Т.В.КРУГЛОВА

Церковь и духовенство средневекового Пскова

Содержание

Введение [Историография]

 

Глава I. Псков и новгородский владыка

(К истории оформления Псковской церковной организации в XIV-XV вв.)

1.1. Начало борьбы за церковную независимость Пскова в 30-40-е гг. XIVв.

1.2. Святительский суд и управление в Псковской земле во второй половине XIV - первой трети XV вв.

1.3. Святительские права.

1.4. Владычные подъезды.

Глава II. Церковь и духовенство псковской феодальной республики

2.1. Владычный наместник.

2.2. Соборы и соборное духовенство.

2.3. Монастыри и монашество.

2.4. Церковные старосты.

Заключение

Введение

История Псковской феодальной республики - одна из ярких страниц прошлого нашей страны. Средневековый Псков был крупным торговым и ремесленным городом, который на протяжении ряда веков успешно сдерживал экспансию немецких феодалов. Подобно Новгороду на территории Псковской земли сложилась своеобразная форма правления - вечевая республика. Самостоятельный период жизни Псковской феодальной республики в исторической литературе принято начинать с начала XIV в., когда Псков окончательно отделился от Новгорода. В 1510 г. Псковская земля вошла в состав объединeнных русских земель.

История Пскова и Псковской земли в республиканский период постоянно привлекала внимание исследователей. На сегодняшний день достигнуты определeнные результаты в изучении социально-политической и экономической истории Псковской феодальной республики, в определении структуры феодального землевладения и характера поземельных отношений. В свете этих успехов исторической науки особенно заметен пробел в изучении псковской церкви и духовенства.

Я.Н.Щапов по этому поводу писал: "В средневековье связь между церковью и государством была более прямой и выражалась в том, церковная организация выполняла ряд государственных функций и была, следовательно, своеобразной частью государственного аппарата, а государственная, княжеская власть содержала церковную организацию на свои средства"¹. Какое место занимала церковь в государственном аппарате Псковской вечевой республики? Исследования в этом плане в наше время не проводились. Последняя научная работа по истории псковской церкви вышла в свет в 1873 г.² Именно поэтому псковская церковь как политический институт и псковское духовенство как социальная группа стали объектом данной работы.

С момента основания новгородской епархии и вплоть до появления в 1589 г. собственного епископа псковская церковь находилась в подчинении у новгородского архиерея. Эта зависимость, ставшая в XIV-XV вв. камнем преткновения между Новгородом и Псковом, способствовала складыванию своеобразной церковной организации. Структура псковской церковной иерархии, характер взаимодействия еe отдельных элементов, связи псковского духовенства со светским обществом составляют предмет данного исследования.

В рамках поставленной проблемы в работе предстоит решить следующие задачи: во-первых, проанализировать основные этапы борьбы Пскова за церковную независимость и политическое самоопределение от Новгородской вечевой республики и в связи с этим рассмотреть историю оформления псковской церковной иерархии; во-вторых, выявить особенности организационной структуры и характер взаимодействия основных компонентов псковской церковной иерархии; в-третьих, проанализировать связи и взаимоотношения церкви и духовенства Пскова с местным светским обществом. Решение этих задач позволит в конечном итоге определить место и роль церкви и духовенства в социальной структуре Псковской феодальной республики.

Исследование ограничивается временем с начала XIV в. до 1589 г., что соответствует последнему периоду зависимого существования псковской церкви в составе новгородской епархии. В хронологическом плане этот период четко разделяется на два этапа: с начала XIV в. по 1510 г. и с 1510 г. по 1589 г. Первый этап относится ко времени независимого существования Псковской феодальной республики и характеризуется активной борьбой еe жителей за церковную независимость и оформлением своеобразной церковной организации. В 1510 г. Псковская земля потеряла свою политическую независимость и была включена в состав Русского централизованного государства. В условиях демонтажа великокняжеской властью органов местного управления и установления новой административной системы изменился характер псковской церковной организации. Определeнным итогом в развитии этой организации стало оформление в 1589 г. псковской епархии.

Данная тема очень слабо обеспечена источниками, так как документальный корпус Псковской феодальной республики сохранился достаточно плохо. Почти все материалы ранней истории Пскова выявлены и опубликованы. Исторические сведения по церковной истории в псковских летописях, Псковской судной грамоте, актах, агиографической литературе крайне неоднородны, неравномерно располагаются по времени и тематике. Поэтому в работе предпринимаются попытки комплексного использования сохранившихся до наших дней источников, используются материалы более позднего времени с ретроспективным анализом их содержания.

Работа состоит из введения и двух крупных глав. Во введении даны постановка темы и еe историография, обзор источников. В первой главе речь идет о взаимоотношениях Пскова с новгородским владыкой в XIV-XV вв. и истории оформления псковской церковной организации. Во второй главе представлены все основные элементы псковской церковной иерархии и определено место чeрного и белого духовенства в социальной структуре псковского общества.

История изучения. Разработка истории псковской церкви и духовенства началась в рамках сбора и обобщения фактического материала по общерусской церковной истории. Амвросий, автор обширного труда по истории российской иерархии, собрал в одно целое весь известный и доступный ему материал по истории епархий, церквей и монастырей³. Собственно псковский материал в этом издании не богат, в объeме данных книги Ильинского⁴. Новых сведений и документов нет. Критическую оценку этого труда в своe время дал Н.М.Серебрянский. По его мнению, к началу CC в. эта книга стала совершенно бесполезной, так как содержала много неточностей и ошибок. Лучше, рекомендовал историк, этой работой вообще не пользоваться. Серебрянский явно сгустил краски в негативной оценке работы Амвросия. Но его можно поддержать в том плане, что материал по псковской церковной истории действительно устарел. Н.И.Серебрянский вспомнил о предположительном авторстве Евгения Болховитинова, тогдашнего сотрудника преподобного Амвросия, в тех частях "Истории российской иерархии", которые касались Пскова⁵.

История церкви и духовенства в Пскове уже в первой половине XIX века стали предметом специального исследования. Особое место в истории изучения Пскова по праву должны занимать работы Евгения Болховитинова, митрополита Киевского. С 1816 по 1822 год он находился в Пскове в должности псковского архиепископа и провeл большую работу по собиранию и обобщению псковского исторического материала. В процессе этой работы появились описания шести псковских монастырей, история Изборска и, наконец, обширнейший труд "История княжества Псковского", который представлял собой итог всей его научной деятельности по изучению псковской истории⁶. Эта книга состоит из четырeх частей. Третья из них непосредственно посвящена истории псковской церковной иерархии.

По мнению Евгения Болховитинова, эту историю характеризует множество конфликтов, причиной которых была зависимость Пскова от новгородского владыки. В условиях этой зависимости псковское духовенство искало покровительства у местного боярства, что привело к повышению роли светского общества в церковной жизни. Заслуга митрополита Евгения заключается в том, что он не только поставил данную проблему, выделил еe в тему отдельного исследования, но и предпринял первый опыт исторического осмысления.

В своей работе Болховитинов использовал широкий круг источников. Он обнаружил многие из них в подлинниках или списках в местных архивных собраниях. Наиболее ценные документы, происходившие из поповской избы Пскова, были опубликованы в "Прибавлении" ко второй части его фундаментального труда⁷. Публикация митрополита Евгения - единственное на сегодняшний день издание этих несохранившихся источников. Несмотря на обилие материала, использованного Болховитиновым, многие документы (например, Псковская Судная грамота) не были ему известны. В целом работу следует воспринимать как свод сведений, расположенных в хронологическом порядке по определeнной тематике и без детального исторического анализа.

