Журнал "Путь", издававшийся в Париже Николаем Бердяевым в 1925-1940 гг.

Владимир Ильин

О небесной и земной соборности

Откровение об Одном Лице Пресвятой Троицы есть откровение о всех ее Лицах. Ветхий Завет раскрывает преимущественно единство Божие и Его единственность. Он есть откровение о Лицах Пресвятой Троицы в едином Божестве. Новый Завет раскрывает различаемость Лиц, познаваемых через центральное Лицо откровения — воплотившуюся Вторую Ипостась Пресвятой Троицы — Богочеловека Господа Иисуса Христа. «Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын захочет открыть». (Матф. 11, 27). «Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне». (Иоанн, 15, 26).

В различении раскрываются особые свойства Лиц, ибо Родивший не есть Рожденный, а Рожденный не есть Родивший. Равным образом свойство изводить есть свойство рождающего, а не свойство рожденного. Поэтому рождение (Сына) и изведение (Духа) есть свойство только Отца?*). Быть рожденным есть свойство Сына, быть изведенным (исходить) есть свойство Духа Святаго. Родивший и Рожденный соединены внутренним глубочайшим единством, ибо не может родивший совершенный породить рожденное несовершенное, т. е. породить то, что не было бы вполне равноценно Ему, т. е. не было бы одинакового существа с Ним, не было бы единосущным. И это единоcyщиe, как основание различия и объединяет различимое, и будучи основным, необходимым свойством Божества Само есть Божество. То, чем Отец един с Сыном хотя и рождает Его в различии с собой, есть Дух Святый, изводимый Им на Сына. Ибо рождение есть различение, но в рождении есть теснейшее единство. Вот почему и рождение и извеждение суть свойства Отца. В сыновстве Сын рождается, различается с Отцом (но не разлучается, не разделяется, да не будет сего!). В исходимости Духа Святаго Отец объединяется с Сыном, единосущен с Ним (но не смешивается с Ним, не сливается с Ним, да не будет сего!). Рождать значить жертвовать. Ибо рождение там, где «я» делается не «я», а «ты». Для «ты» «я» жертвует своей сущностью. Но и родиться значить быть пожертвованным, значит быть в своем «ты» отданным из недр «я». Поэтому рождающее «Я» есть жертвователь Себя Самого, почему рождаемое «ты» есть жертва. Жертвователь родитель говорит: уже мое «я» будет в тебе не «я», а «ты». Жертва рожденная говорит: мое «я» не будет «я», а будет для тебя «ты». И в этом вечном различении рождения и соединении воскресения лежит вечный закон любви. Этот закон есть вместе и закон свободы. Ибо родитель вольно рождает и жертвует. Рождаемый вольно рождается и жертвует собою. Так и в любви. Любящее кладет все свое «я» в «ты» любимого. Любимое отказывается от себя ради любящего. И этот дар и эта жертва есть живой лик любви, вечного единства-единосущия в воскресении единения после различения в жертве.

Вот почему Второе Лицо есть от века жертва, от века смерть и Воскресение. Рождающее — полнота и совершенство. Рождаемое — полнота и совершенство. Единосущие их — полнота и совершенство, ибо Дух Святый есть Дух едино-

______________________

*) Поэтому filioque есть смешение Сына с Отцом, т.е. модализим, или во всяком случае содержит опасность последнего со всеми вытекающими отсюда следствиями.

89

сущия*). И Вся Пресвятая Троица есть — полнота и совершенство. Ибо в ней от века все то, что есть сущность любви, жертвователь, любящий, жертва любимая и свободное соединение между ними. И эта Троичная полнота — Единый Бог в Трех Лицах — ставит возле себя то, что должно блаженствовать, как блаженствует Он — многоединую тварь.

Тварь созидается Богом свободно и единственный закон Божественного творения есть закон преизбыточествующей Божией любви, желающей что бы и вне Троичных недр так же блаженствовали, как блаженствуют Они, Троичные недра.

