ТОЛКОВАНИЕ НАШЕГО СВЯТОГО ОТЦА
ИОАННА ЗЛАТОУСТА,
АРХИЕПИСКОПА КОНСТАНТИНОПОЛЯ,
НА СВЯТОГО МАТФЕЯ ЕВАНГЕЛИСТА.

Беседы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28.

БЕСЕДА 14

Услышав же Иисус, что Иоанн отдан под стражу, удалился в Галилею (Мф.4,12).

1. Для чего Он опять удаляется? Для того, чтобы научить нас не идти самим навстречу искушениям, отступать и уклоняться от них. Не тот виноват, кто не бросается в опасности, но тот, кто в опасностях не имеет мужества. Итак, чтобы научить нас этому и укротить ненависть Иудеев, Христос удаляется в Капернаум, исполняя пророчество, а вместе поспешая, подобно рыбаку, уловить учителей вселенной, которые, занимаясь своим искусством, проживали в этом городе. Заметь здесь, как Христос всякий раз, намереваясь удалиться к язычникам, побуждения для этого берет от Иудеев. Так и в настоящем случае Иудеи, умысливши зло против Предтечи и посадив его в тюрьму, самого Иисуса прогоняют в языческую Галилею. А что под именем Галилеи разумеется не какая-либо часть иудейского народа, ни все колена вообще, это ты можешь видеть из слов, которыми пророк определяет эту страну: "земля Неффалима, на приморском пути за Иорданом, Галилея языческая. Народ, сидящий во тьме, увидел великий свет" (Ис.9,1). Тьмой здесь он называет не чувственную тьму, но заблуждение и нечестие, почему и прибавил: "сидящим в стране и смертной тени, свет воссиял им" (Ис.9,2). А чтобы видно было, что он говорит не о чувственном свете и тьме, для этого, говоря о свете, пророк называет его не просто светом, но великим светом, который в другом месте именуется "истинным светом" (Ин.1,9); а говоря о тьме, называет ее тенью смерти. Желая затем показать, что жители этой страны не сами искали и нашли этот свет, но Бог явил им свыше, евангелист говорит: "свет воссиял им" (Мф.4,16), то есть сам свет воссиял и осветил их, а не сами они наперед пришли к свету. В самом деле, род человеческий перед пришествием Христа находился в бедственном состоянии; люди уже не ходили, а сидели во тьме; а это значит, что они даже и не надеялись освободиться от этой тьмы. Они даже не знали, куда нужно идти, и объятые тьмой, сидели, не будучи уже в силах и стоять.

"С того времени Иисус начал проповедовать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное" (Мф.4,17). "С того времени": когда же это? С того времени, как Иоанн был посажен в тюрьму. Почему же Христос не проповедовал им сначала? Для чего Ему нужен был Иоанн, когда сами дела ясно свидетельствовали о Нем? С одной стороны, для того, чтобы отсюда было видно Его достоинство, когда Он так же, как Отец, имеет пророков, о чем и Захария сказал: "и ты, младенец, назовешься пророком Всевышнего" (Лк.1,76); с другой – для того, чтобы не оставить бесстыдным Иудеям никакого извинения. На это последнее сам Христос указал, когда говорил: "пришел Иоанн, не ест, не пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. И премудрость оправдана ее чадами" (Мф.11,18-19). Притом и нужно было, чтобы о Христе наперед сказал кто-нибудь другой, а не сам Он. Если уж и после столь многих и столь сильных доказательств говорили: "Ты Сам о Себе свидетельствуешь, Твое свидетельство не истинно" (Ин.8,13), то, чего бы не сказали, если бы об Нем ничего не говорил Иоанн, а Он сам первый начал свидетельствовать о Себе народу? Вот почему Он и не проповедовал прежде Иоанна, и чудес не творил до тех пор, пока последний не был посажен в тюрьму. Он не хотел Своей проповедью и произвести разделения в народе. По этой же причине и Иоанн не сотворил ни одного чуда, чтобы и этим привести ко Христу народ, привлекаемый к Нему силой Его чудес. И действительно, если уже и после столь многих и великих чудес, ученики Иоанна и прежде, и после его заточения с ревностью смотрели на Иисуса, и если многие почитали Христом не Его, а Иоанна, то что было бы, если бы дело обстояло иначе? Вот для чего евангелист Матфей и показывает, что Христос "с того времени начал проповедовать"; и в начале Своего проповедования Он учил тому же, что проповедовал и Иоанн, а о самом Себе еще не говорил ничего, но продолжал только проповедь Крестителя, потому что пока еще не имели о Нем надлежащего понятия, хорошо было, если бы и это учение было принято.

