никаких мер. Наказывать тех, кто не хочет, к примеру, покупать британские товары? Это невозможно - не потому, что подобный поступок плох, а потому, что он смешон своей очевидной нелепостью. Совершить нелепость, над которой будет потешаться вся Европа - да это еще хуже, чем совершить злодеяние. В политике нельзя быть смешным, полагают англичане.

Тем временем несотрудничество приобретало все более массовый характер. Своего апогея оно достигло в конце 1921 года, когда в Индию прибыл принц Уэльский, будущий король Эдуард VIII.

Политику часто сравнивают с шахматами. В апреле 1921 года Лондон вводит в игру новую крупную фигуру - лорда Ридинга. Ридинг был человеком необыкновенной карьеры, настоящий "selfmade man" - "человек, сделавший себя сам". Сын небогатого торговца фруктами выбился в высший свет английского общества, стал лордом, главным судьей в Лондоне и, наконец, в апреле 1921 года - новым вице-королем Индии.

Его задача была не из легких - сделать так, чтобы индийцы вновь стали верными послушными подданными. Он сразу попытался наладить отношения с Ганди, пригласив его к себе в резиденцию. Ни до, ни после Ридинга вице-короли не баловали Ганди таким вниманием: Ридинг в течение своего довольно непродолжительного пребывания в Индии встречался с Ганди 6 раз. Однако встречи не дали никаких результатов: Ганди слишком сильно стремился к Истине, чтобы поддаться сокрушающему обаянию Ридинга, лорд слишком стремился осуществить свой интерес, чтобы принять идеи Махатмы (хотя, как человек незаурядного ума, он наверняка оценил их).

Быстро поняв, что силовое давление в ситуации несотрудничества не сработает, вице-король, однако, придумал ответ. Он решил провести красивое умиротворительное шоу. Индии присуще чтить авторитеты, здесь уважают старших - и по возрасту, и по чину. Отношения англичан с индийцами во многом строились по той же патриархальной схеме: "мы ваши отцы, вы наши дети". Вершина правящей в Индии пирамиды всегда скрыта туманами Альбиона; она невидима, но присутствие ее ощутимо в любой захудалой деревне, где есть правительственный чиновник. Наверняка индийцы питают к тем, кто обитает на этой вершине, чувства почти религиозного поклонения. Что же произойдет, если один из "небожителей" сойдет на землю Индии?

Любой британский чиновник вплоть до вице-короля - только наместник, то есть в принципе - обычный человек. Их можно не любить, с ними можно не сотрудничать. Монарх или его наследник - дело другое. Их власть - от Бога, а можно ли поворачиваться спиной к Богу? Индийцы - очень религиозная нация, и хотя у них своя вера, наверняка есть общие религиозные интуиции о том, что такое Бог и как Он проявляет свою волю.

Так был задуман приезд в Индию наследника престола - принца Уэльского. Возможно, логика Ридинга была несколько другой, но он был уверен, что стоит принцу появиться в колонии, как толпы народа радостно выбегут на улицы, встречая будущего короля, и волны патриотизма (?) и горячей любви к тому, кто несет на себе "бремя белых", смоют все барьеры, возникшие между структурами власти и туземцами. Можно иронизировать над таким пониманием ситуации, но оно, видимо, было искренним - не зря вице-король приложил немало усилий, чтобы убедить правительство в целесообразности мероприятия и вытащить принца в столь длительное турне.

Между тем в Индии напряженность нарастала. 5 октября 1921 года Рабочий комитет Индийского Национального Конгресса принял воззвание, в котором говорилось, что "действия любого индуса, пытающегося поступить на правительственную службу или остаться на ней - противоречат интересам нации". Тем не менее - власти планируют пышные торжества, готовясь к волнующей встрече с наследником (для многих рядовых британцев, тянувших служебную лямку вдали от родины, в тяжелом для них тропическом климате - все ради интересов Империи - эта встреча действительно была волнующей.

17 ноября принц Уэльский с помпой высаживается, наконец, в Бомбее - Ганди объявляет хартал.

Бойкот торжеств по поводу прибытия принца стал апогеем несотрудничества. Везде, где бы ни появился принц - в Бомбее, в Калькутте, Аллахабаде - улицы словно вымирали. Окна лавок были закрыты, базары пусты. Индийцам было совсем неинтересно, видимо, посмотреть на принца. Именно день его приезда они посвящали посту и молитве. Акция была проведена необычайно организованно.

Вот здесь англичане испытали нечто похожее на шок. Для них такое поведение в отношении особы королевской семьи было неслыханным оскорблением. Принца никто не оскорблял, не ругал, никто не покушался на его жизнь - его просто не замечали. Это и было самым тяжелым психологическим ударом: оказывается, могущественную Империю, символом которой выступает принц Уэльский, можно просто не замечать! Состояние, в котором находились принц и правительство, мало охарактеризовать словом "обида". Лучше, пожалуй, подойдет слово "ярость".

Можно сомневаться, стоило ли так уязвлять самолюбие англичан, их патриотические чувства - но уж в том, что ненасильственная борьба может стать необычайно действенной, сомневаться не приходилось. Власти были взбешены. Начались массовые аресты.

Это был жест отчаяния: арестовывать было не за что. То, что имперская власть держится во многом на согласии индийцев придерживаться предложенных им норм, после бойкота принца стало еще более очевидным. "Мы отказываемся участвовать в ваших хозяйственных делах и политических акциях, мы отказываемся принимать вашу систему ценностей, потому что у нас есть своя и потому что мы можем хозяйствовать сами" - эта нехитрая мысль, будучи прочувствована миллионами, оказалась способной радикально изменить сознание людей и вслед за ним политическую ситуацию в Индии. И в Европе, и в России многие считали, что освобождение Индии - дело ближайшего будущего.

Почти все лидеры ИНК сразу же оказались в тюрьме. Ганди арестовывать власти пока не рискуют. Поэтому очередная сессия ИНК в Ахмадабаде наделяет его всей полнотой партийной власти. Единственное ограничение этой власти - запрет на заключение соглашения с правительством без санкции на то Рабочего комитета Конгресса. Газета "Young India" ("Молодая Индия"), издаваемая Ганди, 15 декабря 1921 г. заявила: "участники кампании несотрудничества находятся в состоянии войны с правительством". Репрессии продолжались. Тогда сатьяграха подошла к новой фазе. Ганди заявил, что от кампании несотрудничества ИНК переходит к кампании массового гражданского неповиновения.

С гражданского неповиновения сатьяграха начиналась почти три года тому назад, и это привело к "ошибке величиной с Гималаи". Три года - в политической жизни срок не такой уж малый: накоплен опыт организации борьбы, существенно изменился уровень дисциплинированности участников. Ганди склонен думать, что на сей раз кампания может пройти без вспышек насилия, без эксцессов. В течение декабря 1921 года и января 1922 года арестовано свыше 30 тысяч человек. 9 февраля 1922 года Ганди отправляет лорду Ридингу письмо, в котором дает ему семь дней, чтобы прекратить репрессии и отменить драконовские законы комиссии Роулетта. В противном случае индийцы перестанут платить налоги в казну. Начало будет положено 16 февраля в округе Бардоли.

Увы, кампания гражданского неповиновения закончилась, даже не успев начаться. Еще до истечения срока ультиматума Ганди узнал о трагедии, случившейся в небольшом местечке Чаура Чаури. Местные жители в ходе кампании несотрудничества сжигали на площади английские ткани и одежды, купленные ими ранее на свои деньги. Отряд полиции начал их разгонять, жестоко избивая участников. На помощь избитым бросились соседи, и полицейские поспешили укрыться от разъяренной толпы в участок. Но это не помогло - не контролируя себя, толпа подожгла здание полиции, и 21 человек заживо сгорели.

Чтобы в полной мере оценить дальнейшие действия Ганди, нужно постараться хорошо представить себе сложившуюся к февралю 1922 года ситуацию. Это не так уж трудно, потому что она была во многом аналогична предреволюционной ситуации в России в 1917 году. Первая мировая война и последовавшие за ней годы борьбы за самоуправление расшатали вековые структуры общественного сознания. 300-миллионная масса индийского народа напоминала поезд, начинающийся двигаться под откос. В его движении есть неумолимая логика: его трудно отклонить от своего пути, остановить - практически невозможно. Настроение масс близко к тому, о котором в России пелось: "Это есть наш последний и решительный бой...", трехлетнее противостояние должно чем-то разрешиться, и все готовы стоять до конца.

