Анатолий Левитин, Вадим Шавров

ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ

РУССКОЙ ЦЕРКОВНОЙ СМУТЫ

Том III

К оглавлению

Второй обновленческий Собор

Год 1925-й год - “второй год без Ленина по ленинскому пути” - как высокопарно называли его газеты. Год необыкновенного урожая -крестьянская и деревенская Русь отъедалась, отлеживалась, плясала под гармошку и пела песни.

Год нэпа - Русь городская покрывалась лавчонками, торговцами, частными фабричками.

Год лютой безработицы, год деклассированных людей и беспризорников.

“Все, как было, только немного хуже”, - резюмировал В.В.Шульгин, побывавший нелегально в Москве, Ленинграде и Киеве, свои впечатления.

1925-й год - XIV съезд РКП. Ленинградская оппозиция.

Ожесточенная борьба за власть четырех претендентов: знаменитого организатора (“основателя Коминтерна”), знаменитого теоретика (автора “Азбуки коммунизма”), знаменитого оратора. Четвертый – кавказец-победитель ничем не был знаменит и никому не был известен.

1925-й год - год Айседоры Дункан и Всеволода Мейерхольда - войдет в историю театра, как золотой год, говорил старый театральный критик Кугель.

1925-й год - год гибели Сергея Есенина и год его величайшей славы. Но не радовала его эта слава:

Товарищи, сегодня в горе я,
Проснулась боль
В угасшем скандалисте!
Мне вспомнилась
Печальная история -
История об Оливере Твисте.
Мы все по-разному
Судьбой своей оплаканы.
Кто крепость знал,
Кому Сибирь знакома.
Знать, потому теперь
Попы и дьяконы
О здравии молятся
Всех членов Совнаркома.

В этих словах - боль и упрек: великий поэт-гуманист, очень плохо донимавший события, очень плохо формулировавший и обобщавший, интуитивно же почувствовал пошлость и фальшь того политического приспособленчества, которым была охвачена значительная часть русского духовенства.

Интуитивно чувствовала фальшь и пошлость этого приспособленчества и вся многомиллионная, разноликая рабоче-крестьянская, мещанская, мелкобуржуазная масса. Отсюда - глубокое отвращение подавляющего большинства верующих к обновленцам.

Смерть патриарха Тихона не оправдала надежд, возлагавшихся на нее обновленцами.

Митрополит Петр, выселенный из Донского монастыря, поселившийся в Сокольниках, занял по отношению к обновленцам жесткую и твердую позицию, во много раз более жесткую, чем сам патриарх.

Отстранение от власти Серафима Александрова - сторонника “умеренной” компромиссной политики, который уехал к себе в Тверь, категорический отказ вести переговоры о “легализации” на условиях Тучкова, непримиримый тон по отношению к обновленцам - таковы основные черты политики митрополита Петра в течение его восьмимесячного пребывания у кормила церковного правления.

Ко всеобщему удивлению, веселый сангвиник, еще семь лет назад служивший бухгалтером в артели “Богатырь”, оказался для обновленцев и для Тучкова во много раз худшим контрагентом, чем покойный патриарх.

Если патриарх Тихон (по человечески мягкий и уступчивый) был склонен порой поддаваться влиянию окружающих его людей, то митрополит Петр был человеком твердой и сильной воли. (“Он был упрям, как бык; прямо невозможно было к нему приступиться”, - говорил о нем А.И.Введенский.)

Все попытки обновленцев заключить “соглашение” с митрополитом Петром и “зазвать” его на Собор кончались полным провалом.

Самое большее, на что согласился митрополит Петр - это принять архидиакона С.Доброва, посланного к нему Синодом с посланием. Архидиакон С.Добров был избран для столь ответственного поручения не случайно: это было самая безобидная и ничем не замечательная личность, не вызывавшая никаких неприятных ассоциаций. Архидиакон передал письмо от митрополита Вениамина - Председателя Синода.

Встреча митрополита Петра с С.Добровым состоялась 29 июля 1925 года. Прочтя письмо от митрополита Вениамина, содержащее предложение о встрече и о готовности “вести беседу в духе Христовой любви и взаимно-Го Уважения”, митрополит Петр холодно ответил: “Нет - встреча состояться не может”.

Руководствуясь данной ему инструкцией, архидиакон С.А.Добров сПросил, желает ли он прекращения церковного разделения и какие меры Для этого необходимы. С.А.Добров от имени Синода предложил создать Комиссию на паритетных началах для совместной полготовки к Собору.

Митрополит Петр категорически отклонил и это предложение, сославщИсь на недостаточность своих полномочий, (он не патриарх, а лишь админис тративное лицо). Далее митрополит Петр обусловил всякие переговоры возможностью консультации с заключенными и сосланными епископами (их в то время было более семидесяти). О. архидиакону осталось лщщ, ответить: “Мы к этому не имеем никакого отношения”, и откланяться. (См Вестник Священного Синода, 1926, No7, с.5)

25 июля 1925 года появилось воззвание митрополита Петра, в котором указывалось, что подготовляемый обновленцами Собор является самочинным, “лжесобором”, и категорически воспрещалось принимать кому бы то ни было, из клириков или мирян, в нем какое бы то ни было участие. В воззвании отмечалось, что все, совершенное без благословления митрополита Петра, неканонично, и что обновленцы должны принести раскаяние в своих заблуждениях в виде всенародного раскаяния каждого в отдельности. При том вновь перечислялись вины обновленцев: “введенное ими самочинное учение” (в No 1-2 журнала “Живая Церковь”), отвержение власти патриарха, антиканоничные реформы - брачный епископат и второбра-чие клириков.

В это же время, когда стало ясно, что договориться с митрополитом Петром не удастся, Синодом была дана команда на места: попытаться договориться с местными церковными властями, пригласив их на Собор. Однако и эта попытка окончилась полным провалом: настроение на местах было такое, что даже наиболее примиренчески настроенные владыки не решались на сепаратные переговоры.

20 июля 1925 года епископ Ладожский Венедикт, освобожденный из заключения и вступивший в управление Ленинградской епархией, категорически отказался принять направленную к нему делегацию в составе трех человек. В течение двух часов делегация вела переговоры с секретарем, и лишь после томительного ожидания удалось уговорить владыку принять протоиерея Н.Ф.Платонова (в качестве частного лица). Аудиенция, данная Платонову, также окончилась безрезультатно: епископ лишь вновь заявил о том, что без благословления митрополита Петра он не может входить в какие бы то ни было переговоры с обновленцами.

В Нижнем Новгороде митрополит Сергий также отказался принять делегацию от обновленцев. Обновленческому архиепископу Александру было отвечено через секретаря, что митрополит может его принять лишь как желающего принести всенародное покаяние. Воззвание Синода, посланное по почте митрополиту и трем его викарным епископам, было без комментариев возвращено адресату.

Епископ Никон в Туле издал официальное предписание подведомственному духовенству, чтобы оно ни в какие отношения с обновленцами не входило, в Смоленске, в Пензе – местные преосвященные, как и в Нижнем, категорически отказались говорить с обновленцами.

Управляющий Самарской епархией, епископ Сергий (Зверев) Бугрусланский, через несколько лет трагически погибший в качестве жертвы произвола местных властей, дал на предложение местного обновленческого епархиального совета следующий ответ: “Не нахожу надобности вести пеговоры с вашим управлением и принять поэтому делегацию не нахожу нужным”.

В Оренбурге и Ульяновске также отказались говорить с обновленцами Уфимский преосвященный Иоанн (Поярков) дал следующий ответ: “Мы готовы принять обновленцев в общение при “условии полного отречения от всех новшеств, вошедших в жизнь обновленческой церкви, начиная с 1922 года”.

