ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИТом IК оглавлению Перед расколомЦерковь Христова, воинствующая на земле и торжествующая на небесах, - нет на земле слов более чудесных, понятий более возвышенных, образов более прекрасных. Из всех концов земли, из всех краев вселенной собраны миллионы людей, соединенные сверхъестественной связью - силой, исходящей от сына еврейского плотника, распятого при Тиверии, Сверхчеловека, Спасителя мира Иисуса Христа - Единородного Сына Божия. И основа церкви - борьба. Борьба со злом и неправдой, борьба за спасение людей, за Царствие Божие, грядущее в силе. Борьба - основа человеческой жизни. “В борьбе крепнет убеждение и способность его отстаивать”, - говорит известный русский мыслитель П. Л. Лавров (Исторические письма, 1870, с. 83). И вот, в течение почти тысячелетия Русская Православная Церковь не знала борьбы: привыкнув отождествлять себя с государством Российским, она и не знала никаких врагов, кроме тех, которых имело государство. Люди, горевшие священным огнем, звавшие на борьбу за осуществление евангельских идеалов, принуждались к молчанию. “Обществу, - говоря опять словами Лаврова, – угрожает опасность застоя, если оно заглушит в себе критически мыслящие личности” (там же, с. 66). Застой и кладбищенская тишина царили в русской церкви в дореволюционные времена. Февраль пробудил от векового сна русскую церковь – и после первых месяцев растерянности она переживает совершенно новые, никогда раньше не виданные радостные события. По всей Руси веет крылатая весть: скоро будет Собор, который исцелит язвы церкви, даст ей новое каноническое устройство, откроет новые перспективы для ее деятельности. Летом 1917 года происходят выборы епископов - явление невиданное на Руси (если не считать Новгородскую республику). В июне 1917 года такие выборы увидела древняя Москва. Как уже было сказано выше, в первые же дни революции был уволен на покой митрополит Московский Макарий (человек праведной жизни, но крайний консерватор). Решено было назначить ему преемника демократическим путем, всенародным тайным голосованием. 19 июня собрался в Кремле Епархиальный съезд, члены которого были избраны на приходских собраниях. 20 июня на кремлевской площади, перед соборами, была поставлена урна, в которую члены Епархиального съезда опускали избирательные бюллетени. После окончания голосования урна была внесена в алтарь Успенского собора, и (после проверки бюллетеней) архиепископ Ярославский Агафангел вышел на амвон, чтобы объявить имя нового пер-восвятителя церкви московской. Несколько тысяч человек, затаив дыхание, напрягли слух, ожидая с нетерпением, кто будет избран. Это нетерпение было понятно, если учесть, что впервые за 1000 лет истории русской церкви одним из главных кандидатов в митрополиты был выдвинут мирянин, светский человек А. Д. Самарин. Александр Дмитриевич - представитель славянофильской династии (племянник знаменитого славянофила Ю. Ф. Самарина и сын Д. Ф. Самарина, также известного славянофила) – пользовался огромной популярностью среди московской интеллигенции. Будучи очень религиозным человеком консервативного склада, А. Д. Самарин с юных лет выступал в качестве церковного публициста: в 90-е годы он приобретает известность своей резкой полемикой с В. С. Соловьевым, которая ведется им со строго православных позиций. Репутация строго православного деятеля обеспечивает ему влиятельное положение в московском земстве и назначение в 1913 году на пост обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода. На этом посту А. Д. Самарин проявляет необыкновенную стойкость и принципиальность. “Это личное назначение царя, - пишет П. Н. Милюков, - оказалось неудачным для власти, потому что Самарин, человек правых убеждений, был слишком честен и непреклонен в своих религиозных убеждениях и мешал извилистой и нечистой церковной политике, корни которой через Распутина восходили к императрице”. (Милюков П. Н. Воспоминания. Нью-Йорк, 1955, т. 2, с. 205.) Ореолу борца против распутинщины был обязан А. Д. Самарин столь необычным выдвижением своей кандидатуры на московскую