Яков Кротов. Богочеловеческая история.- Вера. Вспомогательные материалы.

Владимир Ильин

ХРИСТОС И ИЗРАИЛЬ

Ильин В. Христос и Израиль // Путь. 1928. № 11 (июнь). С. 59—75.

«От Сиона выйдет закон и слава Господня от Иерусалима».

Исаия 2,3.

Необъятность темы. Отношение Иисуса Христа к Своему народу и, в связи с этим, отношение Израиля к другим народам раскрывает по существу смысл истории и средоточие мировой драмы. Тема эта бездонна и неисчерпаема. Ее разрешение соприкасается с «концом истории», с исчерпанием «времен и сроков», которые «положил Отец в своей власти» (Деян. 1.7). Надлежит поэтому наименовать лишь главенствующие пути, основные темы, важнейшие акты этой драмы.

Время содействует. Человечество вновь вступило в эпоху, которой надлежит именоваться вселенской. Пали многие средостения между миром и Богом. «Распахнулся вечности чертог». Необъятны раскрывающиеся горизонты и подавляет важность, вескость событий. Поставлены вширь, вглубь и в новом освещении «старые и вечно-новые» вопросы. Знаменательными являются и многие частные детали современной катастрофы.

Частью умер сам собой, частью добит и на наших глазах разлагается, давно уже агонизировавший от действия ядов внутреннего распада старый российский монархизм. Его погубила и предала ложная идея цезарепапизма -

вместе с антисемитизмом ставшим как бы официальной его принадлежностью — «доктриной», — или скорее, эмоциональной приправой; антисемитизмом — бессмысленным, тупым и невежественным. Ныне на глазах наших происходит беспомощное барахтанье вокруг «жидо-масонства», с упорным нежеланием изучить проблему и поставить ее на прочном основании богословской и научно-философской критики. Такое небрежение тем более непростительно, что задача безмерно облегчена: в основании поколеблен коммунистической карикатурой знаменитый масонский фетиш «религии» человекобожества и «прогресса» — ставших ныне столь же идейно ничтожными и злостно отсталыми, как и безграмотные пустяки из какого-нибудь «Двуглавого Орла».

Невозможное стало возможным и естественным. Явились сочетания и формы, казавшиеся раньше невозможными, да и ныне многими злостно-хулимые или же неуловимые и неосознаваемые — и, в то же время, единственно возможные и естественные: антирационалистическая православная историософия соединяется с политическим и социальным макимализмом (евразийство); освобождаемая от тисков рационализма и материализма наука сочетается с эсхатологией технического прогресса (неовитализм, дематериализация материи, возрождение идей Н. Федорова, философско-научно-технические проекты Валериана Муравьева) некоторая часть еврейства, видя правду гонимого христианства, начинает открывать ему свои глаза и сердца и приходит к пониманию того, что христианство — эта свое, родное, кровное, близкое, быть может более близкое, чем что бы то ни было другое (участившиеся переходы евреев в христианство, высокая оценка его такими еврейскими писателями,

как Гретц, Вейс, Иост, Монтефиоре; современная примирительная тенденция известного Мартина Бубера, с каковой целью им издается журнал для трех исповеданий; еврейского, католического и протестантского); возрождение, моральное просветление и неслыханный расцвет внутри-церковной жизни в России, что связано с падением монархизма, капитализма и цезарепапизма, мученичество и чудеса в XX в. Все это более, чем что-либо другое открывает путь узрения и постижения центра мировой драмы — тяжбы Христа и Израиля.

Христос и Израиль... Плоский гуманизм хочет превратить эту «бездну премудрости» в один из четырнадцати пунктов президента Вильсона... но тщетно, ибо этот вопрос поистине вселенский. Стоит его поднять, чтобы с ним поднялась вся вселенная, весь живой мир во всем его многообразии — от сияния богочеловеческой святости — до инфузорий, жаб и гадов — выражаясь иносказательно.

Главная особенность этой темы та, что она столь же небесная, сколь и земная, что она богочеловеческая в самом глубоком, онтологическом и полном трагизма смысле.