Наиболее колоритен ответ управляющего Вятской епархией Яранского епископа-фанатика Нектария. В ответ на предложение о переговорах епископ обратился к епархии со следующим воззванием:

“Богомерзкого обновленческого движения отрицаюсь и анафемствую оное. Богомерзкий разбойничий, так называемый, Собор 1923 года в Москве со всеми его постановлениями анафемствую; со\ всеми примкнувшими к сему обновленческому соблазну обещаюсь не имети церковного общения. Православные вятичи! Волк в овечьей шкуре, обновленец архиепископ Иосиф обратился к верующим... Бдите, православные, како опасно ходите. Дние лукавы суть”.

Далее епископ Нектарий, выражая крайний “тихоновский” взгляд на обновленчество, экзальтированно объявил, что обновленческая церковь - еретическая, что синодальное священство - безблагодатно, что таинства, совершаемые обновленческими священниками, недействительны, молитвы не имеют силы, евхаристия – простые хлеб и вино, исповедь не разрешает грехов, и призывает не ходить в Собор, как еретический.

Аналогичное заявление сделал омский епископ Виктор, утверждавший, что “синодально-обновленческая и еретическая церковь отрицает божество Христа Спасителя и выбрасывает иконы” (?).

В Красноярске, в ответ на предложение синодального архиепископа Александра, епископы Амфилохий и Димитрий заявили: “Наше соединение с вами возможно лишь тогда только, когда вы отречетесь от своих заблуждений и принесете всенародное покаяние”.

В Семипалатинске отказались от переговоров на том основании, что “противоречия между староцерковниками и обновленцами может разрешить лишь Вселенский Собор”.

Ответ епископа Иркутского Кирилла гласит следующее:

“Ваша иерархия... представляется в нашем сознании самозванною, Узурпирующей и лжеправославною. Поэтому все ваши призывы нас к какому-то миру и единению с вами нами отвергаются и отвергаются даже с негодованием.

Поэтому благоволите в будущем не утруждать себя какими-то ни Ыло посланиями к нам, разве только, если пожелаете единения на началах существующего и известного вам для сего случая чина”.

В Баку епископ Арсений отклонил переговоры, заявив, что без санкции Москвы он не имеет права их вести.

В Туркестане епископ Сергий (Лавров), через два года сам присоединившийся к обновленчеству, выпустил “Смиренное Послание к пастырям и чадам Православной Церкви Семиреченской и Туркестанской епархии, уклонившихся в обновленческий раскол”. В послании заявлялось, что обновленческие священники и епископы лишены благодати священства и не имеют власти передавать другим благодать.

Несколько по-иному повел себя Владимирский епископ Афанасий, который самолично явился на обновленческий епархиальный съезд. Вот как описывает его появление на съезде 25 сентября 1925 года один из обновленческих руководителей Владимира в своем донесении Синоду:

“Епископ Афанасий, не помолившись во время пения молитвы и не благословив собрания, сделав только общий поклсн, заявил, что ему на этом собрании быть не следует, что он пришел на него лишь после усиленных просьб прибывших к нему мирян, что ему можно только быть на таком собрании, которое получит благословение от митрополита Петра. После усиленных просьб епископ Афанасий согласился побыть на собрании несколько времени, оговорившись, что за это свое присутствие на съезде он должен просить прощение у митрополита Петра. Затем, выслушав доклад архиепископа Герасима о предстоящем Соборе, епископ Афанасий стал говорить о том, что все обновленцы должны покаяться перед патриархом или его преемником, что Синодальное церковное управление неканонично и безблагодатно, что новорукоположенные синодальные архиереи - не архиереи. Совершаемые ими хиротонии недействительны, и посвящаемые должны быть перерукополагаемы, что он, епископ Афанасий, и делает.

На Собор 1 октября они (староцерковники) не пойдут. Для них авторитетен только Собор, созванный митрополитом Петром.

В случае искреннего покаяния, пожалуй, можно будет принять обновленцев и в сущем сане.

Изрекши эти “истины” и выслушав гостеприимно пропетое ему “ис-полла”, епископ Афанасий удалился из собрания”.

Очень характерны также переговоры, которые велись между обновленцами и староцерковниками в Курске.

В это время Курской епархией (староцерковной) управлял митрополит Назарий. Обновленцев здесь возглавлял монашествующий архиерей Константин Спасский. Вот как передает протоиерей Мусатов содержание беседы, происходившей между митрополитом и обновленческой делегацией:

“При встрече - стереотипные фразы: “Грядущего ко Мне не изжену вон. Чем могу служить?..” Я объяснил, что мы явились не по личной инициативе, а по поручению епархиального Управления и с обращением от него, и начал читать текст обращения. Митрополит Назарий с первых же слов своими репликами стал, как говорится, обрывать чтение...

“... Священный Синод...” - начинается чтение. “А разве такой существует? - прерывает митрополит Назарий. - Я этого не знаю”.

“Курское епархиальное управление”, - читал я. “А разве такое есть?” ~ возражает он...

“Под председательством архиепископа Константина”. - “Я, - прерывает митрополит Назарий, - такого не знаю, я знаю только Константина Константиновича...”

Мною была приведена справка о хиротонии архиепископа Константина и об епископах, его поставлявших. Далее я попросил митрополита Назария выслушать до конца обращение, а потом дать ответ. Митрополит Назарий до конца чтения сохранял молчание. Но затем, при видимом спокойствии, заговорил довольно резким тоном о событиях и лицах недавнего прошлого, рисуя близких своему сердцу в одних красках, чуждое - в других, а в заключение сказал: “Передайте преосвященному епископу Константину, если он хочет соединиться с нами, пусть приходит в нашу Ильинскую церковь, откажется от всего, что связано с Собором 23 года - это будет зафиксировано особым известным официальным актом, который и будет препровожден к митрополиту Петру Крутицкому”.

Единственная епархия, в которой удалось уговорить староцерковников послать делегатов на Собор, была Тамбовская епархия, от которой было послано в составе делегации четыре мирянина (два от староцерковников и два от обновленцев).

Тверской и Кашинский митрополит Серафим (Александров) остался верен себе. Он любезно принял обновленческого архиепископа Игнатия, дал понять, что он всей душой сочувствует примирению с обновленцами, а затем издал следующий приказ по епархии: “Ввиду того, что обновленческие самозванные архиереи рассылают повсюду приглашения к миру и объединению и к подготовке к их Собору, настоящим объявляю, чтобы духовенство не имело никакого решительно общения с обновленцами, так как они схизматики. Они должны придти к нам и придти с покаянием, причем прием каждого из них быть имеет рассматриваем особо, в зависимости от вины кающегося, ему будет назначено то или иное покаяние”.

В Астрахани смиренный и кроткий архиепископ Фаддей вежливо ответил: “Имею честь сообщить, что на принятие участия в организационной работе по созыву III Всероссийского Поместного Собора я не имею канонически законного полномочия”.

Несколько своеобразную позицию занял староцерковный Томский архиепископ Димитрий (Беликов) - независимый, смелый архипастырь - в прошлом крупный деятель Святейшего Синода (последний председатель Учебного комитета. В его непосредственном подчинении был в то время П.Ф.Полянский - митрополит Петр).

Архиепископ Димитрий... “прибыл, по приглашению, на заседание Расширенного Пленума Томского епархиального совета 27 июля 1925 года, Но вел себя уклончиво. На вопрос, примут ли староцерковники участие в

организационной предсоборной работе, архиепископ Димитрий заявил, что об этом надо спросить сначала народ; затем стал ссылаться на то, что не имеет права управления, не может созывать приходские собрания и проч. Спутники архиепископа Димитрия вели себя вызывающе, не стеснялись оскорблениями по адресу обновленцев, шумели и т.д. На устроенный затем Епархиальным советом публичный доклад архиепископ Димитрий прибыл с массой староцерковников, которые вели себя так, что собрание пришлось закрыть.