Соратники Ганди понимают, что он тяжело переживает случившееся убийство, и спешат успокоить его совесть. Их аргументы легко предсказуемы: "лес рубят - щепки летят", без крови не достичь свободы, отдельный акт насилия - еще не причина для остановки борьбы, да к тому же движение уже просто нельзя остановить...

И все же Ганди поступает так, как поступил в самос начале, три года назад. Он останавливает сатьяграху.

Мотив предельно ясен: массы не готовы к ненасильственным действиям. Начать кампанию гражданского неповиновения сейчас - значит спровоцировать тысячи актов насилия, открыть путь слепой всеразрушающей ненависти. Страну зальют кровью.

Да, но ведь освобождение Индии так близко, - возражают ему, - другой такой ситуации не будет долгие годлы, страдание неизбежно, оно очищает, а как только народ освободится, он устроит новую прекрасную чистую жизнь, основанную на принципе ахимсы.

Ничего подобного, - отвечает Ганди. Народ не знает, как построить новую жизнь, у него нет никакой позитивной программы на этот счет. Прогнать англичан - еще не значит обрести свободу. Не умея управлять, освободители ввергнут страну в хаос. Пока нет конструктивной программы, пока нет представления о том, в какой последовательности какие шаги должен предпринять каждый участник борьбы - поддерживать революционные устремления масс означает вести страну к грандиозным беспорядкам.

Ганди заявлял позже неоднократно, что достижение политической независимости Индии не является целью сатьяграхи. Антибританское движение - лишь средство, помогающее построить новую Индию. Оно по необходимости ущербно, как и любое другое "анти-" движение, будь то антикоммунизм, антисемитизм или антифашизм - Ганди не видит между ними принципиальной разницы. Цель борьбы не может заключаться для сатьяграха в отрицании чего бы то ни было; ненасильственная борьба для Ганди всегда предполагает созидание, утверждение чего-то, в чем отрицание может присутствовать лишь в силу необходимости как временный и побочный момент.

Между тем мысль о том, что политическая независимость страны как бы автоматически решает все проблемы, и до сего дня не утратила своей популярности. Легко представить отношение к тому, кто пытается притормозить ее достижение. Блеск желанного слова "свобода" затмевает контуры грядущей беды, в которую попадает народ, получивший эту свободу, но не умеющий ею распорядиться.

И хотя Ганди был "диктатором" ИНК, обладавшим огромной властью, все равно достоин удивления факт, что он одним своим словом остановил гигантский процесс, в который было вовлечено почти 300 миллионов. Это все равно, что остановить поезд, двигающийся под откос. 16 февраля 1922 года в газете "Young India" вместо призыва начать намеченную акцию гражданского неповиновения появилось известие об остановке сатьяграхи и публичное покаяние Ганди. В знак раскаяния за то, что он призвал незрелых людей к активным политическим действиям, Ганди объявил голодовку (пост).

Ганди услышал в свой адрес всю гамму обвинений - от мягкотелости и прекраснодушного идеализма до продажности и предательства. Вряд ли понимание собственной правоты в исторической перспективе облегчило ему восприятие атмосферы непонимания и отчуждения, возникшей вокруг него. Здесь четко обозначилось различие в понимании сатьяграхи Ганди и Конгрессом. Для Ганди сатьяграха была всей жизнью, и отказ от ее принципов был равносилен отрицанию смысла этой жизни. Для Конгресса сатьяграха была средством в политической борьбе, от которого на определенном этапе можно отказаться. Ненасилие - хорошо, но иногда приходится прибегать и к насилию, поскольку оно гораздо эффективнее - считали в Конгрессе, - надо выбирать наиболее короткий путь к цели. Ганди же был убежден, что если сатьяграха станет единственным средством борьбы, путь к новой Индии существенно сократится. Позиция Конгресса кажется более реалистичной, но Ганди подкупает своей убежденностью, хотя его взгляды воспринимаются как недостижимый идеал.

Сожжение в Чаура Чаури поставило точку на первой в Индии сатьяграхе. Если в разгар движения власти боялись арестовывать Ганди, опасаясь народных волнений, то арест его вскоре после покаяния не вызвал никакого резонанса. 10 марта 1922 года Ганди был заключен под стражу. Суд над ним замышлялся как шоу, призванное продемонстрировать миру образец судебной объективности. Газеты окрестили готовящийся спектакль (в котором планировалось соблюсти все процедурные нюансы) "Великим судебным процессом". Естественно, что "Великий судебный процесс" проходил под пристальным вниманием прессы. Покаяние Ганди, видимо, вызвало у британцев ложное впечатление, что он морально раздавлен, и пресса, по их мысли, могла бы показать миру самоуничижение лже-пророка, восставшего против закона и справедливости. Все, однако, получилось по-другому. Неудачная попытка реализовать идеи сатьяграхи на практике ничуть не поколебала веры Ганди в их истинность. На "Великом судебном процессе" он получил возможность еще раз высказать свой взгляд на теорию и практику ненасилия, и пресса вместо фиксации несостоятельности его взглядов засвидетельствовала их своеобразный триумф.

Ганди отказался от адвоката. Он защищал себя сам. Напомнив, что долгое время он оставался, возможно, "самым лояльнейшим" гражданином Империи и стремился максимально точно выполнять ее законы, какими бы несправедливыми они ни казались, он заявил, что вскоре столкнулся с двумя вещами. Во-первых, законы Империи не выполняются самими англичанами. "Непредубежденное изучение применения на практике пенджабского закона о военном положении привело меня к мысли, что по крайней мере 95% приговоров были совершенно неправильными"{ Ганди М. Моя жизнь. С. 494.}. Во-вторых, эти законы ведут к умиранию Индии, то есть являются злом для ее народов.

Несотрудничество со злом - долг сатьяграха. Но "ненасилие подразумевает добровольное подчинение наказанию за несотрудничество со злом. Поэтому я и нахожусь здесь, чтобы навлечь на себя самое тяжкое наказание и с радостью подчиниться ему"{ Ганди М. Там же. С. 495.}. Вновь, как и в Южной Африке, Ганди ставит судей перед дилеммой: если они считают имперские законы справедливыми, они должны дать ему самое строгое наказание; если же они видят несправедливость этих законов, то им лучше уйти в отставку.

Ганди вынуждает судей дать ему максимальный в данном случае срок: шесть лет тюрьмы, хотя такой приговор явно не устраивает англичан. "Преступление" Ганди тянет скорее на несколько месяцев заключения, и строгость приговора опять создаст вокруг Махатмы ореол мученика и привлечет к нему массы. Но им ничего не остается, как следовать навязанной Махатмой логике сатьяграхи - не признавать же несправедливыми собственные законы. Доказать, что философия сатьяграхи ложна, порочна, британцам так и не удалось, так что на уровне борьбы идей этот раунд остался за Ганди. Это было его самое длительное заключение. Просидев почти два года, в феврале 1924 года Ганди по состоянию здоровья (в тюрьме у него начался гнойный аппендицит, едва не стоивший ему жизни) был досрочно освобожден. На несколько лет после первой в Индии сатьяграхи он почти отошел от политической борьбы. Третью, последнюю попытку реализовать идеи ненасилия в массовом движении он сделал только спустя восемь лет. Началась эта кампания со ставшего знаменитым, чуть ли не хрестоматийным, Соляного похода.

Предыстория последней сатьяграхи любопытна. Ганди в ашраме. Ганди занимается ручным прядением. Ганди заключил соглашение со свараджистами, что было названо "концом гандизма".

"Сварадж" - еще одно ключевое слово в индийском политическом словаре, означающее независимость. Партия свараджистов была основана Ч.Дасом сразу после событий 1919-1921 годов. Ее цель - прекращение всех форм гражданского неповиновения и вхождение индийцев в законодательные органы, что, как мы помним, совсем недавно считалось "позором для нации". В ноябре 1924 года Ганди отказался от идеи несотрудничества и поддержал свараджистов.

Прошло пять долгих лет. В конце декабря 1929 года в Лахоре собралась очередная сессия ИНК. Прошло десять лет с начала первой сатьяграхи. Англичане по-прежнему хозяйничали в стране, и свобода Индии была все так же призрачно далека. Работа в законодательных органах тоже не принесла какого-либо успеха. Обстановка требует принятия радикальных решений. Ганди предлагает: борьба за полную независимость Индии. Он вновь обращается к своим идеям: несотрудничество и неповиновение. С его подачи сессия принимает решение - объявить 26 января Днем независимости Индии и всем жителям дать в этот день клятву бороться до конца за освобождение своей родины. Вот фрагмент этой клятвы: "Мы должны готовиться к борьбе путем прекращения, насколько это возможно, всех видов добровольного сотрудничества с английским правительством, а также должны готовиться к движению гражданского неповиновения, включая неуплату налогов. Мы убеждены, что стоит только прекратить добровольную помощь и выплату налогов, не прибегая к насилию даже в случае провокации, как с этим бесчеловечным режимом будет покончено".

