ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Том 1 кн. 2

ПРОТИВ ИУДЕЕВ.

„К тем, которые по прежнему постятся в пасху". Слово это, как показывает самое начало, произнесено после втораго, или даже и третьяго, слова против аномеев.

СЛОВО ТРЕТЬЕ.

  ОПЯТЬ крайняя и настоятельная нужда, прервав порядок прежних бесед, заставляет нас сегодня говорить о ней самой и отвлекает от прений с еретиками. Мы намерены были побеседовать с вашей любовию опять о славе Единороднаго, но нелепое упорство желающих по прежнему поститься в пасху вынуждает нас все нынешнее поучение употребить на их врачевание. И хороший пастух, не только отгоняет волков (от своего стада), но и со всею заботливостию лечит заболевших овец: ибо какая польза, когда овцы, хоть и избегают пасти зверей, за то истребляются болезнию? Так и наилучший военачальник, не только отражает замыслы (внешних) врагов, но еще прежде этого умиряет волнующийся город, зная, что внешняя победа не принесет никакой пользы, пока будет продолжаться внутренняя, междоусобная война. А чтобы тебе увериться, что нет ничего гибельнее (внутренняго) раздора и несогласия, послушай, что говорит Христос: всякое царство, раздельшеся на ся, запустеет (Матф. XII, 25). Что, кажется, могущественнее государства, у котораго есть и денежные доходы, и оружие, и стены, и крепости, и огромное войско, и конница, и безчисленное множество других средств, увеличивающих его силу? Однакож, если в нем возникнет междоусобие, вся эта сила сокрушается: ибо ничто так не ослабляет (общества), как ссоры и распри, и напротив, ничто столько не усиливает и не укрепляет, как любовь и согласие. Сознавая это, и Соломон говорил: брат от брата помогаем, яка град тверд и высок, укрепляется же, якоже основаное царство (Причт. XVIII, 19). Видишь, как сильно единодушие, и как гибелен раздор? Царство, раздираемое междоусобием, гибнет; а два человека, соединившиеся и тесно связанные между собою, - непоколебимее всякой стены. Знаю, что у нас, по милости Божией, большая часть стада свободна от этой болезни; однако поэтому не должно еще пренебрегать врачеванием. Если бы даже больных было только десять человек, или пять, или два, или только один, и тогда не надлежало бы оставлять его без внимания; пусть он и один, притом незначительный и презренный человек, однако и он брат, за котораго Христос умер. О малых-то Христос заботится много. Иже аще соблазнит, говорит Он, единаго малых сих верующих в Мя, уне есть ему, да одесится жернов осельский на выи его, и потонет в пучине морстей (Матф. XVIII, 6). И опять: понеже не сотвористе единому сих меньших, ни мне сотвористе (XXV, 45). И еще: несть воля пред Отцем вашим небесным, да погибнет един от малых сих (XVIII, 14). Как же будет безразсудно, если мы вознерадим о малых, когда Христос столько заботится о них? Не о том говори, что он (больной) один, но о том, что один, оставленный без внимания, передает свою болезнь и прочим. Мал квас, говорит апостол, все смешение квасит (Гал. V, 9). Это-то и губит и разстраивает все, что мы пренебрегаем малым; от того-то и (малыя) раны делаются большими, точно также, как большия легко сделаются малыми, если о них позаботятся надлежащим образом. Так вот что мы наперед скажем им [1]: ничего нет хуже, как раздор и брань, как расторгать церковь и раздирать на многия части хитон, котораго не осмелились разорвать и разбойники. Не довольно ли других ересей? Нет, мы еще разсечем сами себя! Разве не слышишь, что говорит Павел: аще же друг друга угрызаете и снедаете, блюдитеся, да не друг от друга истреблени будете (Гал. V, 15)? Ходишь ты вне стада, и не боишься, скажи мне, льва, который бродит около (стада)? Зане супостат ваш диавол, говорит апостол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити (1 Петр. V, 8). Смотри мудрость пастыря: не пустил (зверя) в самую средину овец, чтобы не перепугать стада: не прогнал его и далеко, чтобы опасением зверя заставить всех (овец) собраться вместе. Не боишься ты Отца? Побойся врага: если отделишься от стада, он, наверно, схватить тебя. Христос мог бы прогнать его и далеко, но позволил ему рыкать около (стада), чтобы заставить тебя быть бодрым и заботливым, и постоянно прибегать к матери (церкви), чтобы находящиеся в стаде, слыша голос его, больше соединялись между собою и прибегали друг к другу. Так поступают и сердобольныя матери: когда дети расплачутся, оне грозят бросить их на съедение волкам, не с тем, чтобы в самом деле бросить, но чтобы дети перестали плакать. Так Христос все сделал, чтобы мы жили в мире и согласии друг с другом.

  2. Поэтому и Павел, хотя мог обличать коринфян во многих и важных (грехах), но прежде всего обличает их в раздорах. Так, он мог бы осудить их и за блуд, и за гордость, и за языческия судилища, и за пиршества в идольских капищах, и за то, что жены их не покрывали своих голов, а мужчины покрывали; кроме этого, за презрение к бедным, за превозношение дарованиями и (за сомнение) касательно воскресения мертвых; но, так как мог он, вместе со всем этим, обличить их еще за раздор и несогласие между собою, то, оставя все прочие пороки, наперед исправляет этот последний. И если я не затрудню вас, то докажу самыми словами Павла, что это действительно так. Так, что они блудодействовали, об этом послушай, что говорит он: отнюдь слышится в вас блужение (1 Кор. V, 1). Что они были горды и надменны: яко не грядущу ми к вам, разгордешася нецыи (IV, 18). Что судились у язычников: смеет ли кто от вас, вещь имея ко иному, судитися от неправедных (VI, 1)? Что ели идоложертвенное: не можете трапезе Господней причащатися и трапезе бесовстей (X, 21). Послушай, как он укоряет их и за то, что женщины у них не покрывались, а мужчины напротив: всяк муж, молитву дея или пророчествуяй покрытою главою, срамляет главу свою. И всяка жена, молитву деющая или пророчествующая откровенною главою, срамляет главу свою (XI, 4, 5). А что они презирали бедных, и это ясно показал апостол словами: ов убо алчет, ов же упивается (ст. 21); и еще: или о церкви Божией нерадите, и срамляете не имущыя (ст. 22)? Так как все они домогались больших дарований духовных, и никто не хотел принимать меньших, то он говорит: еда вси апостоли, еда вси пророцы (XII, 29)? А что они сомневались касательно воскресения мертвых, и об этом говорит: но речет некто: како востанут мертвии? коим же телом приидут (XV, 35)? Но не смотря на то, что мог он обличить их в столь многом, (апостол) ни о чем не сказал им прежде, как о несогласии и раздоре, лишь только начал послание, уже и говорит так: молю же вы, братие, именем Господа нашего Иисуса Христа, да тожде глаголете вси, и да не будут в вас распри (1 Кор. I, 10). Он знал, очень хорошо знал, что это не терпело отлагательства. Блудник, и гордец, и зараженный другим каким-нибудь пороком, очень скоро отстанет от него и исцелится, если всегда будет ходить в церковь и постоянно слушать поучения; но кто прервал связь с этим собранием, уклонился от отеческаго наставления и убежал из врачебницы, тот, хотя и кажется здоровым, скоро подвергнется болезни. Как искусный врач прежде прекращает горячку и потом залечивает раны и вереды, так поступил и Павел; уничтожив наперед раздор, он потом начал уже врачевать и раны каждаго члена. Поэтому, прежде всего он говорит о том, чтобы (коринфяне) не ссорились между собою, не выбирали сами себе начальников, и не разсекали тела Христова на многия части. Впрочем, он говорил это не им только, но и тем, которые после них страждут тою же болезнию; таких людей и я хотел бы спросить, что значит Пасха? Что такое Четыредесятница? Что такое иудейская пасха и что наша? Почему та ежегодно бывает только однажды, а эта совершается в каждое собрание [2]? Что такое опресноки? (Хотел бы спросить еще) и о многом другом, что только относится к этому же самому предмету. И тогда вы хорошо бы узнали, как неразумно упорство тех, которые и не могут дать отчета в своих поступках, и не учатся у других, как будто они умнее всех. А это-то и заслуживает крайняго осуждения, когда они и сами не знают дела, и приказаний не слушают, но действуя без разсуждения, по глупой привычке стремятся в бездну и пропасти.