митрополичью кафедру [1]. Он получил очень большое количество голосов: из 800 членов съезда за Самарина голосовало 303 человека, за архиепископа Виленского и Литовского Тихона - 481 человек, остальные 16 голосов распределялись между архиепископами Платоном, Антонием, Арсением и епископом Андреем. Через некоторое время подобным же образом был избран митрополитом Петроградским викарный епископ Вениамин, пользовавшийся популярностью за свое благочестие и общедоступность. Митрополичьи выборы произвели огромное впечатление на народ. (См. : Московский церковный голос, 1917, 5 июля, № 17-18, ст. “Избрание первосвятителя церкви московской”.) 28 августа 1917 года, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, был открыт I Всероссийский Поместный Собор. Задачи этого Собора были сформулированы еще за 36 лет до того следующим образом: “Будущий Собор Русской Церкви, - писал в 1881 году Владимир Сергеевич Соловьев, - должен торжественно исповедать, что Истина Христова и церковь Его не нуждаются в принудительном единстве форм и насильственной охране и что евангельская заповедь любви и милосердия прежде всего обязательна для церковной власти. Отказавшись, таким образом, от внешней полицейской власти, церковь приобретает внутренний нравственный авторитет, истинную власть над душами и умами. Не нуждаясь более в вещественной охране со стороны светского правительства, она освободится от его опеки и станет в подобающее ей достойное отношение к государству” (Соловьев В. С. Собр. соч., т. 3, с. 382-383. Ст. “О духовной власти в России”). Собор 1917-1918 гг., собравшись в самый разгар революции, принял ряд постановлений, которые санкционировали новое положение церкви в государстве, признал свободу политических убеждений за сынами церкви, восстановил в священном сане лишенных его за сопротивление царской власти: митрополита Арсения Мацеевича, умершего в 1772 году, и тогда еще здравствовавшего о. Г. С. Петрова, признал необходимость ряда церковных реформ, - в этом его положительное значение. Огромное историческое значение имеет также восстановление Собором патриаршества и реформа управления. 11 ноября 1917 года совершилось восстановление на Руси патриаршества: дряхлый, слепой схимник Алексий [2] из Зосимовой пустыни вынул из урны, стоящей у иконы Владимирской Божией Матери, жребий с именем избранника Русской Церкви. Как известно, из трех кандидатов, выдвинутых Собором, патриархом был избран московский митрополит Тихон, призванный за 6 месяцев перед этим на митрополичью кафедру. 21 ноября (4 декабря), в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, была совершена интронизация вновь избранного патриарха; и в истории Русской Церкви открылась новая страница, связанная с первосвятительством Тихона, Святейшего патриарха Московского и всея Руси. Патриарх Тихон - не было, пожалуй, в Русской Церкви имени, вызывавшего столь бурные споры, имени, столь обожаемого и столь хулимого, имени, покрытого такой всемирной славой - и столь поруганного и униженного. Теперь, однако, когда 35 лет [3] отделяют нас от дня его смерти и когда уже давно улеглись страсти, вызванные церковной смутой, можно спокойно и беспристрастно оценить личность и историческое значение покойного Первосвятителя Русской Церкви. По иронии судьбы, патриарх Тихон, который был в силу обстоятельств одним из самых драматических лиц в истории Русской Церкви, являлся обладателем на редкость спокойного темперамента и был очень уравновешенным, добродушным, мягким человеком. И биография его до избрания на патриаршество развивалась по одной прямой линии. Василий Иванович Белавин родился 19 января 1865 года в семье священника, в гор. Торопце Псковской губернии. В спокойной обстановке крохотного провинциального городка прошло детство будущего патриарха. В то время город Торопец насчитывал всего 5 тысяч жителей, находился в 22 верстах от железной дороги и, по существу, мало чем отличался от деревни. Отец будущего патриарха был, однако, довольно образованным человеком, и Василий Иванович поступил в духовное училище с хорошей подготовкой. Физически крепкий, веселый, остроумный