Ясно, что это написал Ганди. Но почему Конгресс согласился с такой тактикой, которая во время революции 1919-1921 годов привела, как мы знаем, к поражению? Ответ - в выступлении на сессии ИНК Мотилала Неру: "Конгресс избрал ненасильственные методы борьбы по чисто техническим соображениям. ...Конгресс не располагает материальной базой и подготовленными кадрами для осуществления организованного насилия. ...если Конгресс или нация когда-нибудь в будущем придут к выводу, что принципы насилия избавят нас от рабства, то я не сомневаюсь в том, что Конгресс одобрит их..."

Как видим, только отсутствие базы и кадров для организованного насилия заставили вновь вспомнить о ненасильственных методах борьбы. Сатьяграха, таким образом, с самого начала была вынужденной. Подлинную Сатьяграху Ганди видел несколько иначе. Когда вы достаточно сильны, чтобы ответить насилием, но сознательно, добровольно воздерживаетесь от него - тогда это будет, по Ганди, подлинным ненасилием. Но раз уж Конгресс решил обратиться к оружию ненасилия, то возглавить сатьяграху, конечно, придется Ганди. За ним - первое слово и первый ход.

Как всегда, Ганди сначала пробует договориться с властями. 30 января 1930 года в "Young India" появляется обращение к вице-королю Индии (им в это время был лорд Ирвинг). Ганди предупреждает о готовящейся сатьяграхе, но предлагает компромисс - если вице-король согласится выполнить требования, состоящие из 11 пунктов (в том числе ликвидировать английскую монополию на соль, освободить всех политзаключенных, уменьшить расходы на военную и гражданскую администрацию, сократить земельный налог и др.), то Ганди отменит сатьяграху. Обращение не услышано.

Снова самый острый вопрос - с сего начать? Слишком велика роль первого хода. Будет он удачным - сатьяграха обретет массовую поддержку, нет - останется протестом единиц, который легко подавить. Как найти такую форму ненасильственных действий, которая была бы понятна и приемлема для любого неграмотного бедняка? Акция должна быть простой по смыслу и исполнению, чтобы каждый мог принять в ней участие, и в то же время эффективной, чтобы первый заряд энергии участников не пропал впустую. Проходят дни, недели, а Ганди молчит о том, что же будут делать сатьяграхи. На осторожные вопросы друзей он искренне отвечает - "не знаю".

Наконец, к нему приходит идея. Это что-то вроде озарения: он видит, чувствует, к чему приведет его замысел, он не сомневается, что нашел правильное решение. Сатьяграха начнется с кампании гражданского неповиновения, которое выразится в нарушении закона о соляной монополии. Как будет нарушен закон? Сатьяграхи совершат марш от ашрама на реке Сабармати до берега Индийского океана, где будут выпаривать соль из морской воды. Просто? Чрезвычайно. Любой может прийти на берег океана, набрать в котелок воды, развести огонь и получить соль, нарушив тем самым британскую монополию и присоединившись к кампании гражданского неповиновения. Но насколько это эффективно?

Английских политиков замысел Ганди просто рассмешил. Лорд Ирвинг назвал это детскими забавами. Выпаривание соли внешне смахивало на алхимическую процедуру получения "философского камня", с помощью которого можно изменить мир. О Ганди так и писали, что он собирается заняться магическими упражнениями вместо реальной работы.

Тем не менее в ашрам подослали секретного агента. Возможно, все слухи о чудачествах с солью - только отвлекающий маневр, а втайне готовится нечто куда более серьезное? Ганди все-таки почти тридцать лет в политике, его нельзя недооценивать.

Агент довольно скоро был раскрыт постоянными обитателями ашрама. Сподвижники поспешили сообщить Ганди об этом факте и спросили, как поступить со шпионом. Ганди посоветовал - обходиться с агентом вежливо и передавать ему всю информацию о планах подготовки кампании.

Такая любезность выглядит, мягко говоря странной с обыденной точки зрения, но хорошо согласуется с внутренней логикой сатьяграхи. Поскольку любая кампания носит массовый характер, ее невозможно подготовить втайне. Любая секретность в таком деле лишь возбуждает подозрения оппонента, усиливает его недоверчивость и склонность к насильственному ответу. Чем больше оппонент знает о ваших планах, тем менее он вас опасается, тем больше шансов решить вопрос мирным путем. Создание атмосферы доверия - самая трудная вещь в политике; ведь доверять можно только партнеру и, следовательно, если сатьяграх добивается того, что оппонент начинает ему доверять - тем самым он переводит отношения конфронтации в отношения партнерства. Существует много способов воздействия на оппонента, которые могут быть использованы, только если акция подготовлена втайне и является неожиданностью для противника. Рассекреченные, они сразу же теряют свою эффективность. Отсюда - колоссальная во всем мире роль спецслужб, занимающихся мистификацией реальных планов политиков и, напротив, выуживанием подлинной информации. Ганди никогда не использовал ни разведку, ни контрразведку. Он радикально поменял логику политической борьбы. По замыслу сатьяграхи, нужно находить такие действия, которые не теряют своей эффективности, даже если все знают о том, что эти действия будут совершены.

Трудно поверить, что такое возможно, но иногда Ганди удавались подобные вещи. Ни одной своей кампании он не начинал (и не готовил) в секрете. Так было и на этот раз. Перед сатьяграхой, назначенной на 11 марта 1930 года, Ганди еще раз предупредил вице-короля о предстоящей кампании и о возможности ее предотвратить. Лорд Ирвинг такой возможностью не воспользовался.

11 марта Ганди и 70 его сторонников вышли из ашрама по направлению к океану. Они останавливались в каждой деревне и устраивали там митинги, призывая население поддержать кампанию гражданского неповиновения. Марш сразу приобрел необычайную популярность. "Небывалой популярности похода Ганди способствовали сами колонизаторы, их пресса, падкая до сенсаций. Изо дня в день страницы газет как в Индии, так и в Англии заполнялись репортажами и фотографиями участников столь необычного марша"{Горев А.В. Махатма Ганди. С. 205.}. Население с энтузиазмом восприняло столь доступный способ выразить свое отношение к правлению британцев. Чем ближе демонстранты подходили к океану, тем яснее англичане понимали, что сатьяграха выльется во что-то большее, чем просто курьез. С апреля, в тот самый день, когда в 1919 году началась первая сатьяграха, на берегу океана состоялась символическая процедура выпаривания соли. Этот день был объявлен днем национальной недели. Повсеместно начались акции несотрудничества и гражданского неповиновения. В крупных городах проходили многотысячные демонстрации за независимую Индию. Тысячи служащих увольнялись с занимаемых постов, не желая сотрудничать с британской администрацией. "Добровольцы Конгресса" - специально подготовленные отряды активистов сатьяграхи, которых не без иронии власти называли "лейтенантами ненасилия", следили за тем, чтобы во время проведения крупных акций не происходило спонтанных вспышек насилия, беспорядков и провокаций.

Реакция властей не отличалась разнообразием. Снова аресты. Только в апреле-мае арестовано около 60 тысяч членов Конгресса. Высшее проявление насилия - расстрелы мирных демонстраций в Калькутте и Пешаваре. В Пешаваре несколько сот человек убиты и ранены. Однако два взвода из полка гархвалийских стрелков отказались стрелять по безоружным, более того, стали брататься с демонстрантами, отдавать им свое оружие. Конгресс расценивает такой поступок как свидетельство проникновения идей ненасилия в массы. Стоит еще прибавить, что демонстранты были в основном мусульманами, а солдаты - индусами, и тем не менее вековая вражда между ними была преодолена. Прекрасный пример, пусть и другие поступают также! Реакция Ганди, однако, снова непредсказуемы. Он решительно осудил стрелков - за невыполнение приказа стрелять по демонстрантам! Своеобразность логики Ганди требует постоянного напряженного усилия, чтобы проникнуть в нее. Если этого усилия не совершать, многие его заявления и действия будут казаться алогичными, порой нелепыми (так они зачастую воспринимались и продолжают восприниматься). Между тем редко кто так обосновывал свои суждения даже по незначительным вопросам, как Ганди.