Наконец, архиепископ Димитрий не отказался прибыть и на Епархиальный съезд 28 августа, хотя никакой подготовительной работы, как обещал, не сделал. Но участие его выразилось лишь в том, что он заявил, что он не согласен с постановлениями Собора 1923 года, а когда на предложение его тут же поставить вопрос об условиях примирения ему было разъяснено, что об этом будет речь на Соборе, а теперь надо обсудить лишь условия участия на Соборе, то архиепископ Димитрий удалился со съезда” (материал взят из содержательной статьи Б.В.Титлинова “Что было сделано для церковного мира” - см.: Вестник Священного Синода, 1926, No7, с.5-10).

Таким образом, к сентябрю 1925 года стало ясно, что всякие надежды на присутствие староцерковников на Соборе лишены всякого основания. Но в этом случае самый Собор становился беспредметным: ведь он был задуман как Собор примирения. Однако при отсутствии староцерковников примирения не получилось, не получилось даже диалога со староцерковниками.

Летом 1925 года лопнули также химерические надежды на Константинополь.

После вступления на Патриарший Престол в Константинополе нового патриарха Василия III, о котором архимандрит Василий Димопуло сообщал, что он якобы друг обновленчества, в Фанар немедленно полетело из Москвы послание, в котором было больше воплей о помощи, и не было оно похоже на послание главы автокефальной церкви к равному себе по сану. Во всяком случае, можно смело сказать, за время автокефалии Русской Церкви Фанар никогда не получал из России послания, составленного в столь унизительном тоне.

“Его Святейшеству, архиепископу Константинопольскому, Нового Рима и Вселенскому Патриарху Василию III” - гласит заголовок этого послания.

“Три года тяжелый недуг обуревает Русскую Православную Церковь. Почивший Патриарх Тихон не уразумел “знамения времени” и лишил ее внутреннего мира и внешнего благополучия. Напрасно обращался к нему с мудрым словом вразумления ближайший предшественник Вашего Всесвятейшества Блаженный почивший Патриарх Григорий VII.

Он не только не внял братскому призыву, но и надменно отверг право Отца Отцов на участие в делах Русской Церкви.

Тщетно и мы ждали обещанной Патриархом Григорием VII миссий для расследования недугов нашей церковной жизни. В настоящее время, когда Вы, Ваше Всесвятейшество, из возглавляющего предполагаемую миссию стали Патриархом всей Вселенной, у нас вновь ожила надежда на помощь от нашей Матери, Церкви Восточной.

Смерть Патриарха Тихона (Патриарха, а не бывшего Патриарха, как обычно в обновленческих документах. -Авт.) не объединила разъединенный им верующий народ. Все меры, предпринятые Священным Синодом Российской Православной Церкви, не приводят к желанному миру. У всех истинно верующих и любящих Церковь Божию осталась одна надежда на Собор. Но и Собор едва ли умирит разбушевавшиеся страсти. Нужен авторитет, который мог бы стоять выше заинтересованных сторон. Таким единственным авторитетом могли бы быть Вы, Ваше Всесвятейшество. И Святейший Синод Российской Православной Церкви умоляет Вашу Святыню отечески попечительно призреть на нашу церковную скорбь и подвигнуться на спасение болящей дочери - Церкви Русской.

Нам - верным сынам Церкви - особенно важно излечиться теперь, когда приближается время Вселенского Собора, а Вам, Ваше Всесвятейшество, особенно небесполезно посетить Церковь Русскую в преддверии грядущего Собора, чтобы правильно судить о положении ее в современных условиях нового государственного строя.

Святейший Синод Российской Православной Церкви уже принял зависящие от него меры к беспрепятственному въезду Вашего Всесвятейшества в столицу СССР.

Собор имеет быть 1 октября нового стиля 1925 г. в городе Москве. Все мысли и сердца многомиллионного верующего народа русского обращены на Ваше Всесвятейшество, как на единственного спасителя и Отца нашей Матери Церкви (в таких выражениях никто никогда не обращался даже к Римскому папе. - Авт.)”.

“Верим и уповаем, что Отец Отцов не оставит мольбы своих детей неуслышанной и, как некогда Христос - Спаситель прикосновением исцелил горячку тещи апостола Петра, так и Вы, Ваше Святейшество, своим прибытием в наш Поместный Собор и прикосновением к язвам нашей страж-Дущей Церкви поможете уврачеванию соборным разумом ее недугов.

Братски приветствуя и целуя Ваше Всесвятейшество, Священный ^инод Российской Православной Церкви испрашивает молитв и благословения Вашего Всесвятейшества, Первостоятеля Церкви Вселенской.

Председатель Св. Синода
Митрополит Вениамин”.
(Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви, 1925, № 4, с.3-4.)

Сомнения быть не может, это отказ от автокефалии: безоговорочно Ризнавая за Вселенским Патриархом его право верховного суда над Русской Церковью, Синод - тем самым - признает его Верховным Главой веской Церкви.

Нет сомнения - только крайне бедственное положение обновленчества побудило его на такой крайний шаг. Однако и этот отчаянный шаг не дал никаких результатов: к этому времени в Фанаре, видимо, смекнули, что обновленцы являются маловлиятельным меньшинством в Русской Церкви - поэтому Вселенский Патриарх в ответном письме попросту отклонил как приглашение на Поместный Собор, так и предложенную ему роль верховного судьи Русской Церкви. В этом легко убедиться, прочитав следующий документ:

Божиею Милостию, Вселенский Патриарх Василий, Архиепископ Константинопольский и Нового Рима.

Высокопреосвященный Митрополит Кир Вениамин, Председатель Священного Синода Православной Российской Церкви, возлюбленнейший Наш во Христе брат и сослужитель - Вашу во Христе мерность лобызаем.

Благосклонно получили Мы письмо Ваше от 30-го, прошлого месяца июля и с особенным вниманием прочитали его, как лично, так и в собрании Синода.

Радуемся и почерпаем весьма твердую из него в том уверенность, что дух любви и мира Христова по благословению Бога глубоко укоренились и укрепились в Вас. Сердце наше и всех всесовершенно наполняет ясное сознание о единомыслии разделившихся, что является первым шагом к непоколебимой наших предложений правости. Мы не можем иметь никакого сомнения в том, что одинаковое благолюбивое сознание и желание направляет к объединению божественного предвозвещания сердца и всех остальных, досточтимейших иерархов, боголюбивых клириков и всего благочестивого собрания Вашего. Надеемся и веруем, что на сделанное предложение все охотно откликнутся и с любовью, совестию и готовностью -после долгих обсуждений и рассмотрений, бывших в Вашей Церкви, принять участие в предстоящем в начале октября в Москве Поместном Соборе для совместной работы на восстановление мира и правды.

Желаем и уверены, братие, что к Вашему благомыслящему призыву присоединятся и мнение, и веление всей церковной иерархии. Заочно поприветствуем с Вами и, поскольку можно, посодействуем ко скорейшему и полному уничтожению печального разделения, которое, будучи вредно для Православной Церкви Вашей, глубочайшею печалью исполняет и Великую Матерь - Церковь. Радость же и похвала по примирении Вашем сообщится и всем другим Церквам православным.

Личное наше присутствие не может быть в настоящее время исполнимо по многим основаниям, и, по нашему же мнению, оно не столь уже необходимо. Ваше благочестие и искреннейшее желание поможет Вам исправить все дела Церкви. Когда всеми управляет благодать Божия и У всех одинаковое единодушие, тогда найдется и путь к примирению.