мальчик был любимцем своих сверстников; наделенный от природы хорошими способностями, он был одним из лучших учеников, любил читать и писать стихи -привычка, которая у него осталась и впоследствии, даже тогда, когда он уже был патриархом. По окончании Псковской духовной семинарии выпускник Василий Белавин в числе лучших воспитанников посылается в Петербургскую духовную академию, которую он окончил в 1888 году со званием кандидата богословия. В Академии он близко сошелся с ректором, епископом (будущим митрополитом) Антонием Вадковским, о котором он сохранил навсегда теплые воспоминания. На последнем курсе ему пришлось познакомиться и с новым инспектором, экспансивным, талантливым иеромонахом, которого тогда в академических кругах называли “малым Антонием” и который уже тогда вынашивал планы восстановления патриаршества на Руси. Именно благодаря неукротимой энергии “малого Антония” впоследствии будет восстановлено патриаршество, - и в тот самый момент, когда он должен будет вступить на патриарший престол, жребий укажет на его бывшего ученика Тихона, – и митрополит Антоний Храповицкий, имеющий за собой соборное большинство, тут же смиренно признает свое поражение и публично поклонится своему бывшему ученику до земли. По окончании Академии Василий Иванович, не принимая духовного сана, возвращается в свою родную Псковскую семинарию в качестве учителя французского языка (Ярославские епархиальные ведомости, 1914, 5 января, № 1). Каков был облик будущего патриарха в то время? На этот вопрос отвечает воспоминание одного из его учеников по Псковской семинарии Бориса Царевского. Однажды молодой учитель побывал в доме его родителей. “Ты посмотри, какие у него глаза, - говорила мать Царевского своей дочери после ухода В. И. Белавина, - чистые, ясные, как у голубя”. - “От него веет таким теплом и добродушием, и он такой умный”, - отозвалась дочь. Допивавший стакан чаю батюшка деловито предостерег женскую половину, что расчеты на него как на жениха очень плохи. “Его, Василия Ивановича, когда он был студентом, прозвали “патриархом”, и дорога ему в монахи. Вы не смотрите, что он говорун и веселый такой” (Царевский Б. Наш Первосвятитель. - Соборный разум, № 1-2, с. 18-19. ). Действительно, в 1891 году Василий Иванович принимает монашеский постриг с именем Тихона; тогда же он был рукоположен епископом Псковским и Порховским Гермогеном в иеромонахи. О. Тихон продолжает преподавать в Псковской семинарии: только теперь он преподает уже не французский язык, а основное, потом нравственное и догматическое богословие. Он искренно увлекается своим делом и впоследствии, будучи уже архиепископом Ярославским, часто берет для проверки кипы тетрадей из семинарии. Мягкий и либеральный учитель заслужил особую любовь учеников за свою вежливость и “кротость”: он никогда никому не ставил оценок ниже 4 и 5. Иеромонах Тихон делал обычную карьеру ученого монаха: в 1892 году он становится архимандритом и назначается ректором Холмской духовной семинарии. 19 октября 1897 года о. Тихон был рукоположен во епископа Люблинского. Его речь на наречении, очень простая и ясная, сильно отличается от витиеватых речей его собратьев. “Когда-то в дни ранней юности, - говорил будущий патриарх, - епископское служение представлялось мне, - да и мне ли одному, - состоящим из почета, поклонения, силы, власти - ныне разумею, что епископство есть прежде и более всего не сила, почет, власть, а дело, труд, подвиг” (Приб. к “Церковным ведомостям”, 1897, № 43, с. 1560-1561). А на другой день в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры был торжественно посвящен в епископы будущий патриарх. Рукоположение совершили: митрополит С. -Петербургский и Ладожский Палладий, архиепископы Казанский Арсений и Финляндский (будущий митрополит Петербургский) Антоний, епископ Нарвский Иоанн и епископ Гурий. Епископа Тихона с нетерпением ждал его начальник архиепископ Варшавский Флавиан - множество различных дел ожидало его в беспокойном Царстве Польском, которое всегда было самым уязвимым местом Российской империи. Епископу все же пришлось задержаться