Григорий Лурье

ПОСЛАНИЕ СВЯТЕЙШЕГО ПАТРИАРХА КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО МИХАИЛА КИРУЛАРИЯ БЛАЖЕННЕЙШЕМУ ПАТРИАРХУ АНТИОХИЙСКОМУ ПЕТРУ (1054 г.)

История окончательного отпадения Римского патриархата от Вселенской Церкви до сих пор имеет немало "белых пятен". Несомненно, впрочем, то, что это отпадение имело два этапа. Сначала произошел разрыв между Римом и одним только Константинополем. Точная дата этого события неизвестна, хотя ясно, что его нужно датировать первой половиной XI в. В 1054 г. Константинопольский Патриарх, как видно из его письма, перевод которого публикуется ниже, воспринимал это событие как настолько давнее, что без особых затруднений относил его чуть ли не к VI в. Это, во всяком случае, доказывает относительную давность разрыва уже и к тому времени. Тем не менее, предшествовать 1054 г. более, чем на несколько десятилетий, оно не могло. В своем ответном письме Константинопольскому Патриарху Патриарх Антиохийский Петр говорит, что "сорок пять лет назад" (следовательно, ок. 1009 г.;) он сам слышал в Константинополе, как тогдашний Патриарх Сергий (1001-1019) поминал Папу Римского (§ 5; 800 A). Достоверность этого эпизода не вызывает сомнений. Историки выдвигают различные гипотезы относительно точного момента разрыва между Римом и Константинополем (вероятнее всего - как раз в понтификат Папы Сергия IV (1009-1012)), но нас будут интересовать не они, а лишь одно и вполне достоверно установленное обстоятельство: к 1054 г. разрыв между Римом и Константинополем был вполне свершившимся и уже привычным фактом.

Каково же тогда значение самого 1054 г. - даты, которая вошла в историю как рубеж окончательного церковного разрыва между Востоком и Западом?

В этом году произошло два события. Прибывшая в Константинополь папская миссия с кардиналом Гумбертом во главе провела переговоры о вере. По своему статусу эти переговоры были одной из первых попыток примирения; по своему результату они привели к официальному взаимному анафематствованию. 16 июля папская делегация положила на престол Св. Софии грамоту с анафематствованием греков, а уже 24 июля Синод при Патриархе (так называемый "постоянный собор") вынес постановление, анафематствующее как самих составителей латинской грамоты, так и всех вообще, кто единомыслен с ними.

Второе событие было развитием первого. Константинопольская Патриархия стала разбираться в отношениях между Римским престолом и остальными восточными Патриархатами и, убедившись, что каноническое общение между ними поддерживается, потребовала немедленного разрыва оного. После недолгих - не более нескольких месяцев - переговоров это требование было выполнено всеми Поместными Церквами. Так 1054 г. превратился в дату окончательного соборного осуждения латинской ереси всей Полнотой Православной Церкви.

К великому сожалению историков, официальные акты, изданием которых в Константинополе сопровождалось окончательное отлучение Римской иерархии и ее последователей в 1054 г., или, может быть, чуть позднее, до нас не дошли.

Ближайшими по времени документами, в которых отразился сам момент разрыва с латинянами, оказываются поэтому официальные письма, обмен которыми состоялся в том же 1054 г. между Предстоятелями трех Поместных Церквей. Еще в средневековую эпоху из них было составлено небольшое собрание. В это собрание входит пять писем:

