"История об отцах и страдальцах соловецких" Семена Денисова в духовной жизни русского старообрядчества XVIII-XX вв.Оп. в кн.: Семен Денисов "История об отцах и страдальцах соловецких", лицевой список из собрания Ф.Ф.Мазурина. Издание подготовлено Н.В.Понырко и Е.М.Юхименко. "Языки славянской культуры", Москва, 2002 Церковная реформа, начатая в 1653 г. патриархом Никоном при поддержке царя Алексея Михайловича, внесла раскол в русское общество, разбив его на два непримиримых лагеря. Открыто выступили против необоснованного и властного изменения церковных обычаев епископ Коломенский Павел, протопоп Аввакум, боярыня Морозова, Иван Неронов, священники Лазарь и Даниил, дьякон Федор и многие другие их сторонники, чье подвижническое стояние за старую веру составляет квинтэссенцию русской истории XVII века. Важнейшим событием ранней истории старообрядчества явилось Соловецкое восстание 1668—1676 гг., когда в защиту старой веры выступил крупнейший и знаменитейший русский монастырь. Новопечатные, исправленные в соответствии с Никоновой реформой, церковные книги с распоряжением служить по ним были доставлены на Соловки в 1657 г. Но совет соборных старцев и священников постановил "тех служебников не приняти и по них не служити и веры им не няти" (1) . Новые книги были запечатаны в монастырской казенной палате, а богослужение продолжали производить по старым. Такая, молчаливая, оппозиция соловлян церковной реформе длилась около десяти лет. В 1666-1667 гг. церковные и светские власти стали предпринимать решительные действия для смирения не подчинившейся их требованию братии. На церковный собор 1666—1667 гг., осудивший противников реформы, из Соловков были вызваны бывший архимандрит Саввино-Сторожевского монастыря Никанор, активный сторонник старообрядчества, живший в монастыре на покое, и автор сочинения в защиту двуперстного крестного знамения инок Герасим Фирсов. И тот и другой на соборе под сильным давлением отреклись от своих взглядов, но архимандрит Никанор, вернувшись в монастырь, принес за это покаяние соловлянам и вновь возглавил оппозицию наиболее активных защитников древнего благочестия. В августе 1666 г. в Соловецкий монастырь от властей был послан для увещания братии архимандрит Спасо-Ярославского монастыря Сергий. Миссия его успеха не имела; соловляне объявили ему о своей готовности постоять за "древлецерковное православие": "Новых обрядов и книг не приемлем и слышати не хотим и готовы все пострадати единодушно" (2) . Посланные иноками в 1667 г. в Москву челобитные в защиту старой веры (так называемые Четвертая и Пятая) содержали еще более решительный отказ принять нововведения: "Отнюдь не будем прежней своей православной веры пременить, — писали соловляне царю Алексею Михайловичу, — и вели, государь, на нас свой меч прислать царьский и от сего мятежнаго жития преселити нас на оное безмятежное и вечное житие" (3). 3 мая 1668 г. царским указом для приведения в повиновение непокорной обители на Соловки было послано стрелецкое войско. Началась восьмилетняя осада монастыря. Стрельцы под командованием стряпчего Игнатия Волохова высадились на Соловецком острове 22 июня 1668 г., и обнаружилось, как докладывал позднее царю Волохов, что "Соловецкий монастырь заперт и по воротам и по башням и по стене пушки и с мелким ружьем изготовлены" (4). Более того, соловляне открыли стрельбу по царскому войску. На зачитанный на монастырском соборе царский указ ответили: "Великого государя не слушаем и по новым книгам служить не хотим" (5). В первые месяцы осады Волохов неоднократно посылал в монастырь увещательные грамоты, убеждая соловлян покориться: "А что вы в монастыре хотите сидеть запершися, и вам то не на ползу будет — на конечную погибель: хто может стоять противу воли Божий и великого государя. Да буди вам ведомо: будет вины своей к великому государю не принесете, и в монастыре вам будет не отсидетьца" (6). Попытки