  3. Как же они умничают, когда мы так возражаем им? Вы сами, говорят они, не так ли постились прежде [3]? Не твое дело говорить об этом мне, а я вправе сказать тебе, что и мы прежде постились в это же время, однако общее согласие предпочли совпадению времен. Что Павел говорил галатам, то и я говорю вам: будите, якоже аз: зане и аз, якоже вы (Гал. IV, 12). Что это значит? Он убеждал их отстать от обрезания, оставить субботы, и дни, и все другие обряды, предписываемые законом. Потом, заметив их боязнь и опасение, как бы им за нарушение закона не подвергнуться ответу и наказанию, он ободряет их собственным примером, говоря: будите, якоже аз: зане и аз, якоже вы. Разве я, говорит он, пришел от язычников? Разве я не знаю подзаконной жизни и того наказания, которое ожидает нарушителей закона? Евреин от еврей, по закону фарисей, по ревности гоних церковь Божию, по правде законной быв непорочен. Но яже ми бяху приобретения, сия вмених Христа ради тщету (Фил. III, 5-7), то есть решительно отстал от них. Итак будьте, как и я; потому что и я был, как вы. И что говорю я о себе? Более трех сот отцев, собравшись в Вифинской стране, постановили это [4], и ты безчестишь всех их? Одно из двух: ты обвиняешь их или в невежестве, будто бы они не знали хорошо (того, что учреждали), или в робости, будто бы они, хотя и зная, лицемерили и изменили истине. Это необходимо следует, коль скоро ты не исполняешь их постановления. Но что они обнаружили тогда и великую мудрость и мужество, это показывают все деяния (собора). О мудрости их свидетельствует изложенная тогда вера, которая заградила уста еретиков и, как непоколебимая стена, отразила все козни их; а о мужестве - только что окончившееся гонение и несогласие в церквах. Как храбрые воины, воздвигшие безчисленное множество трофеев и покрытые многими ранами, пришли тогда со всех сторон предстоятели церквей, нося на себе раны Христовы и свидетельствуя о множестве мучений, которыя претерпели они за исповедание веры. Одни из них могли разсказать о рудокопнях и претерпенных ими там страданиях; другие о лишении всего имущества, иные о голоде, а иные о частых бичеваниях. Одни могли указать на истерзанныя ребра; другие на избитую спину, иные на исторгнутые глаза или на другую какую-нибудь часть тела, которой лишились они за Христа. Из таких-то подвижников состоял тогда весь собор; они-то, вместе с изложением веры, постановили и то, чтобы праздник (пасхи христиане) совершали все вместе и согласно. Итак, могли ли эти мужи, не изменившие вере в столь тяжкия времена, лицемерить в назначении известных дней (поста и пасхи)? Смотри, что ты делаешь, когда осуждаешь столь многих отцев, так мужественных и мудрых. Если фарисей, осудив мытаря, потерял все, что было у него добраго; то какое извинение, какое оправдание будешь иметь ты, когда возстаешь против столь многих боголюбезных учителей, и притом несправедливо и совершенно неосновательно! Разве ты не слышал, что говорит сам Христос: идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (Матф. XVIII, 20)? Если же Христос находится посреди двух или трех, тем более Он находился, все определял и постановлял там, где было более трех сот. А ты обвиняешь не только их, но и всю вселенную; потому что и она одобрила их определение. Или думаешь, что иудеи умнее отцев, собравшихся со всей вселенной; иудеи, которые лишились всего отечественнаго устройства и ни одного праздника не совершают (по надлежащему)? Что у них нет ни опресноков, ни пасхи (многие, как слышу я, говорят и то, что пасха (христианская) должна быть с опресноками), - что у них нет опресноков, выслушай об этом слова законодателя (Моисея): не возможеши жрети пасхи ни в едином от градов твоих, яже Господь Бог твой даст тебе: но токмо на месте, еже изберет Господь Бог твой, призывати имя Его ту (Втор. XVI, 5, 6), разумея здесь Иерусалим. Видишь, как Бог, привязав этот праздник к одному городу, впоследствии разрушил и самый город, чтобы и по неволе отклонить их от прежняго порядка жизни? Всякому известно, что Бог предвидел будущее. Для чего же Он собрал их туда со всей вселенной, если предвидел, что этот город погибнет? Не ясно ли, что Он хотел отменить и самый праздник? Бог отменил его, а ты последуешь иудеям, о которых пророк говорит: и кто слеп, разве раби Мои; и глуси, разве владеющии ими (Иса. XLII, 19)? В самом деле, к кому не были они неблагодарны и безчувственны? К апостолам ли, к пророкам ли, к учителям ли своим? Но что и говорить об учителях и пророках, когда они убивали даже детей своих! Они, ведь, закалали в жертву демонам своих сыновей и дочерей (Пс. CV, 37). Они не познали самой природы, и усердствовали соблюдать дни? Попрали родство, забыли детей, забыли самого Бога, создавшаго их: Бога рождшаго тя, говорит Моисей, оставил еси, и забы Бога питающаго тя (Втор. XXXII, 18); оставили Бога, и - усердствовали соблюдать праздники? Кто бы мог сказать это? И Христос праздновал с (иудеями) пасху, не для того, чтобы мы праздновали ее с ними, но чтобы посредством тени ввести истину. Он и обрезанию подвергся, и наблюдал субботы, и совершал их праздники, и вкушал опресноки, и все это делал в Иерусалиме; но мы ни к чему этому не обязаны; напротив, Павел взывает к нам: аще обрезаетеся, Христос вас ничтоже пользует (Гал. V, 2). И опять об опресноках: темже да празднуем, не в квасе ветсе, ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины (Кор. V, 8). Наши опресноки состоят не в замешанной муке, но в безукоризненном поведении и добродетельной жизни.