На этот недостаток работы обратил внимание в своe время ещe Н.М. Серебрянский. Отметив обстоятельность, обширность сведений, используемых Евгением, он подчеркнул справочный характер работы: "Получилась, в общем, хорошая справочная работа по истории псковского монашества, но только не История последнего"⁸. Серебрянского интересовал взгляд митрополита Евгения лишь на монастырскую историю, но его вывод можно отнести ко всей истории псковской иерархии. Он справедливо отметил недостатки в изложении фактического материала: ошибки, неточности, отсутствие критического анализа источников, примерное цитирование документов, неопределeнность ссылок на литературу и публикации. Подобные небрежности в изложении материала характерны и для других работ митрополита Евгения.

После выхода в свет научного труда Евгения Болховитинова в изучении псковской истории, в том числе и церковной, отмечается тридцатилетний перерыв. Вновь к псковскому историческому материалу обратился Н.И.Костомаров. В его научном исследовании "севернорусских народоправств" незначительное место отведено истории псковской церкви и духовенства⁹. Рассматривая параллельно историю двух соседних городов, он пришeл к выводу, что стремление освободиться от обременительной опеки духовной власти иерарха были свойственны как новгородцам, так и псковичам. Но в тогдашнем обществе Новгорода и Пскова было сильно "убеждение в необходимости сочетания своей отдельной местной самостоятельности с единством общего русского отечества. Это убеждение было слишком сильно для того, чтобы дать перевес местным интересам"¹⁰. Поэтому, несмотря на отчаянные споры псковичей с новгородским владыкой, он был им нужен, и они вновь возвращались к его благословению.

Поставив перед собой сложную задачу рассмотреть параллельно различные аспекты истории этих феодальных республик, Костомаров ограничил исследование церковной жизни Пскова лишь его спорами с новгородским владыкой. Этим объясняется случайное и поверхностное обращение ко многим вопросам истории псковской церкви. Так, говоря об устройстве монастырей в Пскове, он вовсе не обращает внимание на их особенности. Порядки, свойственные некоторым из них, он распространил на все другие псковские монастыри. То, что было рекомендовано в уставе Дионисия Снетогорскому монастырю, он считает общим порядком для всех других. Хотя в том же Снетогорском монастыре эта грамота не признавалась и была позже совсем отменена¹¹. Таким образом, псковский материал по истории церкви и духовенства Костомаров использует без глубокого научного анализа.

В этом же 1863 году в Московском обществе любителей духовного просвещения был прочитан доклад: "Церковь и духовенство в древнем Пскове". Его автор, известный историк И.Д.Беляев, в своeм выступлении отметил, что это первый подход к теме: "Я здесь рассказал только минувшую жизнь древней Псковской церкви, засвидетельствованную памятниками; к каким же мыслям приводят воспоминания о подобной плачевной жизни, представляю судить другим"¹². Однако в ходе работы над "Рассказами из русской истории" И.Д.Беляев вновь вернулся к этой теме. В результате третий рассказ его "Истории города Пскова и Псковской земли" был посвящен церкви в Пскове¹³.

Вслед за митрополитом Евгением И.Д.Беляев отметил и достаточно развил мысль о "неестественном" положении псковской церкви в составе новгородской епархии. Псков - самостоятельное, независимое государство находилось в зависимости от новгородского архиерея. Подобное положение, а также отказ митрополита учредить самостоятельную псковскую епархию, способствовали складыванию пресвитерианского характера церкви в Пскове. Придя к такому выводу, автор все же оговорился - "как бы пресвитерианского", но в рамках русской православной церкви. "Впрочем, пресвитерианские стремления в Пскове никогда не доходили до пресвитерианства, как оно было в Западной Европе. Псковское общество и духовенство не отрицали иерархического значения епископов, и даже в XV веке только желали самоуправления Псковской церкви, независимо от Архиепископа Новгородского, через выборных старших священников, не отрицая в то же время законов Номоканона восточной церкви, и даже принимая их в основу своего управления"¹⁴.

В своeм исследовании он поставил цель - определить, как складывается этот характер. Проанализировав материал псковских и новгородских летописей, Беляев пришeл к выводу, что в результате Болотовского договора псковское духовенство осталось без управления. В этих условиях управлять псковской церковью стало светское общество и выборные поповские старосты. В связи с этим автор представлял новгородского владыку беспомощным и бессильным что-либо изменить, не увидел его отчаянных попыток восстановить свою святительскую власть, его материального интереса в получении доходов с псковской церкви. Справедливо отметив влияние светского общества на церковную жизнь, Беляев допустил в этом вопросе значительное преувеличение.

Коснувшись истории возникновения соборов, Беляев пришeл к мысли, что: "постепенное ослабление святительской власти владык Новгородских служит лучшим свидетельством, что по мере ослабления этой власти, Псковское духовенство волей неволей всe более слагалось в пресвитерианском характере и единственную и ближайшую себе задачу находило в соборах: от притязаний мирской власти и общества"¹⁵. Таким образом, Беляев впервые связал появление соборов с процессом ослабления святительской власти новгородского архиерея. Но сделав этот важный вывод, он не понял сути соборной организации, как органа самоуправления псковского духовенства. Поэтому он не стал рассматривать процесс развития и совершенствования соборной организации, который был тесно связан с политической историей Псковской феодальной республики. Он считал соборы лишь средством защиты от влияния светского общества, которое мало чем могло помочь псковскому духовенству.

Первоначально исследователь представлял духовенство оторванным от псковского общества, противопоставляя их друг другу, не видел связи между ними. Позже, устраняя этот недостаток в своей книге о Пскове и истории Псковской земли, Беляев попытался дать характеристику духовенства как социальной группы: оно ещe не составляло отдельного сословия, так как занимало свои должности по выбору от всех других сословий, не порывая с ними связей. "А по сему духовенство как чисто выборный класс служилых людей, в Пскове пользовалось всеми правами полноправных граждан, наравне с мирскими людьми, и участвовало на вече, и за то несло все общественные повинности и тягости наравне с мирянами"¹⁶. В своей поздней работе он попытался выявить характерные черты, отличающие псковскую церковь от других. Прежде всего, это еe демократический характер, который автор объяснял зависимостью церкви и духовенства от светского общества. Наконец, Беляев отметил значительное по псковским размерам церковное землевладение, но до выяснения причин этого своеобразного явления не поднялся. Заканчивая характеристику работ И.Д.Беляева, следует отметить, что он вновь обратился к проблеме, поднятой Евгением Болховитиновым. Он расширил круг рассматриваемых вопросов, впервые предпринял попытку определения характера и выявления особенностей псковской церкви.

А.И.Никитский успешно продолжил работу по изучению псковской церковной истории, начатую Беляевым. В 1871 г. в "Журнале Министерства народного просвещения" была напечатана его статья под названием "Очерк внутренней истории церкви в Пскове", которая с незначительными изменениями вошла двумя главами в его обширный труд "Очерк внутренней истории Пскова", увидевший свет в 1873 г.¹⁷

Автор сознательно избрал для своих работ такую форму изложения материала, как исторический очерк. Отказавшись от комплексного рассмотрения истории Пскова, он останавливает своe внимание на характеристике еe отдельных сторон, тех, которые, по его мнению, определяли историческое развитие Псковской республики. В политической истории Пскова таким важным моментом является общественное устройство, в церковной истории - церковный быт. Таким образом, объектом его исследования становится псковская церковная организация, еe особенности и характерные черты¹⁸.