Первые два послания этого цикла по существу своему мало выделяются на фоне других документов начала 1050-х гг., в которых уже начиналось "выяснение отношений" между православными и латинянами (ср., прежде всего, полемику, которую вел в 1053 г. Лев, архиепископ Охридский). Архиепископ Аквилейский Доминик, ввиду трений между Римом и Константинополем, пытается заручиться поддержкой авторитетнейшего иерарха Востока - Антиохийского Патриарха Петра III (1052-1056); льстивый тон послания рассчитан на возбуждение ревности к Константинополю (формальный повод к написанию был подан посланием самого Патриарха Петра, где он, следуя обычаю, извещал о своем настоловании). В своем ответном послании Антиохийский Патриарх пишет целый трактат против нечестивого обычая латинян служить на опресноках, - очевидно, желая не упустить возможности сказать и свое слово в уже разгоревшемся споре на эту тему. Третье послание представляет основной интерес, и именно его мы помещаем ниже в русском переводе. В нем Патриарх Михаил Кируларий (1043-1058) подводит предварительные итоги полемики, которая незадолго до этого прошла в Константинополе между делегацией латинян, возглавлявшейся кардиналом Гумбертом, и представителями православных, от лица которых говорил преп. Никита Стифат. Главный, по мнению Патриарха, итог этой полемики - подтверждение его прежней уверенности в том, что латиняне - еретики (как видно именно из текста настоящего послания, для святителя Михаила отпадение латинян от Церкви - давно свершившийся факт). Он пишет свое послание для того, чтобы потребовать от Антиохийского Патриарха исключить папу и из своих диптихов. Ответное послание Патриарха Петра содержит ряд интересных замечаний и поправок при согласии с основным содержанием послания Михаила. Тем не менее, он просит не спешить с окончательным разрывом и выражает надежду на то, что латинская ересь еще может быть уврачевана. Главной причиной латинских заблуждений ему представляется крайняя грубость варварского народа Запада, с которого невозможно спрашивать так, как с цивилизованных людей. Поскольку папа Римский Лев IX, при котором развитие православно-латинского спора вплотную подошло к кризису, умирает как раз в 1054 г., Патриарх Петр увещевает Патриарха Михаила обратиться с посланием к новому папе, который вскоре должен быть избран. Заключительное краткое послание Патриарха Михаила Кирулария, как мы указали выше, было написано по свежим следам событий как первое уведомление Антиохийского Предстоятеля о происшедшем.

Как видим, переписка обрывается на полном возражений ответном послании Патриарха Петра. Мы не располагаем документами, которые позволили бы проследить шаг за шагом развитие событий в последующие несколько месяцев. Нам известен только итог: латинская ересь была анафематствована официально и окончательно, и все восточные Патриархи, включая и Антиохийского Петра, присоединились к этому анафематствованию. Что же касается помещаемого ниже в русском переводе послания Патриарха Михаила, то оно стало на несколько веков вперед одним из основных источников по антилатинской полемике - не только в Византии, но и на Руси. Все пять посланий были переведены на славянский язык.

Как ни странно, до сих пор ни одно из пяти посланий не издавалось в полном переводе на русский. Это касается и вообще всех документов полемики 1054 г. Вниманию русского читателя можно пока рекомендовать лишь краткий их обзор, сделанный без всякого историко-догматического анализа и в одном только историческом аспекте, но и в этом отношении устаревший. Он, впрочем, не так уж много грешит уже тогда типичным для среды духовных академий пренебрежительным отношением к предмету спора. Этот обзор написан почти целиком на основе сборника подлинных документов (включающего вышеуказанные пять посланий). После этого сборника появилась одна фундаментальная работа католического ученого, в состав которой были включены критические издания всех произведений, относящихся к полемике между преп. Никитой Стифатом и кардиналом Гумбертом - той самой, которая и закончилась взаимным анафематствованием. Значение этой работы особенно велико в области источниковедческой. После этого новых исследований, посвященных догматической полемике 1054 г., почти не появлялось. Некоторого внимания ученых удостоились лишь полемические творения преп. Никиты Стифата, о которых мы надеемся сказать в другой раз.

Может показаться, что богословским содержанием предлагаемое послание небогато, однако, такое впечатление было бы поверхностным. Именно здесь -при объяснении причин анафематствования Рима - указывается то содержание латинской ереси, которое представлялось в ней главным на момент анафематствования.

Латинская ересь определяется здесь как ересь христологическая, а именно, как тот вид скрытого несторианства, который был осужден на V Вселенском Соборе (553 г.) в его "трех главах".

1-2. Письмо пишется как бы по поводу практического дела - очевидно, для того, чтобы содержащееся в нем требование звучало мягче и выглядело как бы сказанным "к слову". Адресат настолько хорошо понял автора, что в своем ответе вовсе не упомянул об эпизоде с диаконом. Оставим его без внимания и мы.