уговоров успеха не имели. Безрезультатна была и осада обители. Летом стрелецкое войско стояло лагерем на Заяцком острове (от Соловецкого острова его отделял пролив в 3 км), осенью возвращалось в Сумской острог. Таким образом, с осени и до поздней весны соловецкая братия, не испытывая никакого утеснения, могла спокойно готовиться к следующей летней кампании, пополнять продовольственные запасы и даже принимать богомольцев. Для населения Севера России Соловецкий монастырь издавна был главной православной святыней. Ставшие на защиту старой веры соловецкие иноки пользовались сочувствием и поддержкой жителей Поморья. Несмотря на то что с началом восстания соловецкие вотчины были отписаны на царя, окрестные крестьяне продолжали поставлять в монастырь необходимые съестные припасы. С берега соловляне получали известия о военных приготовлениях к осаде, о делах в Сумском остроге, где квартировало стрелецкое войско и находились не признанные соловлянами новые монастырские власти. Поморы были на стороне восставших. Как показывал в расспросе один из стрельцов, "а в грамотках пишут и вести им подают такие, чтоб они в монастыре жили смело и без опасенья" (7). Летом 1670 г. Игнатием Волоховым во все соловецкие усолья были разосланы "наказные памяти", согласно которым за поездки в монастырь и письма туда грозила "смертная казнь безо всякаго милосердия и пощады", но поддержка местным населением осажденного монастыря не прекращалась. Сочувственно относилась к восставшим и часть войска. Неблагонадежность стрельцов из северных городов (на осаду монастыря были посланы архангельские, холмогорские, сумские, кемские и вологодские стрельцы) отмечается в целом ряде официальных документов. Например, в сентябре 1669 г. Волохов доносил царю: "А сумские и кемские стрелцы ко всякому к нынешнему делу ненадежны, потому что у них в Соловецком монастыре у многих есть племяна и друзья и знакомцы" (8) . Настроения стрельцов нашли отражение в написанном в те годы небольшом сочинении "Чудо преподобных отец наших Зосимы и Саватия Соловецких чудотворцев в 1770-м году июня в 14 день" (9). Анализ этого произведения, представляющего собой литературную обработку устного предания, с совершенной очевидностью показывает, что только страх перед царским гневом заставлял стрельцов идти на богонеугодное дело — осаду православного монастыря. Неприступные крепостные стены, большие запасы продовольствия и вооружения давали значительное преимущество осажденным. Осада затягивалась на долгие годы. В 1672 г. царь Алексей Михайлович заменил Игнатия Волохова сотником московских стрельцов Климентом Иевлевым, к прежним 225 стрельцам указал прибавить еще 500. Как и его предшественник, новый воевода зимой находился в Сумском остроге, летом стрелецкое войско стояло под монастырем. На острове были построены шанцы, велся обстрел обители. В августе 1672 г. Климент Иевлев сжег монастырские хозяйственные постройки, находившиеся за пределами крепостных стен. С военной точки зрения эта акция была им недостаточно продумана: стрелецкое войско лишилось укрытий, защищавших от огня с монастырских стен и дававших стрельцам возможность подойти ближе к стенам и башням. В сентябре 1673 г. под монастырь был назначен новый воевода Иван Мещеринов, неблагонадежные стрелецкие начальники были заменены "новокрещенными иноземцами" рейтарского строя. В течение двух лет (1674-1675) стрелецкое войско было почти удвоено. Осада монастыря стала вестись по всем правилам военного искусства: вблизи крепостных стен построили городки и шанцы, обстрел обители стал постоянным и целенаправленным. Летом 1675 г. военные действия против монастыря приняли еще более серьезный характер. Для обстрела были специально сделаны шесть больших деревянных пушек, под три монастырские башни велись подкопы. В зиму 1675/76 гг. стрелецкое войско осталось под стенами обители. Мещеринов рассчитывал на скорый успех зимней кампании. Но