Трагедия богочеловечества. В мире существует одна единственнаяподлинная — не выдуманная, не фантастическая, не литературно-бумажная, но настоящая трагедия с бесконечным бездонно глубоким смыслом. Эта трагедия — само существование Богоизбранного народа в условиях греховности, явление Христа Богочеловека среди Своего Израиля — и отвержение им Явившегося. «Пришел к своим и свои Его не приняли» (Иоанн, 1, 11). Ибо само существование богоизбранного народа есть потенциальное Богочеловечество Ветхого Завета. АличноеБогоче-

ловечество в Новом Завете есть осуществление и исполнение обетов Ветхого. Моисей, сияющий во славе Синая, есть тот самый Моисей, который уйдя в вечность, в полноту времени — входит в славу Фавора. Синай — обетование Фавора.*) Синай без Фавора не имеет «будущего», не имеет смысла, — «энтелехии». Фавор — полнота, исполнение, энтелехия Синая. Не принимающий Фавора — не принимает Синая, хотя бы и говорил устами, что принял.

Наш слух поражает, наше сердце ранит обилие выражений скорби и гнева отвергнутой Божественной любви в Ветхом Завете. «Вол знает владетеля своего и осел ясли господина своего; а Израиль не знает, народ мой не разумеет». (Исаия 1,3). Но Бог, как чистый Дух, бесстрастен. Скорбит и гневается Грядущий Богочеловек. И в Ветхом Завете скорбит и гневается лик Иеговы, тот лик, который от века предназначил себя к Богочеловеческой жертве — Вторая Ипостась Его. Отсюда святость и достопоклоняемость бесчисленных кровавых жертв и вообще крови Ветхого Завета: ведь все это — земное, предваряющее отражение Предвечной Жертвы. Но отсюда и прекращение этих жертв в Новом Завете. Ветхий Завет вознесся подобно праведному Еноху и пламенно ревностному Илии на небо. Он вознесся вместе с плотию Богочеловека к Ветхому деньми Богу и Отцу в праздник Вознесения Христова. Отныне, Ветхий Завет стал вневременной небесной сущностью плотяной, земной многотрудной истории человечества, — блистающей в лучах Богочеловечества Нового Завета. Ветхий Завет вознесся с земли на небо, Новый Завет сошел с небес

_______________________

*) На вечерни праздника Преображения Господня полагается чтение паремии из книги Исхода, где говорится о видении Моисеем славы Господней на Синае.

на землю — и ныне оба сияют в незаходимом свете единства и полноты. «Истина возникает из земли и правда приникает с небес». (Пс. 84, 12). Но поэтому только в лучах Нового Завета до конца понятна сущность Ветхого, образ чего мы имеем в Преображении Господнем: Моисей и Илия (закон и пророки) в блеске Фавора, в сиянии несозданного первосвета преобразившегося Иеговы. Новый Завет есть цель — конец (τ?λος) Ветхого. Поэтому Ветхий Завет и кончился, что он, развив свою небесную сущность в Новом, вознесен на небо Богочеловеком. Но именно поэтому Ветхий Завет никогда и не кончится—в смысле перехода в небытие, в забвение,— что он вечно в памяти Божией и человеческой (в памяти Богочеловеческой), как во веки пребывающая нетленная утроба, зачавшая Богочеловечество. И залогом нетленности является Пресвятая Дева Богоматерь, вместившая и сосредоточившая в себе всю Богообрученную ветхо-заветную святость Израиля, — Дева, ставшая земным началом небесной новозаветной святости — и вознесенная на небо, как нетление Ветхого Завета*).

Израиль, обрученный Богу народ — персонифицировался, весь сосредоточился в Пресвятой Деве. «Стала Царица одесную Тебя в офирском золоте. Слыши дщерь и смотри, и преклони ухо твое» (Пс. 44. 10-11). И плодом этого бессеменного брака Божья с обрученным ему народом, где Невеста Божия стала Божьей Матерью («Матерь Богоневестная» поет Церковь) и был Богочеловек, Господь Иисус, истинный Meccия, принесший миpy тайну троичной Божественной Любви.