В случае с гархвалийскими стрелками мотивировка их осуждения Ганди была следующей. Долг солдата - четко выполнять приказы, на его дисциплинированности держится мощь армии. Командир, отдающий приказ, верит в то, что солдат его выполнит, и на этом доверии построена система, призванная сохранить целостность страны. Невыполнение приказа - подрыв доверия - путь к хаосу, к развалу армии. Ганди вопрошает: когда Индия станет свободной, кто будет ее защищать? Можно ли положиться на солдат, знающих вкус нарушения дисциплины?

Между тем волнения усиливаются. О серьезности момента говорит хотя бы тот факт, что в Бомбей прибывает глава британской тайной полиции. Пытаясь остановить сатьяграху, полиция в ночь на 5 мая (не прошло и месяца с начала "магической процедуры" выпаривания соли) арестовывает Ганди.

Ответом на арест был всеиндийский хартал. "Забастовали рабочие текстильных и джутовых фабрик, железнодорожники, металлисты, закрыли свои лавки мелкие торговцы, не функционировали почта и телеграф, не работали учреждения, прекратились занятия в учебных заведениях"{ Горев А.В. Махатма Ганди. С. 210.}. За месяц поднять на борьбу всю Индию - это ли не впечатляющий показатель действенности первого ходя в кампании сатьяграхи? Даже то, что Махатма в тюрьме, уже не влияет на общую ситуацию.

Эта сатьяграха существенно отличалась от предыдущей. Нельзя сказать, что она проходила абсолютно без насилия - так, на севере страны, где на подавление волнений были брошены каратели, несколько человек из того отряда было убито. И все же в целом можно сказать, что индийцы вели борьбу ненасильственно, причем воздерживались от насилия не из страха перед ответными мерами, а по убеждению (чаще - под влиянием личности Махатмы), в результате добровольного выбора.

События в округе Дхаршана являются выразительным примером того, что действия сатьяграхов не были вынужденными, но диктовались свободным выбором принять страдания ради своего дела. Жители округа собирались занять соляные варницы, принадлежавшие англичанам. Полиция заблокировала вход. В руках у полицейских были "латхи" - длинные деревянные палки с металлическими набалдашниками. Демонстранты построились в колонну на дороге перед входом в варницы. Первая шеренга двинулась вперед, на полицейский кордон. Сближение. На головы и плечи людей обрушились латхи. Все сбиты с ног. В крови и пыли их оттаскивают к перевязочному пункту, развернувшемуся неподалеку. На место упавших подходит вторая шеренга. Удары дубинок в голову, грудь, живот. Никто из демонстрантов не пытается сопротивляться, не отвечает даже угрозой, не пытается уклониться от ударов. Они молча принимают их на себя, пока в состоянии стоять на ногах. И эта группа сбита. Подходит третья. Присутствуют корреспонденты; некоторые не в силах выносить подобного зрелища и отворачиваются. Шеренга за шеренгой индийцы молча пытаются пройти в ворота. Град ударов. Люди даже не поднимают рук - естественный рефлекс, - чтобы защититься. Они идут и идут на место упавших, пока все участники демонстрации не прошли палочной "обработки". Наверное, европейцам эта бойня чем-то напоминала театр абсурда.

Идея страдания - сердцевина сатьяграхи. Без готовности идти на жертвы во имя своего дела, без готовности принять страдание проведение сатьяграхи невозможно. "Я решился дать Индии древний закон Самопожертвования, закон Страдания", - говорил Ганди { Роллан Р. Махатма Ганди. Пг., 1924. С. 47.}. Жертвенность свидетельствует об убежденности, искренности и серьезности намерений, она убеждает оппонента гораздо сильнее клятв и заверений. Ганди идет еще дальше - он говорит, что страдание нужно принимать не просто как неизбежное зло, но с радостью - тогда это будет очищающее страдание, не опустошающее, а дающее новые силы.

Репортажи о событиях в округе Дхаршана облетели весь мир. Симпатии большинства однозначно на стороне сатьяграхов. Жестокость англичан по отношению к тем, кто даже не пытается отвечать насильственными действиями, приводит к падению популярности их политики. Кроме того, Империя несет экономические убытки от индийской политики несотрудничества - экспорт тканей, как уже упоминалось, сократился на две трети. В воздухе пахнет революцией. Как долго индийцам хватит терпения придерживаться ненасильственных методов ведения борьбы?

Нельзя не принимать во внимание и международную обстановку. Советский Союз убежден, что в самом скором времени в Индии случится социалистическая революция и сетует, что у СССР и Индии нет общей границы для оказания братской помощи.

Одним словом, тупиковость репрессий становится очевидной. Приходится начать переговоры с Ганди.

Ко Дню независимости Индии, 25 января 1931 года, Ганди и еще 30 членов Конгресса освобождены из тюрьмы. Вице-король предлагает Ганди сесть за стол переговоров. Ганди всегда идет на контакт даже с принципиальными противниками. 17 февраля начались переговоры Ганди с лордом Ирвингом.

Далеко не все члены Конгресса одобряют поведение Махатмы: в свое время Ирвинг отказался выслушивать наши предложения, сегодня ситуация изменилась, и мы должны диктовать ему свои требования, а не переговариваться. Народ кипит, и если англичане откажут Индии в предоставлении ей самоуправления, то их просто вышвырнут отсюда. Действительно ли индийцы в состоянии сделать это? Да, и вице-король понимает возможность революции. Понимает ее и Ганди.

Находясь на противоположных позициях, оба лидера не хотят этой революции. Понятно, почему ее не желает вице-король. Но Ганди? Год назад он первым выдвинул лозунг о полной независимости Индии, почему сейчас он не хочет видеть ее свободной от англичан?

Причина все та же - политическая незрелость масс, отсутствие конструктивной созидательной программы. По-прежнему тенденции к отрицанию, к разрушению сложившихся порядков гораздо сильнее стремления работать над созданием нового порядка. Свобода - не самоцель, а только условие для спокойного строительства отношений, основанных на благоговении перед жизнью - ахимсе. Если же склонности к строительству таких отношений пока нет, свобода грозит обернуться разгулом темных страстей и разнузданием диких инстинктов (именно так и получилось после провозглашения независимости Индии в 1947 году, когда сотни тысяч индусов и мусульман погибли в междоусобной вражде).

Вот почему Ганди согласился на предложение вице-короля. Предложение следующее: Ганди сворачивает кампании гражданского неповиновения и бойкота, а взамен англичане: а) амнистируют всех политических заключенных; б) отменяют монополию на соль; в) разрешают вести пропаганду за независимость Индии от короны; г) признают Индийский Национальный Конгресс официальной политической партией, снимают запрет на его деятельность.

4 марта 1931 года "пакт Ганди-Ирвинга" был подписан.

Узнав о подписании пакта, один из лидеров ИНК, ближайший сподвижник Ганди Джавахарлал Неру был просто в отчаянии. Снова, когда цель была так близка, отодвинуть ее достижение на долгие годы! Довольствоваться полумерами, когда можно было коренным образом изменить ситуацию в стране! Сколько же можно осторожничать!

Так эмоционально реагировал не один только Дж.Неру. Фактически сатьяграха была прекращена, а ее главная цель - освобождение Индии - не достигнута. Хотя нельзя было сказать, что сатьяграхи потерпели поражение - по крайней мере, освободительное движение было наконец признано официально, получило право на существование. А ведь еще лет десять назад даже разговоры о предоставлении стране статуса доминиона считались едва ли не криминалом. И все же это совсем не то...

Вскоре, однако, и другие члены Конгресса начали более трезво оценивать итоги сатьяграхи. ИНК получил возможность вести борьбу легально, и таким достижением нельзя пренебрегать. 31 марта 1931 года в Карачи собирается сессия ИНК по вопросу о пакте. В ее воле отменить его и продолжить бойкот британской администрации. Сессия этого не делает. Пакт принят. Все, даже Дж.Неру проголосовали "за".

Стоит упомянуть здесь еще об одном событии, имевшем место вскоре после подписания пакта. Речь идет о работавшей в Лондоне с 7 сентября по 1 декабря того же 1931 года конференции "круглого стола". Идея конференции - собрать за одним столом индусов, мусульман и англичан, с тем чтобы вместе договориться о том, какой станет будущая Индия, как сочетать интересы различных этнических групп - принадлежала лорду Ирвингу. Конференция "круглого стола" готовилась давно. Индийская сторона была представлена в основном групной буржуазией. Тональность встречи определялась англичанами. Индийская делегация поддерживала позицию Ага Хана, мультимиллионера, которого в свою очередь поддерживал Лондон. Ганди со своими предложениями не нашел поддержки ни у кого. Конференция, задуманная как очередной умиротворительный ход в политической игре, не приняла никаких решений. По существу, это была пропагандистская акция, призванная продемонстрировать якобы желание Лондона решать индийские проблемы путем диалога. Ганди, конечно, понимал это еще до начала конференции. И все-же он поехал на нее.