В создании твари Господь (Элогим) как бы говорит: порадуйтесь на Нас, как мы любим друг друга, и сами так же любите друг друга. Этот голос творческой и жертвенной любви звучит в архиерейской молитве Иисуса. Но вне Троичных недр нет ничего, ибо Бог вездесущ. А Троичные недра неприступны, ибо они есть Сам Бог. И не может быть Богом то, что не есть Бог. Не Бог может только стать, сделаться Богом. По своему замыслу тварь есть становящийся Бог. И этим определяется все: Смирение Бога, который, будучи всем, поставил возле Себя Того, кто не есть Он; так сказать, потеснил Себя, ради него. И назначение твари, которая должна стать как Бог «будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный». (Матф. 5, 48.) Но так как Бог есть внутритроичная жертва, единство, то и уподобление твари Богу совершается лишь тогда, когда в ней есть жертвователь, жертва и единство. И подобно тому, как Бог смирил себя для твари, так и тварь должна смирять себя для Бога. И вот путь, на котором тварь, не будучи Богом, может и должна стать, как Бог: внутри своего многоединства жертва, любовь и смирение и во вне, по отношении к Божьему Триединству, жертва, любовь и смирение. Но то, что не было Богом, могло и не стать Им. Ибо свобода твари существенно отличается от свободы Бога. Свобода твари есть возможность не грешить, свобода Творца есть невозможность грешить (нелепо думают те, которые полагают, что невозможность грешить есть ограничение свободы и всемогущества, ибо грех есть именно несвобода и немощь). Рожденное не может грешить, созданное могло согрешить (следует всегда помнить), что хотя рождению внутри Пресвятой Троицы соответствует творение вне Ее, но рождение и творение существенно различны: в рождении единосущие; в творении — подобосущие, поэтому Господь и создает человека — вершину твари, по образу и по подобию Своему, а не по существу. Поэтому Рожденное пасть не может. Сотворенное может пасть. Posse ресаrе — существенная особенность твари.

И произошла великая скорбь: тварь-человек, поставленная возле Бога и лицом к Богу, удалилась от Него и стала к Нему спиной. И ее жизнь стала смертью, а смерть жизнью. После этого свободная и радостная жизнетворная жертва по образу внутритроичной Жертвы стала для твари-человека невозможна. Является второе после творения знамение любви Божьей; радостная, светлая, и жизненосная внутритроичная жертва-смерть приносится в твари и совершается в твари. Бог-Слово, Единородный Сын Божий погребает Себя в человеческой плоти, а плоть эту погребает вместе со всеми грешными сынами твари. И является в твари то, что от века совершается в Троичных недрах. С этого времени для твари, даже грешной даже павшей, даже свободной в дурной свободе грешить, раскрывается иной путь спасения и богоуподобления. Ибо если в раю Бог был с человеком, то в вертепа и во гробе Он Сам стал человеком. И великая скорбь наказания превратилась в жертву спасения.

Вместе с тем через Богочеловечество твари был явлен истинный смысл Божества и истинный смысл человека. Полнота бытия есть полнота Богочеловеческая. Так соизволил, так восхотел Бог. Поэтому и личность человеческая, созданная по образу Сына, в Котором смирился Отец и светился Дух. Воссозданная жертвой Сына, пожертвованного Отцом и воскрешенного Духом, получает свой истинный смысл в Богочеловеке, который лишь Один и есть единая истинная челове-

__________________

*) Поэтому арианская ересь есть хула на Духа Святаго и македонианство есть лишь ее следствие. Так и протестантизм, похуливший в единой кафолической церкви Св. Дух, с неизбежностью привел к арианству.

90

ческая личность. Ибо идеальный человек т. е. всеединый, всереальный есть лишь в Богочеловеке.