ни приступ 23 декабря 1675 г., ни предпринятая на следующий день попытка отбить подкоп под Белую башню не дали желаемого результата. Победу осаждавшим принесло предательство. Соловецкий чернец Феоктист, вышедший в полк к Мещеринову в ночь на 9 ноября 1675 г., взялся провести отряд стрельцов внутрь монастыря. В ночь на 22 января 1676 г. несколько десятков стрельцов под командованием майора Степана Келина проникли в монастырь через указанное Феоктистом окно под сушилом у Белой башни. Святые ворота были открыты, и царское войско вступило в обитель. Началась расправа над восставшими. В настоящее время мы не располагаем достаточными сведениями, чтобы указать точное число казненных, но факт многочисленных и жестоких казней, надолго сохранившийся в народной памяти, не вызывает сомнений. Согласно проведенной в сентябре 1668 г. переписи в самом начале осады в Соловецком монастыре было около 670-700 человек, к концу "сидения" в обители оставалось, по одним сведениям, 300 человек, по другим — 500 (следует принять во внимание и потери среди осажденных, и случавшиеся перебежки). После захвата монастыря, к июню 1676 г., когда Мещеринов подавал "роспись" новоприсланному соловецкому архимандриту Макарию, в живых значилось лишь 14 чернецов, "взятых в монастыре" (10). По старообрядческим источникам, в монастыре погибло от 300 до 500 человек; 500 соловлян, пострадавших за старую веру, поминаются в старообрядческом Синодике (11). После 1676 г. монастырь был заселен новой братией, составленной из иноков разных русских обителей. Но того выдающегося значения, которое прежде имели Соловки в культурной и религиозной жизни Русского государства, им вернуть уже не удалось (12) . Героическое стояние за древнее благочестие монастыря, бывшего одной из главных святынь православия, способствовало укреплению и распространению старообрядчества на Севере России. Непосредственным преемником Соловков стала организованная в Заонежье, на реке Выг, в последнее десятилетие XVII в. Выговская старообрядческая беспоповская пустынь. Один из ее основателей, Андрей Денисов, так выразил мысль о связи Выговского общежительства с Соловецким монастырем: "Малая сия речка или... общежительство сие... истече от источника великаго — Соловецкия... обители яко благословением, тако чином и уставом" (13). Важную роль в организации Выговского общежительства, в выработке его идейных основ сыграли тесные контакты первых выговцев с соловецкими выходцами, проповедовавшими старообрядчество в Поморье, преимущественно - с Игнатием и Германом Соловецкими, Иосифом Сухим, Геннадием Качаловым. Преемственность в деле защиты старой веры, особое почитание Соловков и соловецких подвижников на Выгу обусловили создание в Выговской пустыни сочинения об осаде Соловецкого монастыря. К этой теме обратился талантливый писатель, один из основателей Выговского общежительства Семен Денисов (1682-1740) (14). Точных свидетельств о времени создания "Истории об отцах и страдальцах соловецких" не сохранилось, однако, исходя из анализа всего круга выговских произведений, посвященных соловецким выходцам, написание "Истории" следует отнести к 10-м гг. XVII в. (15). Произведение Семена Денисова представляет собой по сути дела единственное сочинение, излагающее последовательно весь ход Соловецкой осады (16). Автор называет свой литературный труд "трудом любоснискания", "трудом собрания" (17). Сравнительное изучение текста "Истории", других произведений Семена Денисова, современной ему выговской книжности свидетельствует, что писателю были известны многие полемические сочинения, созданные на Соловках в период осады в защиту старой веры (Четвертая и Пятая соловецкие челобитные, "Скаска" и "Отписка" соловецких иноков, поданные сотнику московских стрельцов В. Чадуеву), а также другие памятники литературы раннего старообрядчества, касавшиеся отдельных эпизодов Соловецкой осады ("Возвещение от сына духовнаго