3. Святитель Михаил Кируларий говорит о своих надеждах, связывавшихся с личностью папы Римского Льва IX (1049-1054). Эти надежды хотя и не были чужды политики, но предполагали, что этот папа мог быть православным по вере, то есть не разделять обычного для латинян нечестия. Отсюда, со стороны Патриарха, стремление к переговорам о возможном сближении: он отправляет папе письма, ответом на которые послужит прибытие в Константинополь делегации латинян. Поводом для надежд Патриарха могли стать различные инициативы Льва IX в переговорах с греками, где рассматривалось и важнейшее, как тогда считалось, разногласие - относительно опресноков. Однако, едва ли эти надежды были оправданными. К тому же, не умершему вскоре Льву IX предстояло определять позицию Римского престола по отношению к результату переговоров, а сменившему его Виктору II (1055-1057).

4-5. Эпизод с дукой Италии Аргиром. Патриарх излагает свою версию событий, позволяющую ему возложить вину за последующий скандал в Константинополе на своего личного врага и заведомого еретика (хотя и грека по происхождению), а не на папу Льва IX. Степень непричастности папы к миссии кардинала Гумберта оказывается, таким образом, преувеличенной. Но тем более показательно, какие выводы сделаны Патриархом по результатам переговоров - хотя бы и не санкционированных папой (каковыми он ошибочно их считал). Очевидно, что только новая папская миссия, дезавуирующая действия Гумберта, могла бы исправить положение. Но, как известно, позиция Гумберта была Римом признана. Несмотря на свое изначальное недоверие к прибывшей в Константинополь миссии, Патриарх вынужден был ее принять и, со своей стороны, представить делегацию для ведения переговоров (с преп. Никитой Стифатом во главе). Как видно из § § 5-8, Патриарху пришлось в этом подчиниться давлению власти императора.

Император Константин IX Мономах (1042-1055) вел себя именно так, как подобало действовать в церковных вопросах православному царю. Сначала он употребляет все доступные его власти средства, чтобы отыскать возможность предотвращения разрыва (мы видим, что он заставляет Патриарха вступить в переговоры с теми, кого сам Патриарх считает еретиками и самозванцами). После же этого, убедившись, что таковой возможности нет, подчиняется решению власти церковной. В § 4 примечательно употребление названия "Романия" для всего византийско-православного мира. В § 5 говорится (в не очень лестных выражениях) о составе латинской делегации. Упоминаемый епископ Амальфи - Петр. Амальфи - итальянский портовый город, имевший значение "ворот в Царьград"; в первоначальный период отпадения Рима это был важнейший полемический центр в противостоянии латинян Православию. Титулярный епископ (г. Сильва Кандида) - кардинал Гумберт. Ему была вверена паства Сицилии, но он не мог добраться до нее, так как Сицилия была захвачена сарацинами. Канцеллярий - Фридрих Лотарингский, будущий папа Стефан IX (1057-1058), преемник Виктора II, автор трактата "против греков".

6-8. Очень краткое изложение событий в Константинополе. Патриарх останавливается лишь на двух моментах. 1. Участие императора: именно в императорских покоях, а не у Патриарха, начинаются переговоры; этим объясняется и надменное поведение послов у Патриарха (§ 6). 2. Содержание послания, которое Патриарх отказывается считать папским (§ 7). О ходе переговоров в Константинополе и о взаимных анафематизмах более не упоминается (о них было написано в предыдущем письме); ему кажется достаточным предоставить копию своей переписки с папой (§ 8). Латиняне остаются еретиками, каковыми и были раньше. Нужно только тщательно позаботиться о том, чтобы православные нигде не оскверняли себя молитвенным общением с ними. Упоминается посредничество архиепископа Траны (в византийской Италии) Иоанна. Архиепископ Траны был латинянином, но из-за соперничества между двумя апулийскими городами, Траной и Бари, из которых епископ последнего пользовался покровительством папы, он превратился в естественного агента влияния византийского императора. В 1059 г. епископ, о котором тут идет речь, был низложен на соборе в Мельфи папой Николаем II по обвинению в симонии.

9-10. Основная тема письма и главное обвинение против латинян: просьба (фактически, требование) прервать каноническое общение с Римом. Святитель Михаил просит также, чтобы именно Антиохийский Патриарх содействовал принятию подобного же решения предстоятелями Иерусалима и Александрии (§ 10). В § 9 содержится то обоснование необходимости такого решения, которое станет официальным: римский патриархат находится в расколе, созданном папой Вигилием. Все прочие доводы, о которых пойдет речь ниже, суть не более чем дополнения к нему. Патриарх ошибочно датирует раскол папы Вигилия эпохой VI Вселенского Собора (680-681), на что его адресат справедливо укажет (§ § 2-5; 796 С-800 AB), что он ошибся на сотню с небольшим лет (раскол папы Вигилия произошел после V Вселенского собора и продолжался с 553 по 554 г.). Кроме того, именно по этому поводу Патриарх Антиохийский сообщит, что когда-то он сам слышал поминовение папы Римского Константинопольским Патриархом - следовательно, о продолжении раскола папы Вигилия вплоть до середины XI в. не может быть речи. В своем ответном письме Патриарху Петру святитель Михаил не возвращается к этой теме.