Шествуйте, братия, твердо по стопам благочестия и твердо держитесь канонических правил в духе мира и любви Господа Бога. Он поможет Вам найти способ успокоения в волнующих вас вопросах, примирение в разъединившихся и возвратит вас в спасительное и совместное единение. Дух и любовь нашей и прочих братских церквей смотрит на Вас и поможет Вам благополучно закончить дело.

Бог мира, возведый из мертвых Пастыря овцам Великого Кровию завета вечного Господа нашего Иисуса Христа, да утвердит Вас во всяком деле благе, да совершите Волю Его, сотворив в вас благоугодное перед Ним во имя Иисуса Христа, Ему же слава во веки веков... Аминь. 1925 года сентября 11.

Вселенский Константинопольский Патриарх Василий, во Христе возлюбленный брат.

Перевод с греческого языка. Верно:

Представитель Вселенского Патриарха архимандрит Василий Димопуло”. (С. 7.)

Предсоборное воззвание Синода к верующим также отличается истерическим, взвинченным тоном.

Божией Милостью, Священный Синод Российской Православной Церкви всем архипастырям, пастырям и чадам Православной Церкви.

Благодать, мир и любовь Господа нашего Иисуса да пребудет со всеми нами.

Уже долгие месяцы и годы раздиралась св. Мать - наша Православная Церковь. Не стало мира в среде нашей, забыто братское общение наше. Раздражение и подозрительность, подчас и явно обнаженная ненависть терзают и отравляют благодатное Тело Христово - св. Церковь. Мы разделились, мы враждуем, мы перестали понимать друг друга. Кто измерит глубину - пагубности болезненного состояния Церкви Христовой? Чье сер-ДЦе, любящее Господа и помнящее Его заветы единства всех верующих в Него, не сжималось многократно от скорби по поводу этого тяжкого и страшного нашего разделения. И сколько искренних молитв неслось к Престолу Всевышнего - да прекратит Всемогущий это разделение наше. И ныне настало время благоприятное и, верим, близок день спасения.

Мы уверены, что чувство братской всепобеждающей любви, а также сознание неизмеримой гибельности в продолжающемся расколе для всей церкви, обуреваемой волнами неверия и сектантства, понудят всех православных верующих склониться перед необходимостью все тяжелое пробить, забыть и всем нам - верующим во Единого Спасителя, Распятого за всех - Богочеловека, объединиться для спасения Церкви. Это возможно лИШь общей молитвой, общим разумом, общей волей - это может совершить лишь всецерковный и руководимый по апостольскому и отеческому Разумению Благодатью Св. Духа Собор.

Для успокоения церковной жизни, для умиротворения враждующих сторон, для спасения веры Св. Синод постановил созвать 1 октября 1925 года в богоспасаемом граде Москве III Всероссийский Православный Собор Оповещая о нем преосвященных архипастырей, честных пастырей и боголюбивых мирян, Св. Синод умоляет всех, во имя Господа, во имя Блага Св. Церкви, во имя спасения души, с пламенеющим молитвой сердцем - немедленно же приступить к осуществлению сего святого начинания Пусть каждая православная община, невзирая на те или иные взгляды на течение церковной жизни, поспешит принять участие в сем великом и святом деле.

Пусть отойдут со стыдом раздорники, желающие во что бы то ни стало продолжать церковный раскол. Им судьей будет нелицеприятный Господь, и праведное Его возмездие не минует главы их. Вы же, любящие Св. Церковь, страдающие о ранах ее, проливающие слезы и над страданиями ее, все вы, верующие и верные чада Святой Церкви Православной Христовой, поспешите на Божие дело, ратуйте о спасении Церкви. И окончится раздор братский и сплотится по-прежнему воедино вся Христова семья.

Св. Синод молитвенно испрашивает у Господа всем деятелям церковным сил на подвиг соборный. Словами Самого Спасителя Нашего Господа Иисуса Христа: “Отче Святой, да будут все едины как Ты, Отче, во Мне и я в Тебе, так и они да будут в нас едино, да уверует мир, что ты послал Меня” (Ев. Иоанна 7,21).

11 июля 1925 года”.

Наконец, перед самым Собором Синод сделал весьма курьезную попытку распространить свое влияние на русскую церковную эмиграцию. Об этом свидетельствует следующий любопытный документ, напечатанный в “Известиях”:

Наркоминделом получено от Святейшего (?!) Синода следующее сообщение:

Святейший (?!) Синод просит Народный Комиссариат иностранных дел довести до сведения всех иностранных правительств и иноверных церквей, что духовенство - бежавшее из России или оставшееся за границей в церквах при посольствах или миссиях, не имеет права говорить от имени православной русской церкви, так как у него нет на то никаких полномочий от центральной и церковной власти. Вмешательство в политику епископов, утративших свои кафедры, и следующих за ними священников, которые стали орудием заграничных монархических организаций и ведут всюду агитацию против своей родины и народного правительства, является каноническим преступлением, за которое они подлежат церковному и гражданскому суду и запрещению. Церкви, церковные дома и церковные земли, приобретенные в свое время за границей Российским правительством, Святейшим Синодом или пожертвованные частными лицами, составляют собственность советских республик, которые передают их Святейшему Синоду. Св. Синод требует от всех заграничных священников и церковнослужителей немедленного заявления через генеральное консульство СССР том, что они признают политическую и Св. Синода власть. При этом они олжны представить подробный отчет об их деятельности за годы с начала русской революции.

За Председателя Св. Синода
Митрополит Московский Серафим.
Зав. адм. отделом
Митрополит Александр Введенский”.
(Известия, 1924, 21 сентября, №266, с.4.)

В этом документе все любопытно: прежде всего обращает внимание совершенно неожиданное изменение титула Синода (Святейший вместо Священный). Это, конечно, не случайная обмолвка: Синод хочет усилить представление о том, что он является единственным законным правопреемником дореволюционного Синода.

Цель этого документа также вполне ясна: церковное имущество, отобранное у эмигрантского духовенства, должно было послужить для них своеобразной приманкой. Излишне говорить, что решительно ничего из этого “мероприятия” не вышло: за границей никто не обратил никакого внимания на этот наивно-нахальный документ.

Единственным успехом обновленцев за границей была передача в руки обновленцев кафедрального Никольского православного собора в Нью-Йорке.

Несмотря на то что приглашение было послано заграничному духовенству, ни один представитель заграничного духовенства на Собор не явился.

За два месяца до Собора был опубликован следующий документ, устанавливающий программу работ Собора:

1. Общее положение.

Две великие задачи предстоят III Поместному Собору 1925 года: 1) благоустроение Церкви и 2) подготовка к предстоящему Вселенскому Собору.

По отношению к первой задаче Собор должен:

а)    выработать меры к объединению Православной Церкви и ликвидации разделения в связи с личностью б. патриарха Тихона и направлением его Церковной политики;

б)    упорядочить строй жизни Церкви в условиях современной действительности и

в)    провести в жизнь неотложные церковные реформы.

По отношению ко второй задаче Собор должен вынести авторитетн0е решение от лица Российской Церкви по всем вопросам программы пред. стоящего Вселенского Собора и выбрать делегатов на этот Собор.

Поместный Собор 1925 года состоит из священнослужителей и ми-рян: а) по должности; б) по выборам соответствующих избирательных собраний и в) по приглашению Синода.

Членами Собора не могут быть лица, опороченные по суду гражданскому.

Поместный Собор 1925 года открывается Священным Синодом в г. Москве в храме Христа Спасителя 1 октября 1925 года (нового стиля)

Члены Собора содержатся в Москве на средства их пославших епархий.

Для жительства их в Москве будет предоставлен 3-й Дом Советов за определенную плату”.

(Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви, 1925, No4, с.1.)