Ересь нехристианского «монотеизма» (гл. обр. иудаистического и магометанского) на первый взгляд состоит в том, что они (иудеи и магометане) исповедуют не Единого Бога, а одну ипостась, именно по всем признакам Отчую. Однако, это не есть и Отчая Ипостась, ибо какой же может быть Отец без Сына и без нисходящей на сына Отчей Любви — Духа Святаго, Духа единосущия (омоусии)?

«Один» — это еретическая умаленность единства. Вернее «одиночество» («одинство») есть еретическая умаленность единства. А единство возможно только в единстве Ипостаси, в Их единосущии. Единосущие есть сущность Ипостасного Триединства, а Ипостасное Триединство есть образ единосущия. Исповедовать Единаго Бога можно только, исповедуя Его в трех Лицах.

Отсюда ясна нелепость обвинения христианского тринитаризма в многобожии.

На земле и в человеках образом единосущия является Собор. Собор явлен в людском многоединстве, Собор явлен и в каждом человеческом «я». Ибо каждое человеческое «я» создано по образу и подобно Божию, т. е. по образу единосущия Отца, Сына и Святаго Духа. Можно и нужно сказать, что «мы» человеческого многоединства потому и возможно, что каждое человеческое «я» есть образ Божественного «мы». «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас». (Иоанн, 14,20). «И Я умоляю Отца и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет». (Иоанн. 14 , 16-17).

Эти слова прощальной беседы грядущего на вольную страсть Господа как бы вводят в заключение беседы — в архиерейскую молитву Иисуса Христа. Молитва сия есть одновременно и мольба Богочеловека о приведении рода христианского в истинную соборность (= церковность) и раскрытие существа соборности. Существо это — единосущие, единосущие по образу единосущных троичных недр. «Да будут все едино; как Ты. Отче, во Μне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — и да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, я дал им, да будут едино, как Мы едины. Я в них и Ты во мне; да будут совершенны во едино...» (Иоанн. 17, 21-23).

Глубочайшая внутренняя сущность единства есть любовь. Это видно из сопоставления слов Христа: «потому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Иоанн 13, 35) с только что приведенными Его словами: «они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня». Что любовь есть жертва явствует из сопоставления слов Господа, грядущего на страдания —«ныне прославился Сын человеческий» (Иоанн. 13,31), со словами apxиерейской Его же молитвы: «И ныне прославь Ты Меня Отче у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия миpa». (Иоанн 17, 5). Господь Иисус прославляется Своей жертвенностью в Отце, а члены Собора прославляются жертвенностью в Сыне.

На основании всего сказанного можно и нужно утверждать, что сущность Божия, поскольку она нам открыта, — дана, как единосущие Отца и Сына Святым Духом — т. е. как Их Собор. Соборность есть икона Божественного единосущия на земле. И поэтому с иконографической точки зрения дозволительно сказать: Бог есть Собор Отца, Сына и Святаго Духа.

Слова «да будут они едино , как Мы едино» значат: «да будет их Собор иконой Нашего единосущия», или: «да станут они живой, духоносной иконой Нашего единосущия». Ибо и Сам Господь Иисус Христос есть образ, икона Своего Отца: «Сей, будучи сияние славы и образ Ипостаси Его». (Евр. 1, 3).

Иконность и иконопочитание коренятся, таким образом, в глубочайших истоках Богочеловеческой онтологии.*) Здесь же коренится и выросшее из аскетической практики глубокое учение имяславства.**) А если так, то поелику высшее совершенство есть Божие единосу-

___________________

*) На этой основе дан нами опыт богословско-философского изъяснения иконопочитания в работе «К метафизике иконопочитания».

**) См. нашу работу «Догматический смысл имяславства».

91

щиe — следовательно и совершенный Собор — Церковь может быть лишь по Божиему Образу единосущия и коренясь в нем. Отсюда следует также и то, что познание сущности Божией дается из пребывания в Соборе-Церкви, равно как и подлинное самопознание, которое ведь состоит в раскрытии соборности своего «я», дается лишь истинным пребыванием в Церкви и Соборе: «Возлюбим друг друга да единомыслием исповемы Отца, Сына и Святаго Духа Троицу Единосущную и нераздельную».