ко отцу духовному" 1676 г., адресованное протопопу Аввакуму; челобитная дьякона Игнатия Соловецкого царю Федору Алексеевичу 1676 г.; "Послание сыну Максиму и прочим сродникам и братьям по вере" дьякона Федора, написанное в Пустозерске в конце 70-х гг. XVII в.; "Послание отцам преподобным" протопопа Аввакума). На основании отрывочных сведений этих памятников нельзя было составить полной картины соловецких событий. Основным историческим источником, на который опирался Семен Денисов, явились широко бытовавшие в Поморье устные предания. Это были воспоминания стрельцов, участвовавших в осаде монастыря; рассказы поморов, поддерживавших связь с осажденными, и самих соловлян, покинувших обитель во время осады и затем расселившихся по всему Беломорскому побережью, а также предания, возникшие в среде нового соловецкого монашества. Именно в письменной фиксации свидетельств и воспоминаний участников и очевидцев восстания, преданий и легенд об осаде Соловков состоит особая ценность "Истории об отцах и страдальцах соловецких" как литературного памятника и исторического сочинения. Привлечение к анализу текста "Истории" документального материала позволяет утверждать, что повествование Семена Денисова если и не содержит больших подробностей, сделавшихся известными нам в настоящее время по документам официального характера, сохранившимся в архивах (устные предания, на которые опирался автор "Истории", этих подробностей осады могли не зафиксировать), то нигде не противоречит исторической действительности и верно передает основные события Соловецкого "сидения". Более того, некоторые эпизоды, как можно теперь судить, изложены Семеном Денисовым с удивительной точностью. Это касается, например, повествования о бывшем соловецком подьячем Иване Захарьеве, описания приступа к монастырю 23 декабря 1675 г., обстоятельств захвата обители и др. Большинство персонажей "Истории" упоминаются в отложившихся в архивах документах, современных истории Соловецкого восстания и непосредственно с ним связанных. Изучение архивных материалов позволяет охарактеризовать как совершенно несостоятельную сложившуюся в литературе (главным образом под влиянием работ синодальных историков XIX — начала XX в.) точку зрения, что в произведении Семена Денисова "почти все исторические события, частию по незнанию дела, а больше по злонамеренности, совершенно искажены или, по крайней мере, представлены в ложном свете" (18). Автор "Истории об отцах и страдальцах соловецких" не являлся простым фиксатором событий. Обращение к истории имело для Семена Денисова актуальнейшее значение. Как старообрядческий деятель и проповедник, он хотел своим историческим сочинением прославить поборников древнего благочестия, образы которых давали его современникам нравственную опору. Старообрядческая точка зрения с необходимостью должна была присутствовать в произведении Семена Денисова, и она не может рассматриваться как проявление "злонамеренности" автора. Старообрядческая трактовка событий Соловецкой осады проявилась прежде всего в умолчании о ряде существенных моментов восстания, в частности о довольно сильном размахе вооруженных действий соловлян против царского войска, о внутренних конфликтах в среде защитников обители, об их отказе молиться соборно за царя и патриарха. Освещение этих аспектов, о которых Семен Денисов, возможно, и знал, хотя бы частично, не могло входить в его творческие планы по целому ряду причин. Немоление за царя на службах, имевшее место быть в самом Выговском общежительстве вплоть до конца 30-х гг. XVIII в. (затем выговцы были принуждены ввести у себя моление за царя), было причиной жестоких претензий со стороны властей к общежительству и в любой момент могло обернуться для них страшными гонениями. В этих условиях привлекать внимание к данной теме, хотя бы и ретроспективно, было опасно. И без упоминания о немолении за царя выговцам, по свидетельству