30 сентября 1925 года вновь, в последний раз, широко открылись перед духовенством гостеприимные двери 3-го Дома Советов. На этот раз в Доме Советов было устроено также общежитие для членов Собора: в различных комнатах бывшей Духовной семинарии были расставлены койки на 15-20 человек в комнате. При этом не разбирались в чинах: епископы, священники, миряне - все были перемешаны ... Все вместе жили и вместе столовались.

Как отмечают все участники Собора, на этот раз не было среди приехавших одушевления. Никто не ожидал ничего серьезного от Собора. Особенное разочарование вызвало отсутствие на Соборе восточных гостей. Достаточно было сравнить два документа, опубликованных Синодом в преддверии Собора, чтобы понять полный крах всех надежд, возлагавшихся первоначально на Собор.

Первый документ был опубликован 2 августа 1925 года, за два месяца до Собора. В этом, инспирированном Синодом, документе говорилось следующее:

“1 октября с.г. Синодом созывается в Москве, в храме Спасителя, 3-й Всероссийский Поместный Собор православных церквей на территории СССР. В Соборе примут участие, помимо сторонников Синода, представители восточных патриархов и делегаты от других автокефальных церквей (грузинской, армянской, старообрядческой и др.). Синодом разослано специальное обращение всем тихоновским епископам с предложением принять участие в Соборе. Злобой дня церковников является вопрос о том, примут ли они или отвергнут эти предложения. В случае их согласия преД_" полагается создать специальную паритетную комиссию из представителей Синода и тихоновцев для организации созыва Собора.

Второй кардинальный вопрос - это приезд Вселенского патриарха. 15 июля в Синоде была получена телеграмма об избрании нового Констан тинопольского Патриарха Василия, бывшего митрополита Никейского. Синод предполагает возбудить вопрос о приглашении нового патриарха на Поместный Собор и рассчитывает, что авторитет, которым он пользуется, будет способствовать объединению с тихоновцами.

В программе Собора 1925 года поставлен в первую очередь вопрос о создании единой Церкви. Затем, среди других вопросов, подлежащих решению, любопытен пункт “об устроении церковной жизни в условиях современной государственности” и об участии русской церкви во Вселенском Соборе”.

(Известия, 1925, 2 августа, №175, с.7.)

Совершенно иначе определяется цель работы Собора и его задачи в документе, опубликованном 1 октября 1925 года, в день открытия Собора. “Центральным местом в занятиях Собора является и вопрос о современном положении в церкви, - говорится в статье “Наши беседы”. - В этом вопросе Синод выявит свое отношение к тихоновцам. Им будет занята позиция отказа от примирения с тихоновцами, так как тихоновцы не признают даже самого принципа мира с обновленцами. Уже сейчас митрополитом Петром Крутицким, местоблюстителем патриаршего престола, выпущено воззвание, которое называет предстоящий 1 октября Собор - лжесобором. Момент разрыва с тихоновщиной определяется желанием последней во что бы то ни стало восстановить патриаршество. Синод не доверяет тихоновщине, имеет в своих руках факты, которые доказывают примесь политического момента в работе тихоновщины. Несмотря на завещание Тихона, тихоновщина не выявила свою политическую физиономию и еще до сих пор не организовала комиссию для производства следствия над зарубежными, монархически и антисоветски настроенными архиереями.

Верхушка тихоновщины не только не ослабляет своей политической деятельности, а занимается особенным разжиганием масс. Характерно, что на первых порах зарубежные архиереи в высшей степени сдержанно отнеслись к избранию Петра Крутицкого. Еще недавно Антоний Храповицкий высказывал мысль о непризнании Петра как местоблюстителя. Между тем теперь этот же самый Антоний находит, что Петр должен пока быть на этом месте. Это очень симптоматично. Что касается разногласий по вопросам о женатом епископате и второбрачии духовенства, то этот момент в расколе и не играет никакой роли, так как имеется целый ряд фактов, когда тихоновские архиереи женятся путем гражданских регистрации (?!). Политическая атмосфера среди тихоновцев отталкивает от нее церковную интеллигенцию.

В церковной практике уже имеется вновь образованная группа “нейтральных христиан” (?), которая оторвалась от тихоновщины, но еще не примкнула к Синоду. Всего на Соборе будет присутствовать до 400 человек. Собор откроется в храме Христа. В служении будут принимать участие старейшие иерархи... Обращение к членам Собора будет зачитано митрополитом Вениамином. Собор продолжится десять дней”. (Известия, 1925, 1 октября, № 224, с. 6.)

Это сообщение, опубликованное в день открытия Собора, было во всех отношениях зловещим прологом: оно свидетельствовало не только о крушении всех надежд на примирение, но и о том, что в Синоде восторжествовала крайне левая партия, которая вступила на путь политических доносов и открытого сикофантства.

Как это ни печально, приходится признать, что главой этой партии был в это время А.И.Введенский. Фракционные счеты и честолюбивые стремления довели его в этот период его жизни до той самой роли сикофанта, которую он так искренне осуждал, когда речь шла о Красницком.

В жизни А.И.Введенского имеются две постыдные страницы: его некрасивая роль во время ареста петроградского митрополита Вениамина и Собор 1925 года.

Этот Собор является также одним из самых постыдных эпизодов в летописи обновленческой церкви.

Собор открылся 1 октября 1925 года в храме Христа Спасителя торжественной литургией, которую совершали семь архиереев (по числу 7 таинств православной Церкви). Священнодействовали митрополиты Вениамин Ленинградский, Серафим Московский, А.Введенский, архиепископы Петр Закавказский, Петр Томский, Иосиф Изюмский, Сергий Пермский. На молебне присутствовали 90 архиереев, 109 клириков, 133 мирянина. Всего на Соборе присутствовало 106 архиереев.

На первом заседании был избран Президиум.

Председателем был единогласно избран митрополит Ленинградский Вениамин. Почетным Председателем - Вселенский патриарх Василий III (заочно).

Почетные члены Президиума: представитель Вселенского патриарха архимандрит Василий, представитель Александрийского патриарха архимандрит Павел, митрополит Харьковский Пимен, митрополит Белорусский Владимир.

Товарищи Председателя: митрополит Серафим, митрополит Александр (Введенский) митрополит Петр Сибирский, митрополит Воронежский, митрополит Петр Закавказский, протопресвитер П.Н.Красотин, протоиерей Н.Ф.Платонов, профессора СМ.Зарин, Б.В.Титлинов, крестьянин И.Е.Кузнецов (Владикавказская епархия).

Секретарь Собора - проф. Б.В.Титлинов.

Помощники секретаря - архиепископ Александр Алтайский, прот. М.А.Князевский, мирянин А.Ф.Шишкин, И.Н.Уфимцев, прот. А.И.Лашков, Т.Н.Михайлов.

Сразу после открытия заседания слово (по установившемуся шаблону) было предоставлено А.И.Введенскому для доклада на тему: “О современном положении в православии”.

Речь А.И.Введенского, по словам всех отцов Собора, выступавших в прениях, была блестящей.

На самом деле доклад А.И.Введенского был, конечно, очень талантлив. Однако даже и великий оратор не может выступать без конца на одну и же тему: после третьего, четвертого раза он неминуемо начнет повторяться.

Речь А.И.Введенского на Соборе 1925 года значительно слабее аналогичных выступлений в 1923 году, на Предсоборном Совещании 1924 ода и на пленуме Синода весной 1925 года. И впечатление, произведенное слушателей, во много раз меньше (хотя бы потому, что они слышали подобные речи из уст Введенского уже в пятый или шестой раз). В самом построении доклада чувствуется уже сложившийся трафарет: сначала длинная тирада о “кризисе христианства”, затем вывод: причина кризиса -социальная позиция, занятая Церковью, - переход Церкви на сторону власть имущих, и, наконец, заключение: обновленческая церковь, переходя на сторону прогресса, показывает выход из кризиса.