Казалось бы, указанием на ошибку в церковной истории вся тема "раскола папы Вигилия" исчерпывается. Так и полагало в последние столетия большинство историков, для которых, за отсутствием официальных документов анафематствований 1054 г., именно настоящая переписка служила основным источником реконструкции хода событий. Однако источники, введенные в научный оборот недавно, заставляют посмотреть на дело иначе. В 1112 г. в Константинополе происходит следующая попытка официальных переговоров с латинянами относительно возможности объединения. От имени православных говорит Никита Сеид. Но в своей речи он исходит именно из настоящего послания святителя Михаила Кирулария. Выражая в данном случае официальную позицию патриархии, он вновь обвиняет латинян в расколе папы Вигилия - собственно, в возобновлении этого раскола. Никита Сеид достаточно знает церковную историю, но это не мешает ему продолжать настаивать на существе обвинения, сформулированного еще Патриархом Михаилом. Согласно Никите Сеиду, 1054 г. показал, что папство все-таки вернулось к той ереси, корень которой так и не был исторгнут в VI в. О том, что представляла собой эта ересь по своему содержанию, мы скажем после того, как закончим обзор патриаршего послания.

11. Критика послания Патриарха Антиохийского Петра архиепископу Градо Доминику (второго письма в настоящем собрании): не одни только опресноки составляют заблуждение латинян. В остальной части письма речи об опресноках не будет. Это не означает, что вопрос казался Патриарху Михаилу неважным. Напротив, именно он оказался и в центре той полемики, которую вел по его поручению преп. Никита Стифат. Но цель настоящего письма -показать Петру Антиохийскому, что не в одних опресноках дело, и что латиняне и без опресноков были бы еретики. Поэтому самый известный в то время пункт разногласий обходится почти полным молчанием.

12-14. Список ересей латинян - первый и классический образец этого впоследствии чрезвычайно продуктивного жанра. После варварского завоевания латинянами Константинополя в 1204 г. греки узнают их нравы ближе, и тогда подобные списки будут насчитывать по нескольку десятков пунктов. Пока же пунктов обвинения только 19 (вместе с упомянутым ранее расколом папы Вигилия и еще одним обвинением в конце письма - 21):

Все это, в глазах Патриарха, доказывает, что и по всему своему образу жизни латиняне ни в чем не похожи на христиан. Само собой разумеется, что столь разнообразные обвинения имеют неодинаковое значение. На это прежде всего и укажет адресат в своем ответном послании. Есть среди обвинений даже вовсе несправедливые. Итак, обратимся к ответам Патриарха Петра, которые мы подразделим на пять категорий.