очевидца, приходилось "содержать" сочинение о соловецких страдальцах "неявно", то есть тайно (19). Что касается конфликтов внутри монастыря (об их существовании Семен Денисов должен был знать хотя бы по известному ему письму дьякона Федора, в котором дьякон писал сыну Максиму о Соловецком монастыре: "Велико нестроение и крамола стала быть тамо междоусобная, и того ради предал Господь их в руки врагом" (20)) и широких, с самого начала, военных действий иноков против осаждавших, не совсем согласующихся с христианским принципом непротивления, то следует понимать, что подвиг страдания за веру искупал и покрывал в глазах Семена Денисова все возможные человеческие слабости страдальцев; сам дух любви, с которой он писал о подвижниках, не позволял ему выпячивать эти стороны событий. Особый пласт в произведении Семена Денисова составляют рассказы о соловецких выходцах, проповедовавших старую веру в Поморье. Эта часть "Истории" ценна тем, что сведения о покинувших монастырь соловецких отцах (большинство из них стояли у истоков создания Выговского общежительства) могли быть получены автором из первых, в крайнем случае — из вторых рук. Рассказы о соловецких выходцах довольно кратки. В ряде случаев выговский автор отказывается от подробного описания основных подвигов своих героев, тех, которые прославили их в старообрядческих кругах и не могли остаться неизвестными Семену Денисову. Чрезвычайно краткое упоминание о главных событиях в жизни иноков Епифания и Савватия заставляет предположить, что уже при написании "Истории об отцах и страдальцах соловецких" Семеном Денисовым вынашивался замысел создания более обширного исторического сочинения, посвященного старообрядческому движению второй половины XVII — начала XVIII в. "История об отцах и страдальцах соловецких" положила начало созданию на Выгу цикла сочинений, посвященных истории старообрядчества. В начале 30-х гг. XVIII в. Семен Денисов написал "Виноград Российский", сборник житий мучеников за старую веру начиная с протопопа Аввакума, дьякона Федора, инока Епифания и кончая менее известными подвижниками с окраин России, в том числе и поморскими. Тогда же, в 30-е гг. XVIII в., Иваном Филипповым была написана "История Выговской пустыни", подробно излагающая историю создания и первых десятилетий существования старообрядческого общежительства и прославляющая соловецких выходцев как возделывателей выговского "винограда". Написанная в 10-е гг. XVIII в., "История об отцах и страдальцах соловецких" относится к числу ранних произведений выговской литературной школы. Но уже вполне отчетливо проявились в этом сочинении те особенности, которые станут основополагающими для выговской литературы периода ее расцвета в первой половине XVIII в.: тщательное, и даже чрезмерно, следование правилам риторики, композиционная стройность, пристрастие к стилю "плетения словес". "История" художественно разрабатывает образ старообрядческой церкви как "винограда Владычня", "предивного и всесладчайшего винограда Российския земли". "Садом благим и многоплодным" рисуется читателю история Соловков. Семен Денисов в последовательное изложение событий Соловецкой осады вставляет небольшие, построенные по единой композиционной схеме рассказы о соловецких страдальцах, каждый из которых как "грозд сладчайший соловецъкаго преподобных отец всесвятейшаго винограда, в точиле мучений изгнетшася, на божественнейшую вечерю ко всех Царю и Богу принесеся" (21). Как разоренный виноградник описан в "Истории" Соловецкий монастырь после разгрома восставших; но дело мучеников за старую веру наследовали соловецкие выходцы: "Тако саждение преподобных отец Зосимы и Саватиа, изменив место отока на пустыни, паки возрастати, паки процветати, паки плодоносити небесному делателю не престаяше" (22). В заключительном панегирике Семен Денисов как бы подводит итог, завершая мысль, высказанную во вступлении: "Таков убо преподобных отец