Наиболее острый момент наступил в конце. В то время, когда оратор, сотрясая стены семинарского зала, подводил доклад к закругленному концу, а отцы Собора готовились к аплодисментам, А.И.Введенский огорошил слушателей сенсационным документом.

Это было письмо епископа Николая Соловья, посланного, как мы говорили в предыдущей главе, от обновленческой церкви за границу. Письмо, адресованное на имя митрополита Евдокима и помеченное городом Монтевидео, было следующего содержания:

“Ваше Высокопреосвященство!

Дорогой Владыко Евдоким!

После пятнадцатимесячного молчания и моего безумия приветствую Вашу Святыню. К тихоновцам - подобным варварам - я до настоящего времени не принадлежал. Теперь я прошу Вашей любви и Вашего прощения. Прошу вспомнить Христа и Его отношение к раскаявшемуся разбойнику.

Мое преступление перед Святейшим Синодом заключается в следующем:

12 мая 1924 года, за четыре дня до моего отъезда за границу, я имел двухчасовое совещание с патриархом Тихоном и с Петром Крутицким. Патриарх Тихон дал мне собственноручно написанное им письмо следующего содержания:

1) что я принят и возведен в сан архиепископа,

2) что Святая Церковь не может благословить великого князя Николая Николаевича, раз есть законный и прямой наследник престола - великий князь Кирилл. Распоряжение это он сделал на первом листе моего “чиновника” (служебная книга), который был подклеен к переплету и заклеен двумя другими листами. Листы эти были для этой цели вплетены в “чиновник”, как с передней, так и с задней стороны.

Когда мне стало достоверно известно, что митрополит Антоний благословил великого князя Николая Николаевича на ведение борьбы против ныне существующей Советской власти России, я узнал также, что благословлено и оружие в руках тех, кто должен перебить всех, не признающих Монархию и постановления Карловацкого Собора.

Тут чаша моего терпения переполнилась, и я сказал: нет, извините, я не с вами, ибо, раз от вас пахнет кровью, так я не хочу участвовать ” убийстве тех, кого считаю друзьями народа. Одновременно с этим я сделал всем, находящимся в сослужении со мною епископам, распоряжение том, чтобы они прекратили всякую работу как против Синода, так и про-тив ныне существующей в Советской России власти. Одновременно с этим я послал письмо Председателю ВЦИК М.И.Калинину, в котором все подробно изложил.

Смиренный Николай (Соловей)
архиепископ всея Южной Америки.
Монтевидео.
7 августа 1925 г.”

(Церковное обновление, 1926, №15-16, с.1, Красная газета 1925,1 октября - напечатано с сокращениями. Полный текст приведен в речи А.И.Введенского, см.: Вестник Священного Синода, 1926, №7, с. 4.)

Этот документ, трагический и зловещий, был причиной ареста митрополита Петра 15 декабря 1925 года. Арестованный митрополит, погибший при неизвестных обстоятельствах в 1937 году, так и не увидел, как известно, свободы. Этот документ послужил также причиной ареста многих людей в Москве.

Первый вопрос, который стоит перед историками, вопрос о том, насколько факты, изложенные в письме, соответствуют действительности. Но прежде всего следует вернуться несколько назад и выяснить: кто такой был Николай Соловей?

Соловей всегда пользовался в среде обновленческих архиереев сомнительной репутацией: его считали авантюристом и лицом, не заслуживающим доверия. “Стыдно быть архиереем, если такие типы, как Соловей, получают архиерейство”, - сказал алтайский епископ Александр Введенский витебскому епископу Александру Щербакову в 1923 году.

Все в этом человеке было сомнительно: он называл себя Николай Соловей, между тем как настоящая его фамилия была Соловейчик. Он называл себя русским, между тем как был крещеным евреем.

Он называл себя врачом, между тем как он был всего лишь провизором. Рукоположенный вопреки ожесточенному сопротивлению Антонина и посланный за границу по инициативе митрополита Евдокима, Николай Соловей вскоре выступил с резко антисоветским заявлением; никто из эмигрантов ему, однако, не доверял и с ним не общался.

Его политическое ренегатство обошлось очень дорого его покровителю митрополиту Евдокиму, который, вызванный к Тучкову, пропал на несколько дней. Вернулся домой митрополит в ужасном состоянии, все лицо у него было в синяках. До сих пор живы несколько человек, которые видели престарелого митрополита в этом состоянии.

Вскоре после этого последовала отставка митрополита Евдокима.

В августе 1926 года появилось новое письмо Николая Соловья, которое было приведено нами выше.

Заслуживает ли доверия письмо Николая Соловья?.. Прежде всего кажется совершенно невозможным следующий факт: человек, получивший заграничную командировку, отправляется к патриарху Тихону за четыре дня до отъезда. Проводит с ним наедине несколько часов, и этот факт так и остается неизвестным органам власти.

Не следует забывать при этом, что вся жизнь патриарха и митропо-Петра проходила у всех на виду - и ни один его шаг не был тайной для ГПУ.

Далее удивляет странная доверчивость патриарха к человеку, которого оба они видят в первый раз в жизни и который, уже по самому своему положению (обновленческий архиерей, едущий за границу по командировке от обновленческого Синода), должен был вызывать подозрение. Такие документы, о которых говорится в письме Николая Соловья, обычно не вручают первым встречным.

Далее изумляет самое содержание документа: прежде всего кому он адресован? Если этот документ носил какой-то адрес, то почему об этом молчит Николай Соловей. Видимо, это должен был быть кто-то очень близкий к патриарху, знающий его руку, - такими могли быть митрополиты Антоний, Платон или Евлогий. Тем более следовало указать имя адресата - тогда возможно было бы проверить, входил ли Соловей с этим лицом в общение.

Вызывает удивление также самая тема письма: раз уж патриарх и митрополит Петр решили подвергать себя смертельной опасности, сносясь с заграницей через сомнительного человека, так можно бы найти тему более актуальную для Церкви, чем вопрос о кандидатуре претендента на русский престол, восстановление которого уже тогда (в 1925 году), по меньшей мере, было проблематичным.

Не совсем понятен также мотив, побудивший Соловья принести “покаяние”, его объяснение не выдерживает никакой критики: прежде всего (если он входил в общение с эмигрантами) почему для него было такой неожиданностью, что от белогвардейцев “пахнет кровью.” Они же никогда и не делали никакой тайны из того, что намерены добиваться свержения Советской власти кровавыми методами - на то они и белогвардейцы. Николай Соловей, однако, намекает на то, что ему якобы известно о готовящемся покушении на жизнь руководителей обновленческой Церкви. Если это так, почему он ничего более конкретного об этом не говорит; из его исьма неясно, на кого это покушение. Не может же быть, чтоб хотели убивать действительно “всех, не признающих решения Карловацкого Собора”. Этак пришлось бы перебить 99,9% всего населения России (вряд ли о Карловацком Соборе знало в России больше 0,1% ее населения).

Можно предполагать, что дело обстояло не совсем так, как расска-1Вает Николай Соловей. Дело в том, что после своего отъезда за границу

Николай Соловей попал в очень тяжелое положение. Эмигранты ему не доверяли и его не признавали. В России обновленцы от него отвернулись В Монтевидео (где и эмигрантов-то почти не было) странный иностранец именующий себя архиепископом неизвестно какой церкви, никого не интересовал. Таким образом, Николай Соловей очутился в тяжелом положении генерала без армии, архипастыря без паствы, священника без прихожан Фраза о “сослужащих ему епископах” не что иное, как пыль в глаза. В этой ситуации Николай Соловей, видимо, стал подумывать о возвращении в Москву. Какие-то “друзья”, видимо, подсказали ему возможность выхода из положения. Так родилось знаменитое письмо. Все факты, сообщенные в нем, видимо, представляют собой лишь досужую выдумку изголодавшегося авантюриста, попавшего в трудное положение.