___________________________

*) Это со всей силою выражено в догматике 5-го гласа: «В мори Чермнем Неискусобрачныя Невесты образ написася иногда». См. В. Н. Ильин «Всенощное бдение». Париж, 1927, стр.

Лишь взирая на икону Божией Матери, мы можем до конца понять, что значит Богоизбранность Израиля.

Как Богоизбранный — Израиль понял и принял истинного Meccию и с ним Его приняло все спасенное человечество. Почти все апостолы, жены мироносицы, Иосиф с Никодимом, первомученик архидиакон Стефан, короче говоря, вся древняя первоцерковь — все это евреи.

Но как богоотвергнувшийся — Израиль не понял и толкнул Его и вместе с Израилем оттолкнуло Христа все погибающее человечество. Книжники, фарисеи, старцы людские, нанесший Спасителю первый удар в ланиту, исцеленный Им расслабленный, все вопиявшие «да распят будет» — все это евреи же.

Если перевести эту перво-трагедию на язык богословско-философских понятий, на язык науки о миpocoзерцании (Weltanschauungslehre), то это значит, что здесь два формально равнозначных, как бы симметрично соравных мотива. Двуединство их и есть единый замысел богословско-историософской теодицеи — богооправдания.

Богословско-философский мотив трагедии Христа и Израиля.Конфликт монотеизма (учение об одноипостасном, а значит — и безъиспостасном Боге) с тринитаризмом, триадологией (учением о трех-испостасном Боге, а значит о Боге личном по преимуществу); столкновение трансцендентного теизма (абсолютной Богоудаленности от миpa) с имманентным теантропизмом (внутренней интимной близостью Бога миpy через Богочеловечество); противоречие монофизитства (одноприродности, признание только Божества) и диофизитства (двуприродности, признания благодатного сочетания Бога и человека); конфликт монизма (монотонной един-

ственности) с плюралистической плеромой (всеединством многообразной полноты).

Исторический и историософский мотив трагедии Христа и Израиля. Борьба ложного только земного, ограниченного приватно-национального, империалистического мессианства, — с мессианством истинным, универсально-мировым, вселенским, космическим; и в связи с этим — борьба материи с духом, плоти с душою, борьба экономики с этикой, мамоны с Богом, рабства со свободой; борьба закона с благодатью.

Христианство есть трагическая примиренность Израиля с народами. — Оно — третий род — Иудейско — неиудейское («Эллинское») двуединство. Живым выражением и в то же время внутренним существом, так сказать Платоновой идеей этого трагического конфликта и его разрешением явилось христианство, вышедшее из глубочайших метафизических недр Израиля. Христианство есть третий род, сочетавший, соединивший в себе два противоположных противопоставленных пропастью истории отделенных миpa — еврейского и нееврейского («языческого», «эллинского») — и в то же время принявшее на себя удары обоих.

Эти удары — мученичество миротворца нарекающегося сыном Божиим (Матф. 5, 9). Прежде всех принял их Сам истинный Meccия подвигоположник этой трагической примиренности — Богочеловек Иисус Христос.

Через трагедию Христа и Израиля — догматы веры вовеки благотворно болят человечеству, болят, как живая ни на мгновение не преходящая историческая реальность. Утоление боли — в небесах. Через трагедию Христа и Израиля

мы избавлены от погружения и потопления в мелких водах социально-политических пошлостей — ничтожества, принимаемого за суть исторического процесса, и выросшего в омерзительную тушу воинствующего мещанства в лице исторического материализма. Но и здесь одно из действий той же трагедии. Надо вспомнить страшный евангельский рассказ о бешеных свиньях, надо вспомнить, что социологический материализм в понимании миpa и его истории — воинствующее мещанство, — возникло среди богоотступившего Израиля — как некогда и бешенное свиное стадо евангельского повествования. Достаточно хоть немного вдуматься в это, и мы увидим, что и здесь трагедия Христа и Израиля отразилась в предельно ужасном, поистине адском виде. Ибо, что такое ад, как не «бешеное свинство», «бешенное свиное стадо», самодовольно взбесившееся «свинство». Бешеные свиньи экономизма с ревом, и визгом пытаются растерзать Младенца-Христа, рождающегося в человеческих душах, — растерзать вместе с самими душами. И в этом остервенелом хрюканье экономизма мы опять слышим: «Распни Его, распни». И опять история Пилат вопрошает:

«Царя ли вашего распну»? (Иоанн. 19. 15).

