АЛЕКСАНДР ЩИПКОВ

О различии светской и конфессиональной журналистики, 5.2001;

А.В. Щипков
Александр Владимирович Щипков, кандидат философских наук,
редактор программ о религии (Радио России), Санкт-Петербург

Из: Исторический вестник, №9-10, 2000 г. http://www.intercon.ru/~vle/public/istor_vest/2000/9-10/1_13.htm

Изменение общественных отношений, вызванное сменой государственного устройства России в начале 90-х гг., включало в себя и изменение отношений между государством и религией. Мы стали свидетелями двух встречных процессов — десекуляризации политики и политизации религии. Власть обратила свое внимание на позитивную, объединительную роль Церквей как носителей общемировых ценностей, а Церкви стали рассматривать политику как средство достижения конкретных социальных, просветительских и религиозных целей, которые стоят перед ними.

Либерализация законодательства способствовала включению верующих в активную социальную жизнь. Количественный рост религиозных общин сопровождался ростом благотворительных, учебных и политических организаций, ставящих в основание своей деятельности религиозные нравственные принципы. Все это на фоне повышения религиозности населения заставляет нас задуматься о новых формах отношений Церкви и государства.

Томас Гоббс утверждает, что «христианское государство и Церковь — одно и то же»1 лишь в том случае, когда мы сугубо теоретически рассматриваем отношения идеальной христианской государственной конструкции и некоей универсальной церковной организации. История свидетельствует, что религия и власть, попеременно являясь то партнерами, то конкурентами, никогда не сливались в единый духовно-правовой механизм. Если следовать логике Шарля Монтескье, можно предположить, что между моделями государственного устройства и конфессиональной ориентацией той или иной церковной структуры существует закономерная связь. Монтескье утверждает, что «религия без видимого главы»2 более соответствует республиканскому правлению. Он имеет в виду реформатов, противопоставляя им католиков, тяготеющих, по его мнению, к монархизму. Позднейшее развитие европейских государств показало ошибочность данного рассуждения, но оно тем не менее не потеряло актуальности и сегодня. Тому свидетельство — интеллектуальные поиски в современной России. Часть православно ориентированных граждан убеждена в том, что Православие и монархия неразделимы. Им противостоят христианские экуменисты, отстаивающие либерально-демократические ценности и видящие между либерализмом и своими религиозными убеждениями внутреннюю связь.

Конец второго тысячелетия заставляет мир подводить исторические итоги и строить будущие планы. За формальной чередой цифр скрывается невероятное психологическое и интеллектуальное напряжение той части человечества, которая веками воспитывалась в культуре христианской традиции и сегодня встречает двухтысячелетие Рождества Христова. В России ситуация усложняется из-за обвала старой политической системы. Речь идет не просто о кратком коммунистическом периоде русской истории, а о крушении империи, о крушении целого комплекса культурных и религиозных систем.

На исходе второго тысячелетия начался перелом в сознании русского народа — политические и экономические реформы сопровождаются изменением сознания. Свобода понудила народ к пересмотру основополагающих идеологических ценностей, к пересмотру взглядов на культуру, политику и религию. В третье тысячелетие Россия входит в состоянии формирования нового общества. Каким оно будет, зависит от того, насколько точно общество сможет проанализировать современную ситуацию, разобраться не только в экономических, но и в религиозно-политических вопросах.

Тесно связанные между собой религия и политика постоянно демонстрировали свои конфликтные отношения. В России эти отношения также были далеко не «симфоническими», и они не могут не влиять на сегодняшнее положение дел в этой области. Императорская власть доминировала над Церковью так же, как и над всем обществом. Религия была необходима ей как источник легитимности, и поэтому ни о каком отделении Церкви от государства, разумеется, не могло идти и речи. Власть патронировала Церковь, способствовала ее борьбе с иноверцами и еретиками. Православие было идеологическим символом власти, возвышалось над другими конфессиями и религиями, но само оставалось зависимым от государства как в царское, так и в советское время.

Лишь на излете века ситуация постепенно начала меняться, поставив как перед Церковью, так и перед властью вопрос о новых подходах в регулировании их отношений. Активно обсуждалась необходимость посредника между двумя организмами. На роль посредника претендовали две силы: с одной стороны, чиновники с идеей создания министерства культов, с другой — политические объединения в лице христианско-демократических и монархических партий. Значение политического фактора стало усиливаться.