Для Николая Соловья характерно, что он несколько лет назад (он был жив до самого последнего времени) обратился из Америки в Московскую Патриархию с просьбой принять его в общение с Русской Православной Церковью (с “тихоновцами” - подобными варварам) в сане епископа.

К счастью, в Русской Православной Церкви места для Николая Соловья не оказалось...

Речь А.И.Введенского и сделанные им сенсационные разоблачения ошеломили Собор. Впрочем, не все были ошеломлены: один за другим стали подниматься на трибуну ораторы присяжные, которые солидаризировались с докладом А.И.Введенского. Список сторонников Введенского на Соборе - это худшая рекомендация для его тогдашней позиции. Петр Сергеев, Алексей Дьяконов, Николай Платонов - все трое, заведомые агенты ГПУ – такова “партия” Введенского.

К чести Собора, не все соглашались с позицией А.И.Введенского. Сразу же после открытия Собора в Президиум была подана петиция, подписанная 42 членами Собора. В петиции содержалось требование - немедленно послать делегацию к митрополиту Петру Крутицкому и начать переговоры о немедленном примирении двух враждующих течений. Главным выразителем взглядов 42-х стал ленинградский протоиерей о. Евгений Запольский ... Старый священник из Казанского собора, о. Евгений был честным, мужественным человеком и глубоко религиозным пастырем. Его речь на Соборе, а также реплика по личному вопросу хорошо передают взгляды наиболее честных обновленцев того времени.

“Чувствую, что говорить после и против блестящего доклада митрополита Александра Введенского - очень трудно, но пастырский долг не позволяет мне молчать, - так начал свою речь о. Запольский. - Кажется, если не ошибаюсь, мы собрались сюда со всех концов республики для обсуждения и разрешения животрепещущих вопросов церковного порядка, и прежде всего для умиротворения нашей церкви, для ликвидации нашей церковной распри. К этому усиленно, в течение шести-семи месяцев, нас призывал сам Священный Синод, поставив вопрос о мире в основу сей соборной программы. К этому усиленно зовет нас Святейший Вселений Патриарх, на авторитет которого мы привыкли так часто ссылаться. Наконец, к этому призывает нас голос пастырской совести, болеющей не за себя, а за тех, кто пока еще идет за нами, кто еще пока верит нам. За весь исстрадавшийся в церковной распре, пока еще верующий в простоте сердца русский народ. Но что же мы здесь услышали? Блестящий и вместе с тем ошеломляющий, потрясающий доклад члена Священного Синода, митрополита Александра Введенского, который не только переворачивает вверх дном все наши чаяния в деле умиротворения церкви, но идет вразрез и со всею политикой Священного Синода в последнее время.

От доклада невольно получается такое впечатление, что Священный Синод как бы только показывал вид, что зовет к миру, а яа самом деле готовил настоящий удар. Если - о, ужас! - это правда, то, кажется, дальше идти некуда. Но если даже допустить, что все в докладе митрополита Александра сущая правда, не возбуждающая никаких сомнений, то мне все же кажется, что большая часть доклада никакого отношения к делу умиротворения церкви не имеет. Кажется, что мы, все собравшиеся здесь, не контрреволюционеры и давно, не только на словах, но и ка деле доказали, что никогда контрреволюции не сочувствуем и ни с каки;ми контрреволюционерами: ни местными, ни зарубежными, якшаться не собираемся.

Все мы прекрасно знает также, что Советская власть достаточно сильна и обладает такими могучими средствами для искоренения контрреволюции, безразлично, кто бы ее ни разводил (митрополит Петр Крутицкий или какой-либо другой человек), что в нашей помощи, в нашем: подслужива-нии, вовсе не нуждается.

А потому не лучше ли нам, во всей широте и полноте, воспользоваться великим актом Советской власти о свободе совести и отделении Церкви от государства.

Мое предложение: заслушав доклад митрополита Александра Введенского, принять его к сведению и немедленно перейти к обсуждению мер по скорейшей ликвидации нашей церковной распри, ибо я убежден, что без мира церковного и без генеральной чистки и в обновленчестве вся дальнейшая работа и труды Собора будут совершенно напрасны. Никаких реформ мы провести не сможем, а только будем свидетелями новсого массового отхода от нас верующего народа и целого ряда обновленческих церквей”. (Церковное обновление, №14, с. 118.)

О. Евгений Запольский выразил в своей речи убеждение не только значительной части членов Собора, но и мнение огромного числа честных обновленцев, находящихся за стенами 3-го Дома Советов, котгорые искренне, всей душой, стремились к миру церковному. Речь о. Евгения вызвала яростные нападки как со стороны сторонников докладчика, так и со стороны сторонников “ленинградской левой”. Однако о. Евгений мужественно, с достоинством отпарировал сделанные против него выпады..

“Вчера митрополит Александр Введенский после моей речи бросил мне вдогонку: “Это – тихоновец”, - говорил он, взяв слово в конце прений для объяснения по личному вопросу. Но я не контрреволюционер и не тихоновец, в чем вас могут заверить все мои коллеги по Ленинграду и все кто знает меня. Может быть, я не похож на некоторых обновленцев - это другое дело, но я старый обновленец и чистому обновлению останусь верен до гробовой доски. Еще вчера один из ораторов нашел нужным провести неожиданную параллель между мною и митрополитом Александром Введенским в деле понимания пастырского долга, сказав, что у меня этого понимания на аршин, а у митрополита Александра - на целую версту. А я думаю, что это сравнение неудачное. Если бы речь шла об ораторском таланте, эрудиции и диалектических способностях митрополита Александра, то я готов эту разницу увеличить еще в десять и сто раз. Но эта область -совершенно иная, которая измеряется не метрами и аршинами, а внутренним чутьем пастырской совести, не поддающейся действию никаких манометров, ибо кто из людей знает, что в сердце другого человека?” (Там же, с.127.)

В прениях выступили мирянин Плотников (единственный на Соборе “тихоновец”, посланный Тамбовом), который призывал Собор к “покаянию”. Другой мирянин - Балашов - выступил зато с речью против староцерковников, которую можно назвать, в полном смысле этого слова, “погромной”... “Нам не надо сатрапов вроде Петра Крутицкого, и нам с ним не по пути!” - злобно восклицал Балашов.

Для характеристики крайних обновленцев следует сказать несколько слов о Балашове. Мелкий хозяйчик, содержатель портняжной мастерской (в те времена он скромно именовал себя “ремесленником”), Балашов в течение долгого времени был старостой церкви св. Великомученицы Екатерины на Васильевском острове. Примкнув к обновленчеству, он быстро “включился” в работу, стал правой рукой Платонова. Именно он (вместе с Платоновым) был главным виновником ареста и гибели настоятеля храма св. Екатерины о. Михаила Яворского.

Из выступавших в прениях, кроме о. Евгения Запольского, только протоиерей Никулин (Ташкентская епархия) высказался за посылку делегации к митрополиту Петру. Особенно рьяно выступали против переговоров архиепископ Георгий Жук и прот. Розанов (Ростов-на-Дону).

Любопытно, что во время Собора была сделана и еще одна попытка завязать переговоры с митрополитом Петром. Инициатором этой попытки был прот. А.П.Эндека. 4 октября 1925 года в вечернем заседании он выступил с внеочередным заявлением:

“На днях три обновленческих прихода г. Москвы решили, по своей инициативе, отправить делегацию к митрополиту Петру и запросить его: почему он отказывается от участия в Соборе?