Но Христос совершил неотменяемое. Через Него и в Нем судьбы Израиля и судьбы всех прочих народов (— христиан реально или потенциально —) связаны неразрывно. Царь Израилев — есть царь всех народов. И во Христа — Израиль царит над народами — но царит правдой и святостью. А не насилием воинствующего экономизма, бессердечной мамоны и самодовольного шовинизма. «Не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах. Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит; будет

производить суд по истине» (Исаия, 42, 3). Потому сам Царь Израилев и говорит: «Спасение — от иудеев» (?σωτηρ?α?κτ?νΤουδα?ων?στ?ν) (Иоанн. 4. 22).

Современное отречение от Христа — есть со стороны Израиля самоубийственное самоотречение; со стороны «эллинов» — человеконенавистничество, а потому и богоотступничество. Вульгарное антихристианство и вульгарный антисемитизм уродливо переплетаются и переходят друг в друга; а с другой стороны утонченное эллинство вступает в лукавую диалектику с христианством и недостойную полемику с Библией и ее народом.

Свидетельства от писания и предания. Все сказанное здесь приобретает отчетливые очертания конкретной реальности, будучи перенесенным на почву положительного богословия, истории церкви и явлений послебиблейского иудаизма.

Прежде всего следует отметить, что 9-ая, 10-ая и 11-я главы послания св. Ап. Павла к римлянам безусловно отнимают какое бы то ни было основание у всякого антисемитизма, в каких бы формах он ни являлся. Но вместе с тем в тех же текстах решительно осуждается, и в корне пресекается всякая попытка исключительная национально-племенного самоутверждения Израиля. Через вскрытие идеального богословско-онтологического смысла «израильства» как извечной, онтологической категории выясняется возможность выпадения из этой категории для эмпирического Израиля. «Ибо не все те Израильтяне, которые от Израиля» (Римл. 9, 6). Этим подтверждается грозное пророчество св. Иоанна Предтечи, вопиявшего в пустыне: «Сотворите же достойные плоды покаяния и не думайте говорить в себе:

«отец у нас Авраам»; ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму». (Лук. 3. 8).

Христос Спаситель Царь Израилев (воплотившийся Иегова), пришел воздвигать чад Аврааму из камней язычества («всех народов»), основывая этим самым истинное царство Израилево во всем мире, — небесный Сион, Новый Иерусалим — Церковь.

Только в Христианстве возможна истинная теодицея. Для Израильтянина, трепетавшего перед именем грозного и неприступного Иеговы, самовольно распоряжающегося благом и злом людей, совершенно неприемлемой и чудовищно-кощунственной должна бы казаться проповедь о «Царе царствующих и Господе господствующих, который приходит заклаться и отдаться в пищу верным»*)

У эллинов и, вообще «языков» (язычников напр., египтян и др.) были учения о страдающем, умирающем и воскресающем «боге» (Дионисе, Озирисе и др.)**). Но это были тайные мистерии для посвященных, а не вселенская проповедь о спасении; и при том этих страдающих, умирающих и воскресающих богов было так много, и некоторые из них были так явно несерьезны***), что говорить о едином и ис-

____________________

*) Из херувимской песни Литургии Великой Субботы.

**) Дионис был даже «сын божий» — сын Зевса и Деметры; а в тотемистических культах тотем — бог желает быть пищей своих почитателей.

***) Несерьезность их обусловливалась главным образом примитивностью и субъективной замкнутостью страданий с присоединением сюда и элементарной сексуальности — всегда являющейся непереносимой мерзостью в божестве для высших ступеней религиозного сознания. Нам известны адонисические песни, и среди них отрывок, передающий плачь умирающего Адониса:

Бросить я должен красу над красами-лучистое солнце

Бросить алмазные звезды и лик благодатной Селены,

Сочные бросить арбузы и яблоки бросить и груши.