  4. Для чего же Христос совершил тогда (пасху)? Так как древняя пасха была образом будущей, а за образом надлежало следовать истине; то Христос, наперед показав тень, потом предложил на трапезе и истину. А с появлением истины, тень уже скрывается и делается неуместною. Итак не представляй мне этого в возражение, а докажи, что Христос повелел делать это и нам. Я, напротив, докажу, что Он не только не повелел нам наблюдать дней (Моисеева закона), но и освободил нас от этой необходимости. Послушай, что говорит Павел; а когда назову Павла, разумею Христа, потому что Он движет душею Павла. Так что же говорит он? Дни сматряете и месяцы, и времена, и лета. Боюся от вас, еда како всуе трудихся в вас (Гал. IV, 10, 11). И опять: елижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете (1 Кор. XI, 26). А словом: елижды (всякий раз) апостол отдал на волю (христианину, когда) приступать (к таинству евхаристии), и таким образом вовсе освободил его от наблюдения времен. Ведь пасха и четыредесятница не одно и тоже; но иное - пасха, иное - четыредесятница. Четыредесятница в каждый год бывает однажды, а пасха (евхаристия) трижды в неделю, а иногда и четырежды, и даже столько раз, сколько мы захотим; потому что (наша) пасха - не пост, а приношение и жертва, совершающаяся всякий раз, как бывает собрание (литургия). А что (наша) пасха в этом и состоит, послушай слов Павла: пасха наша за ны пожрен бысть, Христос (1 Кор. V, 7); и: елижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете (1 Кор. XI, 26). Значит, всякий раз, как ты приступаешь (к приобщению св. таин) с чистою совестию, ты совершаешь пасху, - не тогда, т. е. когда постишься, но - когда участвуешь в этой жертве. Елижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете; а возвещение смерти Господней и есть пасха. И сегодняшнее приношение, и то, которое совершено вчера, и совершается каждодневно, одинаково с тем, которое совершилось тогда в собботний день; и то нисколько не священнее этого, и это не ниже того, но и то и другое - одинаково, равно страшно и спасительно. Для чего же, скажете, мы постимся в эти сорок дней? В древности многие приступали к св. тайнам, без разбора и как случилось, особенно в то время, когда Христос преподал их. Заметив вред, какой происходит от небрежнаго приступления, отцы, собравшись вместе, назначили сорок дней поста для молитв, слушания (слова Божия), и церковных собраний, дабы все мы, тщательно очистив себя в эти дни молитвами, милостынею, постом, всенощными бдениями, слезами, исповедью, и всеми другими средствами, приступали таким образом с чистою совестию, сколько нам это возможно. И что они сделали великое дело, когда, по такой снисходительности, установили у нас обычай поститься, это видно из следующаго. Вот, мы в течение всего года не перестаем взывать и проповедывать о посте, и - никто не внимает словам нашим; но лишь настанет время четыредесятницы, тогда, хотя бы никто не убеждал и не советовал, и самый ленивый пробуждается, потому что получает совет и убеждение от самаго времени. Итак, если иудей и еллин спросят тебя: для чего постишься? не говори, что для пасхи или креста: этим ты дашь ему сильное оружие против тебя. Нет, мы постимся не для пасхи и не для креста, но ради своих прегрешений, потому что намереваемся приступить к тайнам; пасха же есть предмет не поста и плача, но веселия и радости. Ибо крест изгладил грех, сделался очищением всего пира, примирением долговременной вражды; отверз врата небесныя, людей ненавистных (Богу) сделал друзьями, возвел наше естество на небо, и посадил одесную Престола, доставил нам и другия безчисленныя блага. Итак, из-за всего этого должно не плакать и сокрушаться, а веселиться и радоваться. Поэтому и Павел говорит: мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа (Гал. XI, 14). И опять: составляет же свою любовь к нам Бог, яко еще грешником сущим нам, Христос за ны умре (Римл. V, 8). И Иоанн вот что говорит: тако бо возлюби Бог мир (Иоан. III, 16). Как, скажи? Умолчав обо всем прочем, он указал на крест. Ибо сказав: тако бо возлюби Бог мир, прибавил: яко и Сына Своего Единороднаго дал есть на распятие, да всяк веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный. Итак, если крест есть предмет любви и похвалы, то не будем говорить, что мы из-за него плачем: нет, мы плачем не из-за него, но из-за своих прегрешений. Вот почему мы постимся.

  5. Только оглашенный никогда не совершает пасхи, хотя и постится ежегодно, потому что он не участвует в приношении (евхаристии); между тем как и непостящийся, но приступающий с чистою совестию, совершает пасху, сегодня ли, завтра ли, или вообще всякий раз, когда он участвует в приобщении. Ибо достойное причащение зависит не от наблюдения времени, но от чистой совести. А мы делаем напротив: сердца не очищаем, но, если только приступим в (субботний) день, то уже и думаем, что совершаем пасху, хотя бы и обременены были безчисленными грехами. Но это не так, нет; напротив, если ты приступишь и в субботу с лукавою совестью, то все-таки не получишь приобщения, и уйдешь, не совершив пасхи; и наоборот, если и сегодня приобщишься, загладив грехи свои, то в точности совершишь пасху. Итак, эту-то точность и тщательность вы должны бы показывать не в наблюдении времен, но в приступлении (к причащению). И, как вы теперь готовы лучше перенести все, нежели переменить обычай, так надлежало бы вам пренебречь этим обычаем и решиться все претерпеть и сделать, только бы не приступать (к приобщению) во грехах. А что Бог не обращает внимания на такое наблюдение времен, послушай, как Он судит: взалкахся бо, говорит Он, и дасте Ми ясти: возжадахся и напоисте Мя: наг и одеясте Мя (Матф. XXV, 35, 36); а стоящих ошуюю укоряет за противное этому. И опять, когда приведен был иной раб, (Бог) наказывает его за злопамятство: рабе лукавый, весь долг он отпустих тебе: не подобаше ли и тебе помиловати клеврета твоего, якоже и Аз тя помиловах (Матф. XVIII, 32, ЗЗ)? Он не впустил также юродивых дев в чертог жениха за то, что у них не было елея в светильниках; а одного осудил за то, что он вошел не в брачном одеянии, но в нечистых одеждах, то есть, оскверненный прелюбодеянием и нечистотою; напротив, никто никогда не был наказан и осужден за то, что совершал пасху в такой-то и такой-то месяц. И что говорить о нас, которые освобождены от всякой такого рода необходимости, и живем горе - на небесах, где нет ни месяцев, ни солнца, ни луны, ни годичнаго круговращения? Кто захочет тщательно вникнуть в дело, тот увидит, что сами иудеи не много обращают внимания на время, но выше его ставят место - Иерусалим. Ибо когда люди, пришедши к Моисею, говорили: мы нечисти есмы о души человечи: еда убо лишимся принести дар Господу (Числ. IX, 7): станите ту, сказал им Моисей, да услышу, что повелит Господь о вас (Числ. IX, 9). Потом, вознеся жертву, дал им закон, предписывающий, что иже аще будет нечист о души человечи, или на пути далече, и не может сотворити в первый месяц пасху, да сотворит во вторый (ст. 10). Таким образом даже у иудеев допускается нарушение определеннаго времени, только бы пасха совершалась в Иерусалиме; а ты не предпочитаешь времени единение с церковию, но, чтобы наблюсти дни, оскорбляешь общую нашу матерь и разсекаешь святое собрание? Как же можешь ты заслужить прощение, когда без всякой причины решаешься на такой грех? И что говорить об иудеях? Ведь и мы, сколько бы ни желали, ни старались, никак однако же не можем наблюсти тот день, в который Христос распят: это видно из следующаго. Если бы иудеи и не согрешили, и не сделались неблагодарными, безчувственными, небрежными и презрителями; если бы они и не потеряли отечественнаго устройства, но вполне сохраняли бы его доселе: и тогда невозможно было бы нам, последуя им, наблюсти тот день, в который Христос был распят и совершил пасху. А как это, я и скажу теперь. Когда Христос был распят, тогда был первый день опресноков и пяток; но пяток и первый день опресноков не всегда могут совпадать. Вот напр., в настоящем году первый день опресноков совпадает с воскресеньем: поэтому надлежало бы поститься всю неделю, и нам, когда уже пройдут и страсти, и настанет крест (распятие Христово) и воскресение, пришлось бы все еще поститься. И часто случалось, что пост (иудейский) продолжался после креста, после воскресения, пока не кончится неделя. Таким образом никак нельзя наблюсти время.