2. По той же самой причине в начале Своей проповеди Христос не предлагает и ничего тягостного и прискорбного, подобно Иоанну. Тот упоминал о секире, о посекаемом дереве, о лопате, о гумне, о неугасаемом огне (Мф.3,10-12); напротив Христос начинает Свою проповедь радостным благовестием о небесах и "Царстве Небесном", уготованном слушающим Его. "Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, его брата, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы. И говорит им: идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами людей. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним" (Мф.4,18-20). Евангелист Иоанн иначе описывает их призвание. Из его слов видно, что это призвание было уже второе, – о чем можно заключить из многих признаков. Именно, у Иоанна говорится, что они пришли к Иисусу, когда Иоанн еще не был посажен в тюрьму; а здесь – что они пришли после его заключения. Там Андрей призывает Петра (Ин.1,41-42), а здесь обоих сам Христос. Притом Иоанн говорит, что Иисус,увидев Симона, идущего к Нему, сказал: "ты – Симон, сын Ионин; ты назовешься Кифа, что значит камень (Петр)" (Ин.1, 42). А Матфей утверждает, что Симон уже назывался этим именем; именно он говорит: "увидел Симона, называемого Петром". То же показывает и самое место, откуда они были призваны, и многие другие обстоятельства, – например и то, что они легко послушались Его, ии то, что оставили все: значит, они еще прежде были хорошо подготовлены к этому. И действительно, из повествования Иоанна видно, что Андрей приходил в дом Иисуса и слышал от Него многое (Ин.1,39); здесь же видим, что они, услышав одно только слово, тотчас за Ним последовали. Вероятно, что они, сначала последовавши за Иисусом, потом оставили Его, и увидя, что Иоанн посажен в тюрьму, удалились и опять возвратились к своему занятию; поэтому Иисус и находит их ловящими рыбу. Он и не воспрепятствовал им сначала удалиться от Него, когда они того желали, и не оставил их совершенно, когда удалились; но, дав свободу отойти от Себя, опять идет возвратить их к Себе. Вот самый лучший образ ловли.

Посмотрите же, какова их вера и послушание. Они были заняты своим делом (а вы знаете, как приманчива рыбная ловля); но, как скоро услышали призыв Спасителя, не замедлили, не отложили до другого времени, не сказали: "сходим домой и посоветуемся с родственниками"; но, оставив все, последовали за Ним точно так же, как Елисей последовал за Илией (3 Цар.19,20). Христос желает от нас такого послушания, чтобы мы ни на малейшее время не откладывали, хотя бы того требовала крайняя необходимость. Вот почему, когда некто другой пришел к Нему и просил позволения "похоронить своего отца" (Мф.8,21-22), Он и этого не позволил Ему сделать, показывая тем, что последование за Ним должно предпочитать всему. Ты скажешь, что им много было обещано. Но потому-то я особенно и удивляюсь им, что они, не видя еще ни одного знамения, поверили столь великому обещанию, и всему предпочли последование за Христом. Они поверили, что и они будут в состоянии уловлять теми же словами других, какими уловлены были сами. Да и это обещано было только Петру и Андрею; а Иакову и Иоанну и того не было сказано; только пример послушания первых проложил путь и им; впрочем, они и прежде много слышали об Иисусе. Далее – смотри, с какой подробностью евангелист указывает на их бедность: Иисус нашел их чинящими свои сети (Мф.15,21). Они были бедны до такой степени, что не имели на что купить новых сетей, и потому чинили обветшавшие. Между тем не малым доказательством их добродетели служит и то, что они легко переносят свою бедность, питаются от праведных трудов, друг с другом связаны узами любви, живут вместе с отцом и служат ему. Когда таким образом Христос уловил их, Он начинает в их присутствии творить чудеса, подтверждая делами то, что сказал о Нем Иоанн. Он начинает часто посещать синагоги, научая этим Своих учеников, что Он не противник Богу и не какой-либо обманщик, но пришел согласно воле Отца; и при посещении синагог Он не только проповедовал, но и творил чудеса.