Согласно Ганди, сатьяграх исходит из "принципа всеобщей убеждаемости", то есть верит в то, что любого человека можно убедить, если заниматься этим искренне и настойчиво. Любому человеку может открыться Истина, и стоит использовать даже ничтожный шанс, который может помочь преодолеть заблуждение. Вот почему Ганди готов участвовать даже в самых обреченных переговорах. Он не может упрекнуть себя в том, что не был настойчив и последователен в пропаганде своих взглядов. Если сто раз оппоненты оставались глухи к его речам, это лишь повод попробовать в сто первый раз. "Моя неудача, - сказал Ганди по завершении работы в Лондоне, - вовсе не означает моего полного поражения. Такого слова в моем словаре не существует".

И действительно, официальный Лондон не услышал или не захотел услышать Ганди. Но остальная Европа отнеслась к его речам с гораздо большим вниманием. Состоялось знакомство европейцев с идеями сатьяграхи не в переложении западных мыслителей, а, так сказать, "из первых рук".

Впрочем, рост популярности Ганди в Европе не помешал британским властям арестовать его вскоре после возвращения в Индию (28 декабря 1931 года Ганди вернулся в Бомбей, а уже 4 января 1932 года оказался в тюрьме). С горечью осознав, что Индии рано становится политически независимой, Ганди уже в тюрьме решил переключиться на борьбу с "давним позором", "пятном" Индии - с неприкасаемостью.

Кастовая система существовала в Индии тысячелетиями. Кастовая принадлежность - атрибут самосознания индуса. Весь его образ жизни формируется в зависимости от того, к какой касте он принадлежит.

Попытка реформировать тысячелетние традиции своего народа более опасна, чем борьба с внешним врагом. Тем не менее Ганди решает действовать радикальным образом. Британцы узаконили наличие "неприкасаемых" специальным указом о выделении их в отдельный разряд избирателей - курию, с тем чтобы во время выборов возможные контакты между ними и представителями других каст не приводили бы к инцидентам. Ганди требует отменить этот закон, с тем чтобы неприкасаемые могли бы голосовать наравне со всеми. В знак протеста 20 сентября 1932 года он объявляет голодовку.

Так Ганди начал новую сатьяграху, но это была не массовая, а индивидуальная сатьяграха, хотя впоследствии к Ганди присоединилось множество людей. Ганди пояснил: в данном случае я отвечаю только за свои действия, я не призываю никого следовать моему примеру. Если еще кто-то не согласен с существованием жесткой дискриминации внутри индийской общины, тот может поддержать меня, но на свой страх и риск. Конечно, начатая Ганди борьба по существу вновь оказалась массовой.

Попытка изменить психологию народа вызвала критику со всех сторон, но особенно резкую, как это не удивительно, со стороны тех, за чьи права Ганди ратовал - со стороны неприкасаемых. Их лидер Амбедкар полагал, что Ганди лицемерит и стремится лишь заполучить голоса многомиллионной массы "отверженных". Главными противниками подобной реформы были, естественно, представители высшей индийской касты - брахманы.

Голодовка Ганди длилась неделю - до 26 сентября. Она сопровождалась гипертоническими кризами. Махатма был на волосок от смерти. Бюллетени о состоянии его здоровья облетели Индию. То, что он может умереть, но не откажется от своего замысла, было очевидно и заставляло волноваться не только близких. Во всей стране к этому времени авторитет Ганди был почти непререкаем, его почитание не знало границ (крестьяне воспринимали его как святого, совершали к нему паломничества). Следовать традиции или сохранить жизнь Махатме? Массы выбрали второе.

И англичане, не желая волнений, упразднили отдельную избирательную курию неприкасаемых так называемым "пунским пактом". Изменение точки зрения на отношения каст неожиданно высвободило некую "энергию очищения" - считавшееся раньше оскверняющим прикосновение хариджана ("божьего сына" - Ганди называл неприкасаемых только так) стало вдруг знаком едва ли не божественного благословения. Мать Джавахарлала Неру, принадлежавшая к высшей касте брахманов, публично приняла пищу из рук хариджана. Ректор университета в Бенаресе устроил обед, на котором за одним столом собрались профессора и уборщики. Индивидуальная сатьяграха оказалась в конечном счете куда более успешной, чем это вообще можно было предположить. В следующем 1933 году Ганди передал имущество своего ашрама неприкасаемым и, кроме того, начал издавать специальную газету в защиту неприкасаемых - "Хариджан" (Harijan).

Этот пример заставляет задуматься не столько об успехе кампании, сколько о тонкости и неочевидности линии между насилием и ненасилием. Ганди был убежден, что действует ненасильственно. Между тем, голодовка до смерти - не является ли скрытой формой психологического насилия? Современные сторонники сатьяграхи склонны думать, что это так. С другой стороны, голодовка (пост) не до смерти - признанное средство ненасильственной борьбы. Каков же критерий, позволяющий отличить насилие от ненасилия? Ганди не дает какой-либо однозначной формулы на этот счет. Скорее он полагается на интуицию, на внутреннюю убежденность в правомочности тех или иных действий. Отсутствие надежного критерия как бы указывает на необходимость подходить к выработке техники и тактики ненасильственной борьбы вдумчиво и осторожно.

Здесь, пожалуй, необходимо остановить наше повествование. История массовых кампаний сатьяграхи заканчивается в начале 30-х годов нашего века. Разумеется, это далеко не конец политической биографии самого Ганди. Еще более пятнадцати лет он будет в фокусе политической борьбы за новую Индию, пока его жизнь не будет оборвана рукой соотечественника. Он переживет Вторую мировую войну, множество личных утрат (среди которых - смерть преданной Кастурбаи), увидит уход британцев из Индии в 1947 году и станет свидетелем неслыханной, жесточайшей резни между индусами и мусульманами в первые же месяцы провозглашения независимости. Он сумеет остановить эту резню своей "голодовкой до смерти". Ганди не откажется от идеалов ненасилия, но применять массовую сатьяграху больше никогда не будет.

Причин этого по меньшей мере две. Чем ближе Вторая мировая, тем сложнее, запутаннее, противоречивее становится внутриполитическая обстановка как внутри Индии, так и вне ее. Простота и ясность, на которые всегда ориентировался Ганди, уходят из жизни. Вторая причина - большая трезвость в оценке возможностей индийцев практиковать ненасильственные методы борьбы. Десяти лет между двумя революциями оказалось недостаточно для того, чтобы идеи сатьяграхи привились в общественном сознании. Ганди твердо решил более не рисковать - по крайней мере до тех пор, пока такие столь необходимые для сатьяграхи качества, как дисциплина, самоконтроль, личная убежденность в недопустимости применять насилие - не станут выражены в народе более отчетливо.

Очертив круг событий, связанных с сатьяграхой, попробуем теперь более явно сформулировать те основные идеи, которыми руководствовался Ганди в проведении таких кампаний, выявить теоретические основания практики ненасильственной борьбы.

Между философией и политикой всегда существовала определенная дистанция, но в ХХ веке она стремительно сократилась. Ганди - не только философствующий политик, но и серьезный политический философ. Расхожие представления о "политике" и "философе" склонны рисовать их как две противоположности. Философ - созерцатель, думающий о вечном, в то время как политик - человек действия, живущий интересами сегодняшнего дня. Ганди органично сочетал в себе и того и другого. Он жил политической борьбой, смысл же этой жизни придавала его собственная философия.

Заметим, что в те времена Ганди не был исключением в соединении философии и политики и превращении их в единый стиль жизни. Возьмем, к примеру, известного нам генерала Смэтса, непримиримого оппонента Махатмы. Прожженный политик, изменивший своему народу (Смэтс был буром, и в начале англо-бурского конфликта защищал африканеров, но, поняв, что англичане победят, перешел на их сторону и сделал высокую карьеру), расист, империалист (в будущем - антисоветчик), Ян Христиан Смэтс был в то же время известным философом-идеалистом. Он - создатель целого направления в философской мысли ХХ века, известного под названием "холизм". Холизм - учение о главенстве Целого (whole - "целый, единый"), о несводимости Целого к сумме частей. В основе философии Ганди лежит очень похожая идея!