  6. Не будем же спорить и говорить: я столько лет наблюдал (иудейский) пост, и теперь ли переменить мне обычай? Поэтому-то самому и перемени: столько времени ты отделялся от церкви, возвратись же наконец к матери. Ведь никто не говорит: так как я столько времени был во вражде, то теперь стыдно мне помириться. Стыдно коснеть в неразумной настойчивости, а не переменяться на лучшее. То-то и погубило иудеев, что они, стараясь всегда соблюдать древний обычай, дошли до нечестия. И что говорить о посте и наблюдении дней? Павел строго соблюдал закон, много подъял трудов, много совершил путешествий, много перенес и других бедствий, и точностию в исполнении обрядов иудейских превосходил всех своих сверстников; однако, и по достижении высшаго совершенства в (иудейской) жизни, как только узнал, что все это он делал ко вреду и на погибель (себе), тотчас переменился. Он не спрашивал себя: что это такое? Ужели я напрасно употреблял столько усердия, потерял столько труда? Нет, для того-то он и переменился скорее, чтобы снова не понесть той же потери, для того и презрел праведность законную, чтобы получить праведность от веры: яже ми бяху приобретения, взывает он, сия вмених Христа ради тщету (Фил. III, 7). - Аще принесеши дар твой, говорит Иисус Христос, ко олтарю, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой пред олтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой (Матф. V, 23, 24). Что скажешь на это? Когда просто брат твой имеет что-нибудь против тебя, Христос не дозволяет тебе принести жертву, доколе не помиришься с братом; а когда имеет (нечто) против тебя вся церковь и столько отцев, ты осмеливаешься и дозволяешь себе приступать к божественным тайнам, не прекратив этой неразумной вражды? И как же можешь ты, в таком расположении духа, совершить пасху? Говорю это не к тем только, но и к вам - здоровым, чтобы вы, сколько ни увидите таких, всех их с великою осторожностию и ласковостию взяли и собрали, и привели к матери. Если даже они будут противиться, будут уклоняться, или другое что делать, не отстанем, доколе не убедим их; ибо ничто не может сравниться с миром и согласием. Поэтому и отец наш (епископ), вошедши (в церковь), не прежде восходит на эту кафедру, как испросив всем вам мир; и встав, не прежде начинает учить вас, как преподав всем мир. И священники, когда хотят благословлять, прежде всего испросят мир для вас, и потом уже начинают благословлять; также и диакон, приглашая молиться, вместе с прочими прошениями повелевает в молитве просить ангела мирна; да и все возносимыя им моления исполнены мира, и наконец, отпуская вас из сего собрания, он желает вам этого же, говоря: с миром изыдите. Вообще, без мира ничего нельзя ни сказать, ни сделать. Он есть наш питатель и отец, который лелеет нас с великою заботливостию. Мир же я разумею не тот, что состоит в пустом приветствии и общении трапез, но мир по Боге, происходящий от духовнаго единения. Это-то единение многие теперь расторгают, когда, по неразумной ревности, уничижая наши постановления и придавая большую важность иудейским, считают их (иудеев) учителями, заслуживающими большаго доверия, чем наши отцы, и христоубийцам верят (в том, что касается) страдания (Христова). Что может быть безсмысленнее этого? Разве не знаешь, что иудейская пасха есть образ, а христианская - истина? Смотри, какая между ними разность: та избавляла от телесной смерти, а эта прекратила гнев (Божий), которому подпала вся вселенная; та избавила некогда от Египта, эта освободила от идолослужения; та погубила фараона, эта - диавола; после той - Палестина, после этой - небо. Что же ты сидишь со свечею, когда уже взошло солнце? Зачем хочешь питаться молоком, когда дается тебе твердая пища? Для того тебя и кормили молоком, чтобы ты не оставался на молоке; для того и светила тебе свеча, чтобы ты пришел к солнцу. Итак, когда настало совершеннейшее состояние, не будем возвращаться к прежнему, - не будем наблюдать дней, времен и годов, но во всем неуклонно последуем церкви, всему предпочитая любовь и мир. Если бы даже и ошибалась церковь, и в таком случае не столько бы было похвально точное наблюдение времен, сколько осуждения достойны разделение и раскол. Вот я нисколько не забочусь о времени, так как и Бог не (заботится), что мы уже и показали (ибо и об этом я уже много говорил); одного только домогаюсь, чтобы нам делать все в мире и единомыслии, чтобы, когда мы постимся со всем народом, и священники совершают общественныя молитвы за вселенную, в это время ты не оставался дома пьянствовать. Подумай, ведь это - диавольское навождение, и составляет не один, не два, не три греха, но гораздо более: отделяет тебя от стада (Христова), заставляет обвинять столь многих отцев, ввергает в упорство, увлекает к иудеям и выставляет тебя на соблазн и домашним и чужим. Ибо как станем мы упрекать их в том, что они сидят дома, когда и ты бежишь к ним? А кроме этих важных грехов может произойти больший вред, когда ты во время постов тех (с иудеями) не будешь пользоваться ни Писанием, ни собраниями, ни благословением, ни общими молитвами, но все это время проведешь с нечистою совестию, в страхе и трепете, чтобы не уличили тебя, как какого-нибудь иноплеменника и инородца, между тем как тебе надлежало бы, вместе с церковию, совершать все с дерзновением, с удовольствием, с радостию и совершенною свободою. Церковь не знала строгаго наблюдения времен; но когда затем всем отцам (церкви) угодно было собраться вместе из различных стран и назначить определенный день (пасхи), то церковь, во всем почитающая согласие и любящая единомыслие, приняла их определение. А что ни вам, ни нам и никому другому (из христиан) не возможно так ограничивать наш воскресный день, это достаточно доказано выше. Не будем же сражаться с тению, и, споря из-за случайнаго, не повредим себя в важнейшем. Поститься в то или другое время - не предосудительно, но разделять церковь, жить в раздорах, производить расколы и постоянно уклоняться от (церковнаго) собрания, это не простительно, достойно осуждения и влечет за собою тяжкое наказание. Можно бы сказать и больше этого, но для внимательных достаточно и сказаннаго; а для не внимательных не было бы пользы, если бы сказано было и больше. Посему, заканчивая здесь слово, все вместе попросим наших братьев возвратиться к нам, возлюбить мир, отстать от неразумнаго упорства, и, оставив без внимания маловажное, проникнуться возвышенными и важными мыслями, и освободиться от наблюдения дней, чтобы всем нам единодушно, едиными устами прославлять Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь.

Полное заглавие: "его же (Златоуста) против иудеев слово четвертое, на трубы их пасхи. Говорено в Антиохии, в великой церкви". Самое начало этой беседы показывает, что она произнесена, спустя довольно долго после первых трех слов против иудеев.

СЛОВО ЧЕТВЕРТОЕ.