киновии всеблагоуханнейший и многоплодовитый виноград, таков преблагокраснейший и всесвятейший сад" (23). Использование символики винограда, виноградника, виноградной лозы не было у выговских писателей слепым заимствованием поэтического топоса из произведений официальной русской и украинско-белорусской культуры второй половины XVII — начала XVIII в. В этом иносказании для выговцев воплощалось понимание связи времен, непрерывности мировой истории, преемственности поколений и обществ, возможности сохранения истинной веры и благочестия от библейских времен до "последнего времени". На протяжении двух веков не ослабевал в старообрядческой среде интерес к Соловецкому восстанию. Об этом свидетельствует чрезвычайно обширная рукописная традиция "Истории об отцах и страдальцах соловецких". В настоящее время только в книгохранилищах Москвы, Петербурга и Новосибирска выявлено более 200 списков этого литературного памятника, который старообрядческие книжники переписывали вплоть до начала XX в. Большинство списков "Истории" воспроизводят авторский текст; в этот текст, в отдельных его списках, стали со временем постепенно проникать неизбежные при частой переписке ошибки, механические пропуски, незначительные вставки, вызванные невнимательностью или непониманием писцов (сложная стилистика и архаизованная лексика "Истории" с течением времени все больше затрудняли понимание текста широким кругом читателей). Как удалось установить, старообрядческие книжники не только копировали текст памятника, но в ряде случаев редактировали его. Помимо авторского текста "Истории" (он сохранился с отдельными варьирующимися изменениями в двухстах списках, которые научной классификацией объединяются в так называемую Основную редакцию произведения), в настоящее время выявлено шесть других, не авторских, ее редакций, известных в 14 списках (24). Появление этих неавторских редакций "Истории" было вызвано главным образом идеологическими причинами: стремлением усилить или, наоборот, затушевать некоторые аспекты повествования Семена Денисова, придать его произведению большую полемическую направленность. Лишь два редактора из шести идеологическую переработку дополнили изменениями жанра и композиции произведения. Анализ внесенных редакторами изменений и добавлений к авторскому тексту, а также палеографические особенности ряда списков позволяют говорить о том, что из этих шести редакций две (самая ранняя — середины XVIII в. и самая поздняя — середины XIX в.) были созданы на Выгу, одна (середины XVIII в.) — возможно, в филипповской и одна (60-х гг. XVIII в.) — в федосеевской старообрядческой среде. Анализ рукописных списков и изданий "Истории об отцах и страдальцах соловецких" свидетельствует о том, что этот литературный памятник имел хождение по всей России в широких кругах старообрядчества различных направлений и вплоть до конца XIX в. сохранял свою актуальность. Это подтверждается и значительным количеством старообрядческих изданий "Истории". Впервые она была издана в 1788 г. в Супрасльской польской типографии, выполнявшей отдельные заказы русских старообрядцев, вместе с Пятой соловецкой челобитной в составе небольшого сборника размером в восьмую долю листа. Через год, в 1789 г., в той же типографии этот сборник был переиздан. Около 1789 г. здесь же был выпущен сборник размером в четвертую долю листа, включающий наряду с "Историей" и Пятой соловецкой челобитной ряд ранних старообрядческих произведений. Несмотря на то что тиражи супрасль-ских изданий были по тем временам значительными (не менее 1000 экземпляров) (25), в другой старообрядческой типографии — Клинцовской — около 1795 г. был повторен сборник в четвертую долю листа того же состава (26). Вторая волна старообрядческих изданий "Истории об отцах и страдальцах соловецких" относится к последней четверти XIX в. — 10-м гг. XX в. В Троицкой единоверческой типографии был перепечатан супрасльский