Мф. 4, 16. народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет.

№35 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.

В Мф. 4, 16 (этот текст читается в воскресенье после праздника Богоявления) цитируются слова, сказанные задолго до Иисуса, тем более задолго до современного арабо-израильского конфликта, но описывающие вполне современную ситуацию: одна сторона считает другую темной, непросветленной. Другая-то и в самом деле, возможно, темная, только чистый сердцем человек не станет об этом говорить. В конце концов, в родной сторонке, вполне, с точки зрения Исайи, просвещенной, Христа тоже не приняли. Евангелие - благая весть не о том, что Свет воссиял для темных и больных людей, а о том, что все люди - темные и больные, и для всех воссиял Свет. Он сияет не снаружи - он сияет внутри каждого человека, Он сияет, не смешиваясь, в том же сердце, где горит свет человеческого духа. Сердце горит - древнее ощущение, как и ощущение, что огонек этот горит сквозь закопченное стекло, и потому лишь тот, кто очистит сердце увидит Бога. Но со времен Иисуса сияет свет не только человеческий, но и Божий, а этот свет не остановить никакому греху, никакой дряни. Поэтому и только поэтому, а не потому, что больше стало чистоты, мир со времен Евангелия стал светлее, и осталась самая малость: не соперничать с Христом, дать своему сердцу жить в тени этого Света.

*

Мф. 4, 16: евангелист считает, что приход Иисуса в Галилею есть исполнение пророчества Исайи: сидящие во тьме увидели свет. Златоуст противопоставил слово "сидеть" - слову "ходить": "Род человеческий перед пришествием Христа находился в бедственном состоянии; люди уже не ходили, а сидели во тьме; а это значит, что они даже и не надеялись освободиться от этой тьмы". Правда, у Исайи как раз "ходящие", "живущие". И до, и после Христа человечество отнюдь не рассиживалось в унынии, хотя отдельные персонажи в уныние впадают постоянно. Так в броуновском движении молекул некоторые, возможно, застывают, но в целом хаос бури шевелится как волосы на голове у пророка, взирающего на соотечественников. Интереснее другое: слова Златоуста, возможно, объясняют, почему православные в храме стоят, а не сидят. Или, если уж нет сил стоять, то часто и не заходят в храм. Различным телесным жестам придают различное значение. Беды в том нет, беда, когда мы начинаем себя обманывать и думаем, что, коли уж во Христа крестилися, так ходим во свете. Да нет, мы в этом свете часто именно сидим, и сидим не напряженно, а расслабленно. Если в грязном и вонючем подъезде воссияет свет, он даже станет еще более грязным и вонючим подъездом.

*

"Свет" здесь -- Христос. Сам Иисус позднее будет подчеркивать, что Его последователи -- "свет миру" (Мф. 5, 14). Разумеется, речь идет о свете "духовном" (мф. 6, 23: свет материальный, приходящий через физическое зрение, иногда может быть назван тьмой). Хотя какое уж тут "разумеется": ну откуда в человеке постоянное ощущение, что помимо света обычного есть еще какой-то другой? При желании можно еще указать, что есть свет Преображения (Мф. 17,2), который уж верно еще какой-то более высокий, коли его лишены апостолы. Бывает же, что и в яркий день на душе мрачно. Бывает, что и верующий не видит нигде выхода. Бывает, что все вокруг ненавистны. Это отсутствие света Божия. Когда он приходит, все становится ясно интеллектуально и нравственно. Начинается настоящая жизнь. Поэтому реакция апостолов на преображение очень правильная, хотя и наивная: наконец-то можно жить! Наконец-то побеждена та главная гнусность, о которой у Гоголя: "Грусть оттого, что не видишь добра в добре". Теперь в Христе увидели Христа. Это проблеск Второго Пришествия.