Другим выразительным примером философа-политика может служить Анни Безант. Ирландская леди, тщательно изучавшая оккультные науки, мистическую философию, восприемница Е.Блаватской на посту председателя Теософского общества, Анни Безант вдруг уехала в Индию, поселилась в Бенаресе и создала "Индийскую партию Гомруля" ("гомруль" - искаж. "home rule" - самоуправление). Партия была необычайно популярна. Около пятнадцати лет Безант сотрудничала с Ганди. Правда, позже их пути разошлись, так как Безант обвинила Махатму - в склонности к насилию.

Философия воспринималась тогда не как идеологическая служанка большой политики, а как сердцевина политического действия, придающая ему подлинный смысл.

Ошибочно, конечно, думать, что Ганди сначала создал свою философскую систему, а затем стал внедрять ее в практику политической борьбы. Теория сатьяграхи не возникла как готовая программа. Она - итог многолетних размышлений Махатмы по поводу политических коллизий и его собственных практических экспериментов. Поскольку жизнь гораздо богаче любой теории, можно без труда обнаружить, что порой поступки Махатмы противоречат его концепции. При воплощении идей в жизнь отклонения неизбежны, ибо "человек есть воплощенная ошибка", но это еще не свидетельство слабости теории. Какие же идеи лежат в основе философии сатьяграхи? Выделим основные принципы, которыми руководствовался Ганди, и попробуем объяснить их.

"Три современника оказали сильное влияние на мою жизнь: Райчандбхай - непосредственным общением со мной, Толстой - своей книгой "Царство Божие внутри нас" и Раскин - книгой "Последнему, что и первому", - писал Ганди в своей автобиографии {Ганди М. Моя жизнь. С. 104.}. Добавив сюда три священных текста: Библию, Коран и Бхагавад-Гиту, мы получим представление о философской базе Махатмы.

Смысл своей жизни Ганди практически с юных лет видел в поиске Истины, в приближении к высшей реальности, обозначаемой этим словом. "Истина - это Бог", - одна из его центральных интуиций. Как постичь Истину? - основной вопрос философии Ганди.

Отвечает он на этот вопрос нетривиально. Традиционно предполагается, что для поиска истины следует обратиться к науке, философии, мистике, религии. Ганди же всю жизнь осуществлял поиск истины главным образом через политическую активность. Почему?

Единая Истина, с его точки зрения, как бы распределена между всеми живущими на Земле. Душа каждого человека улавливает свой крошечный отблеск сияния этой Истины. Никто не может единолично претендовать на полноту знания о ней. Истина дробится в индивидах, и желающий к ней приблизиться должен терпеливо собирать ее "кусочки", рассеянные в народах планеты. Только общение с другими, понимание их забот и проблем позволяет постепенно накапливать знание о высшей реальности. Неизбежная уединенность ученого, философа или аскета, с точки зрения Ганди, лишает их полноты общения с другими людьми и, значит, сужает горизонт их видения, диапазон восприятия Истины. Политика, напротив, расширяет этот диапазон общения практически безгранично. Политику приходится встречаться с самыми разными слоями общества, беседовать с тысячами людей. Если он будет внимателен и добросовестен в своем деле, то получит уникальный шанс аккумулировать в себе опыт тысяч и тысяч раздробленных истин. Таким образом, именно политика дает возможность максимально приблизиться к Истину.

Раньше такую возможность давала религия, теперь религиозная ось богопознания (что для Ганди тождественно познанию Истины) переместилась в Политику. "Кто говорит, что в политике нет религии, ничего не понимает в религии", - повторял Ганди.

Осмысливая роль политики в исканиях Истины, Ганди обращается к одной очень важной идее, характерной для индуизма. Она звучит так: "Все живые существа суть одно" или, в еще более лаконичной формуле, выработанной древними индийскими мудрецами, "Ты есть То". Человечество - единый огромный механизм, клеточкой, элементом которого является отдельный человек. В этом организме все взаимосвязанно, и события, происходящие с одним человеком или народом, прямо или косвенно отразятся на другом человеке или народе. Заметим, что эта мысль в ХХ веке звучит все чаще; не только восточная, но и западная философская традиция разделяют ее. (Укажем хотя бы на "Феномен человека" Тейяра де Шардена, учение о ноосфере В.И.Вернадского, русскую философию всеединства.) Политика оказывается тогда способом регуляции отношений между "клеточками" и "органами" в теле этого гигантского единого организма; политика определяет его здоровье или болезнь.

Ганди не просто соглашается с принципом "Ты есть То", так сказать, умозрительно, но он необычайно остро чувствовал, переживал его. Можно сказать, что другие люди воспринимались им, в некотором смысле, продолжением собственного тела, он ощущал их как часть себя. Органическое нежелание Ганди причинять боль другим проистекает именно из такого мирочувствования. При таком взгляде на мир насилие над другими ощущается столь же болезненно, как и насилие над собой.

Что же сильнее всего мешает поиску Истины? Ответ Ганди прост - насилие. Богу-Истине противостоит Зло, насилие же является крайней максимальной степенью проявления Зла. Насилие создает искусственный, выморочный мир, наглухо закрывающий пути к Истине. Насилие разрушает свободное общение между индивидами, ограничивает его жесткими рамками и тем подрывает здоровье всего общественного организма. Соблазнительным кажется путь - уйти от мира насилия, не участвовать в нем (например, скрыться в Гималаях), но такой путь не приблизит нас к Истине. Здесь нет альтернативы: дорога к Истине лежит только через преодоление насилия, изживания его из единого человеческого организма. Постичь Истину - личный интерес Ганди, но для его реализации он вынужден бросить вызов злу во всем мире (или отказаться от своей цели). И самое удивительное, что Махатма действительно бросил такой вызов. Поэтому, независимо от результата борьбы, осмысленная таким образом жизнь Ганди не может не вызвать уважения.

Итак, первый принцип философии сатьяграхи - это принцип активности. Сатьяграх не должен скрываться в Гималаях, предаваясь созерцанию Абсолюта, он должен находиться "в гуще бедствий", активно борясь со злом. Уход или бегство от борьбы, согласно Ганди, есть трусость, которая хуже насилия. "Насилие в тысячу раз лучше, чем чтобы весь народ обабился", - говорил Ганди Ромену Роллану{Роллан Р. Махатма Ганди.}. Поэтому представления о сатьяграхе как доктрине непротивления злу просто безосновательны. Напротив, сатьяграха не допускает никакого попустительства насилию. Принцип активности говорит: "Действуй так, чтобы насколько можно уменьшать или совсем устранять из жизни насилие".

Однако сатьяграха резко ограничивает выбор средств для сопротивления злу. Насилием насилия не изжить - старая истина, практически не применявшаяся в политике. Но для Махатмы она стала своего рода категорическим императивом. Правда, по крайней мере дважды Ганди отступал от этого идеала. Так, во время Первой мировой войны он вербовал индийцев в британскую армию, уповая на то, что если индийцы покажут свою лояльность по отношению к короне в годы испытаний, то впоследствии им разрешат носить оружие (англичане, разумеется, запрет на ношение оружия не отменили). Второй раз Ганди отошел от своей максимы уже в годы Второй мировой войны, когда возникла серьезная угроза японской интервенции в Индию. Он решительно заявил, что народ будет защищать свою родину всеми средствами, в том числе и с оружием в руках. Но это лишь эпизоды, в целом же Ганди неукоснительно придерживался принципа неприменения насилия.

"Око за око, зуб за зуб", - древнейшая модель человеческого поведения. Она ожидаема, так как отражает вековые представления о справедливости. Поэтому неадекватная реакция - не отвечать ударом на удар, когда есть такая возможность, - способна заставить оппонента задуматься, считает Ганди. Размышление есть пауза, остановка действия, то есть насилия в данном случае. Без этого первичного импульса - попытаться понять логику противника - разрешение конфликта невозможно. Слишком часто конфликт есть следствие взаимного непонимания сторон, а также и нежелания понимать друг друга. Это нежелание основывается на уверенности, которую правильнее было бы назвать самоуверенностью, в том, что противник безусловно неправ, а правда целиком на нашей стороне. Когда все люди делятся на носителей истины и защитников лжи, то конфликты просто-напросто неизбежны; более того, они становятся трагически неразрешимыми. Такое деление может проводиться по какому угодно признаку: имущественному, сословному, национальному, религиозному - но всегда оно ведет к насильственной борьбе.