  ОПЯТЬ, жалкие и несчастнейшие из всех людей, иудеи хотят поститься, и опять нужно оградить стадо Христово. И пастухи, пока не безпокоит их никакой зверь, расположившись под дубом или сосной, играют на свирели, оставляя овец пастись на всей воле; а как приметят приближение волков, бросив свирель, берут в руки пращу, и, оставив рожок, вооружаются палками и камнями, и, став впереди стада и подняв большой и сильный крик, часто одним этим криком, не делая еще нападения на зверя, прогоняют его. Так и мы, в предшедшие дни услаждаясь, как бы на лугу каком изъяснением Писания, не употребляли ни одного спорнаго слова, потому что никто не безпокоил нас; а как сегодня, свирепейшие всех волков, иудеи хотят окружить наших овец, то необходимо бороться и ратовать, чтобы ни одна овца не была похищена у нас зверями. И не дивитесь, что мы, еще за десять и более дней до наступления поста (иудейскаго), уже вооружаемся и ограждаем ваши души: ведь и трудолюбивые земледельцы, если имеется по близости быстрый поток, опустошающий нивы, не во время дождливой погоды, но еще до этой поры, ограждают и берега (потока), и поднимают насыпи, и проводят канавы, и всячески укрепляются против него. Пока он еще тих и маловоден, легко удержать его; но когда увеличится и весьма быстро понесет воды свои, тогда уже не так легко останавливать его: вот почему (земледельцы) за долго предупреждают напоры его, придумывая все возможныя преграды. Так же поступают, обыкновенно, и воины, и корабельщики, и жнецы. Те, еще до сражения, вычищают и латы, и осматривают щиты, и заготовляют удила, и кормят лошадей с большим старанием, и все прочее устраивают старательно. И корабельщики, прежде чем спустить корабль в пристань, исправляют и киль, и подновляют бока (корабля), и обтесывают весла, и сшивают паруса, и упорядочивают все остальныя принадлежности корабля. Подобным образом и жнецы, за много дней оттачивают и серпы, и подготовляют гумно, и волов, и телегу, и все прочее, что потребно для жатвы. Да и все люди, известно, заранее делают приготовления к своим занятиям, чтобы, когда настанет время занятий, легко было им сделать дело. Им-то подражая, и мы за много дней вперед ограждаем ваши души, и увещеваем вас бегать от этого нечестиваго и беззаконнаго поста (иудейскаго). Не говори мне, что (иудеи) постятся; но докажи то, согласно ли с волею Божиею они это делают; если же нет, то пост их - беззаконнее всякаго пьянства. Должно не на дела их только смотреть, но изследовать и причину дел. Что бывает по воле Божией, то, хотя бы казалось и худым, лучше всего; а что противно и не угодно Богу, то, хотя бы и казалось самым лучшим, хуже и беззаконнее всего. Если кто даже совершит убийство по воле Божией, это убийство лучше всякаго человеколюбия; но если кто пощадит и окажет человеколюбие вопреки воле Божией, эта пощада будет преступнее всякаго убийства. Дела бывают хорошими и худыми не сами по себе, но по Божию о них определению.

  2. И чтобы удостовериться тебе в справедливости этого, выслушай вот что. Некогда Ахав, взяв в плен одного сирийскаго царя, вопреки воле Божией сохранил ему жизнь, посадил его вместе собою (на колесницу) и отпустил с великою честию. Затем один пророк, пришедши к ближнему своему, сказал: по словеси Господню бий мя: и не восхоте человек бити его; и рече к нему: понеже не послушал еси гласа Господня, се ты отыдеши от мене и поразит тя лев. И отъиде от него; и обрете его лев и порази его, и обрете человека инаго и рече: бий мя: и би его человек и порази его, и сокруши лице его (3 Цар. XX, 35-37). Что может быть страннее этого? Поразивший пророка остался цел, а пощадивший - наказан: знай же, что, когда Бог повелевает, тогда не должно разсуждать о свойстве самаго дела, но только повиноваться. И вот, чтобы первый (ближний) не пощадил пророка из уважения к нему, пророк не просто сказал ему бий мя, но: по словеси Господню, то есть, Бог повелел, ни о чем больше не спрашивай; царь предписал закон, уважь достоинство повелевшаго, и повинуйся со всею готовностию. Но тот не послушался, за что и потерпел тяжкое наказание, и своим несчастием вразумляет потомков повиноваться и покоряться всему, что ни повелит Бог. Потом, когда второй поразил и поранил пророка, этот обвязал голову свою полотном, прикрыл глаза и сделал так, чтобы его не узнали. А для чего он сделал это? Он хотел обличить царя и произнести над ним суд за спасение сирийскаго царя. Так как царь был нечестив и ненавидел пророков, то чтобы, увидев его, не прогнал с глаз, а прогнав, не остался без исправления, пророк прикрывает и свое лице и разсказ о самом деле, дабы иметь возможность говорить (с царем) и получить от него сознание в том, в чем хотелось (пророку). И вот, когда царь проходил мимо, пророк закричал к нему и сказал: раб твой изыде на войну брани, и се муж приведе ко мне мужа, и рече ко мне: сохрани мужа сего: аще же отрешився, отскочит, и будет душа твоя вместо души его, или талант отдаси сребра. И бысть, яко озреся раб твой семо и овамо, и сего не бысть: и рече к нему царь израилев: се суд твой при мне, сам себе убил еси. И ускори и отъя покрывало от очес своих: и позна его царь израилев, яко от пророк сей есть. И рече к нему: тако глаголет Господь: понеже испустил еси ты мужа пагубнаго из руки твоея, и будет душа твоя вместо души его, и люди твои вместо людей его (ст. 39-42). Смотри, как не только Бог, но и люди судят одинаково, - обращая внимание не на свойство дел, но на их цель и причины. Вот и царь говорит пророку: ты сам себе судья предо мною, ты совершил убийство. Ты, говорит, человекоубийца, потому что отпустил неприятеля. Вот для чего пророк и покрыл себя покрывалом и потребовал суда как бы по чужому делу, чтобы царь произнес правильное решение; - что и случилось. Ибо, когда царь произнес над ним суд, пророк сняв покрывало, сказал: понеже испустил еси ты мужа пагубнаго из руки твоея, и будет душа твоя вместо души его, и люди твоя вместо людей его. Видишь, как (Ахав) осужден за человеколюбие, и какое наказание потерпел за пощаду? Он сохранил жизнь (врагу), и - наказан; а другой совершил убийство, и - заслужил похвалу. Вот Финеес в одно мгновение совершил два убийства, умертвил мужа и жену, и почтен священством: так он руку свою не только не осквернил кровию, но еще сделал более чистою. Итак, видя, что бивший пророка остается цел, а не бивший погибает, что пощадивший наказывается, а не пощадивший похваляется, во всех случаях старайся узнать прежде волю Божию, а не свойство самого дела, и, что найдешь согласным с нею, то только и одобряй.