сборник в четверку. В течение нескольких лет в Москве вышло четыре издания "Истории": два отдельных (В. Г. Усова в 1907 г. и в типографии И. Н. Кузнецова в 1913 г.) и две перепечатки клин-цовского сборника — в 1914г. (одна из них в типографии при Преображенском богадельном доме). Текстологический анализ выявленных изданий позволяет говорить о том, что они воспроизводят текст Основной, авторской, редакции и все, кроме издания В. Г. Усова, имеют в своей основе первое супрасльское издание 1788 г. (27) В свою очередь с печатных изданий конца XVIII в. снова делались рукописные списки. Наибольшей популярностью у переписчиков пользовалось, возможно вследствие большого тиража, клинцовское издание (как правило, этот сборник в четвертую долю листа копировался целиком). Супрасльские издания "Истории" переписывались гораздо реже. С супрасльского издания 1789 г. нам известно лишь шесть списков (в четырех из них сборник в восьмерку воспроизведен полностью). К этой части рукописной традиции "Истории об отцах и страдальцах соловецких" относится и публикуемый список из собрания Ф. Ф. Мазурина (28), входящий в состав богато иллюстрированного старообрядческого сборника и выполненный с супрасльского издания 1789 г. в начале XIX в. События Соловецкой осады приковывали внимание не только книжников и издателей, но и художников, запечатлевших эти сюжеты в рисованных лубках (29) и книжных миниатюрах. В настоящее время удалось выявить шесть типов иллюстрирования "Истории об отцах и страдальцах соловецких", различающихся подходом художников к тексту Семена Денисова, количеством миниатюр и их стилистикой (подробнее см. приложение "Традиции иллюстрирования „Истории об отцах и страдальцах соловецких" и лицевой список из собрания Ф. Ф. Мазурина"). Как следует из рассмотрения лицевых списков "Истории", Мазуринская рукопись отличается исчерпывающей полнотой и высоким качеством миниатюр, которые по своему художественному решению совершенно самостоятельны и не имеют аналогов ни в других лицевых рукописях "Истории", ни в лубочных листах, ни в миниатюрах к "Описанию лицевому великой осады и разорения монастыря Соловецкого". По своему значению в истории старообрядчества Соловецкое восстание 1668-1676 гг. сравнимо лишь с деятельностью первых поборников старой веры протопопа Аввакума, дьякона Федора, инока Епифания, боярыни Морозовой. Оно дало мощный импульс дальнейшему распространению старообрядческого движения, освятив его кровью соловецких мучеников. Господствующая церковь пыталась опровергать доводы соловецких иноков против Никоновой реформы (многочисленных "обличений" удостоилась Пятая соловецкая челобитная), синодальные историки создавали свою версию соловецких событий, но в народной памяти Соловецкая осада запечатлелась именно как подвиг стояния за старую веру. "Соловецкого монастыря преподобномучеником новым, пострадавшим за Христа" были составлены тропарь и кондак; их имена занесены в старообрядческий Синодик. Ежегодно в мясопустную субботу, в день взятия монастыря, по соловецким страдальцам служилась панихида. Подвигу соловецких отцов — страстотерпцев и мучеников — посвятил свое сочинение Семен Денисов, выразив в нем народную оценку Соловецкого восстания. Это и обеспечило "Истории" долгую жизнь. -------------- 1 Российский государственный архив древних актов (далее: РГАДА). Ф. 125 (Монастырские дела). Оп. 1. 1670 г. Д. 5. Л. 293 (показания соловецкого иеромонаха Германа). 2 Материалы для истории раскола за первое время его существования / Под ред. Н. И. Субботина. М., 1878. Т. 3. С. 145. 3 Там же. С. 210. 4 РГАДА. Ф. 27 (Приказ тайных дел). Д. 533. Л. 25. 5 Там же. Л. 26. 6 Там же. Л. 35. 7 РГАДА. Ф. 125. Оп. 1. 1669 г. Д. 5. Л. 59. 8 Там же. Л. 85. 9 Опубл.: Ромодановская Е. К. Сочинение современника о начале Соловецкого восстания // Исследования по древней и новой литературе. Л., 1987. С. 194-199. 10 Материалы... Т. 3. С. 441. 