Никитский внес свою лепту в определение характера псковской церкви. В отличие от своего предшественника он связал церковную историю с политической и пришeл к интересным выводам: за разделом русских земель на княжества шeл процесс образования епархий, которые, приобретая политический характер, превращались в местные церкви. Движение в Пскове за обособление от новгородской церкви после получения в 1348 г. независимости не соответствовало изменившейся к тому времени ситуации: в русском обществе возникла мысль о собирании земель. Поэтому стремление Пскова к созданию собственной епархии было обречено на неудачу, но тяготение псковичей к независимости от новгородского владыки придало церкви демократический характер. Проявление этого характера Никитский видел не во влиянии светского общества на церковную жизнь (Беляев), а в сосредоточении управления церковью в руках клира. Именно этим обстоятельством объясняется его пристальное внимание к организации духовенства¹⁹.

Давая характеристику псковской церковной организации, он попытался выявить еe особенности. Во главе церковной иерархии исследователь поставил новгородского владыку, святительская власть которого ограничивалась периодическими визитами. Специфическое положение епархиального архиерея, а также светский характер должности его наместника, по мнению Никитского, определили важное значение псковского клира, в руках которого сосредоточилась вся полнота власти и управления: "между тем как в Великом Новгороде духовенство терялось в тени от блеска окружавшего их владыку, в то время Псковское духовенство выступает на первый план и начинает усваивать себе роль Новгородского владыки"²⁰.

Всe это привело к упадку псковской церковной организации, распространению ереси и недостатков в духовной среде. Ересь стригольников и проблема вдовых попов, по мнению Никитского, заставили "обратить внимание всех заинтересованных сторон на самый источник зла, на Псковское церковное устройство, невольно заставило всех призадуматься над средствами к его изменению"²¹. В качестве заинтересованных сторон он назвал псковское светское общество, духовенство, новгородского владыку и великого князя Московского. Псковское общество видело выход из сложившегося положения в создании собственной епархии, псковское духовенство - в реформе местного церковного управления, новгородский владыка - в поднятии своего авторитета через усиление роли наместничества. Все эти попытки закончились неудачно. Последняя сторона, в лице великого князя Московского, сдерживала действия всех остальных. Вредное влияние церковного обособления псковской церкви было устранено с падением политической самостоятельности. Под этим углом зрения Никитский рассматривает все наиболее значительные события второй половины XV в.²²

Работа Никитского представляет собой серьeзное научное исследование, в котором даeтся всесторонний анализ исторических фактов псковской церковной истории. Но вместе с тем уровень его работы снижает метафизический подход ко многим явлениям псковской жизни. Так, исследователь верно подметил политический характер соборования: "Оно как бы служило освящением как политической, так и церковной самостоятельности Псковской земли, ибо владыка, совершая эту церемонию, являлся как бы псковским епископом"²³. Но свой вывод он не смог приложить к политической истории Псковской феодальной республики, не увидел борьбы вокруг этого торжественного акта, посчитал его бытовавшим с начала XIV в. Подобный подход наблюдается у Никитского и к другим явлениям псковской истории, таким, например, как владычные подъезды, подъездные пошлины, должность владычного наместника и т.д.

Исходя из теории о смешении в русской жизни понятий государственного, духовного и светского; частного права и общественного, Никитский подметил, что церковные учреждения приобрели значение источников дохода. Он различил в фигуре новгородского владыки светское значение как крупного земельного собственника, осознал преобладание материальной стороны во взаимоотношениях новгородского архиерея с псковским духовенством. Но в своeм сравнении церковных институтов со светскими, поиске прямых аналогий явлениям светской жизни в церковной он допускал значительные преувеличения. Двор владыки, по его мнению, есть ни что иное как "точный противень княжеского оригинала"²⁴. Соборная организация в Пскове - точный снимок с кончанского управления²⁵. Псковское духовенство, подобно крестьянскому населению, шло по пути закабаления, превращаясь в тяглых людей владыки. Отдавая дань "теории бродяжничества", он считал, что духовенство было также мало оседлым, как и всe остальное население²⁶.

Кроме того, исследование Никитского отличается противоречивостью выводов. Отмечая демократический характер псковской церковной организации, он в то же время говорит о превращении духовенства в тяглых людей владыки; идеализируя соборную организацию, он считает псковское церковное устройство источником зла, которое необходимо устранить, говорит о вредном влиянии церковного обособления псковичей от епархиальной власти. Таким образом, в его рассуждениях получается, что демократический характер псковской церкви вовсе не является еe положительной чертой, а напротив, есть еe недостаток, который привeл духовенство к упадку. Работа А.И.Никитского, несмотря на эти недостатки, впрочем, определeнные уровнем развития исторической науки того времени, не потеряли своего значения до сегодняшнего дня.

Первое обращение В.О.Ключевского к псковскому материалу относится ко времени работы над обширным трудом о древнерусских житиях святых²⁷. Рассматривая деятельность митрополита Макария по канонизации русских святых в рамках общерусской централизации, Ключевский остановился на псковских житиях. Невольное обращение к псковской истории имело своим результатом статью о псковских спорах²⁸. Эти споры с владыкой, с латинами, по поводу пения аллилуйи показаны автором на фоне общерусской истории и тех процессов, которые проходили тогда в русском обществе. В псковском обществе, поставленном в особые условия из-за борьбы с новгородским владыкой, ярче чем в других землях проявились характерные черты развития общерусской церковной жизни: подчинение церкви светскому обществу и государству, обращение духовенства к спорам о формальных и казуистических тонкостях богословия.

Оформление соборов и реформу самоуправления автор справедливо связал с борьбой псковичей за независимость от новгородского владыки. Но результаты деятельности псковского духовенства он оценить не смог. В своих попытках церковного самоуправления, псковичи, по мнению Ключевского, потерпели поражение, а неудача заключалась в недостатке "внутренних средств у местного духовенства, независимой церковной опоры, способной удержать начатую попытку местного церковного самоуправления"²⁹. "В столкновениях со своей духовной, но политически удалeнной властью, - писал историк,- псковская церковь искала защиты у силы не церковной, но близкой домашней у веча; последнее из покровительства сделала из себя церковное полномочие, усвоило властный, решающий голос в делах, не подлежавших прямо его ведомству; из этих столь перепутавшихся отношений вышло падение церковного авторитета в Пскове, стеснение необходимого для духовенства общественного простора, ослабление его энергии в духовной деятельности"³⁰. Тогда псковское духовенство обратилось к богословским спорам, к полемике отвлечeнного свойства, примером которой стал "спор об аллилуйе". Подобные тенденции в духовной среде наблюдались и в других землях.

Наконец, нельзя не отметить капитальный труд протоиерея Смиречанского, который вновь попытался обобщить исторический материал о псковской церкви и духовенстве³¹. Однако научный уровень этой работы невысок. Автор свeл воедино все известные исторической науке сведения, изложил их с краткими комментариями, опираясь на достигнутые результаты в работах И.Д.Беляева, А.И.Никитского, В.О.Ключевского и других. Работа широка по тематике и хронологическим рамкам, но собственный подход автора к излагаемому материалу, его научную концепцию проследить трудно. Эта книга не внесла ничего нового в изучение псковской истории, поэтому и не стала большим вкладом в развитие исторической науки. Этой работой надлежит закончить историю специального изучения церкви и духовенства в Пскове. В советское время исследования в этом направлении не велись.