Трагичность этих конфликтов обусловлена еще и тем, что в них задействованы лучшие качества человеческой натуры. Борьба с ложью и защита истины есть долг, святая обязанность. Но никто не вправе претендовать на обладание истиной, или, точнее Истиной с большой буквы. И вы, и ваш оппонент в равной мере правы, поскольку оба владеете равной толикой Истины - утверждает Ганди. Соответственно, обоим присуща и доля заблуждения, с чем приходится смириться. Такой взгляд на вещи устраняет деление на правых и виноватых. Это нарушение традиционной логики, согласно которой если из двух противоположных суждений одно истинно, то другое обязательно ложно.

Признание за оппонентом собственной правоты есть основа принципа понимания. "Пойми оппонента и постарайся быть предельно правильно понятым им", - так можно сформулировать этот принцип. Из него вытекают практические следствия. Понимание - трудный процесс; как его осуществлять? Конечно, первым шагом может быть - поставить себя на место оппонента. Ганди говорит даже о "вживании", "вчувствовании" в его позицию. Как правило, этому мешают разнообразные, порой неосознаваемые предубеждения против оппонента. В современном мире они вдобавок раздуваются средствами массовой пропаганды, которые создают "образ врага" - хуже, глупее, ниже, чем оппонент является в действительности. Избегать предубеждений - значит стремиться к полной и беспристрастной информации о достоинствах и недостатках оппонента, его целях и задачах.

Искаженные представления о противнике: его целях, возможностях, численности, степени опасности и т.п. ведут к неадекватной реакции на него, которая чревата насилием провоцируемым просто неадекватностью восприятия оппонента. Поэтому принцип понимания предполагает постоянный сбор информации об оппоненте и своевременное доведение ее до всех сторонников. Выражение "сбор информации" сразу наводит на мысль о шпионаже, но у Ганди никогда не было разведки в традиционном понимании этого слова. Разведчик - человек, выдающий себя не за того, кто он есть; наличие штата обманщиков (какие бы благородные цели они не преследовали) помогает, возможно, решать конкретные политические задачи, но уж никак не приближает к Истине. Как видим, у Ганди философский принцип попирает даже политическую целесообразность. Но, может быть, в нем заключена целесообразность более высокого порядка?

Понимать, чувствовать оппонента - половина дела. Он тоже должен знать вас и ваши планы не хуже, чем вы - его. Поэтому Ганди считает необходимым давать оппоненту максимально полную и точную информацию о своих задачах и намерениях.

В кампаниях сатьяграхи не должно быть никакой секретности. Ведение двойной игры только укрепит недоверие к вам и лишит возможности договориться. Подготовить же крупную акцию в тайне почти невозможно.

Чтобы слухи и кривотолки не встали стеной между вами и вашим оппонентом, стоит использовать любую возможность публичного выступления: на митинге, по радио, телевидению, в печати. При этом не надо забывать, что вас всегда могут попытаться истолковать превратно, поэтому изложение должно быть сделано в ясных, не допускающих двусмысленного толкования терминах. Такое изложение предполагает, в свою очередь, что вы сами отчетливо понимаете ситуацию и свои цели. Как видим, даже первые попытки спроецировать принцип понимания на практику вызывают к жизни множество конкретных рекомендаций. В этом смысле философия - удобная вещь: одна исходная базовая идея (принцип) дает начало сложной, но внутренне непротиворечивой модели поведения, применимой в самых разнообразных обстоятельствах. Напротив, отсутствие такого принципа заставляет беспринципного политика каждый раз конструировать поведенческую модель заново, исходя из сиюминутных интересов. Это хлопотно, долго и неэффективно.

"Понять" означает не только "уметь объяснить", но также "принять" и "простить". Из принципа понимания поэтому логически вытекает принцип компромисса. Компромисс, по сути дела, есть признание того обстоятельства, что оппонент тоже прав. Не должно быть компромисса между истиной и ложью, но между двумя истинами компромисс желателен и необходим. Чем больше относительных истин смогут согласоваться друг с другом, тем полнее будет свет абсолютной Истины, тем ближе человечество приблизится к ней, считал Ганди.

Разумеется, в борьбе против насилия есть принципиальные вещи, отступление от которых означает приспособленчество, измену делу. Компромисс имеет границы, которые важно четко определить. Есть вещи, от которых нельзя отступать, даже если вам угрожает опасность. Компромисс помогает отделить главное в политической борьбе от второстепенного. В борьбе же за главное нужно быть готовым, если понадобится, пойти на жертвы, принять страдание.

"Я решился дать Индии древний закон Самопожертвования, закон Страдания", - говорит Ганди. Зная историю сатьяграхи, не будет преувеличением сказать, что принцип страдания, готовность принять страдание является краеугольным камнем сатьяграхи.

Идея страдания чрезвычайно глубоко укоренена в индийской философии. Скажем, все "четыре благородные истины" буддизма связаны с этой идеей. {Первая из них гласит: "Жизнь есть страдание", то есть страдание понимается как основа, сердцевина жизни. Страдание необходимо, его нельзя избежать, обойти.} Среднему европейцу, ориентированному на относительно комфортное, обезболенное существование, жаждущему духовной анестезии, принцип страдания, идея готовности принять страдание может показаться тягостной. Ганди же говорил о том, что страдание нужно принимать не просто как неизбежное зло, но с радостью.

И это отнюдь не мазохистская установка. Страдание само по себе негативно, это сумеречное состояние. Радость позволяет преобразить, очистить его, сделать осмысленным. Смысл страданий сатьяграхи заключен в том, что через них ему открывается Истина. Готовность пострадать во имя дела зачастую оборачивается прекращением насилия, поскольку она есть свидетельство истинности, убежденности в своей правоте и серьезности намерений сатьяграха.

Здесь возникает серьезный вопрос - во имя чего, собственно, стоит приносить жертвы? Что может придать страданию смысл?

По Ганди, любая борьба "против" чего-либо, когда разрушение является главной, конечной целью, - бессмысленна. Ниспровержение существующего строя не может быть главной целью борьбы. Осмысленной является только борьба за что-либо, следовательно, в данном случае за установление нового порядка. Поэтому любые движения "анти-", будь то антисемитизм, антифашизм или антикоммунизм, при всей их кажущейся различности, не имеют собственного смысла, считает Ганди. В борьбе всегда должно превалировать созидательное, а не разрушительное начало. Только в созидательной борьбе страдание становится осмысленным. Созидание, в свою очередь, гораздо более трудный процесс, чем разрушение; в нем нельзя действовать стихийно, уповая лишь на волю к победе. Созидательная борьба требует плана, проекта того, что стремятся создать. Здесь необходима программа, описывающая планируемые преобразования шаг за шагом. Строитель должен знать всю последовательность выполнения операций до того, как начнет возводить дом; точно так же сатьяграх реализует в своих действиях принцип конструктивной программы. Ганди написал и издал специальную брошюру под названием "Конструктивная программа".

Соберем все вышеперечисленные принципы вместе и еще раз сформулируем их, на этот раз в виде норм, или предписаний - и мы получим самую краткую характеристику философии Ганди, раскрывающуюся перед нами как определенная этическая система:

1. Не уходи от борьбы (принцип активности).

2. Делай борьбу созидательной (принцип конструктивности).

3. Не применяй насилия (принцип ахимсы).

4. Будь готов пойти на жертвы во имя дела (принцип страдания).

5. Стремись понять оппонента и быть понятым им (принцип понимания).

6. Ищи компромиссов (принцип компромисса).

Насильственная смерть Ганди от руки убийцы не привела к забвению философии сатьяграхи, еще раз подтвердив старую истину, что идеи можно победить только другими идеями. Более того, начиная с 50-х годов ХХ века интерес к теории и практике сатьяграхи не только не ослабевал, но даже усиливался. Идеи сатьяграхи распространились и в Европе, и в Северной Америке. К настоящему времени во всем мире - от Южной Африки до Канады и от Японии до западного побережья США существуют научные центры и институты по изучению наследия Ганди. То, что воспринималось ранее как чудачество, стало предметом серьезных исследований.