Поэтому сказать: «Бог есть единосущие Отца, Сына и Св. Духа» или: «Бог есть Собор Отца, Сына и Св. Духа» — одно и то же.

Эта сторона догмата единосущия (омоусии) есть основа истинного православно-кафолического церковного христианства. Она всецело направлена против монархианства, модализма, антитринитаризма и всякого рода сектантства. По отношению к церковному устройству и управлению естественным выводом из догмата единосущной соборности и дополнением к нему является «правило 34 Св. Апостолов» Вот его текст:

«Епископам всякого народа подобает знати первого в них, и признавании его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии, и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух».

Огромное значение этого правила в сфере церковно-канонической практики, где истинная соборность часто оказывалась между молотом цезаре-папизма и наковальней папо-цезаризма, совершенно оттеснило его богословско-онтологический смысл.*) А между тем, последнее предложение этого правила полно глубочайшего содержания именно в указанном смысле. Он может быть выражен так: когда бывает единомыслие, то прославляется Отец (Он именован в правиле Богом) во Св. Духе (который и есть Дух единосущия), низводимом о Имени Иисуса Христа (который назван в Правиле Господом). В соборном единомыслии прославляется Отец, Сын и Св. Дух. Но из св. Писания и литургических текстов видно, что понятие «славы» тесно связано с понятием «изображения» (απαυγασμα-χαρ?κτηρ) Евр. I. 3; «Свете Тихий» - φρομαιονвечерни и др.). На основании этого и можно смело утверждать, что в соборном единомыслии является образ единосущия Пресв. Троицы.

Нарушение соборности идет обыкновенно в двух направлениях. Либо авторитет «первого из епископов» непомерно возрастает, поглощая значение прочих епископов, и тогда налицо папизм, в котором погрешение против Св. Духа соборности конкретно выразилось в догматической деформации filioque (догмат папской непогрешимости и filioque связаны теснейшими внутренними узами; сюда надо отнести и протестантизм, грешащий тем, что можно было бы назвать «множественным папизмом» Ср. А. С. Хомякова «О Церкви»)

Стремясь поглотить всякую власть, папизм в силу внутренней логики переходит в папо-цезаризм. Для него характерной является тенденция к вторжению в сферу мирских дел и к использованию духовной власти и духовного авторитета в целях политических. Этим не только не достигается оцерковление и освящение светского общества, но скорее приводит к обратному результату — к утрате церковных целей и к подмене их целями светскими. В силу этого древняя Вселенская Церковь решительно осудила вмешательство духовенства в мирские дела («Правила Св. Апостолов»: 6, 81, 83. «Правила IV-го Вселенского Собора»: 3,7 и др.)

«Епископ, или пресвитер, или диакон, да не приемлет на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен от священного чина». (6-ое «Правило Св. Апостолов»)

«Рекли мы, яко не подобает епископу или пресвитеру вдаваться в народные управления, но неупустительно быти при делах церковных. Ибо убо да будет убежден сего не творити, или да будет извержен. Ибо никтоже не может двум господам работати, по Господней за-

______________________

*) Так напр., в толкованиях Никодима епископа далматинско-истрийского на «Правила (κανονες) Православной Церкви» все внимание толкователя сосредоточено на церковно-канонической стороне его и на разборе конкретных случаев.

92

поведи». (Mф. 6, 24). (81 «Правило Св. Апостолов».)

«Епископ, или пресвитер, или диакон, в воинском деле упражняющийся, и хотящий удержати особое, то есть римское начальство и священническую должность: да будет извержен из священного чина. Ибо кесарева кесареви, Божия Богови». (Mф. 22,21) (83 «Правило Св. Апостолов).