В продолжение работы, начатой Амвросием, в последующие годы появилось немало трудов по истории русской церкви, в которых так или иначе затрагивались проблемы псковской церковной истории³². Чаще всего псковский фактический материал в этих работах излагался иллюстративно при разборе вопросов общей истории. При таком подходе не могло быть и речи о всестороннем освещении проблемы псковской иерархии, о детальном анализе того или иного события псковской истории с учeтом хронологии, социально - экономических и политических условий развития этой феодально - вечевой республики.

Среди этих трудов особое место занимают исследования митрополита Макария (Булгакова) и профессора Московской духовной академии Е.Е.Голубинского (Пескова). Обе работы построены по проблемно-хронологическому принципу. В основе изложения фактического материала лежит замещение митрополичьей кафедры тем или иным историческим лицом. В этих обширных трудах по истории русской церкви рассматриваются различные стороны церковной жизни: иерархическая структура, состояние паствы, организация богослужения, монастырский быт, церковное право, духовная литература, вера и нравственность. В этом материале нашлось место для нескольких тем из псковской церковной истории, по которым каждый из этих авторов старался высказать своe мнение (например, ересь стригольников, проблема вдовых попов, борьба псковичей против новгородского владыки, спор об аллилуйе и другие). Среди этих тем особо следует упомянуть одну тему, имевшую непосредственное отношение к псковской истории. Проблема стригольничества получила в работах выше названных авторов подробное освещение, были рассмотрены сущность стригольнического движения, причины, место и время возникновения, характерные черты и результаты.

В своей критике еретических учений в Новгороде в Пскове еп. Макарий (Булгаков) шeл вслед за Костомаровым³³. Он считал, что раскол (а не ересь) стригольников был "плодом своего времени и произведением русской почвы". Причинами его стали действительные злоупотребления в церковной иерархии: поборы, вымогательства, обременительные пошлины, нетрезвый и непотребный образ жизни пастырей. В Новгороде и Пскове "некоторые их этих недостатков, может быть, чувствовались даже более, нежели где-либо: оттого раскол стригольников там и привился"³⁴. Автор допускает тот факт, что первоначально поводом к возмущению стал частный конфликт Карпа и Никиты с духовными властями. Но их протест нашeл "сочувствие в народе", своих последователей в Новгороде и Пскове. Эти обстоятельства определили длительное (в течение 50 лет) существование раскола, несмотря на все меры по его устранению³⁵.

Современные исследователи антифеодальных еретических движений Н.А.Казакова и Я.С.Лурье отмечали возврат в буржуазной историографии второй половины XIX - нач. CC века к устаревшим концепциям предшествующего периода. Это мнение относится в частности к труду Е.Е.Голубинского, который не заметил прогрессивного значения в учении стригольничества, отрицал его массовость³⁶. Действительно, Голубинский считал стригольников не сектой, а чисто церковным кружком, взгляды которого не получили широкой поддержки народных масс³⁷. Представители этого кружка критиковали положение в современной им церкви с точки зрения своего идеала священства. Поэтому суть движения стригольников он видел "в крайнем выражении проповедей ревнителей чистоты православия", в протесте смело доведенном до его победного конца. Итогом деятельности этого кружка стало то, что они "пробудили в умах людей идеал священства"³⁸. Стало быть, их действия были не бесполезными.

Политическими причинами объясняли оба упомянутых автора истории русской церкви отчаянную борьбу псковичей с новгородским владыкой. Макарий подчеркивал, что новгородский архиепископ во взаимоотношениях с псковичами отдавал предпочтение материальным интересам, а не духовной деятельности, поэтому борьба жителей Пскова достойна оправдания. "Таким образом, оказывается, что Псковитяне едва ли не всегда были правы, когда обнаруживали непокорность своему архипастырю"³⁹. В целом, развитие псковской церковной жизни Макарий трактовал в традиционном русле: оставшись без духовного главы псковское духовенство пришло к упадку в нравственном отношении, вследствие чего заметно возросла роль светского общества. Впрочем, выяснение особенностей псковской церкви не входило в задачу исследовательской работы митрополита Макария.

Работа Голубинского тоже не внесла ничего нового в изучение особенностей псковской церковной жизни. В некоторых вопросах он не учeл даже успехов тех историков, которые специально занимались изучением псковской истории. Так, реформу 1469-1470 гг. Голубинский оценил как самосуд, свeл еe лишь к проблеме вдовых попов, т.е. не увидел попытки создания церковного самоуправления⁴⁰.

Работа М.Н.Никольского стала первой работой по истории русской церкви, написанной с позиций марксизма-ленинизма⁴¹. В рамках небольшого монографического исследования автор осветил широчайший спектр вопросов истории русской православной церкви, старообрядчества и русского сектантства. Соответственно псковский исторический материал занимает в этом труде скромное место. Но выводы автора имеют прямое отношение к тем процессам, которые происходили в Пскове.

Н.М.Никольский впервые связал церковную историю с процессом феодализации средневекового общества. Автор представил наглядную картину влияния феодализма на церковную организацию, состав духовенства, местные религиозные культы. Он считал, что "в удельную эпоху церковная организация находилась всецело в руках господствующего класса и получила формы феодальной системы господства"⁴².

Непосредственно к псковскому материалу Н.М.Никольский обратился в разделе о городских ересях и дал глубокий анализ процессов, происходивших в Пскове. Причины ереси стригольников, по его мнению, лежали в местных псковских церковных отношениях, которые с трудом уживались "рядом с феодальной организацией новгородской архиепископской кафедры, которой был подчинeн Псков в церковном отношении"⁴³. Суть местных церковных отношений заключалась в существовании городских церковных клиров вокруг патронального храма со своей казной, должностными лицами, братчинными пирами. Псковичи тяготились зависимостью от новгородского владыки, которая носила чисто фискальный характер. Автор преувеличивал значение Болотовского договора, после которого псковская церковь стала совершенно независимой от новгородского епископа. Отметил он и своеобразное устройство, которое псковская церковь выработала совершенно самостоятельно. Но ограниченный рамками своей работы Н.М.Никольский дальше в исследовании этой проблемы не пошeл. Конфликт между городскими церковными мирами и новгородским епископом закончился компромиссом в 40-х гг. XIV века, но стригольники не захотели довольствоваться такими результатами и развили своe учение до протестантизма. Книга Никольского не лишена недостатков, поспешных и неточных выводов по отдельным вопросам, но в целом еe значение для исторической науки велико.

Ещe в XIX веке из общей церковной истории Пскова выделился ряд проблем, получивших затем своe дальнейшее развитие. К таким проблемам, в первую очередь, следует отнести историю псковского монашества. Черное духовенство Пскова и Псковской земли стало предметом серьeзного научного исследования Н.И.Серебрянского⁴⁴. Его работу отличает не только широта охвата проблемы, скрупулeзность подбора фактического материала, но и критический подход к источникам.

Серебрянский выделил в псковской монастырской жизни два крупных периода: новгородско-псковской, московско-псковский и переходный период с 1510 по 1589 год. В основу своей периодизации он положил принцип административного подчинения и характер идеологического влияния. В первый период истории в псковских монастырях получили наибольшее развитие экономические основы общежития. Во второй период монастыри становятся более традиционными, усиливается влияния на них московской высшей духовной и светской власти⁴⁵.