(Перев. Ф. Фр. Зелинскаго в «Религия эллинизма» ПТБГ. 1922 г. стр. 61).

тинном из них — не приходилось и не приходится. «Великими», «восхитительными» были по выражению св. Ипполита «Эпоптические» (так наз. второго «посвящения») мистерии Элевсиса — но это были только мистерии, а не истинные таинства. Это был лишь план таинства, его проект, чистая потенция, возможность*).

Реального настоящего Бога Живаго здесь не было. Он был только у Израиля и только у Израиля мог истинно пострадать, как истинный Бог. Несоизмеримое преимущество израильского Ветхого Завета над Ветхим Заветом язычников было в том, что в прообразах Израиля присутствовал сам истинный Бог — Иегова, в то время, как у язычников было лишь натурально-природное часто искажаемое наваждением предчувствие «Бывшего, Сущего и Грядущего». Вот причина, по которой церковь удержала про-

____________________

*) См. Paul Foucart. Les mystères d?Eleusis. Paris 1914, стр. 455 Торжественное явление хлебного колоса в мистериях второго посвящения («эпоптии») было видимым символом бога — жертвы его врагов, над которыми он торжествует в своем возрождении и славном царствовании над областью мертвых. Колос должен быть сжатым, срезанным (Τεθηρισμ?νον) — чтобы был символом лишения жизни. Аналогичным образом Диодор Сицилийский (1, 14) говорит, что в Египте жнецы возносят первые колосья, ударяя себя в грудь и призывая Изис. Поль Фукар объясняет, что здесь речь идет собственно об Озирисе (представляющем полную аналогию греч. Дионису); удары в грудь и поминание Изис есть призыв ее на помощь супругу или же, скорее, выражение соучастия ее горю.

По поводу того, что Изис есть страдающая супруга убиенного бога, здесь надо вспомнить, что христианская церковь именует пресв. Богородицу «Матерью Богомужней». Кроме того, так как срезанный колос есть символ умершего бога, мы должны вспомнить, что и Господь Иисус называет Себя «хлебом сошедшим с небес» (Иоанн. 6, 51); далее Он сравнивает Себя и Свою спасительную смерть с падшим в землю и умершим «зерном пшеничным» (Иоанн. 12,24). В «похвалах» Великой Субботы в чине «погребения Христова» (на утрени) Симеон Логофет именует Христа «зерном двоерасленным». Тот же символ смерти со Христом и воскресения с Ним (Рим. 6, 5) являет образ зерен пшеничных (заменяемых часто рисом) на поминовении усопших («панихиде»). Прообразы христианства, и свой Ветхий Завет были несомненно у язычников; и это делает особенно знаменательным обращение к ним первых проповедников христианства — евреев с ап. Павлом(«апостоломязыков»).

образы Ветхого Завета Израиля и не приняла Ветхого Завета язычников. Избранный народ, как нигде, явил именно здесь преимущество своей боговдохновенной книги «Библии» — ради которой он жил и живет.*)

Но Израиль не принял воплотившегося Иеговы, и это непринятие выразил в Распятии. Тем более не мог допустить он, что Распинаемый есть страдающий Бог. Словно пелена налегла на его глаза. «Пока войдет полное число язычников» (Рим. 11, 25).

Истинная теодицея есть распятие. И все же не могло не быть страдающего Бога. Ибо не страдающий Бог был повинен во зле миpa. И сам мир превращался в «диаволов водевиль». Бог или зол или бессилен, (а значит и бесславен). И значит — не Бог. И противоестественное богохульство и ропот переходят в естественный атеизм: рационалистический атеизм эллинов, мистический атеизм индусов.

Евреи приняли истинного Бога, но не приняли

____________________

*) В знаменитой речи ап. Павла перед афинским ареопагом (Деян. 17, 22-31) все дышит каким-то несказанным внутренним оправданием язычества. И это является несомненным подтверждением того, что Ветхий Завет есть в язычестве. Несомненно, настанет время примирить через высшее раскрытие христианской истины — оба Ветхих завета: Пасхального еврейского агнца и срезанный колос Диониса-Озириса. Образами двустороннего раскрытия христианства, как с точки зрения Ветхого завета, так и с точки зрения античной философии являются «разговор с Трифоном Иудеем» и «Апологии» св. Иустина философа (замучен в 166 г.). Сюда же относится отчасти и учение Фенона Александрийского о Логосе.