Последнее из приведенных Апостольских Правил как бы предвидит эксцесс римского папо-цезаризма и прямо направлен против него.

У римского первосвященника было только одно средство отклонить эти запреты: объявить себя выше Собора. Это и было сделано провозглашением догмата папской непогрешимости. Но так как Собор делается тем, что он есть (т. е. истинным Собором) силою и наитием Св. Духа, который, как мы уже видели, есть Дух соборного единосущия в человеках обнаруживающий свойство, присущее Ему от века в Троичных недрах, то попрание соборности, то есть отвержение Лица Св. Духа. (Ибо личное бытие Св. Духа и состоит в том, что Он есть исходящее от Отца единосущие).

Это отвержение Лица Св. Духа, Его личного бытия, конечно, не высказывается прямо. Однако, оно имеет как практическое, так и догматическое выражение. Практическое его выражение есть, как мы только что уже сказали есть собороборчество в церковной жизни. Догматическое его выражение есть filioque, в котором через смешение Отчей и Сыновней Ипостаси, именно в Их отношении к Св. Духу, Третья Ипостась оказывается свойством (акциденцией) Первой и Второй. Этим оказывается поврежденной вся триадология. Это и не удивительно, ибо пресвятая Троица есть предвечный, всесовершенный Собор Отца, Сына и Св. Духа, иконой которого является земная Церковь-Собор. Замутнение сознания по отношению к земному Собору привело с роковой необходимостью к замутнению сознания по отношению к Лицам Небесного Собора.

Единство соборное также нарушается вклиняющимся в него внецерковным моментом светской узурпации со стороны кесаря, похищающей права епископата и непомерно принижающей, а то и вовсе уничтожающей значение первого из них; тогда налицо цезаре-папизм, который хотя и не сопровождается писанной догматической деформацией, но зато на протяжении всей своей беззаконно-узурпаторской практики являет сплошную деформацию и беззаконие. В частности он грешит против «Правила 30 Св. Апостолов» и «Правила 3-го Седьмого Вселенского Собора». Они гласят следующее:

«Аще который епископ, мирских начальников употребив, через них получит епископскую в Церкви власть: да будет извержен и отлучен, и все сообщающиеся с ним». («Правило 30 Св. Апостолов»).

«Всякое избрание во епископа, или пресвитера, или диакона, делаемое мирскими начальниками, да будет недействительно по правилу, которое глаголет: аще который епископ мирских начальников употребив, через них получит епископскую в Церкви власть, да будет извержен и отлучен, и все сообщающиеся с ним. Ибо имеющий произвестися во епископа должен избираем быти от епископов, якоже святых отец в Никеи определено в правиле, которое глаголет: епископа поставляти наиболее прилично всем, тоя области епископам: аще cиe не удобно, или по надлежащей нужде, или по дальности пути: то по крайней мере три вкупе соберутся, а отсутствующие да приимут участие в Избрании, и изъявят согласие посредством грамот, и тогда творити поставление. Утверждати же таковые действия в каждой области подобает ее митрополиту». («Правило 3 Седьмого Вселенского Собора».)

Практика цезаре-папизма является не только вопиющим потрясением вышеприведенных основ церковного управления. Она сопровождалась и сопровождается постоянной тенденцией к обезглавлению Церкви. Систематические насилия Византийских императоров, среди которых насчитывается внушительное число еретиков и преступников, уничтожение Петром I патриаршества, с заменой его лицемерным и беззаконным Синодом (символ беззакония обер-прокурор), борьба большевиков и монархистов с патриаршеством, как с символом и центром чистой и самостоятельной церковности, вхождение светского лица (императора) чрез царская врата и беззаконное причащение его по иерейскому чину в достаточной степени говорят