Классификация монастырей, представленная Серебрянским, традиционна. Он разделил псковские монастыри на большие общежитийные, средние и маленькие, попытался найти между нами различия. Большие монастыри представляли собой самостоятельные единицы, остальные причислялись к псковским соборам⁴⁶. Серебрянский отрицал подчинение чeрного духовенства новгородскому архиепископу. Оно зависело от Троицкого собора, а в сферах хозяйственной и экономической жизни - от светского общества. Он считал, что чeрное и белое духовенство были равны между собой, так как демократические принципы церковного устройства не способствовали возвышению ни той, ни другой стороны⁴⁷. В целом, характеризуя историю монастырской жизни в Пскове, он пришeл к выводу, что каких-либо существенных отличий псковского чeрного духовенства от общерусского не было. Выводы Серебрянского интересны. Они заслуживают самого пристального внимания.

Советский историк Будовниц И.У. посвятил истории русских монастырей специальное монографическое исследование, в котором убедительно показал, что во второй половине XIV в. произошeл в русской монастырской жизни хозяйственный переворот. С развитием феодальных отношений на смену старых ктиторских монастырей пришли монастыри нового типа - организованные феодальные вотчины с самостоятельным хозяйственным значением, строгой дисциплиной и бесприкословным подчинением монахов игуменской власти, эти монастыри стали опорой в деле централизации русских земель, борьбе с местным боярским сепаратизмом. Монахи, двигаясь за крестьянами, основывали новые монастыри, расширяли монастырское землевладение, превращали местное население в феодально-зависимое. Это привело к обострению в XIV-XV вв. борьбы крестьян против духовных феодалов. Выводы автора, сделанные на обширном материале, имеют прямое отношение к псковскому монашеству⁴⁸.

Н.С.Суворов первым обратился к изучению писцовых книг по Пскову. Предметом его исследования стало церковное землевладение XVI-XVII вв.⁴⁹ На основе самых ранних писцовых описаний Григория Мещанинова-Морозова и Ивана Дровнина (1585-1587гг.) Суворов составил списки псковских церквей и монастырей, их земельных владений. Эта работа не потеряла своей ценности до настоящего времени. Она позволила ему сделать вывод о том, что "церковное землевладение в псковской области создавалось не со времени присоединения Пскова к московскому государству, а в эпоху псковского народовластия"⁵⁰. Главным источником церковного землевладения в эпоху псковской самостоятельности, по мнению автора, были пожалования со стороны веча во главе с посадниками. Поэтому дробность церковных и монастырских землевладений, разбросанность их по всей Псковской земле он объяснял "господствующим влиянием политической власти Пскова" по отношению к пригородам.

Несомненно, факты пожалования земли со стороны веча были в псковской истории, они известны науке, но неправомерно признавать за этим источником материального благосостояния монастырской братии основного значения. Правда, автор и сам не отрицает важность пожертвований частных лиц своих земель местным церквам и монастырям. Характер церковного землевладения, по наблюдениям Суворова, не изменился в течение длительного времени с 1510 г. до 80-х гг. XVI в. Но размеры церковного землевладения, особенно, в годы царствования Ивана Грозного и Федора Ивановича заметно увеличились: "Псковское церковное землевладение в значительной степени расширилось, сравнительно с тем состоянием, в котором оно находилось в момент присоединения Пскова к Москве"⁵¹. Выводы Суворова, его систематизированные списки земельных владений дают возможность активно использовать материалы писцовых книг 1585-1587 гг. для характеристики церковного землевладения периода Псковской феодальной республики.

В наше время изучением псковских писцовых книг успешно занимается Н.Н.Масленникова. В своe время, интересуясь вопросами включения Пскова в состав Русского централизованного государства, она сделала важный вывод: "Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству не было завоеванием Пскова Москвой, не было фактом одного 1510 года, это был длительный процесс, являвшийся частью общего процесса образования централизованного государства во всей Русской земле; он начался задолго до 1510 года и на 1510 на закончился"⁵². Детально рассматривая этот процесс, автор попыталась определить роль церкви и духовенства, которые заняли позицию поддержки политики великого князя в деле централизации (примером может служить старец Филофей и Елеазаров монастырь). Поэтому в Пскове после 1510 года не было секуляризации земельных владений духовенства; наоборот, их размеры заметно возрастали благодаря пожалованиям московского государя, великокняжеской администрации, светских лиц. Псковская земля в таких условиях не породила сильной боярской оппозиции (представителем этой оппозиции стал игумен Псково-Печерского монастыря Корнилий)⁵³.

Близкая к вотчинной собственность - так Масленникова определила характер церковного землевладения в Псковской земле после 1510 года⁵⁴. Особенно интересны еe наблюдения за соотношением в XVI в. светского и церковного землевладения, сделанные на материале писцовых книг. Удельный вес церковного и монастырского землевладения значительно превышал тот, что был в Новгородской земле и во всех русских землях. Он составлял почти половину - 44,5% всех земель и 36,1% "в живущем". Используя метод соединения земли "в живущем" и "в пусте", восстановив тем самым "старое письмо", она выявила до хозяйственного кризиса 70-80-х гг. XVI в. наличие 283 духовных землевладельца, из которых 35% (100) были монастырями, а 65% (183) - церквями. Стало быть, церкви в своей массе владели землями, их размеры были незначительны⁵⁵.

Н.Н.Масленникова увидела причины относительной стойкости землевладения в хозяйственном отношении в идейно-политическом влиянии духовных феодалов на крестьян, в традиционности и прочности их хозяйства. Вот это прочное, традиционное и тщательно документированное церковное землевладение и составляло отличительную черту аграрных отношений в Псковской земле в XVI в. и вплоть до XVIII в.⁵⁶ Эта характерная черта уходит своими корнями в республиканское время. Но XIV-XV вв. псковской истории очень слабо представлены актовым материалом.

Л.М.Марасинова обнаружила в столбцах XVII в. Поместного приказа и Псковской приказной избы 30 псковских актов, относящихся к XIV-XV вв.⁵⁷ На основе этих грамот она сделала ряд существенных замечаний относительно характера псковского землевладения в целом. В Псковской земле не было места для крупного землевладения, так как этому препятствовали интенсивный рост церковного и монастырского землевладения, наличие значительного слоя мелких вотчинников и крестьян-общинников. Развитие церковного и монастырского землевладения, наряду с широким распространением совладения, крайней измельчeнностью, дробностью, чересполосицей, распылeнностью и разбросанностью земельных участков составляли характерные черты псковского землевладения. Она пишет: "Причины интенсивного и успешного роста церковного и монастырского землевладения в Пскове XIV-XV вв. обнаруживаются при рассмотрении социального и политического строя этой феодальной республики"⁵⁸. Марасинова использовала в своих рассуждениях положения В.Л.Янина о сращивании духовного и светского административного аппарата⁵⁹ и пришла к выводу, что псковские посадники и бояре через должности церковных старост сосредотачивали в своих руках всю экономическую и хозяйственную жизнь церквей и монастырей, не скупились на щедрые земельные пожалования⁶⁰.