Что касается провиденциального плана распространения Библии через христианство, то об этом говорят некоторые еврейские писатели напр. Leop. Stein (SchriftdesLebensI, № 257) присоединяя к этому... «ислам» (I), который, как известно, в чистом виде канонической Библии, да еще в богослужебном употреблении никогда не знал. Поэтому так странно и дико звучит союз «und» в следующем абзаце этого автора: «Christentum und Islam die seudboten des Judentums an die Menschheit» (№ 336. см. Prof. Hermann L. Strack «Das Wesen des Judentums» Leipzig 1906, стр. 17).

Его страданий. Для них истинный Бог (Элогим,— Иегова, — Адонаи) — не страдает. Бог не оправдан в зле мира. Мало того, — Он является Самовластным Творцом несчастий и страданий. Теодицея невозможна.

Это Я Иегова и никто другой, —

Я образую свет и Я создаю тьму,

Я делаю миры и Я творю несчастья,

Это Я, Иегова, который делает все это.

Исаия 45. 6-7.

Если не связать этого убийственного для Теодицеи места с христианским пониманием знаменитой 53 главы того же Исаии, где раскрываются искупительные страдания Богочеловека, — то Бог не оправдан в зле миpa. (Эту главу послебиблейский иудаизм искусственно истолковал в том смысле, что страдающий в ней — весь Израиль). Но единственное возможное оправдание — это сострадание, а значит страдания самого «создавшего страдания». Иначе остается один естественныйморально-обязательный выход — богоборчество, атеизм и утопии земного рая — правда превращающегося в ад — ибо какой же рай без Бога, без любви?*) Не страдающий Бог — при страдании миpa—есть адский призрак, вечный кошмар, не Бог, а безлюбовный, каменно-сердечный самодержавный диавол. А книга Его народа святая Библия — превращается в проклятую летопись преступлений и Бога и народа.**)

____________________

*) Николай Гартман в своей «Этике» очень хорошо показал, что чистая мораль и Бог несовместимы. Но это по той причине, что чистый теизм (иудаистически-магометанского типа) делает, как это было только что показано, теодицею невозможной. Искусственное «коллективное» Мессианство в понимании 53 гл. Исаии приводит к совершенно невозможным натяжкам, да и кроме того к полному антионтологизму и противосимволическому аллегоризму.

**) Их можно резюмировать в одном тексте: «Я ожесточу сердце Фараона».

И создается положение полной безысходности, которое можно выразить словами поэта: «Оставь надежду навсегда».

«Эллины» не узнали истинного Бога, но приняли Его страдания. Их страдающий «бог» (Дионис-Озирис-Адонис) — не истинен. Истина страданий отделена от истинного Бога и отнесена к богу неистинному. Бог бессилен во зле мира. Теодицея бесполезна.Отсюда один естественный выход — пантеизм (превращающийся частью в оргиазм, частью в атеизм), антропологизм и иллюзия всеобъясняющей всеисчерпывающей науки и философии с присоединением эстетствующего прельщения «от искусства».

Обе иллюзии — иудаистическая и эллинская — ныне переплелись и смешались на едином антихристианском фронте.

Лишь в христианстве, в котором чудесно дано третье, отвергаемое немощной человеческой логикой, говорящей «третье не дано» (tertium non datur) —

Бесплотный истинный Бог страдает во плоти.

Теодицея есть распятие. Другой Теодицеи нет и быть не может.

«Ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и при том распятого». (I Кор. 2, 2).

Но потому христианство и есть «третий род» (tertium datur) по отношению к Израилю и эллинам «новая тварь» (καιν?κτ?σις— Гал. 6,15), возвещенные великой трубой евангельского слова, его премудрым вовеки пребывающим изъяснителем, св. ап. Павлом, — «иудеем из колена Вениаминова».