Пункты обвинения, совершенно несправедливые. 3 и 14 (бритье бороды и ношение епископами перстней). Это не запрещено никакими канонами, и чем это лучше "нашего" обычая выбривать тонзуру на голове "в честь апостола Петра"? (§ 6; 800 B). (Надо заметить, что в соборном постановлении от 24 июля запрет брить бороду обосновывался цитатой из Лев. 19, 27: нижé брúете брад ваших. Вероятно, ответ Патриарха Петра имеет это в виду, намекая на первую половину того же стиха: Не сотворите обстрижения кругóм от влас глав). Таким же напрасным обвинением является и скверноядение (п. 5), т. е. употребление в пищу тех животных, которые в Ветхом Завете были запрещены (на Востоке все христианские Церкви, хотя и с неодинаковой строгостью, считали эти запреты обязательными). Обвинять в этом латинян несправедливо, во-первых, потому, что и в наших патриархатах есть целые области, где скверноядение входит в народные обычаи. А также и потому, что в Новом Завете, после видения апостола Петра (Деян. 10, 11-15), запреты на скверноядение перестают быть обязательными в буквальном смысле (§ 7; 800 С-801 A). Вполне законно и латинское прибавление "чрез Духа Святаго" в "Един свят..." (п. 10). Ведь и мы говорим "Исполнение Духа Святаго" совсем вскоре после "Един Свят..." (при соединении видов перед причастием клириков) (§ 13; 805 BC). Еще некоторая часть обвинений несправедлива потому, что, по мнению Патриарха Петра, не соответствует действительности. Допуская, что таких обвинений может быть больше (см. ниже), сам он указывает лишь одно: иконоборчество (п. 18). Против этого он приводит три довода: почитание в Риме находящихся там мощей апостолов Петра и Павла, защита иконопочитания папой Адрианом во время VII Вселенского Собора и пример франков, которых он сам наблюдает у себя в Антиохии (они воздают все должное поклонение святым иконам в православных храмах) (§ 20; 812 AB). Отметим однако, что и Патриарх Михаил писал не о всеобщем иконоборчестве латинян своего времени, а лишь о частичном распространении иконоборчества в их среде (правда, о непочитании мощей он писал без необходимой тут оговорки). Более прав в данном случае оказался все же Патриарх Михаил. Несмотря на формальное признание VII Вселенского Собора (стоившее на Западе долгой борьбы, т. к. при дворе франкских королей царило откровенное и агрессивное иконоборчество), латинский мир разработал собственную концепцию иконопочитания (в XVI в. окончательно закрепленную на очередном "вселенском" соборе в Триденте). Она вполне соответствовала тому, что во времена св. Феодора Студита соглашались признать некоторые византийские иконоборцы.
Злоупотребления, совершающиеся у латинян без ведома папы и церковных властей (подобных которым, по мнению Патриарха Петра, немало и на Востоке; он останавливается на этом подробно: § 17; 808 D-809 A). Таковы запрещенное апостолами (Деян. 15, 18-20) употребление удавленины (п. 2) и браки между двоюродными родственниками (п. 12) (§ § 15-16; 808 BC). Возможно, и другие прегрешения латинян должны быть отнесены к этой категории либо к категории совершенно ложных; именно поэтому Патриарх Петр так настоятельно рекомендует святителю Михаилу написать прямо папе (§ 18-19; 809 B-812 A).
Пункты обвинения, касающиеся допустимых различий в обрядах. Сначала Антиохийский Патриарх подробно пишет об одном из них -употреблении монахами мяса (п. 6; § § 8-10; 801 A-804 A). После заимствованных у св. Василия Великого рассуждений об истинной цели поста, которая может достигаться и помимо совершенного воздержания от мяса, Патриарх переходит (§ 10; 804 A) к интересному в историческом отношении свидетельству об употреблении свинины в монастырях св. Пахомия. Как пишет Патриарх, мясо там отдавали паломникам, а старцам из числа монахов давали требуху, копыта, рыла и уши свиней и сваренные в сале бобы и чечевицу. К сожалению, мы не знаем, из какого источника Патриарх почерпнул эти сведения. В них можно заподозрить анахронизм, т. к. в источниках IV-V вв. об употреблении свиного мяса не говорится; в египетском христианстве того времени (с которым св. Пахомий и все основанное им братство были связаны кровно) это и вообще было