Таким образом, в изучении землевладения духовных феодалов достигнуты определeнные результаты, которые необходимо связать с борьбой Пскова за свою независимость от новгородского владыки, с процессом оформления псковской церковной организации. Эти проблемы в современной исторической науке не поднимались. Заметный пробел в изучении церковных институтов, их взаимодействия с республиканскими органами власти и управления; недостаточная ясность в определении места, которое занимало духовенство в социальной структуре Псковской вечевой республики сдерживает развитие научной мысли. Без постановки этих вопросов дальнейшее изучение истории Пскова и Псковской земли невозможно.

Подобная работа по изучению церкви и духовенства Великого Новгорода уже проделана. А.С.Хорошев пришeл к очень важным выводам о существовании тесной связи местной боярской олигархии с духовенством и новгородским владыкой. Боярство и церковь, как крупные феодалы, занимали самые верхние ступени иерархической лестницы. Боярство в условиях возрастания роли владыки в органах управления создало своеобразную организацию черного и белого духовенства, тесно связанную с кончанскими органами власти. В случае сохранения республики подобные мероприятия новгородских феодалов привели бы, по мнению автора, к сращиванию государственных органов управления с церковными и превращению республики в теократическое государство⁶¹. Псковская церковь находилась в подчинении у новгородского владыки, но с середины XIV века Псковская феодальная республики развивалась самостоятельным путeм. Поэтому ситуация в Пскове была несколько иная, чем в Новгороде.

Источники. В условиях ограниченного круга источников периода политической самостоятельности, их специфической разрозненности и неоднородности, встает насущная задача системного изучения и вовлечения в научный оборот всех имеющихся материалов по церковной истории Пскова. Их изучение дает возможность через призму церковных институтов по иному взглянуть на политическую и социально - экономическую историю Псковской феодальной республики.

В работе были использованы различные типы источников: летописи, Псковская Судная грамота, актовые материалы, агиографическая и публицистическая литература, делопроизводственные материалы, записи и приписки на вещественных памятниках; материалы, в основном, опубликованные.

Основным источником по истории Псковской феодальной республики являются псковские летописи. Они содержат разнообразные сведения о политической, экономической и культурной жизни города и его земли. Определeнный вклад в дело изучения псковского летописания внесли Погодин М.Н., Костомаров Н.И., Иконников В.С., Шахматов А.А., Тихомиров И.⁶² Детальный разбор истории псковского летописания, публикацию летописных списков предпринял в наше время А.Н.Насонов⁶³. При подготовке нового издания псковских летописей (1941-1955 гг.) А.Н.Насоновым были просмотрены все известные и доступные ему списки псковских летописей. В результате чего были выделены три основных летописных редакции: Псковская Первая, Вторая и Третья летописи. Псковская Вторая летопись (далее - ПЛ2) представлена единственным списком конца XV века. Она прерывается незаконченной статьей 1486 года. Ее текст, видимо, никогда не переписывался и не пополнялся новыми погодными записями. Псковская Первая и Третья летописи (далее - ПЛ1 и ПЛ3), напротив, были в дальнейшем продолжены и сохранились во множестве списков XVI - XIX вв.⁶⁴

Обнаружив следы местной летописной работы в 30-40 гг. XIII в., автор попытался объяснить их появление политическими и экономическими условиями развития Псковской земли. Экономический подъeм XIII в. пробудил в умах местных жителей стремление к политической независимости, которая давала возможность вести самостоятельную внешнюю политику, принимать князей по собственному выбору, управлять с помощью выборных псковских посадников. Единичные записи летописного характера велись в течение всего XIII века, но в 50-е гг., как отмечает Насонов, наблюдаются пробелы в сообщениях. Тогда, в 50-е гг. XIII в., в Пскове княжили новгородские наместники Ярослав Ярославич Тверской и его сын Святослав. Известия тех лет, как не отвечающие интересам официальной политики Пскова, были изъяты редакторами во второй половине XIV в. Псковские политики, отчаянно стремившиеся освободиться от новгородских наместников, замалчивали всe то, что напоминало о былой зависимости Пскова от Новгорода.

Первые развернутые летописные сообщения, по мнению автора, относятся в 1323 г. Они сменили отрывочные и сжатые записи XIII в. В этом году, как считает Насонов, "боярский Псков" порвал отношения с новгородцами, бросил им вызов, пригласив из Литвы князя Давыдка. Это наблюдение исследователя справедливо, ведь именно с начала XIV в. отмечается мощный подъeм борьбы псковичей за политическую самостоятельность и церковную независимость от новгородского владыки⁶⁵.

Следующим важным итогом работы А.Н.Насонова стало выявление свода 50-х - начала 60-х гг. XV в., который стал общим протографом для всех дошедших до наших дней списков. По мнению автора, работа по составлению этого свода велась в тесной связи с борьбой за церковную автономию. Данный летописный свод представлял собой обширную компиляцию из хронографов, сокращенного Новгородско-Софийского свода, Новгородской пятой летописи и смоленско-литовского источника⁶⁶. Свод 50-х - начала 60-х гг. XV в. лeг в основу других летописных редакций XV в:. свода 1464 г., который послужил протографом Тихановского и Погодинского списков; свода 1469 г., представленного Тихановским списком; установленного Шахматовым свода 1481 г.⁶⁷

Немецкий исследователь Грабмюллер, занимаясь вопросами раннего псковского летописания, отнес его возникновение к началу XIV в.⁶⁸ В составе предполагаемого свода 1410 г. он выделил т.н. "первоначальную летопись", восходящую к 1368 г. Доказательством существования летописного свода 1368 г. он считал сообщение о строительстве Троицкого собора, сохранившееся во всех трeх летописях и переход в погодных записях к новой системе летописания - ультрамартовскому стилю⁶⁹. В 1410 г., по мнению Грабмюллер, завершился новый этап псковского летописания, который был тесно связан с процессом осознания псковичами своей политической самостоятельности. В начале XV в. Псков отказался принимать литовских князей и обратил свои взоры в сторону Москвы. Именно в это время Псковская феодальная республика начинает выступать во внешнеполитические сношения с Литвой и Ливонским орденом как самостоятельное государство⁷⁰.

Несколько иначе чем у Насонова в работе Грабмюллер представлена история псковского летописания в XV в. Предприняв сравнение летописных текстов XV в. он выявил ряд новых сводов (1426, 1436, 1449, 1467 гг.), различавшихся между собой политическими настроениями. Среди них особо следует отметить свод 1449 г., который в отличие от других имел ярко выраженную проновгородскую окраску. Свод 1449 г. послужил протографом для псковских Первой и Третьей летописей, где эти политические настроения сохранились в несколько приглушeнном виде. Появление свода 1467 г. исследователь связал с борьбой псковичей за церковную автокефалию⁷¹. В начале XV в., по мнению Грабмюллер, произошло отделение от общего летописного ствола ветви, давшей нам Псковскую Вторую летопись (Синодальный список). Это ответвление он связал с развитием посадничего летописания, которое представляло собой вторую летописную традицию, по сравнению с первой, связанной с Св. Троицей⁷².

И.О.Колосова в свою очередь считает неправомерным разделение летописания на церковное при Св. Троице и посадничие⁷³. Этот процесс был неотделим и носил по определению Иконникова, Насонова, затем Колосовой официальный характер. К этому следует добавить, что роль Св. Троицы в деле летописания определилась лишь с того момента, как она из простой, пусть даже одной из самых древних церквей, превратилась с соборный храм всей земли Псковской.