  3. Этим-то правилом руководствуясь, будем судить и об этом (иудейском) посте. Если мы не станем так делать, но будем выставлять и разсматривать тальки голыя дела, как оне есть, то произойдет большое замешательство, большой безпорядок. Наприм., терпят побои и разбойники, и гробограбители, и обманщики, но то же терпят и мученики; дела одинаковы, но расположение духа и причина, по которой оне бывают, неодинаковы, а потому между (мучениками) и теми людьми большое различие. И как в этом случае мы обращаем внимание не на одни мучения, но, еще прежде того, на расположение души и на причину, из-за которой бывают мучения, а поэтому и мучеников любим не за то, что они мучатся, но за то, что мучатся за Христа, и разбойников презираем не за то, что они наказываются, но за то, что наказываются за злодеяния; так же суди и о том, что делается у иудеев. И если увидишь, что они постятся для Бога, похвали это; если же увидишь, что делают это вопреки воле Божией, отвратись и возненавидь их более, чем пьянствующих и неумеренных в пище и питии. Но в этом посте должно смотреть не на причину только, но и на место и на время. Впрочем прежде, чем бороться с иудеями, лучше побеседуем с теми из наших членов, которые, повидимому, стоят вместе с нами, но на деле следуют иудейским обычаям, и всячески защищают их, и которых поэтому я считаю более достойными осуждения, чем самих иудеев. В этом согласятся с нами не только мудрые и умные люди, но и все, кто только имеет сколько-нибудь разума и смысла. Чтобы доказать это, не нужно умствований, изследований и длинных оборотов речи; нет, довольно только спросить их и - уловить на самом ответе их. Что же? Спрошу я у каждаго из страдающих этим недугом: ты христианин? Для чего же следуешь обычаям иудеев? Или ты иудей? Так зачем безпокоишь церковь? Перс не соблюдает ли того, что в обычае персов? Варвар не следует ли обычаям варваров? Живущий в римском государстве не подчиняется ли нашему уставу? И если кто из живущих между нами будет обличен в том, что поступает как варвар, такой, скажи мне, не тотчас ли подвергается наказанию без суда и изследования, хотя бы и представлял тысячу оправданий? Равно, если кто из варваров окажется соблюдающим римские законы, не потерпит ли и он того же самого? Как же ты думаешь спастись, уклоняясь к иудейским беззаконным обычаям? Разве ничтожно различие между нами и иудеями? Разве спор у нас о пустых вещах, так что можно считать за одно и то же (и христианство и иудейство)? Что ты соединяешь несоединимое? Они распяли Христа, Которому ты поклоняешься: видишь какое различие! Как же бежишь к ним, убийцам, ты, говорящий о себе, что поклоняешься Распятому? Я ли выдумаю этот способ обвинения и этот род обличения? Не этот ли способ употребляет против них и Писание? Послушай, что говорит именно против них Иеремия: отыдите в Кидар, и видите; послите в островы Хеттим, и познайте, аще сотворена быша таковая. Что же это такое? Аще премениша языцы боги своя, и тии не суть бози: вы же пременисте славу свою на то, от него же не упользуетеся (Иер. II, 10). А это значит вот что: те (язычники), говорит, поклоняясь идолам и служа демонам, так тверды были в своем заблуждении, что не захотели оставить идолов и обратиться к истине; а вы, поклонники истиннаго Бога, оставя отеческое благочестие, перешли к чуждым обычаям; вы даже не показали и того постоянства в истине, какое имеют те в заблуждении. Вот почему говорит: аще сотворена быша таковая? Аще премениша языцы боги своя, и тии не суть бози: вы же пременисте славу свою на то, от него же не упользуетеся. Не сказал: пременисте Бога своего, потому что Бог неизменяем (Малах. III, 6), но: пременисте славу свою. Не Меня, говорит, оскорбили вы; ибо Мне нельзя сделать вреда; вы обезчестили сами себя, умалили не Мою славу, но свою собственную. Позвольте же и мне сказать это и к нашим, если только должно называть нашими тех, которые мыслят по иудейски: подите в синагоги и посмотрите, переменили ли иудеи свой пост, постились ли в пасху с нами, ели ли когда в этот день? Их пост не есть несть, но беззаконие, грех и преступление; и однако же они не переменили его; а вы переменили славу свою на то, от чего не получите никакой пользы, и перешли на их сторону. Когда постились они в пасху? Когда совершали с нами праздник мучеников? Когда сообщались с нами в день Богоявления? Они не бегут к истине, а вы бежите к нечестию: называю (праздники их) нечестием потому, что совершаются не в свое время. Было некогда время, когда надлежало соблюдать эти праздники, но теперь - не время. Вот почему то, что некогда было законно, теперь беззаконно.

  4. Позвольте мне сказать к этим людям словами Илии. Он, видя, как иудеи поступают нечестиво, и то повинуются Богу, то служат идолам, так говорит к ним: доколе вы храмлете на обе плесне? Аще есть Господь Бог наш с вами, приидите и идите в след Его: аще же Ваал, то идите за ним (3 Цар. XVIII, 21). Это же и я теперь скажу к ним: если вы почитаете истинным иудейство, то зачем обременяете собою церковь? Если же истинно христианство, каково оно и есть, то неуклонно следуйте ему. Скажи мне, ты участвуешь в таинствах, поклоняешься Христу, как христианин, у Него испрашиваешь благ, и - празднуешь с Его врагами? С какою же, наконец, совестию приходишь ты в церковь? Но довольно сказали мы против тех, которые говорят о себе, что мыслят по-нашему, и между тем следуют иудейским обычаям. А как я хочу сразиться с иудеями, то позвольте мне предложить более пространное поучение и показать, как иудеи уничижают закон, постясь теперь, и попирают заповеди Божии, делая всегда только противное Ему. Вот, когда Он хотел, чтобы иудеи постились, они утучняли себя и расширялись; когда же хочет, чтобы не постились, они упорствуют поститься. Когда хотел, чтобы приносили жертву, они бежали к идолам; а когда не хочет, чтобы они совершали свои праздники, тогда усердствуют праздновать. Поэтому Стефан говорил к ним: вы присно Святому Духу противитеся (Деян. VII, 15). Вы, говорит, о том только и старались, как бы сделать противное тому, что Бог заповедовал. Так поступают они и теперь. Откуда это видно? Из самаго закона, ибо в отношении к праздникам иудейским закон повелел наблюдать не только время, но и место (празднования). Так, заповедуя им и об этой пасхе, он говорит вот что: не возможеши жрети пасхи ни в едином от градов твоих, яже Господь Бог твой даст тебе (Втор. XVI, 5). Напротив, постановив совершать пасху в четырнадцатый день перваго месяца, закон также повелел праздновать ее только в Иерусалиме; равно и для празднования пятьдесятницы назначил определенное место и время, повелев совершать ее спустя семь недель, и опять прибавив: в месте, еже изберет Господь Бог твой (XII, 11). Точно также (постановлено) и о празднике кущей. Но посмотрим, что из этих двух более необходимо - время или место: то есть, если когда нельзя наблюсти то и другое вместе, должно ли пренебречь местом и наблюсти время, или, пренебрегши временем, наблюсти место? Я хочу сказать вот что: Господь повелел совершать пасху в первый месяц, в Иерусалиме, т. е. в определенное время и в определенном месте. Теперь предложим, что совершают пасху двое: один пусть нарушает место, а соблюдает время; другой пусть наблюдает место, а нарушает время, притом, наблюдающий время, но нарушающий место, пусть совершает пасху в первый месяц и вне Иерусалима, где-нибудь вдали, а наблюдающий место, но преступающий время, совершает пасху в Иерусалиме, не в первый месяц, а во второй. Затем посмотрим, кто из двух этих достоин осуждения, и кто одобрения, преступивший ли время и совершившей пасху в определенном месте, или оставивший место и наблюдавший время? Если приступивший время с тем, чтобы совершить пасху в городе, окажется достойным одобрения, а наблюдавший время, но пренебрегший местом - осуждения и обвинения, как нечестивец; то очевидно, что и иудеи поступают нечестиво, когда не совершают пасхи в своем месте, хотя бы и тысячу раз говорили о себе, что наблюдают время. Откуда же видно это? От самого Моисея. Когда (евреи) совершили пасху вне (Иерусалима), то пришли они к Моисею, говоря: мы нечисти есмы о души человечи: егда лишимся принести дар Господу во время свое посреде сынов Израилевых, и рече Моисей к ним: станите ту, и услышу, что повелит Господь о вас. И рече Господь к Моисею, глаголя: рцы сыном Израилевым, глаголя: человек иже аще будет нечист о души человечи, иже на пути далече, или в вас, в родех ваших, да сотворит пасху в месяц вторый (Числ. IX, 7-11). Это значит: кто в первый месяц будет на пути, тот пусть не совершает (пасхи) вне города, но пусть совершит во второй месяц, когда придет в Иерусалим; пусть преступит время, только бы не быть вне города. Это показывает, что соблюдение места более необходимо, чем соблюдение времени. Что же могут сказать на это совершающие (пасху) вне Иерусалима? Ведь, когда они опускают более необходимое, их не может оправдать соблюдение менее необходимаго. Значит, они, хотя бы тысячу раз уверяли себя, что не нарушают времени, поступают крайне беззаконно. И это видно не только отсюда, но и из примера пророков. Известно, что пророки и не приносили жертв, и не воспевали песней, и не соблюдали ни одного такого поста на чужой земле: какое же эти (нынешние иудеи) могут иметь извинение? Те, хотя и ожидали возвращения прежняго устройства, однако оставались в повиновении закону, и исполняли предписания его, как закон того требовал; а эти, не имея никакой надежды на возвращение прежняго устройства (ибо каким местом из пророков могут доказать это?), не хотят успокоиться. Между тем, если бы они даже ожидали, что порядок тот возвратится, и в таком случае им следовало бы подражать святым тем, и не поститься и не делать что либо другое, тому подобное.