3. Всякий раз, когда происходит что-нибудь особенное и необыкновенное, или когда вводится какой-либо новый образ жизни, Бог обыкновенно дает знамения, как бы в залог Своего могущества для тех, кто должен принять Его законы. Так, намереваясь создать человека, Он прежде сотворил весь мир, и потом дал уже в раю известный закон. Так, когда хотел дать закон Ною, опять совершил великие чудеса, изменил все творение в его основаниях, повелел страшному наводнению целый год обдержать землю, и посреди столь великого обуревания сохранил невредимым праведника. Так и Авраама оградил многими знамениями; даровал ему победу на брани, поразил ударами фараона и избавлял праотца от опасностей. Так и перед обнародованием закона Иудеям Он явил дивные и великие чудеса, а потом дал уже закон. Так и здесь, намереваясь дать высшие правила жизни и предложить людям то, чего они никогда не слыхали, подтверждает Свои слова чудесами. Так как возвещаемое им Царство не было видимо, то видимыми знамениями Он и невидимое сделал видимым. И заметь, какую краткость евангелист наблюдает; он не говорит о каждом исцелившемся подробно, но в немногих словах упоминает о множестве знамений: "и приводили к Нему, – он говорит, – больных различными болезнями и подверженных припадкам, и бесноватых, и лунатиков, и парализованных, и Он исцелял их" (Мф.4,24). Но спрашивается: почему Христос ни от кого из этих исцеленных не требовал веры? Почему не сказал им того, что после говорил: "веруете ли, что Я могу это сделать?" (Мф.9,28)? Это потому, что Он еще тогда не явил доказательств Своего могущества. Впрочем, немалую их веру доказало и то, что они приступали к Нему и подводили больных. Они не приносили бы их издалека, если бы не имели к Нему великой веры. Последуем и мы за Христом. И мы имеем многие душевные болезни, а эти-то болезни Он преимущественно и желает уврачевать. Для того ведь Он врачует и телесные болезни, чтобы истребить и душевные. Приступим же к Нему и будем просить не каких-либо житейских благ, а отпущения грехов; Он и ныне подает (все нужное), если только просим прилежно. Тогда разнесся о Нем слух по всей Сирии, ныне же по всей вселенной. Стекались к Нему тогда жители разных стран, слыша, что Он исцеляет бесноватых, а ты, имея перед глазами гораздо многочисленнейшие и важнейшие опыты Его могущества, не хочешь востать и устремиться к Нему? Те оставляли и отечество, и друзей, и сродников, а ты не хочешь выйти из дому, чтобы приступить к Нему и получить гораздо лучшее? Но мы и этого от тебя не требуем. Оставь только злые привычки, и ты можешь, оставаясь дома со своими, удобно спастись. Имея какую-нибудь телесную болезнь, мы всеми силами стараемся освободиться от нее, а страдая тяжко от болезней душевных, мы медлим и отказываемся от врачества. Поэтому мы не избавляемся и от телесных болезней, что необходимое для нас мы почитаем маловажным, а маловажное необходимым, и, оставив самый источник зол, хотим очистить потоки. А что испорченность души есть причина телесных болезней, тому доказательством служит и тот парализованный, который был в болезни тридцать восемь лет, и тот, которого спустили на одре, разобрав кровлю, а прежде всего – Каин. Да и многие другие примеры показывают то же. Итак, истребим источник зол, и тогда все потоки болезней иссякнут сами собой. Не одно телесное расслабление есть болезнь, но и грех; и последний еще более первого, так как душа лучше тела. Итак, приступим и ныне ко Христу, будем просить Его, чтобы Он уврачевал нашу расслабленную душу, и оставив все житейское, будем заботиться только о духовном. Стяжав это, ты можешь печься потом и об остальном. Не почитай себя безопасным, если не скорбишь о своих грехах; но о том-то особенно и стенай, если не чувствуешь сокрушения о своих беззакониях. Твое спокойствие происходит не от того, чтобы грех не угрызал, но от бесчувствия души, преданной греху. Представь себе, как терзаются чувствующие тяжесть своих грехов, как горько вопиют они, – горестнее чем те, кого режут или жгут! Что делают они, как страдают, сколько проливают слез, сколько испускают стенаний, чтобы освободиться от мучений совести? Этого они не стали бы делать, если бы сильно не страдали душой.