После 1510 г. псковское летописание, как считает Насонов, сохранило в значительной мере независимое положение. Анализируя летописный материал XVI столетия, А.Н.Насонов выделил две летописные традиции, представленные сводом 1547 года и сводом 1567 года, которые различались фактическим материалом и своей политической окраской. А.Н.Насонов полагал, что Строевский список 60-х гг. XVII в. сохранил оригинал свода 1567 г. В этом своде летописный текст ПЛ3 был продолжен до 1556 г., за тем вплоть до 1567 г. в нем находился ряд приписок, непосредственно связанных с жизнью Псково-Печерского монастыря. А.Н.Насонов впервые обосновал мысль о Корнилии как предполагаемом авторе или вдохновителе составления этого летописного свода. Резкая критика великокняжеской московской власти, которая пронизывала весь текст свода, напрямую соответствовала оппозиционным настроениям этого игумена и его обители⁷⁴. Гипотеза Насонова о Корнилии, как предполагаемом авторе свода 1567 года, за немногим исключением⁷⁵, признана современной наукой.

Со сводом 1547 года дела обстоят сложнее. А.Н.Насонов выявил этот свод путем сличения двух списков Погодинского I второй половины XVI столетия и Оболенского первой половины XVII века. Этот свод представлял собой новую редакцию ПЛ1 за конец XV - первую половину XVI века. Насонов полагал, что оригинал свода не сохранился. Однако исследования последующих лет показали, что в Варшавском списке 1548 года мы имеем оригинал этого летописного свода. Список с оригинала был выполнен вскоре после его составления. На первом листе рукописи имеется текст следующего содержания: "Благодатию и милостию Пресвятыя живоначальныя Троица и помощию и заступлением Пресвятыя Богородицы написана бысть книга сия во преименитом богоспасаемом граде Пскове в соборную и божественную церковь Пресвятыя и неразделимыя Троица лета 7056 (т.е. 1548) повелением собора Пресвятыя Троица священников и диаконов Клементия с братиею"⁷⁶. Не ясно, идет ли здесь речь о составлении свода или о написании списка с нового летописного свода. В тексте упоминаются заказчики и объект, для которого выполнялась работа, но нет ни слова об исполнителе заказа.

Вопрос об авторстве свода 1547 года неоднократно поднимался в научной литературе. А.А.Шахматов первым высказал мысль о принадлежности свода перу Филофея, знаменитого старца Псковского Елеазарова монастыря⁷⁷. Этому автору он приписывал также составление Русского Хронографа в редакции 1512 года, на том основании, что они находились в одном Погодинском списке и были тесно связаны друг с другом. Взгляды автора свода (положительное отношение к московским правителям, но обличение произвола московских наместников), по мнению Шахматова, Малинина, Насонова вполне соответствовали политическим воззрениям Филофея и его монастыря. В.Н.Малинин, а затем и, А.Н.Насонов уточнили, что если автор и не был монахом Елеазарова монастыря, то он принадлежал к группе местного общества, близкой по духу упомянутому Филофею⁷⁸. В настоящее время участие Филофея в создании Русского Хронографа в редакции 1512 года вполне обоснованно отвергнуто. Но идея о принадлежности свода 1547 года Елеазаровскому старцу, несмотря на слабую аргументацию, продолжает жить в умах ученых.

Н.Н.Масленникова сопоставила общественно-политические взгляды Филофея с воззрениями автора свода 1547 года и отметила их близкое сходство в отношении к великому князю и его наместникам. Объектами еe сравнения стали Повесть о Псковском взятии в составе ПЛ1 и Послания Филофея. Она обратила внимание на цитирование 165-го правила пятого Вселенского собора в послании Филофея к великому князю Ивану Васильевичу и в летописной статье ПЛ1 под 1471 годом по поводу вмешательства светской власти в церковное землевладение, сравнила эти тексты и пришла к выводу, что изречение в послании Филофея представлено в более сокращенном виде, поэтому автор летописного свода списать его у елеазаровского старца не мог. Она предположила также, что оба автора использовали один источник. "На основании этого отрывка, - отмечает исследовательница в своей монографии, посвященной включению Пскова в состав Русского государства,- нельзя еще определенно говорить об участии старца Филофея в псковском летописании, но этот отрывок служит еще одним доводом в пользу предположения А.А.Шахматова, что старец Филофей был причастен к псковскому летописанию". В целом же, по замечанию Н.Н.Масленниковой, вопрос об авторстве летописного свода 1547 года до сих пор остается открытым⁷⁹.

На самом деле и этот отрывок с цитированием 165-го правила пятого Вселенского собора не может быть надежным аргументом в поддержку авторства Филофея. Дело в том, что изречение пятого Вселенского собора находится не в ПЛ1, как считала Масленникова, а в Строевском списке выделенной Насоновым ПЛ3 (свод 1567 года). В тексте летописи этот фрагмент помещен под 1471 годом в том месте, где речь идет о церковном землевладении в Уситве⁸⁰. Кроме Послания Филофея данный текст имеется также в Уставе Евфросина⁸¹. Сравнительный анализ этих трех фрагментов показал, что Филофей использовал текст иноческого устава основателя обители со всеми его специфическими чтениями, а автор летописного текста обратился к тому же источнику, что и Евфросин при составлении своего устава. Источником же этого цитирования, скорее всего, были приложения Новгородской Первой летописи младшего извода.

Включение этой цитаты в состав летописного материала, как, впрочем, и всего сюжета о борьбе за церковную землю в Уситве следует адресовать, видимо, автору свода 1481 года. Этот свод, который был определен еще А.А.Шахматовым, лежал в основании как ПЛ1, так и ПЛ3, но в первой этот рассказ был сознательно опущен. Как видим, нет непосредственной связи между Посланием Филофея и летописным текстом 1471 года. Поэтому использовать близость текстов для обоснования участия Филофея в летописной работе по составлению свода 1547 года вряд ли оправдано. По-моему, права В.И.Охотникова, которая заметила, что взаимоотношения ПЛ1 и ПЛ3 в известиях за конец XV-XVI вв. еще не выяснены, в этом отношении предстоит еще большая работа⁸². История появления летописного свода 1547 года, определение его авторства ожидают своей очереди.

В собрании Троице-Сергиева монастыря имеется рукописный Октоих 1536 года, где находится следующая вкладная запись: "Лета 7044 (1536) написана бысть книга сия глаголемыи Охтаик, повелением рабе Божии Феодоре иноке. А дала святеи Пятнице на службу в монастырь собе на здравие (вынесено: и детям своим Ивану, Игнатью), а своей души на спасение а родителем своим на память: Юрью, Поладьи и Микуле, Иякову, Власью, Фатьяну, Марьи, Кузме, Сысою, Федосьи, и всем сродникам нашим, ихже имена Бог весть. А при старосте церковнои св. Пятницы Михаиле Иванове Темшине и при игуменьи Наталье Михееве дочери, и при попе Пятницкои Даниле, и при священницех Богоявленских, как служили у св. Пятницы. А святому Богоявлению церковь каменную делали в Бродех. А писал летописець Кузма диак Пятницкой мес. майя"⁸³.