После Второй мировой войны и создания атомного и других видов оружия массового поражения действовать без применения насилия стало не только желательно, но насущно необходимо. Уменьшать или вовсе воздерживаться от применения насилия при решении межгосударственных конфликтов - задача, диктуемая не столько этическими соображениями, сколько стремлением выжить. Бурный рост военно-промышленного комплекса высветил свою бессмысленность: если раньше насилие в политике могло казаться беспроигрышным средством, то теперь оно стало безвыигрышным. Невозможность стать в ядерном конфликте победителем (в традиционном смысле этого слова) подтолкнула к поискам путей взаимодействия без насилия. Поскольку практического опыта в этой сфере не было ни у европейцев, ни у американцев, история сатьяграхи не могла остаться незамеченной.

Пока идет период в основном теоретического осмысления практики сатьяграхи и выработки моделей ненасильственного поведения, которые могли бы получить широкий отклик в западной, весьма агрессивной по своей природе, цивилизации. Тем не менее известны и примеры практического применения философии сатьяграхи в конфликтах. Наиболее ярким является деятельность Мартина Лютера Кинга.

Еще Фрэнсис Бэкон, один из первых философов Нового времени, писал, что люди в большинстве верят в истинность того, во что привыкли верить. Этот людской консерватизм, нелюбовь менять привычные взгляды на новые, даже если они более соответствуют Истине, Ф.Бэкон относил к "идолам рода" - фундаментальным человеческим заблуждениям, сбивающим человечество с пути познания. Возможно, вера в то, что применение насилия неизбежно, тоже есть некая аберрация зрения, проявление "идола рода". Рассуждая логически, нельзя не признать, что только отказ от насилия, следование принципу ахимсы способны развеять апокалипсические видения, возникающие у каждого, кто серьезно задумывается о судьбах грядущего века.

Разумеется, как нет лекарства от всех болезней, так нет и теории, следование которой позволяет решить все противоречия. Было бы наивным указывать на сатьяграху как на панацею от всех бед западной цивилизации. Но, как нам кажется, в ней заключен опыт настолько ценный, что его нельзя пропустить при формировании нового видения мира и основанных на этом видении моделях группового поведения. Собранные Ганди за его долгую насыщенную размышлениями жизнь зерна Истины могут, при условии отделения их от плевел и вдумчивого культивирования, дать богатый урожай на любой почве.

Из многочисленных работ самого М.К.Ганди переведена только его знаменитая автобиография: "Моя жизнь" (более полный и точный перевод названия этой книги - "История моих экспериментов с Истиной "). Кажется невероятным, что книга, пропитанная идеями ненасилия, впервые была опубликована в Советском Союзе в 1934 году! Этот вариант, правда, сокращен на треть по сравнению с оригиналом, но сокращения не затронули социально-политических взглядов Ганди и относились главным образом к вопросам диетики. Зачем режиму, основанному на терроре, понадобилось знакомить своих подданных с философией ненасилия? Ответ заключается в обширном предисловии к книге - прелюбопытнейшем документе той непростой эпохи. Мы узнаем, что в СССР 30-е годы на индийскую революцию возлагались большие надежды, но ... " хитрый, опытный политик, убеленный сединами политического торгашества, глубочайшего ханжества, лицемерия, вероломной изворотливости..." и т.д. и т.п. (эпитеты занимают почти страницу) - то есть Ганди - сорвал ее, погасил революционную ненависть масс. Более того, не постеснялся открыто рассказать о своих взглядах на политику. Идеологи коммунизма были совершенно уверены, что книга Ганди является мощным саморазоблачающим документом буржуазии: "От каждой фразы этого откровения отдает тлетворным запахом контрреволюционного соглашательства, либеральной трусости и продажности"{ Ганди М. Моя жизнь. М., 1934. С. 32, 24.}.

В "Приложениях" к изданию 1934 года есть важные документы вроде "Соглашения Смютса - Ганди (старое написание фамилии генерала Смэтса)" или "Речи Ганди на Гуджаратской конференции". Два других, полных перевода автобиографии Ганди были "юбилейными" - выходили к годовщинам его рождения в 1959 и 1969 годах. Эти издания - объемные сборники, включающие помимо "Моей жизни" книжку "Хинд сварадж" (ту самую, что Ганди послал однажды Льву Толстому), а также подборки речей и статей Махатмы разных лет.

Книги о Ганди и его учении в основном переведены на русский с иных языков. Впервые познакомиться с идеей сатьяграхи русскоязычный читатель мог уже в 1924 году, когда в издательстве "Петроград" тиражом всего в 4000 экземпляров вышла ставшая ныне библиографической редкостью книга великого французского писателя Ромена Роллана "Махатма Ганди". Прочтите, если она вам попадется. Р.Роллан прекрасно знал Восток, чувствовал его дух; он создал небольшую галерею образов духовных вождей Индии, куда кроме Ганди вошли Рабиндранат Тагор, Вивекананда и Кришнамутри. С Ганди Роллан был знаком лично. Дополнительный колорит этой мастерски написанной книжке придает авторизованный перевод, выполненный известной русской писательницей, женой поэта В.Ходасевича, Ниной Берберовой.

Глубже понять философию сатьяграхи поможет работа Д.Датты "Философия Махатмы Ганди"{ Датта Д. Философия Махатмы Ганди. М., 1959.}. Небольшая по объему книжка - итог лекций, прочитанных профессором в ряде американских университетов, и потому слог и терминология здесь адаптированы к западному стилю мышления.

Книга другого индийского писателя, Е.Намбудирипада, напротив, позволяет последить в подробностях практические шаги, предпринятые Махатмой на пути к Истине{ Намбудирипад Е.М.Ш. Махатма Ганди и гандизм. М., 1960.}. Хотя автор во многом не согласен с Махатмой (он коммунист), он не пытается дать гандизму "нужную" интерпретацию. Намбудирипад опирается на доныне непревзойденную биографию Ганди, написанную его сторонником Тендулакаром, часто просто цитируя ее. Этот фундаментальный труд - восемь томов (!), еще не переведен на русский, так что можно лишь познакомиться с его небольшими фрагментами "по Намбудирипаду".

Из последних работ, написанных отечественными авторами, нельзя не обратить внимания на книгу А.В.Горева "Махатма Ганди", выдержавшую уже два издания{ Горев А.В. Махатма Ганди. М., 1984; М., 1989.}. Автор искренне стремится понять, а не заклеймить (что, к сожалению, имело место в трудах других). Первой вестью нарождающегося нового подхода к проблемам, связанным с идеей ненасилия, является брошюра М.Е.Степанянц о философии ненасилия М.Ганди {Степанянц М.Т. Философия ненасилия: уроки гандизма. М.: "Знание", 1992.}.

Названные работы - капля в огромном море Гандианы - книг о Ганди, - которая, согласно Берлинскому Ганди-Центру, насчитывает более 8000 томов. {Вот некоторые труды на английском - для тех, кто решил взяться за изучение Ганди и Сатьяграхи более основательно: The selected works of Mahatma Gandhi. Ahmedabad: Navajivan, 1968 . Vol. 1-6. (шеститомник избранных работ Махатмы Ганди); Non-Violence in Peace and War. Ahmedabad: Navajivan, 1948-49. Vol.1-2 (двухтомник, посвященный исключительно вопросам ненасилия); Moral and Political Writings of Mahatma Gandhi. Ed. by Jyer R. Oxford: Clarendon Press, 1986. Vol.1-3 (трехтомник, в котором два последних тома также содержат подборку работ Махатмы, дающих полное представление о теории и практике ненасилия. Это одна из последних на сегодня солидных публикаций той части наследия Ганди, которая посвящена интересующей нас теме);

Satyagraha in South Africa. Ahmedabad: Navajivan, 1928 (книга, целиком посвященная сатьяграхе в Южной Африке); Tendulakar D.G. Mahatma. Life of Mohandas Karamchand Gandhi. Bombay, 1951-1954. Vol. I-VIII (самая фундаментальная биография М.Ганди); Andrews C.F. Mahatma Gandhi's Ideas Including Selections From His Writings. London, 1930 (книга доктора Эндрюса, одного из немногих европейцев, лично сопровождавших Махатму во многих кампаниях); Naess A. Gandhi and Group Conflict. An Exploration of Satyagraha. Theoretical Background. Oslo: Universitetsforlaget, 1974 (в этой книге можно найти подробные сведения о теории сатьяграхи).

В половине из перечисленных работ можно найти и подробную библиографию работ о Ганди, так что дальнейшее перечисление становится ненужным}.

Данный очерк можно было бы заключить утверждением, что сатьяграха являет тонкий луч надежды на избавление от насилия в этом несовершенном мире; но так ли это? Автор не берет на себя смелость такого утверждения; убедительный ответ на поставленный вопрос можно услышать, лишь обратившись к самому Ганди.

Вернуться к оглавлению