  5. А для удостоверения, что те (святые) ничего такого не делали, послушай, что они отвечали спрашивавших их. Когда иноплеменники настоятельно и с принуждением заставляли их употребить в дело свои органы, говоря: воспойте нам песнь Господню, они, хорошо зная, что закон не позволяет им делать это вне (Иерусалима), отвечали: како воспоем песнь Господню на земли чуждей (Пс. CXXXVI, 3, 4)? И опять, три отрока, жившие в Вавилоне, говорили: несть во время сие князя и пророка, ни места, еже пожрети пред Тобою и обрести милость (Дан. III, 38, 39). Места, конечно, там было много, но так как не было храма, то они оставались без жертвоприношений. Да и к другим Бог (говорит) чрез Захарию: се седмьдесят лет постом ли поститеся ми (Зах. VII, 5), разумея здесь лета (вавилонскаго) плена. Как же ты ныне постишься, скажи мне, когда предки твои и не приносили жертв, и не постились, и не праздновали? Уже и отсюда видно, что они не совершали и пасхи: ибо, где не было жертвы, там не было и праздника, потому что все (праздники) надлежало совершать с жертвоприношениями. Но чтобы представить тебе и доказательство на это, послушай, что говорит Даниил: в тыя дни аз, Даниил, бех рыдая три седмицы, хлеба вожделеннаго не ядох, и мясо и вино не вниде во уста моя, и мастию не помазахся в те седмицы. В день двадесять четвертый перваго месяца видех видение (Дан. X, 2 - 4). Здесь слушайте меня со вниманием; ибо из этих слов видно, что иудеи (в Вавилоне) не совершали пасхи. Как же это, я и скажу теперь. В дни опресноков иудеям не позволялось поститься; а Даниил в течение двадцати одного дня не вкушал ничего. Но из чего, скажешь, видно, что эти двадцать один день были дни опресноков? Из того, что он сказал: в день двадесять четвертый перваго месяца; а пасха оканчивается в двадцать первый день; ибо, начав четырнадцатым днем перваго месяца, и потом празднуя семь дней, иудеи таким образом доходят до двадцать перваго дня. Но Даниил, и по прошествии пасхи, продолжал еще не вкушать; потому что начав с третьяго дня перваго месяца, потом продолжив (пост) двадцать один день, он таким образом провел четырнадцатый день, а за ним еще семь и три дня. Итак, не беззаконно ли и не нечестиво ли поступают иудеи, что, тогда как те святые никаких обрядов не совершали на чужой земле, они по упорству и спорливости делают противное? Ведь, если бы говорили и делали это какие-нибудь безпечные и неблагочестивые люди, то несоблюдение ими (праздников) можно бы приписать их безпечности; но если это были люди благочестивые и боголюбивые, такие, которые и душу свою отдали за заповеди Божии, то явно, что они не соблюдали закона (о праздниках) не по безпечности, но по убеждению из самаго закона в том, что ни одного из этих обрядов не должно соблюдать вне Иерусалима. Из этого открывается и другая важнейшая истина, - именно, что соблюдения жертв, суббот, новомесячий, и всего тому подобнаго требовало тогдашнее (иудейское) устройство не необходимо, и что ни соблюдение их не могло придать ничего особеннаго добродетели, ни опущение - сделать добраго (человека) худым, или отнять что-либо от душевнаго любомудрия. Так эти (святые мужи), провождавшие на земле жизнь равную ангельскому любомудрию, хотя и не делали ничего этого, - не приносили жертв, не совершали праздника, не соблюдали такого поста, однако так угодили Богу, что стали выше и самой природы, и тем, что случилось с ними, обратили всю вселенную к Богопознанию. Что может сравниться с Даниилом? Что с тремя отроками, которые так задолго выполнили уже на деле величайшую евангельскую заповедь, - главизну всех благ? Ибо (в Евангелии) сказано: больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Иоан. XV, 13); а они душу свою положили за Бога. Впрочем, они достойны удивления не по этому только, и потому еще, что делали это не за какую либо награду. Потому-то и говорили, что есть Бог на небеси, силен изъяти нас. Аще ли ни, ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим (Дан. III, 17-18). Довольно нам, говорят, и той награды, что умираем за Бога. И это они делали, такую являли доблесть, не соблюдая ничего предписаннаго в законе (обрядовом).

  6. Для чего же, скажете, Бог установил эти (обряды), если не хотел исполнения их? А если бы хотел исполнения, то для чего разрушил ваш город? Если бы Он хотел, чтобы эти обряды соблюдались постоянно, то надлежало бы сделать Ему одно из двух: или не повелевать приносить жертвы на одном только месте, если уже Он хотел разсеять вас по всей вселенной, или, если хотел, чтобы вы приносили жертвы только там (в Иерусалиме), не разсеевать вас по вселенной и не делать для вас недоступным того именно города, в котором одном надлежало приносить жертву. Что же? Бог, скажешь, противоречит самому Себе: повелев приносить жертвы в одном только месте, сам же потом запер это место? Вовсе нет; напротив, Он совершенно верен Себе. Сначала Он и нехотел позволить вам жертвы; свидетелем этого приведу самого пророка, который говорит так: услышите слово Господне, князи Содомстии: внемлите закону Бога вашего, людие Гоморстии (Ис. I, 10). А это говорит он не к содомлянам и не к жителям Гоморры, но к иудеям. Называет же их так за то, что они, подражая нечестию тех, вступили в родство с ними. Точно также он называет их и псами (Ис. LVI, 11) и конями женонеистовыми (Иер. V, 8), не потому, чтобы они приняли природу этих животных, но потому, что высказывали их похотливость. Что Ми множество жертв ваших, глаголет Господь (Ис. I, 11). А мы не видим, чтобы жители Содома когда нибудь приносили жертвы: значит, слово это обращено к иудеям, и называет их именем тех по указанной мною причине. Что Ми множество жертв ваших, глаголет Господь, исполнен есмь всесожжений овних, и тука агнцев, и крове юнцев и козлов не хощу. Ниже приходите явитися Ми; кто бо изыска сия из рук ваших? Слышал ты глас (Божий), весьма ясно говорящий, что сначала Он не требовал от вас этих жертв? Ибо, если бы требовал их, то этим установлениям первыми подчинил бы всех древних, которые еще до них прославились. Для чего же, скажешь, Он позволил после? Снисходя к вашей немощи. Как врач, видя, что больной горячкою человек, своенравный и нетерпеливый, хочет напиться холодной воды, и угрожает, если ему не дадут, накинуть на себя петлю, или броситься со стремнины, для предотвращения большаго зла, допускает меньшее, только бы отклонить больного от насильственной смерти; так точно поступил и Бог. Как увидел Он, что (евреи) беснуются, скучают, хотят жертв, готовы, если им не позволят этого, обратиться к идолам, или даже не только готовы обратиться, но уже и обратились, то позволил им жертвы. И что это было причиной, можно видеть из самаго времени (позволения). Бог позволил им жертвы уже после того, как они совершили праздник в честь злых демонов, как бы так говоря им: вы беснуетесь и хотите приносить жертвы; так приносите их, по крайней мере, Мне. Впрочем, и позволив это, Он не навсегда дал такое позволение, но, премудрым способом опять отнял его. Как врач (ничто не мешает мне опять употребить тот же пример), уступая прихоти больного, приносит из своего дома сосуд и приказывает ему пить из него одного, а потом, когда больной согласится на это, тайно велит подающим питье разбить этот сосуд, чтобы незаметно и не подавая вида отклонить больного от его прихоти: так поступил и Бог. Позволив иудеям приносить жертвы, Он не позволил делать это ни в каком другом месте, кроме Иерусалима; потом, когда они несколько времени приносили жертвы, разрушил этот город, чтобы, как врач разбитием сосуда, так и Бог разрушением города - отвлечь их, и по неволе, от этого дела. Если бы Он прямо сказал: перестаньте; они не легко бы согласились оставить страсть к жертвам; но теперь по самой необходимости их местопребывания Он незаметно отвел их от этой страсти. Так пусть будет врач - Бог, сосуд - город, больной - упорный народ иудейский, холодное питье - позволение и свобода приносить жертвы. И вот, как врач отводит больного от его неразумнаго требования, разбивая сосуд; так и Бог отклонил (иудеев) от жертв, разрушив самый город и сделав его для всех недоступным. Если бы Он не это имел в виду, то для чего заключил все богослужение в одном месте, будучи вездесущим и все наполняя? Для чего же Он, соединив богослужение с жертвами, жертвы с местом, место с временем, время с одним городом, потом разрушил этот самый город? И вот что удивительно и странно: вся вселенная открыта иудеям, и нигде на ней не позволено приносить жертв; один Иерусалим недоступен, а в нем только и позволялось им приносить жертвы. Итак, не ясна ли и не очевидна ли, даже для самых несмысленных, причина разрушения Иерусалима? Если домостроитель, положив уже основание, выведши стены, устроив свод и прикрепив его к одному, положенному в средине камню, отнимет этот камень, то разрушит весь состав здания; так и Бог, сделав город как бы связию (иудейскаго) богослужения, и потом разрушив его, этим самым разрушил и все остальное здание того богослужения.