4. Лучше всего совсем не грешить; а если кто согрешил, то нужно чувствовать свой грех и исправляться. Если же этого не будет, то как мы станем умолять Бога и просить отпущения грехов, когда самим себе не даем в них никакого отчета? Когда сам ты, согрешивший, не хочешь знать и того, что согрешил, то о прощении каких грехов будешь просить Бога? О тех, которых не знаешь? И как ты можешь познать великость благодеяния? Итак, исповедуй все твои грехи подробно, чтобы узнать, сколь велик долг, который тебе прощается, и таким образом возбудишь в себе благодарность к своему Благодетелю. Оскорбив человека, ты упрашиваешь и друзей, и соседей, и самих привратников, тратишь деньги, теряешь много дней, ходя к нему и умоляя о прощении. И, хотя бы оскорбленный отогнал тебя однажды, и в другой раз, и тысячу раз, ты не отстаешь, но тем с большей ревностью усугубляешь свои моления. А раздражив Бога всяческих, мы небрежем о том, остаемся холодными, роскошествуем, упиваемся и делаем все то, к чему привыкли: когда же мы Его умилостивим?... Напротив, продолжая так жить, не раздражаем ли Его еще более? И действительно, нераскаянность во грехах гораздо более возбуждает Его гнев и негодование, чем самый грех. Нам надлежало бы сокрыться в землю, не видеть солнца, и даже не пользоваться воздухом за то, что имея столь милостивого Владыку, мы раздражаем Его и, раздражая, даже не раскаиваемся в том. Он и в Своем гневе не только не имеет к нам ненависти и отвращения, но гневается для того, чтобы хотя таким образом привлечь нас к Себе; ведь если бы Он, будучи оскорбляем, воздавал тебе одними благодеяниями, то ты еще более стал бы презирать Его. Чтобы этого не случилось, Он на время отвращает от тебя Свое лицо, чтобы соединить тебя с Собой на веки. Итак, одушевимся надеждой на Его человеколюбие, принесем усердное покаяние прежде, чем настанет день, в который самое покаяние не принесет нам никакой пользы. Ныне все от нас зависит; а тогда приговор над нами будет во власти одного Судии. Итак, "предстанем перед Его лицом с исповеданием" (Пс.94,2), будем плакать и рыдать. Если мы прежде дня Господня умилостивим Судию, чтобы Он отпустил нам согрешения, то не будем подлежать суду. В противном случае, каждый из нас, перед лицом всей вселенной, будет приведен на суд, и мы не будем иметь никакой надежды получить прощение. Никто из живущих на земле, не получив разрешения во грехах, по переходе в будущую жизнь, не может избежать истязаний за них. Но как здесь преступники из тюрем приводятся на суд в оковах, так и по отшествии из этой жизни, все души приведутся на страшный суд, обремененные различными узами грехов. Подлинно, настоящая жизнь ничем не лучше тюрьмы. Подобно тому, как, входя в тюремный дом, мы видим всех обремененных оковами, так и теперь, если, устранив весь внешний блеск, войдем в жизнь каждого, то увидим, что душа каждого обложена узами, тяжелее железных, а особенно если взойдем в души богатых. Подлинно, чем большим они владеют богатством, тем более и уз на них. Подобно тому, как видя узника, у которого и шея, и руки, а часто и ноги в железах, ты почитаешь его крайне несчастным, так и видя богатого, владеющего несчетными сокровищами, не называй его счастливым, но за то-то самое и считай его самым злополучным. В самом деле, кроме того, что он в узах, при нем находится еще жестокий темничный страж – злое любостяжание, которое не позволяет ему выйти из тюрьмы, но приготовляет для него тысячи новых оков, тюрем, дверей и затворов; и ввергнувши его во внутреннюю тюрьму, еще заставляет его услаждаться своими узами, так что он не может даже найти и надежды освободиться от зол, его угнетающих. И если ты проникнешь мыслию во внутренность его души, то увидишь ее не только связанной, но и крайне безобразной, оскверненной и наполненной червями. Удовольствия сластолюбивой жизни ничем не лучше, но еще отвратительнее, потому что растлевают и тело, и душу и поражают их бесчисленным множеством болезней. Представляя все это, будем молиться Искупителю наших душ, чтобы Он и разорвал оковы, и отогнал от нас того жестокого стража, и, освободив наш дух от тяжких железных уз, соделал бы его легче пера; а с молитвой к Нему соединим и собственное старание, и усердие, и благую готовность. Таким образом мы сможем в короткое время освободиться от облекающих нас зол, и познать свое прежнее состояние, и воспринять дарованную нам прежде свободу, которой да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием нашего Господа Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28.