на несколько дней в Петербурге - ровно настолько, чтобы принять участие в рукоположении настоятеля Черемнецкого Иоанно-Богословского монастыря архимандрита Вениамина и епископа Ямбургского. Пройдет немногим более четверти века, и рукоположенный 25 октября (через несколько дней после Тихона) Вениамин Муратовский возглавит номинально обновленческий раскол и станет юридическим центром для всех борющихся с тихоновской церковью. На месте своего нового служения епископ Тихон заслужил всеобщее одобрение. Вежливый и тактичный епископ умело смягчал антагонизм между польским и русским населением и осторожно налаживал отношения с униатами. Благодушный и религиозный, он очень любил служить и произносить проповеди: за свое одиннадцатимесячное служение в Люблине он произнес 120 речей. 14 сентября 1898 года епископ Тихон неожиданно назначается экзархом Северной Америки и переезжает в Нью-Йорк. Благодаря природному такту он сумел ужиться и в этих, столь чуждых ему условиях, многое сделал для расширения русской епархии и, между прочим, основал под Нью-Йорком русский монастырь. 25 января 1907 г. епископ Тихон назначается в Ярославскую епархию, которой он мирно и спокойно правил до 1914 года при помощи двух своих друзей: Иосифа (Петровых), которого он сумел выдвинуть епископом Рыбинским, и своего келейника иеромонаха Серафима Самойловича, впоследствии архиепископа Углицкого, - характерно, что обоим впоследствии было суждено сыграть крупную роль в истории русской церкви. В 1908 году архиепископ Тихон, будучи в Петербурге, имел свидание с о. Иоанном Кронштадтским в Вауловском скиту Иоанновского монастыря. Старый и больной протоиерей, вопреки этикету, первый закончил беседу следующими словами: “Теперь, владыко, садитесь вы на мое место, а я пойду отдохну”. (Церковные ведомости, 1918, 14 июля, № 23-24, с. 706-707.) Эту случайную фразу впоследствии всячески обыгрывали духовные ораторы в своих панегириках патриарху, желая этим сказать, что о. Иоанн Кронштадтский как бы назначил Тихона своим преемником в качестве религиозного вождя русского народа. 3 января 1914 года будущий патриарх был назначен архиепископом Виленским и всея Литвы; в этом сане он пребывал до июля 1917 года, когда, как мы видели, он был избран на Московскую митрополичью кафедру. Что из себя представлял патриарх Тихон в дореволюционное время как общественный деятель? Его враги впоследствии усиленно распространяли (и устно и печатно) слухи о том, что патриарх до революции якобы примыкал к черносотенцам. Следует сказать, что история совершенно это не подтверждает: ни в одной речи, произнесенной патриархом, ни в одной статье, напечатанной в епархиальных ведомостях тех городов, где он святительствовал, нельзя найти ни малейших следов черносотенства. Правда, будучи в Вильно, он, как и большинство архиереев, числился почетным членом местного отделения “Союза русского народа”. Однако никогда никакого участия в работе Союза он не принимал. Что касается приветствия председателя Виленского отделения СРН Кандауровой, в котором она говорит об особой роли архиепископа, которую он играл якобы в Союзе (это приветствие впоследствии всячески использовали враги патриарха), то эту тираду истерички следует отнести к обычным словословиям такого рода, в которых льстивые “восторги” смешиваются с женской экзальтацией. Люди, близко знавшие патриарха до революции, говорят, наоборот, о его либерализме и терпимости, что очень идет к его мягкой и гуманной натуре. Так, например, архиепископ Тихон положительно отзывается об М. М. Тарееве - смелом богослове-новаторе, которого не выносила официальная церковь. “Что ты, что ты, - возмутился преосвященный Тихон, -рассказывает его, ученик Б. Царевский, - какой он неправославный? Православие тем и хорошо, что оно способно многое включить в свое глубокое русло” (Соборный разум, 1918, с. 19). Очень интересен для характеристики патриарха его отзыв об увольнении митрополита Макария на покой. “По его мнению, если бы всеми уважаемый старец-митрополит и был виноват в том соприкосновении со “старцем” Распутиным, в котором его обвинял этот барин, на