Над не-деланием и непротивлением очень легко смеяться, потому что смеющиеся мыслят, что находятся в постоянном действовании, при том почитаемом ими важным и необходимым, а «не-делающих» и «непротивляющих» считают лентяями. Но пусть они на время представят себе: Действование их, важное и необходимое, — хождение на службу, чтение лекций, общественная деятельность, актерство, земледелие, домашнее хозяйство, писание книг, все, что угодно, — насильственно прервано. Они в тюрьме. Никакое «действование» невозможно. Но их принуждают к бесчестному поступку. Что они могут в этом случае? Могут одно: не делать его. Не делать — они могут, а делать — ничего. Их за это накажут. Пусть. Неделание этого недоброго поступка и непротивление наказанию за него — будет их свобода, никем не отъемлемая, ни от кого, кроме них, не зависимая. Но в таком положении — тюрьмы — находится каждый человек с неспящей совестью, — чем больше страдает он бессонницей, тем мрачней его тюрьма. Война. Я не могу прекратить ее, я не могу даже предупредить ее: я столь же силен сделать это, как заключенный в каменном мешке с железной дверью и решетками, — но я могу «не делать»: я могу не участвовать в ней, — и никто не может меня принудить к этому. Государственное насилие? Я не могу изничтожить государства. Но я могу не быть прокурором, судьей, сборщиком податей, тюремщиком, и проч., и проч. Степень «неделанья» может быть огромна и различна: от простого нежелания идти в судьи и прокуроры («иду на философский, а не на юридический») до пути и дела П. Картушина и Суткового — отказ от привилегированного положения, от прав, даваемых образованием, от состояния и денег (Петя раздал большое состояние), от воинской повинности, и проч., и проч. Все это — во власти моей (а), исключительно моей, — тогда как во всякой деятельности — просто для того, чтоб она была налицо, — нужен еще, по меньшей степени, (в), — объект или со-субъект этой деятельности. Свобода моего делания — всегда не свобода: оно зависит не от меня одного. Свобода моего не-делания есть совершенная свобода: она зависит от меня одного. Как истина не может быть ни при каких условиях отнята от человека, и то не истина, что не сопровождает человека неразлучно от первых дней до смерти, — так и свобода должна быть неотлучна и неотъемлема от человека: то не свобода, что может быть, а может не быть у человека, с человеком и при человеке. Как истина, раз человек обладает ею, остается с человеком всегда и ночью и днем, в счастье и несчастье, на кафедре науки и на ложе нищего, во дворце и в тюрьме, — так должна оставаться с ним всюду и свобода. Только неделание и непротивление удовлетворяют этому условию: только при них человек может быть свободен и в тюрьме, может быть свободен и при насилии всего мира против крупинки: личности, всех против одного. Свобода тут поистине беспредельна. И оспорить эту свободу — единственную свободу, доступную каждому, единственную, не зависящую ни от кого: будь это государство, общество, класс, партия или отдельный человек, — оспорить эту свободу, единственную, в сущности, свободу, заслуживающую этого имени, — никто не в силах. Никто ее и не оспорил. Над нею, правда, можно смеяться, но смеяться — не значит оспорить. Конечно, «непротивление» - самый страшный враг для врагов свободы. Свобода всяких «деятелей» кончается в тюрьме: посадил — и кончено. Одно «непротивление» не лишается свободы и в тюрьме. Посадив в тюрьму, с ним не покончишь. Христианство, — пока оно было с «непротивлением» (апостолы и мученики), — было непобедимо. «Победа, победившая мир», далась непротивлению и непротивлением. С тех пор, как христианство переменило тихое оружие непротивления на звонкое оружие противления (Византия, Рим), оно перестало побеждать.
* Свободы печати не было, а слово и мысль свободны были. Вот своего рода эссе Дурылина (написано 1 сентября 1928 г.), где он ещё раз, как и Бердяев, поддерживает Толстого, которого некогда бранил. Может этого не одобрить священник? Не может. Это - по Христу. Да Дурылин и был священник, хотя б и женился после рукоположения. Последовал он сказанному? А кто из христиан Евангелию следует? Да, собственно, последовал - он не голосовал за репрессии, не писал прокоммунистического ничего. Не ходил в храмы МП? Ну, извиняйте... Путин, конечно, набожнее... Яков Кротов, 2007
|