Делегация была принята Петром Крутицким 1 октября 1925 года-Делегатка Е.Я. Досина, лично говорившая с Петром, докладывает, что Петр на вопросы их дал следующие ответы:

Собор этот - не Собор, а лжесобор. На вопрос, в чем же он обвиняет обновленцев, Петр ответил:

1. Они самочинно захватили власть.

2. Епископ Антонин в свое время, как находившийся на покое, не имел права организовывать ВЦУ.

3. Высшее Церковное Управление в 1922 году уволило на покой ряд епископов, на что не имело никакого права.

4. Женатый епископат неканоничен, поскольку он был учрежден еще до Собора 1923 года.

5. Второбрачие духовенства неканонично.

6. Собор не имел права лишать Тихона патриаршества и монашества.

7. Собор 1923 года извратил церковные правила.

8. В журнале “Живая Церковь” в 1923 году проповедовалось “самочинное учение”.

На вопросы, что он требует, Петр ответил: покаяния обновленцев.

Подписать свои ответы Петр отказался”.

(Вестник Священного Синода, 1925, No6, с.11-12.)

Заключительная речь А.И.Введенского - шедевр ораторского искусства. Взволнованно и пламенно говорил он о скромных провинциальных работниках, которые голодают, ходят раздетые и разутые (это место мы цитировали в одной из предыдущих глав).

Особенно эффектен был момент, когда Введенский воскликнул: “Кланяюсь вам, героические труженики” - и вдруг, сорвавшись с места, бросился на пол в земном поклоне. Все члены Собора вскочили с мест, у многих на глазах были слезы - это была единственная минута, когда на Соборе царил энтузиазм.

Собор принял по докладу следующее постановление:

“Постановление Св. Собора по докладу митрополита Александра. Выслушав доклад митрополита Александра и суждения по нему:

1. Св. Собор приходит к убеждению, что все попытки Св. Синода примирить церковное разделение и привести сторонников покойного патриарха Тихона к совместному соборному обсуждению церковных разногласий встретили себе упорное сопротивление в руководителях той части Церкви, которая шла за патриархом Тихоном.

2. Св. Собор свидетельствует, что в громадном большинстве случаев, как показывают донесения с мест, представители тихоновского епископата не только отказались вступить в какие-либо переговоры с синодальными епископами, но и всячески удерживали свое духовенство и паству от каких бы то ни было шагов к примирению и участию в Соборе.

3. Из послания так называемого местоблюстителя патриаршего пре- тола Петра Крутицкого явствует, что такое непримиримое настроение так называемых тихоновцев поддерживается определенными указаниями центра.

4. Углубляясь в причины такой непримиримости, Св. Собор приходит к убеждению, что церковно-канонические основания, на которые ссылаются сторонники покойного патриарха, не являются действительной причиной их явной вражды к синодальной церкви, а только внешним предлогом, под прикрытием которого вожди тихоновцев ведут за собой малосознательную церковную массу, пользуясь ее неосведомленностью в канонах, церковном прошлом и обстоятельствах церковной жизни последнего времени.

5. Действительной же причиной непримиримости руководителей так называемой тихоновской части Церкви является их упорное стремление навязать Церкви политическую роль хранительницы монархического нача ла, тайного оплота реакционных государственно-политических вожделе ний. Доказательством тому служат и неопровержимые документы, подтвер ждающие непрекращающуюся связь наших тихоновских вождей с загранич ными монархистами и свидетельствующие об их старорежимных симпатиях.

6. Признавая подобное стремление навязать Церкви несвойственную ей политическую роль, противоречащую ее христианским задачам и рели гиозной сущности, и считая преступными непрекращающиеся попытки ти хоновской иерархии ввергнуть церковь вновь в водоворот политической борьбы, в коем уже однажды, при Тихоне, едва не погибла наша Церковь, Св.Собор считает своим долгом обратить внимание верующих на те гроз ные последствия, к которым может привести подобная политическая дея тельность заправил так называемой тихоновщины, и выявить перед всем церковным народом истинный смысл непримиримости, обнаруживаемой тихоновской иерархией.

7. Со своей стороны, Св. Собор, считая исчерпанными все меры церковного убеждения, приходит к сознанию, что всякие дальнейшие при зывы, обращенные к тихоновской иерархии, бесполезны, пока она не отка жется от своей политической деятельности и не вернется к христианскому пониманию церковного дела.

8. Поскольку значительная часть староцерковников остается непо священной в политику своих вождей и не разделяет ее, постольку Св. Собор по-прежнему с миром и любовью призывает эту часть верующих к миру и единению и к совместному обсуждению всяких чисто церковных разногласий в духе любви Христовой.

9. Вместе с тем Св. Собор восхваляет и ублажает подвиги и труды тех мирян, клириков, иерархов и православных христиан, кои в эти годы церковной разрухи и смуты не потеряли доблести своего духа, но, невзирая на тысячи затруднений, право правили слово истины, отстаивая досто инство Св. Церкви от всяких покушений людей, ищущих раздора: от раскольников и сектантов, безбожников и других врагов Христовой Истины-

10. Св. Собор зовет всех верующих к твердому за свою веру стоянию, за идейную защиту ее, и верует, что Благодать Господня поможет всем верным сынам Церкви, а Св. Церковь преодолеет все тяжелые препят ствия, которые ей ставят своей работой люди, раздирающие Ризу Христову”'

(Вестник Священного Синода, №6, с. 13-14.)

Приняв эту резолюцию, Собор прослушал бледный и слабый доклад протоиерея о. П.Н.Красотина “О деятельности Синода”. Докладчик предлагал осторожную линию в проведении решений Собора 1923 года.

Столь же бледным был доклад митрополита Серафима “О Высшем Церковном Управлении”, предлагавшего “умеренную церковную конституцию” – слегка ограниченную власть епископата при совещательном голосе мирян.

Приняв ряд соответствующих резолюций, Собор обратился также с воззванием к верующему населению и 10 октября 1925 года в торжественной обстановке был закрыт.

Собор 1925 года - это серьезная веха в истории обновленческой Церкви. Этим Собором заканчивается “романтический” период обновленчества -период “бури и натиска”, революционных порывов и дерзновенных исканий.

В 1925 году начинается прозаический период, для которого характерны канцелярско-бюрократические и чиновничьи методы руководства.

“Почему не говорят сейчас о церковной революции и окончена ли она или ей суждено возродиться?” - спросил однажды один из авторов у А.И.Введенского. “Она не кончена, а перешла в другие формы - в формы официального руководства”, - получил он в ответ.

На самом деле для обновленческого Синода после 1925 года характерен, как мы сказали выше, бюрократический, мертвенный стиль руководства, представляющий собой синтез дореволюционной консистории и провинциального исполкома.

Одним из самых катастрофических последствий Собора 1925 года было увековечение раскола на долгие годы - это значительно ослабило сопротивляемость Церкви антирелигиозной пропаганде и грубому нажиму на нее власть имущих.

Кто несет ответственность за раскол Церкви, который после второго обновленческого Собора длился два десятка лет?

Конечно, главную ответственность несут синодальные деятели во главе с А.И.Введенским, настаивавшем на наступательной стратегии по отношению к староцерковникам.

Вряд ли может быть признана разумной также и “твердокаменная позиция” митрополита Петра, отвергавшего всякую возможность для каких бы то ни было переговоров. Такая политика, независимо от желания ее инициаторов, лила воду на мельницу крайних элементов в обновленчестве.

Миролюбивые и преданные Церкви люди (типа о. Евгения Запольского) были оттиснуты в сторону, и их голоса были заглушены звоном мечей и грохотом литавр.

Братоубийственная война еще долгие годы раздирала многострадальную Русскую Церковь.