время надевший красную рубашку (Львов), не ему все же выступать с обличениями и кричать и топать ногами на святителя. Зачем преосвященный Макарий все-таки подал прошение об отставке? - заметил я. — То-то все мы лакеи! - с горечью воскликнул владыка. - Веками унижений приучены к покорности! Ну да не все, слава Богу! Скорее бы конец всему этому! Последние фразы были связаны с такой глубокой горечью, что я искренно покаялся в душе, что неосторожно затронул его наболевшие раны”. (Там же, с. 19). Таков был человек, которому 21 ноября 1917 года была вверена Русская Православная Церковь. Наряду с патриархом был избран также Священный Синод, состоявший из 6 человек: митрополитов Антония Харьковского, Арсения Новгородского, Сергия Владимирского, Платона Одесского, архиепископов Анастасия Кишиневского и Евлогия Волынского. На случай смерти членов Синода было избрано также шесть заместителей (кандидатов в члены Синода): митрополит Петроградский Вениамин, архиепископы Таврический Димитрий, Могилевский Константин, Тамбовский Кирилл, епископы Вятский Никандр и Пермский Андроник (Церковные ведомости, 1918, № 21-22, с. 633). В качестве “нижней палаты” был избран также Церковный совет, состоявший из представителей белого духовенства и мирян. Избрание патриарха было встречено повсюду верующими с восторгом. Правда, А. И. Введенский в своей известной книге “Церковь и государство” вспоминает, что в январе 1918 г. он якобы имел беседу с протопресвитером Г. Шавельским, во время которой было высказано намерение уже тогда отколоться от патриарха. Никакими конкретными данными это намерение, однако, не подкрепляется; скорее всего, мы здесь имеем дело с одним из тех разговоров, которые (как говорят французы) сочиняют, спускаясь с лестницы. Как вел себя, однако, торопецкий попович, попавший на патриарший престол? Надо сказать, что, будучи патриархом, Тихон очень мало изменился. Спокойствие, добродушие, чувство юмора иг покидали его никогда в жизни. Если позволительно привести здесь литературную аналогию, покойный патриарх был удивительно похож на Кутузова, каким его изображает Л. Н. Толстой в романе “Война и мир”. Скромный, простой русский человек с ясным практическим умом и добрым сердцем - таким оставался до смерти патриарх Тихон. Чтобы дать представление об его личности, приведем несколько эпизодов, связанных с его поездкой летом 1918 года в Петроград (29 мая - 3 июня 1918 г). “Сотрудник одной из петроградских газет спросил патриарха, что доносится к нему со всех сторон России. Патриарх после некоторого раздумья лаконически ответил: “Вопли”. (Церковные ведомости, 1918, 14 июля, № 23-24, с. 691.) Отвечая на экзальтированную речь прот. Н. С. Рудницкого (председателя правления братства православных приходов), патриарх сказал: “Я слышал сейчас, что братство объединяет людей, готовых на подвиги исповедничества, мученичества, готовых на смерть. Русский человек вообще умеет умирать, а жить и действовать он не умеет. Задача братства не в том только, чтобы воодушевлять на мучения и смерть, но и наставлять, как надо жить, указать, чем должны руководствоваться миряне, чтобы Церковь Божия возрастала и крепла. Наше упование - это жизнь, а не смерть и могила”. (Там же, с. 696.) “Церковь должна быть свободна от бюрократического порядка”, - говорил он тогда же. Здесь, в Петрограде, он встречается в первый раз с обновленцами; на Стремянной улице, в зале собраний при церкви Св. Троицы, делегация общества “Соборный разум”, состоящая из четырех человек (свящ. Е. Белкова, прот. М. Попова, прот. К. Околовича и секретаря В. И. Лебедева), вручила ему адрес. “Да... это - хорошо... теперь все стало соборное - и церковь соборная, и Россия соборная, и разум соборный”, -сказал патриарх” (Соборный разум, № 6-7, с. 13). Вообще патриарх очень терпимо относился к реформаторам: в Москве, в храме Василия Блаженного, подвизался свящ. о. Роман Медведь, известный своей независимостью, который не раз публично заявлял, что он по ряду вопросов не согласен с патриархом. В церкви Тихона Амафун-тского на Арбате служил о. Иван Борисов, настроенный примерно