11 Подробнее о количестве участников Соловецкого восстания см.: Юхименко Е. М. Соловецкое восстание 1668— 1676 гг. и старообрядческая "История об отцах и страдальцах соловецких". Ч. 1 // Архив русской истории. М., 1992. Вып. 2. С. 88-91. 12 См.: Лихачев Д. С. Соловки в истории русской культуры // Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов / Под общ. ред. Д. С. Лихачева. М., 1980. С. 31. 13 Беляев И. Д. Слово надгробное блаженныя памяти бо-голюбивому Выгопустынного общежительства екклисиар-ху Петру Прокопьевичу, сочинено того же общества господином Андреем Дионисиевичем // Русская старина. СПб., 1879. Т. 26. Ноябрь. С. 529. 14 Сведения о Семене Денисове и библиографию см.: Понырко Н. В. Семен Денисов Вторушин // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 1998. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 3. С. 332-335. 15 См.: Юхименко Е. М. Повесть об осаде Соловецкого монастыря Семена Денисова — памятник выговской литературной школы первой половины XVIII в.: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Л., 1991. С. 11; Она же. О времени написания Семеном Денисовым "Истории об отцах и страдальцах соловецких" // Книжные центры Древней Руси: Соловецкий монастырь. СПб., 2001. С. 483—490. 16 В значительной мере опиравшийся на "Историю об отцах и страдальцах соловецких" автор небольшого по объему сочинения "Описание лицевое великой осады и разорения монастыря Соловецкого" не ставил перед собой задачи представить полную картину Соловецкого "сидения". Это выразилось в отсутствии широкого исторического фона и чрезвычайно кратком описании самой осады (см. издания этого произведения: Бурцев А. Е. Челобитная соловецких старцев, поданная царю Алексею Михайловичу в граде Москве 7175 г. Б. м., б. г. 50 экз.; Повесть о Соловецком восстании / Изд. подгот. Н. Н. Розов, М. И. Автократова. М., 1982). В настоящее время рукопись, по которой осуществлялись оба этих издания, хранится в РГАДА (Ф. 187. Оп. 1. Д. 116), однако ее подлинность вызывает у ряда исследователей вполне оправданные сомнения (см.: Турилов А. А. Об опасности абсолютизации филигранологического метода датировки рукописей // Филигранологические исследования: Теория, методика, практика. Л., 1990. С. 126). 17 Повесть об осаде Соловецкого монастыря // Памятники литературы Древней Руси. XVII в. Кн. 1. М., 1988. С. 155. 18 Б[ровкович] А. Описание некоторых сочинений, написанных русскими раскольниками в пользу раскола. СПб., 1861. Ч. 1.С. 110—111. 19 Яковлев Г. Извещение праведное о расколе беспоповщины // Братское слово. 1888. № 7. С. 486. 20 Материалы... Т. 6. С. 94. 21 Повесть об осаде Соловецкого монастыря... С. 165. 22 Там же С. 184. 23 Там же. С. 189. 24 См.. Юхименко Е М. Повесть об осаде Соловецкого монастыря... С. 13-16 25 См.: Лабынцев Ю. А. Кирилловское книгопечатание в Супрасле и его роль в развитии восточнославянских культур конца XVII-XVIII вв.: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1980. С. 13. 26 См.: Вознесенский А. В. Кириллические издания старообрядческих типографий конца XVIII — начала XIX в.: Каталог. Л., 1991. С. 34—35. № 38. 27 Подробнее см.: ЮхименкоЕ. М. Старообрядческие издания "Истории об отцах и страдальцах соловецких" Семена Денисова. Вопросы текстологии и связи с рукописной традицией // Русская книжность: Вопросы источниковедения и палеографии. М., 1998. С. 59—77. (Труды ГИМ. Вып. 95). 28 Ф. Ф. Мазурин (1845—1899) — известный коллекционер, потомственный почетный гражданин, московский 2-й гильдии купец. В 1899 г. его коллекция (актовый материал, рукописи и старопечатные книги) по завещанию владельца поступила в Московский главный архив Министерства иностранных дел (ныне в РГАДА, ф. 196). 29 Воспроизведение лубков, посвященных Соловецкому восстанию, и их анализ см.: Иткина Е. И. Лубочный лист с изображением Соловецкого восстания // Музей. Художественные собрания СССР. М., 1986. № 6. С. 38—45. |