бы трудно себе представить - ведь в Египте действовали многие нормы Ветхого Завета, в том числе, запрет на свинину (даже для мирян) и обрезание. Поэтому здесь и можно заподозрить анахронизм (т. е. то, что Патриарх говорит о более поздней практике, описание которой в других источниках не сохранилось). Но более вероятным мне кажется другое объяснение. Патриарх (точнее, его источник) ошибочно заменяет свининой говядину, но в целом верно описывает субботний чин агапы в пахомианских монастырях древнейшего периода. Во всяком случае, употребление пахомианскими монахами мяса отмечалось еще в древности как их отличительная черта, сохраняющаяся по непрерывному преданию у коптских монахов доныне. Не лишним будет заметить, что у них это был признак не меньшего аскетизма, а как раз обратного: по европейским понятиям, даже IV-V в. (если судить по оценке св. Иоанна Кассиана), эти монахи не ели почти ничего в течение всего года, и малая толика мяса в этом "ничего" не могла существенно влиять на общий баланс. К числу подобных же допустимых различий в обрядах Патриарх Петр относит и сами опресноки (п. 1). Он верит латинянам, что и этот обычай у них древний (§ 15; 808 AB). Последнее, без сомнения, верно - о древности употребления опресноков за литургией у латинян и армян спорить не приходится. Но у армян в V-VI вв., а у латинян в IX за этим внешним отличием от остальных церквей стало просматриваться желание выразить другое христологическое учение. Этого и не понимали многие православные полемисты против опресноков, в числе которых был и Петр Антиохийский. В Константинополе же, напротив, пригодился накопленный в полемике с армянами опыт вести полемику христологическую на литургическом языке. И естественно, что именно в Константинополе преп. Никита Стифат, перешедший к полемике с латинянами почти сразу после полемики с армянами, раскрывает у латинян многообразные еретические искажения учения о Теле Христовом. Характерно, что ставшее чрезвычайно популярным Слово преп. Никиты против опресноков было первоначально им составлено против армян. Но история полемики об опресноках выходит за рамки настоящей работы.
Недостатки, которые можно терпеть по причине невменяемости таких варварских народов, каковы латиняне ("...да не како, вся истребовавше, вся погубим" (§ 22; 813 A); "ведь и они нам братья, хотя бы по причине грубости и невежества случалось им многажды падать, увлекаясь собственной волею; ведь с народов варварских нельзя взыскивать с такой же строгостью, с какой мы требуем от себя [как от] воспитанных учением. Ведь великое дело уже и то, чтобы у них основательно проповедовалась Живоначальная Троица, и таинство еже во плоти смотрения исповедывалось согласно нашей вере" (§ 14; 805 С-808 A)). Нарушение чина крещения (п. 16): вероятно, - пишет Патриарх Петр, - во время господства в Риме вандалов (которые были арианами) латиняне утратили списки деяний I Вселенского Собора и сами поддались арианству; тогда они и приняли арианский обычай крестить в одно погружение. Однако теперь главное состоит в том, чтобы потребовать от них исправления Символа, и чтобы они научились право веровать в исхождение Св. Духа. Патриарх не упоминает относительно соли (§ 12; 805 A). Также нельзя похвалить, но можно стерпеть их обычаи не допускать женатых людей к иерейству и проводить первую седмицу поста как масленницу (пп. 11 и 7; § 14; 808 A). Однако Патриарх Петр делает оговорку, что нельзя смиряться с тем, что латиняне отвращаются от таинств, совершаемых женатыми иереями (§ 18; 809 AB).
Действительная ересь: только filioque ("зло и злых злее" - § 11; 804 B); нужно требовать удаления этого прибавления и больше ничего не искать (§ 22; 812 D). Таково было основное положение того плана примирения, который предлагает Патриарх Петр. Поскольку этот план не учитывал позиции латинян, которые нападали на православных сами, то обсуждать его подробно так и не пришлось, что должен был понять и сам автор, получив второе письмо святителя Михаила.
Пункты 8, 13, 15, 17, 19 латинских ересей не были рассмотрены по отдельности, но, как нетрудно догадаться, Патриарх Петр особенного значения им не придавал.