Сама по себе политика относится к той форме интеллектуальной и духовной практики, которая стремится регулировать отношения между людьми, принадлежащими к различным классам или странам. Религия, в свою очередь, в качестве хранителя морали и нравственности так же непосредственно формирует эти отношения. В царской России политика носила ярко выраженный религиозный характер, закрепленный в известной уваровской формуле: «православие, самодержавие, народность». На стыке XIX и XX вв. начался процесс секуляризации политики, выразившийся, в конце концов, в законе 1905 г. о свободе вероисповеданий. После революции Декрет об отделении Церкви от государства и Постановление Всероссийского центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров о религиозных объединениях (1929 г.) завершили этот процесс.

Начало периода сталинского послабления по отношению к религии обычно датируют 1943 г. — годом восстановления патриаршества и созданием чуть позже, в 1944 г., Союза ЕХБ (евангельских христиан-баптистов), объединившем евангельских христиан, баптистов и христиан веры евангельской. Более точную датировку дает академик Л.Н. Митрохин. Он связывает сталинскую либерализацию не с переломом в Великой Отечественной войне, а с ее началом, указывая на то, что еще в 1941 г. был ликвидирован Союз воинствующих безбожников СССР (СВБ), в который входило около трех миллионов человек. Активисты СВБ были репрессированы, а Церковь вновь включена в политический обиход.

Однако эти действия Сталина по отношению к Церкви нельзя трактовать как процесс «сакрализации» политики Советского государства. Репрессии духовенства продолжались, а с 1949 г. вновь началось плановое сокращение православных приходов.

Закрытие церквей продолжалось вплоть до 1988 г. — года тысячелетия Крещения Руси и расцвета горбачевской перестройки. Празднование тысячелетия Крещения Руси с разрешения ЦК КПСС фактически проводилось на государственном уровне. Этот факт заставляет рассматривать 1988 г. как дату начала десекуляризации российской политики, внешним знаком которой явилось присутствие Патриарха на инаугурации Президента Б.Н. Ельцина. Процесс десекуляризации политики находится сегодня в стадии развития. Он не имеет законодательной базы, и о путях его развития можно спорить.

Параллельно этой тенденции можно констатировать бурную политизацию религии. Этот процесс опережает процесс десекуляризации политики, и его лидером можно назвать Русскую Православную Церковь, ставшую важным фактором политической жизни. В начале 90-х гг. епископы и священники занимали депутатские места в парламентах различных уровней. Политической поддержки Русской Православной Церкви ищут многие политики, особенно в регионах, где влияние правящего архиерея порой весьма высоко.

Менее заметны, но не менее политизированы многочисленные протестантские церкви. Формально они отмежевываются от политики, но на практике активно участвуют в политическом процессе. Основной мотивацией в данном случае является необходимость защищать свои позиции перед властями и более мощными религиозными структурами.

Не чуждаются политики и новые религиозные движения, такие как «Белое братство», «Богородичный центр», секта Виссариона. Последний на президентских выборах 1996 г. по просьбе местной администрации3 внушил своим адептам, что воля Божия заключается в поддержке Б.Н. Ельцина. Голосование было единогласным. При очень низкой плотности населения на юге Красноярского края четырехтысячная община Виссариона представляет собой весомый политический фактор, который не может не учитываться государством.

Современному исламскому влиянию на политику посвящены труды многих исследователей, и мы не будем на них останавливаться.

С научной точки зрения, рассматривать политизацию религии только с позиций ее конъюнктурных устремлений было бы некорректно, хотя попытки завоевать легкую популярность нельзя сбрасывать со счетов. Необходимо признать, что верующим не безразлична судьба общества. Оставаться верующим и спастись для вечной жизни можно при любом режиме. Но во многих религиозных учениях присутствует социальная составляющая — будь то социальная доктрина Католической Церкви, кальвинистская этика или учение о спасении добрыми делами. Сегодня верующему предоставляется возможность проецировать свои религиозные убеждения на общественную жизнь, в том числе и политическими средствами. Кроме того, необходимо отметить, что политика сегодня является центром жизни современного человека. От политики зависит его повседневная жизнь, благополучие его семьи, его будущее. Политика — это и надежда, и игра, и страсть. Политика пронизывает все поры человеческого существования. Религия не может этого не чувствовать и вовлекается в политику, без которой она останется на полях общественной жизни и в сущности не будет способна выполнять взятые на себя функции.