так же, наконец, при патриархе развивал свою деятельность о. Владимир Быков -крупный биолог, принявший сан. О. Владимир смело реформировал богослужение и скандализировал консерваторов своими оригинальными проповедями-беседами. Патриарх ему покровительствовал и даже отвел ему для богослужения одну из церквей Зачатьевского монастыря на Остоженке. Следует также упомянуть об имевшей место в 1919 году попытке создать Рабоче-крестьянскую христиано-социалистическую партию, задуманную священником Гребневской церкви, что на Лубянке, впоследствии ренегатом, С. Калиновским. Патриарх благословил священника на создание этой партии с крайне левой программой, и лишь по независящим от патриарха обстоятельствам партия не была создана. Наконец, патриарх смотрел сквозь пальцы на деятельность Антонина, который после революции как с цепи сорвался: проживая на покое в Заиконоспасском монастыре (на Никольской), совершая литургию посреди храма, читал евхаристические молитвы вслух, кроил и перекраивал богослужение, изменяя его каждый день... Мы охарактеризовали деятельность патриарха в бурные революционные годы (1917-1921 гг. ), и забыли мы сущую “мелочь”: знаменитые антисоветские воззвания патриарха и его деятельность в качестве одного из вождей антисоветских сил в стране. Остановимся и на этой стороне его деятельности. На предыдущих страницах мы старались дать совершенно объективную характеристику патриарха Тихона, как деятеля и как человека. Как видит читатель, патриарх Тихон был умным и добрым человеком, который, однако, являлся типичным представителем дореволюционного русского духовенства, - таким он был и по своим воззрениям, и по своим вкусам, и по своему психическому складу. Странно было бы ожидать от этого человека, чтобы он рассуждал, как марксист, да еще большевик, и приветствовал бы Октябрьскую революцию: тогда он не был бы главой Русского духовенства. Отражая позицию русского духовенства и почти всей тогдашней русской интеллигенции (даже таких людей, как А. М. Горький, Куприн, Скиталец и другие), патриарх выступил против Советского правительства с рядом воззваний: с крещенским воззванием 6/19 января 1918 года, в котором он выступил с протестом против кровавых эксцессов, с воззванием против Брестского мира, а также с резким письмом В. И. Ленину, написанным к первой годовщине Октября, в котором содержалось требование всеобщей амнистии. Что характерно для всех этих воззваний? Прежде всего отметим, что патриарх, в противоположность некоторым священникам, нигде не восстает против социалистических и коммунистических принципов, ни даже против революции как таковой, - он восстает, главным образом, против эксцессов и против отдельных актов Советского правительства (Брестский мир). Правда, иногда патриарх не видит за деревьями леса и не желает замечать тех огромных исторических сдвигов, которые несет Октябрьская революция, но это, конечно, не его вина, а его беда - следствие той среды, в которой он вырос и развивался; это результат вековой позиции русского духовенства. “История - не Невский проспект”, - говорил в свое время Н. Г. Чернышевский. Головокружительный рывок сделала история в 1917 году, следствием этого явился глубокий раскол в русском народе и обществе, – этот раскол пролег глубокой щелью в каждой семье, в каждом городе, каждом медвежьем уголке: все в России разделилось на приемлющих и неприемлющих революцию. Должна была расколоться и Русская Православная Церковь. И раскол Церкви наступил в весенние дни 1922 года.
[1] В принципе выдвижение мирянина в епископы вполне возможно, если кандидат соответствует каноничесим требованиям, что и было в данном случае (Самарин не был женат). Однако подобный факт не имел прецедентов за последние тысячу сто лет.
[2] Здесь фактическая ошибка. Иеросхимомонах Алексий (Соловьёв) не был слепым ко времени избрания Патриарха. См. мемуары митр. Евлогия (Георгиевского), а также книги "Старец Алексий Зосимовой пустыни", (Париж, 1989), Четверухин Илья, протоиерей, Четверухина Е. Иеросхимонах Алексий, старец Смоленский Зосимовой пустыни (Сергиев Посад, 1995).
[3] Писалось в 960 г. |