Через Христианство Израиль и библия стали всемирными.Христос

именованный в евангелии «Славой Израиля» (Лук. 2. 32) и Его апостолы были по плоти, т. е. реально евреями, явились среди евреев. — И проповедали «начиная с Иерусалима» «покаяние и прощение грехов» «во всех народах» (Лук. 24. 47).

«Иерусалим» — начало, центр, основа — «альфа».

«Все народы» — конец, цель, предел, периферия — «омега».

Так просто, общедоступно, общепонятно раскрывается смысл истории богоизбранного народа еврейского, «святого Израиля», ревнивое блюдение Промыслом Божиим ветхозаветной, религиозно-национальной чистоты, его собранности, замкнутости, отсутствие духа прозелитизма. Ведь в порядке домостроительства спасение всего миpa — создавалась святая основа, возникал освященный, святейший центр Всеединства, «пуп земной», «средина земли», ее средоточие. «Cпaceниe соделал еси посреди земли». Словно в фокусе сосредоточены были здесь все прямые лучи божественных сил, рассеянных и в тысяче отражений преломившихся в мире «языков». Где нет центра, там нет и периферии. Чистота и суровое уединение религии Хорива и Синая были нужны во имя и ради целей мировой проповеди, обращенной от Фавора, Голгофы и Елеона. Через нее «Слава Израиля» стала «светом во откровение язычников» (φ?ςε?ς?ποκ?λυψιν?θν?νЛук. 2. 32) — И национально-еврейская Библия стала чудесным образом родной книгой всех народов. Пусть укажут нам путь, которым Библия распространялась бы помимо христианства так, как она распространилась в христианстве.

В явлении Христа через Израиля и среди Израиля — для язычников и всего миpa, — в распятии явившегося иудеям, в осмеянии Его эллинами, — выясняется мировое значение Израиля

не только как «света во откровение язычникам», но и как центра богочеловеческой трагедии.

Свидетельства послебиблейской истории. Богочеловечество не есть абстрактная формула. Это живой конкретный исторический факт. По сему богочеловечество и есть богоизраильство. Бог во плоти был по плоти Израильтянин. Напрасно было бы думать, что свидетельства о великой тайне этого нерасторжимого союза ограничиваются только каноническими книгами Ветхого и Нового Заветов. О них свидетельствует история от первых веков христианства и до наших дней.

Сюда относятся: конфликт в первохристианской церкви по вопросу о соблюдении Моисеева закона христианами из язычников (проблема так наз. иудеохристианства); конфликт первохристианской церкви с гностиками и отпадение их из-за отрицательного отношения гнозиса ко всему ветхозаветному комплексу библейской традиции (проблема докетизма и маркионизма); христианские идеи в каббализме и хасидизме и противостояние им талмудизма, воспроизводящее в уменьшенном виде первичный конфликт христианства с иудаизмом. Все это показывает вечность и первоосновность темы Христа и Израиля...

Каббализм и хасидизм (гнозис, мистика и экстаз) представляют многознаменательные явления того, что можно было бы назвать натуральным природным, естественным сиянием Нового Завета внутри Ветхозаветной традиции. Особенно знаменательным и показательным является резкое столкновение Израиля Бешта (основателя хасидизма) с традиционным раввинатом, который прибег к способу, напоминающему основное страшное событие христианства. Онидоне-

ели чужеверной государственной власти на своего противника, с целью воспользоваться аппаратом этой власти, но и как тогда — неудачно. Хасидизма искоренить им не удалось. Эта «ревность Божия, но не по разуму» (Рим. 10, 2) показывает, что божественная тревога не умерла и не умрет во Израиле. Но «не разумея праведности Божией, и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией» (Рим. 10, 3).

Заключение. Христиане — истинный Израиль — веруют, что евангельская закваска некогда совершит чудесное действие и, по слову ап. Павла, «весь Израиль спасется» (Рим. 11, 26). Ибо «если начаток свят, то и целое; и если корень свят, то и ветви». (Рим. 11, 16).

Но ничто так не обязывает, ничто так не осуждает, как дар святости.

В. Н. Ильин.

Париж, Май, 1928 г.