93

о том, что цезаре-папизм если и не фиксировал себя в виде писанной ереси, то на практике представлял фактическую и непрекращающуюся ересь. Впрочем, среди раболепных нарушителей вышеприведенных канонов уже шла речь об объявлении цезарского миропомазания «восьмым таинством». Это и было бы характерным выражением ереси цезаре-папизма, представляющего , также как и filioque, грех против Св. Духа. —

Великим злом цезаре-папизма было систематическое расцерковление, рассоборение святительской совести, мирившихся с ним и поступавших к нему под начало архипастырей. Еще в 1503 г. ростовский священник Георгий Скрипица подал Собору заявление, в котором яркими красками обрисован недуг святительской совести, впоследствии облегчившей злое дело Петра I-го.

«Господа священноначальники! Не духовно управляются верные люди: надзираете за церковью по обычаю земных властителей, через бояр, дворецких, тиунов, недельщиков, подводчиков, и это для своего прибытка, а не по сану святительства. Вам достоит пасти церковь священниками благоразумными, а не мирским воинством».

К этому надо прибавить, что в наше время роль «мирского воинства», с помощью которого некоторые утратившие церковную совесть архипастыри, пытаются пасти стадо Христово, играют крайние политические партии.

Печальный опыт исторического прошлого с ясностью говорит нам о том, что камнем преткновения для наличных представителей правящей церковной иерархии было их отношение к светской власти. Оно чрезвычайно редко было ровным, спокойным и твердым, оно почти никогда не осуществляло заповеди Христовой, повелевавшей воздавать кесарево кесареви, т. е. быть только лояльным. Ореол светского могущества римского императора слепил глаза и, как это ни страшно сказать, затмевал кроткое сияние Отчей Ипостаси. И на деле было так, что по отношению к Царю Небесному соблюдалась лояльность, а фактически вся «слава, держава, честь и поклонение» воздавались кесарю. Слишком часто забывались слова Псалмопевца: «Не надейтеся на князи и сыны человеческие, в них же несть спасения». И эмпирическая история земной церкви, начиная с эпохи Константина до наших дней, представляет в сущности, за редким исключением, картину «вавилонского пленения» церковной иерархии. Это пленение сказывалось в двух диаметрально-противоположных отношениях к светской власти. На Западе пленившиеся ею римские архипастыри вступали с кесарем в ожесточенную борьбу за овладение кесаревым же. На востоке раболепно клонили выю перед кесарем, отдавая ему не только светскую, но и духовную власть, а для себя чая лишь благ земных да «мирского воинства», ограждающего эти блага.

Ныне Промыслом Божиим окончательно уничтожен ложный ореол вокруг кесаря, независимо от того, кем бы он ни являлся — «суверенным народом», самодержцем или партийным террористом — диктатором. Наша эпоха сокрушившая столь много ложных кумиров, вдребезги разбила и кумир кесаря во всех его видах. Отныне он — лишь техника управления, обязывающая добросовестности в таком же смысле, как и любая другая общеполезная техника, «а которую, конечно, надлежит призывать Божие благословение, ибо сказано: «Без Мене не можете творити ничесоже». Поэтому и познается настоящая власть, что на нее без внутреннего противоречия и без хулы можно и нужно призывать Божие благословение. Но это и значит, что единственная истинная власть есть власть Божия. Эта власть повелевает нам, чтобы человеческие многоединства усовершались по образу Божиего единосущия и, приходя в Собор, представляли бы истинное тело Христово. А это совершенно не касается техники управления, формы которой отнюдь не определяют ее содержания: ибо вполне возможны благочестивые народоправства, равно как и не исключена богомерзкая монархия и наоборот. И когда люди забывают это, тогда и случается, что в жестоких страданиях от малоумной или зверовидной земной власти вспоминают о единственной и истинной власти Небесного Собора, Отца, Сына и Св. Духа, властвующего над сердцами человеческими и соединяющего их воедино по Своему Образу.

В. В. Ильин.

Август 1926.

Париж.

94