Опасность здесь та, что Свет Христов пронизывает все, в том числе и грех, и может показаться, что грех не только не важен и не страшен, но и допустим. Что можно убить, выпить, закусить, -- Свет никуда не исчезнет. Отсюда вечный христианский страх перед "николаитством". О том, что это такое было в реальности, неизвестно, но приписывают им промискуитет, инцест и все, что кажется обвинителю соблазнительным.

Свет Преображения померк. Об этом не принято говорить на праздник, но -- померк. Но спасение в том, что тьма после вспышки света -- уже не прежняя тьма, уже обессиленная тьма, тьма, которая знает о себе, что она есть ложь, о которой все знают, что она ложь. Уже не только благодать, но и разум вооружены против тьмы, горит не только лампада, но и прожектор.

*

В Лк. 1, 79 со светом сравнивается Иоанн Предтеча и его призвание "просветить сидящих во тьме и тени смертной, направить ноги наши на путь мира". Можно вспомнить и начало Евангелия Иоанна:" И свет во тьме светит, и тьма не объяла его". "Тьма" обычно воспринимается как признак смерти ("сторона смертная"). Темно в преисподней. Темно как у кое-кого кое-где. На Богоявление как комментарий к этому стиху читаются слова апостола Павла о том, что Иисус восшёл на небеса, а следовательно, сошёл в преисподнюю. Ведь нельзя взойти, если не спускался. Та же логика, что в другом утверждении Павла: чтобы завещание начало действовать, завещающий должен сойти в могилу.

Вообще-то логика тут странная: почему сразу "в преисподняя земли"? С Земли стартовал, вот и всё. А что, Земля не преисподняя? "Ад есть, я видел его в Чикаго", - говорил Бернард Шоу. Мог не уезжать так далеко от Лондона, да в пьесах Шоу и показывал ад, который в спальнях, на кухнях и прочих скоплениях сапиенсов домашних и сапиенсов ближних. Преисподняя там, где человек признаёт высшим то, что под исподним - своё чрево и прилегающие к нему окрестности. Тьма кромешная там, где не признают иного света, кроме света собственных очей.

Древние толкователи (Августин, письмо 164) полагали, что в "преисподней" мучаются люди, жившие до потопа, лишённые того знания Бога, которое было у потомков Ноя. Не знали допотопные люди простейшей вещи: Бог справедлив. Погиб во время потопа, они с этой истиной ознакомились, однако, не успели познакомиться с другой истиной: Бог милостив. Бог милостив настолько, что решил более не истреблять человечество. Иисус, однако, сообщает не эту новость - Он приходит к людям сообщить, что Бог не только не собирается их убивать, но готов Сам погибнуть, лишь бы люди остановились. Вот это и есть "свет во тьме". Мы уже знаем, что Бог милостив, но мы ещё не поняли, что на милость надо отвечать милостью - то есть, покаянием, проявляющемся в любви.

Мы всё ещё спрашиваем себя, какое отношение появление Иисуса и Его смерть имеют для нас. Он сам по себе, мы сами по себе. Каждый умирает в одиночку... Вот это и есть преисподняя. Смерть Иисуса - как смерть ребёнка, из-за которого спорят две женщины. Исчезает предмет спора. Вы говорите, что воюете ради защиты слабого? Вот Он, слабый - умер на Голгофе. Штык в землю.

Люди воюют не потому, что боятся, что мир погибнет. Напротив - люди воюют, когда решают, что мир достаточно прочен, чтобы в нём воевать. Никто не будет стрелять даже в злейшего врага, находясь на борту самолёта, где крохотная дырочка в стенке будет причиной катастрофы. Агрессивность человека есть агрессивность материалиста, уверенного, что материя всё стерпит. Всегда будет одно и то же. Благая весть говорит, что мир хрупок, а Творец мира, держащий мир в своей ладони, ещё более хрупок. Поэтому остановить насилие не только нужно, но и можно, и мир от этого не погибнет, а станет лишь крепче.