В контексте этих тенденций русские христианские партии 90-х гг. попытались «христианизировать» политику, привнести в нее нравственное начало и стать посредниками между религией и политикой, между Церковью и государством. Традиции христианской политики в России слабы, но минимальный опыт все же есть. Упомяну Союз христианской политики Сергия Булгакова, созданный в 1905 г., партию «Воскресение» баптиста Ивана Проханова и Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа (ВСХСОН) — подпольную партию, созданную молодыми православными интеллектуалами в Ленинграде в начале 60-х гг. Кстати, опытом этой партии, насколько мне известно, интересовались лично и В.Е. Семичасный и позже — Ю.В. Андропов. Что будет представлять собой Всегражданский христианский союз, появление которого ожидается, покажет время.

В 90-е гг. Церковь обрела свободу, но обнаружилась ее зависимость от политических процессов. Приходящие к власти политики искали массовой поддержки и стремились придать своей деятельности вид общественной, защищающей интересы большинства. Групповые идеологические интересы должны были быть представлены всеобщими. Религиозные системы, как правило, имеют общечеловеческий характер, они защищают общемировые духовные ценности. Христианство, наряду с гуманистическими идеями всеобщего равенства и социальной справедливости, способно придать политической деятельности характер общественного звучания.

Духовное и нравственное обновление Российского государства — процесс сложный, и важнейшей составляющей этого процесса (помимо национального образования и культуры) является религия.

Каждый человек имеет неотъемлемое право на свободу совести, обществу предоставлено право создавать любые религиозные организации и заботиться о религиозном воспитании сменяющихся поколений. Однако при этом государство осуществляет защиту религиозных традиций от псевдорелигиозного воздействия.

Как выстроить отношения государства и религиозных организаций? Сегодня нам предлагается выбирать между двумя альтернативными системами.

Первая система: абсолютная религиозная свобода, равенство всех перед законом — и многовекового русского Православия и, скажем, религии богемы, изобретенной недавно в Саратовской области, но имеющей официальную регистрацию Министерства юстиции.

Вторая система: создание департамента по религиозным вопросам и жесткий государственный контроль за деятельностью церквей.

Но есть и иной вариант, позволяющий реализовать одновременно оба принципа. Приоритет традиционных религий можно сочетать с абсолютной веротерпимостью.

Перед Россией стоит сложнейшая задача построения церковно-государственных отношений таким образом, чтобы в условиях многонационального государства заставить одновременно работать оба этих принципа и при этом избежать этно-конфессионального напряжения.

Для этого рано или поздно придется пересмотреть законодательство России о свободе совести и ввести конкордатную (договорную, согласительную) систему взаимоотношений между религиозными организациями и государством, которая будет строиться на принципах социального партнерства. Для этого необходима посредническая структура.

Принцип действующего ныне законодательства о свободе вероисповеданий сводится к фиксации абсолютной свободы совести и рассмотрению любой религиозной организации в качестве одного из субъектов рыночных отношений (наравне с обувной фабрикой или музеем). Это провоцирует рождение суррогатных религиозных движений, с одной стороны, и криминализацию традиционных Церквей — с другой. Оба явления губительны для нации.

Конкордатная система предусматривает заключение договора между каждой религиозной организацией и государством. Обе стороны берут на себя определенные обязательства (социальная работа, воспитание детей и т.д. — со стороны Церкви и финансовая поддержка, система льгот и защита — со стороны государства) и получают определенные права (на проповедь — со стороны Церкви и на финансовый контроль — со стороны государства).

Права, обязанности и сфера деятельности оговариваются в каждом конкретном случае исходя из российских интересов и на основе российского законодательства о свободе вероисповеданий. Подобный подход сохраняет демократический принцип, позволяет полнее использовать потенциал традиционных религий, ограждает личность от посягательств псевдорелигиозных групп и одновременно исключает возбуждение конфликта между религиозными организациями, которые частично избавлены от конкуренции между собой.

Установление конкордатной системы в церковно-государственных отношениях позволит развивать контакты между Церковью и государством в русле социального партнерства.

Наш долг — защищать традиционную веру народов России и отстаивать принципы веротерпимости. Только такой подход возможен в многоконфессиональной России на пути ее духовного и нравственного освобождения.

1 Гоббс Т. Богово и кесарево. Подчинение религии государственной власти. Цит. по: Религия и общество. М., 1996. С. 26.

2 Монтескье Ш. О духе законов // Избр. произв. М., 1955. С. 530.

3 Красноярский край, Минусинский район, село Черемшанка — центр секты Виссариона (Сергея Торопа).