В начале всего списка латинских ересей святитель Михаил упомянул, что они совершают все это, "иудействующе". Едва ли это нужно понимать в том смысле, что все перечисляемые ниже заблуждения определяются как иудейские. Скорее, здесь речь идет именно об опресноках: именно этот обычай трактуется как иудейский, все же остальные свои беззакония латиняне совершают наряду с этим. Тема иудейства в полемике против латинских опресноков здесь звучит впервые (потом она будет часто повторяться). Но запрет служения на опресноках в ранней Церкви, несомненно, был связан с обычаем употребления опресноков у иудеев (евр. "маца", от "маццот", буквально и значит "опреснок"), что запрещается правилами апостольским 70, соборов Лаодикийского 37 и 38, VI Вселенского 11 (добавим, что "канонизация" опресноков у армян едва ли могла не быть связана с архаизирующей и иудаизирующей тенденцией в монофизитской среде - так наз. движением "ааронитов", - победившей в Армении на II Двинском соборе 555 г.).

15. Заключение: Патриарх оговаривается, что все написанное им приводится только "мимоходом (kataV pavrodon)", чтобы убедить адресата в ошибочности мнения, будто латиняне заблуждаются лишь относительно опресноков. Автор вновь пытается подобным замечанием смягчить форму предъявляемого им требования. Адресату же это даст повод для отповеди: о таких, мол, серьезных вещах надо говорить не "мимоходом (parodeutikw'")", а обстоятельно (§ 4; 797 B; сказано в контексте урока из церковной истории по поводу папы Вигилия). Письмо заканчивается еще одним и, по мнению автора, наиболее тяжелым обвинением против латинян - в упорстве и агрессивности, не оставляющих надежды на исправление.

Как мы видели, многие частности этого письма были встречены Антиохийским Патриархом полемически. Однако, он сразу принял главный вывод - о том, что латиняне в настоящий момент исповедуют ересь. Узнав из следующего послания святителя Михаила, что его проект "мирного урегулирования" опоздал, он принимает впоследствии и все меры канонического прещения, предложенные Константинопольским Патриархом.

Что касается оспоренных Антиохийским Патриархом пунктов обвинения латинян, то святитель Михаил в ответном письме на них не настаивает. Из них только раскол папы Вигилия и опресноки (вместе с другими отличиями чинопоследования Евхаристии, выражающими на языке литургических действий отличия в догматике) останутся в числе официальных обвинений против Рима. Что касается прочих пунктов, то их очень широкая циркуляция в различных перечнях латинских заблуждений никогда не требовала вынесения большинства из них в качестве темы для переговоров с латинянами. Они были очень полезны практически для простых православных людей, которым именно по заметным в повседневной жизни признакам нужно было объяснить, чем латиняне отличаются от христиан. Скажем, в 1920-е гг. в России подобные списки составлялись для распознавания священников-обновленцев (которые нередко для привлечения людей поминали тех же епископов, что и "тихоновцы"): бреет бороду, служит сокращенно и неблагоговейно...

Для читателя, привыкшего к тем обвинениям против латинян, которые формулировались после XVI в., покажется странным отсутствие всяких упоминаний о папском примате. Властолюбие, которое и в XI в. проявлялось папами (и не только папами), - это еще не экклисиологическое заблуждение, которое даст о себе знать всерьез лишь в XII в.

Итогом настоящей переписки стало официальное признание в качестве главных заблуждений латинян как раскола папы Вигилия (о котором говорил Патриарх Константинопольский), так и filioque (на особой важности чего стал настаивать Патриарх Антиохийский).

С таким представлением о латинской ереси Константинопольский Патриархат подойдет к переговорам 1112 г.

В качестве постскриптума и к переведенному письму, и к комментарию, скажем в нескольких словах, в чем же состояла та ересь, из-за которой возник было раскол папы Вигилия. Спор начался с выражения "Бог пострадал во плоти": нужно ли его понимать буквально, или же буквальное понимание (то есть, что на Кресте пострадал именно Бог) оказывается монофизитским? Православное учение о единстве Христа, вновь выраженное на V Вселенском Соборе, совпадает с монофизитским в утверждении именно буквального смысла этого выражения (аналогичного, впрочем, именованию Девы Марии "Бого-родицей", о котором шли споры за столетие перед тем). Отличие же от монофизитства - в ответе на вопрос: "Чем пострадал Бог?". Монофизит должен был бы сказать: "Божеством". Православный говорит: "человечеством, потому что Божество бесстрастно, т.е. к страданию неспособно". Криптонесторианин, на которого распространяются анафемы, вынесенные "трем главам", - это тот, кто, хотя и анафематствуя Нестория, говорит, что пострадал человек, а не Бог. Страдающим тогда оказывается какой-то иной субъект, нежели ипостась Логоса. Во Христе оказывается не одно, а два "я" - одно Бога-Логоса, а другое - какого-то человека. При таком понимании ипостасного (в единственной ипостаси Логоса) единства человечества и Божества во Христе не будет - человечество Христа оказывается где-то рядом, а не внутри ипостаси Логоса. Что же тогда сказать о человечестве остальных христиан, которое оказывается где-то еще дальше...

Это и есть несторианская ересь, до конца не искорененная и ожившая в западном мире, поглотившая сегодня и многих "восточных" либеральных профессоров (даже такого великого ученого, каков был В. В. Болотов)... Где и как именно эта ересь проявлялась в 1054 г. у латинян - об этом нужно читать у преп. Никиты Стифата, на чьи труды опирается святитель Михаил Кируларий.

ГРИГОРИЙ-ВАСИЛИЙ-ВАДИМ ЛУРЬЕ