  7. Но перестанем пока бороться с иудеями. Сегодня мы только начали сражение, сказав столько, сколько требовалось для предостережения наших братий, или даже гораздо больше. Нужно наконец убедить и вас, здесь присутствующих, чтобы вы усердно позаботились о наших членах, и не говорили: „какая мне надобность? Зачем мне хлопотать и безпокоиться?" Господь наш умер за нас: а ты не хочешь и слова сказать? Какое же будешь иметь извинение? Какое получишь оправдание? Как, скажи мне, станешь с дерзновением пред судилищем Христовым, показав равнодушие к погибели стольких душ? Если бы мог я знать всех, кто только бегает туда (в синагоги), то не нуждался бы в вас, но сам весьма скоро исправил бы их. Когда нужно исправить брата, то, хотя бы понадобилось отдать и душу, не откажись; поревнуй своему Владыке; есть у тебя слуга, или жена, удерживай их дома с великою строгостию. Если ты не позволяешь им ходить в театр, тем более не позволяй ходить в синагогу, потому что это преступление больше того: там - грех, а здесь - нечестие. Говорим это не с тем, чтобы вы позволяли им ходить в театр, ибо и это худо; но чтобы гораздо более воспрещали им ходить в синагогу. Что бежишь ты видеть в синагоге богопротивных иудеев, скажи мне? Людей, трубящих в трубы? Но надлежало бы тебе, сидя дома, скорбеть о них и плакать о том, что они противятся заповеди Божией, ликуют вместе с диаволом. Ибо, как я сказал прежде, делаемое вопреки воле Божией, хотя бы и было когда дозволено, после становится беззаконием и влечет за собою множество наказаний. Трубили некогда иудеи, когда были у них жертвы; а теперь им не позволяется это делать. Послушай, для чего и получили они трубы? Сотвори себе, говорит Бог, трубы кованы серебряныя (Чис. X, 12); потом, говоря об их употреблении, прибавляет: вострубите в них на всесожжения ваша и на жертвы спасений ваших (10). Где же теперь жертвенник? Где кивот? Где скиния и святое святых? Где священник? Где херувимы славы? Где златая кадильница? Где очистилище? Где чаша? Где сосуды возлияния? Где огонь, свыше ниспосланный? Все оставил ты, и удерживаешь только трубы? Видишь ли, что иудеи скорее играют, чем служат (Богу)? Но если их мы упрекаем за то, что они беззаконничают, тем более - вас за то, что сходитесь с беззаконниками; (упрекаем) не только тех, которые бегут туда, но и тех, которые могли бы удержать их, и не хотят. Не говори мне: „что у меня общаго с ним? Он мне чужой и незнакомый". Пока он верный, приобщается одних с тобою таин, и ходит в ту же церковь, дотоле он ближе к тебе и братьев, и знакомых, и родственников, и всех вообще. Следовательно, как подвергаются одинаковому наказанию не только крадущие, но и те, которые могли им помешать и не помешали; так одинаково же наказываются не только сами нечестивцы, но и те, которые могли отклонить их от нечестия, но не хотели по нерадению, или по безпечности. И зарывший талант возвратил его господину в целости; но так как не умножил его, то и наказан. И ты, если даже сам останешься чистым и непорочным, но не умножишь своего таланта, и погибающаго брата не обратишь ко спасению, то потерпишь одинаковую с (рабом) тем участь. Многаго ли требую от вас, возлюбленные? Пусть каждый из вас обратит ко спасению одного из братий, пусть позаботится об этом, пусть потрудится, чтобы в следующее собрание нам придти с великим дерзновением, неся дары Богу, дары самые драгоценные, возвращая (к Нему) души заблуждших. Пусть даже придется понести обиды, получить удары, потерпеть что либо другое, - все сделаем, только бы возвратить их. Ведь мы сносим же упрямство, оскорбления и брань от больных, не огорчаемся обидами, но желаем только одного, чтобы здоров был тот, кто так безразсудно поступает. И у врача больной часто разрывает одежду, но тот не перестает из-за этого лечить его. Если же заботящиеся о телах показывают столько усердия, то как неуместно предаваться безпечности, когда гибнет столько душ, и не решаться перенести какую-либо неприятность, когда гниют наши члены? Не так поступал Павел; а как? Кто, говорил он, изнемогает, и не изнемогаю? Кто соблазняется, и аз не разжизаюся (2 Кор. XI, 29)? Зажги и ты в себе этот огонь; и, если увидишь брата погибающим, пусть он тебя бранит, пусть оскорбляет, пусть бьет, пусть угрожает сделаться твоим врагом, пусть делает что бы то ни было другое: все перенеси благодушно, только бы тебе приобресть его спасение. Пусть он сделается тебе врагом, за то Бог будет твоим другом, и наградит тебя великими благами в тот день (суда). Дай Бог, чтобы молитвами святых, и заблуждшие обратились ко спасению, и вы имели успех в этой ловле, и самые те богохульники (иудеи), оставя нечестие, познали Христа, за них распятого, да все мы единым сердцем и едиными устами прославим Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава вместе со Святым Духом во веки веков. Аминь.

[1] Христианам, держащимся иудейства.

[2] Здесь и в других местах этого слова св. Златоуст под Пасхою христианскою разумеет таинство евхаристии.

[3] т. е. вместе с иудеями, до определения Никейскаго собора о праздновании христианской Пасхи не в одно время с иудейскою.

[4] т. е. касательно празднования христианской Пасхи не в одно время с иудейскою. Разумеется первый вселенский собор в 325 г. по Р. Х.