Эта запись, несмотря на отсутствие прямых указаний, свидетельствует о том, что данная рукописная книга псковского происхождения. В ней упоминаются два реально существовавшие в то время и известные по письменным источникам исторических объекта: приходская церковь Богоявления в Бродах и женский монастырь св. Пятницы в Бродах⁸⁴. Эта запись, сделанная писцом книги в самом конце рукописи, дает богатый материал для изучения псковской истории. В 1536 году церковным старостой Пятницкого храма был Михаил Иванович Темшин, никто иной, как сын известного псковского посадника Ивана Теншина, погибшего в 1501 году во время военных действий с немцами⁸⁵. Семья этого бывшего посадника осталась в Пскове после трагических событий 1510 года и была тесно связана с женским монастырем, расположенным на Полонище. Судя по вкладной записи игуменьей монастыря была некая Наталья Михеева дочь. Как долго она занимала эту должность, неизвестно, но в 1543 году настоятельницей данного монастыря была уже Екатерина.

Рукопись содержит также новые сведения о Богоявленском храме. По тексту ПЛ1 (Тихановский список) известно, что в 1443 году "...совершена бысть ина церковь въ Бродех святое Богоявление господа нашего Исуса христа, и освящена бысть месяца ноября въ 1 день на память святых чюдотворець и безсеребреникъ Козьмы и Дамьяна"⁸⁶. Но была ли эта постройка деревянной или каменной, неизвестно. По мнению И.К.Лабутиной, Богоявленская церковь в Бродах была одной из первых приходских церквей на Полонище⁸⁷. В 1536 году на этом месте возводилось новое церковное каменное здание, а его священники в период строительства служили в Пятницкой церкви находившегося по соседству женского монастыря. В летописях отсутствуют сведения об этом строительстве.

И, наконец, переписчиком рукописной книги был дьяк Пятницкого женского монастыря Кузьма, который именует себя "летописцем". Это слово имело в древнерусском языке два значения: "летописец", как литературное произведение и "летописец", как литератор, автор летописного текста. Особенно часто под словом "летописец" подразумевалось некое литературное произведение летописного характера: игумен Сильвестр Выдубицкий и Нестор являлись авторами "летописцев", широкое распространение в древнерусской литературе получило переводное сочинение "Никифора патриарха Царяграда летописец вскоре", в Троицкой летописи упоминается Летописец Великий Русский. Таких примеров можно привести множество. Второе значение (автор летописных текстов) использовалось гораздо реже. У Кирилла Туровского фигурируют "историци и ветия, рекше летописцы и песнотворцы", в Изборнике 1073 года упоминаются "боголюбивые летописцы", которые "писание: положиша". В каком значении выступает это слово в послесловии рукописного Охтоика? Определенно не в первом. Охтоик никак нельзя отнести к летописному жанру. При чем, если бы в авторской записи речь шла о конкретном летописном тексте, то использовались бы обороты: "написал сей летописец", "написал книгу сей летописец". Скорее всего, дьяк Кузьма именует себя летописцем, по характеру работы, которой он в данный момент занимался. Можно ли обнаружить следы его авторской работы в летописном материале того времени, которым мы в настоящее время располагаем?

Судя по вкладной записи, дьяк Кузьма жил и работал во второй четверти XVI века, точнее, в 30 - 40-е годы. Есть некоторые основания связывать с его именем составление летописного свода 1547 года. Только в Варшавском, Погодинском, Оболенском, т.е. в тех, которые сохранили свод 1547 года, есть две записи, относящиеся к истории Пятницкого монастыря. Так, под 1534 годом читаем: "Того же лета, в осень, довершиша церковь камену в Бродех в монастыри святую Пятницоу, а в приделе святоую Екатерину; и освящаша месяца октября в 5 день"⁸⁸. В своде Корнилия по этому поводу имеется сухая фраза: "Того же лета поставили церковь святую Пятницоу у Бродехъ"⁸⁹. Далее, под 1540 годом только в этих списках сообщается о появлении в Пскове резных икон и о разногласиях, возникших в местном обществе по их поводу. Чтобы разрешить спор, было снаряжено посольство к новгородскому архиепископу Макарию. Новгородский владыка повелел торжественно встретить эти иконы и установить в городских храмах. Прибытию икон из Новгорода осенью 1541 года предшествовал крупный пожар в Пскове: "...и после того пожара те иконы святые сретоша всем собором честно и весь град, и молебн пели и поставиша святого Николу оу святого Николы на гребли, а другоую икону поставиша оу святые Николы в Песках, в святую Пятницу на рези же поставиша оу святые Пятницы в Бродех, на оутвержение гражаномъ"⁹⁰. В ПЛ3 об этом важном событии нет ни слова. Корнилия мало интересовали дела городского духовенства. Внимание автора летописного свода 1547 года к церковным и гражданским событиям в городе, упоминание женского Пятницкого монастыря, видимо, не случайны. Они вполне могли быть связаны с летописной работой дьяка Кузьмы.

Все сюжеты свода 1547 года, начиная с 1510 года, были записаны современником событий, они содержат массу интересных деталей, имеют яркую эмоциональную окраску. Автор (или авторы) много внимания уделял участию псковичей в военных походах великого князя Московского против Литвы и Польши. С положительной точки зрения и с нескрываемой симпатией характеризуется деятельность псковского дьяка Мисюря Мунехина, особенно, в деле церковного строительства и возвышения Псково-Печерского монастыря. Много внимания уделяется городской жизни.

Псковское летописание, несмотря на свой официальный характер, было тесно связано с духовенством. Церковной жизни в псковских летописях уделено немало внимания, но эти свидетельства ограничиваются лишь некоторыми вопросами: взаимоотношения псковичей с новгородскими владыками, строительство церквей, создание соборов. Гораздо меньше имеется фактов о структуре духовенства, о его взаимоотношениях друг с другом и со светским обществом, о жизни и материальном положении лиц духовного звания. По этим и многим другим вопросам необходимо привлечение других типов источников.

Псковская Судная грамота - один из самых замечательных памятников псковской старины. Она сохранилась в двух списках: Синодальный (неполный) список, который был известен в своe время Карамзину, Евгению Болховитинову; Воронцовский, наиболее полный список, который был обнаружен Мурзакевичем в 1847 году. С тех пор исследователи неоднократно обращались к этому памятнику по самым разным вопросам: история возникновения, развитие и структура Псковской Судной грамоты, еe юридические нормы, правовое положение различных социально-экономических категорий псковского населения и др.

В рамках данной работы особую важность приобретают две проблемы:

1. История текста Псковской Судной грамоты на фоне борьбы за церковную самостоятельность;
2. Характеристика тех положений, которые касаются юридического статуса церкви и духовенства.

История текста Псковской Судной грамоты на сегодняшний день не достаточно ясна, так как сведения, которыми располагают исследователи, крайне ограничены. Они содержатся, в основном, в преамбуле к тексту этого законодательного памятника: "Ся грамота выписана из великаго князя Александровы грамоты и из княж Костянтиновы грамоты и изо всех приписков псковъскых пошлин по благословению отец своих попов всех 5 съборов, и священноиноков, и дияконов, и священноиноков и всего Божиа священьства всем Псковом на вечи, в лето 6905-е (1397 - К.Т.)"⁹¹.

Особенно много споров вызвало упоминание в заголовке т.н. Александровой грамоты. По вопросу принадлежности этой грамоты мнения исследователей разделились: одни приписывали составление грамоты Александру Невскому⁹², другие - Александру Михайловичу Тверскому⁹³. В настоящее время общепризнанной является та точка зрения, которая высказывалась в пользу Александра Ярославича Невского. Наиболее полную еe аргументацию дал Ю.Г. Алексеев, автор ряда работ по истории и содержанию Псковской Судной грамоты⁹⁴.

Он считает, что в заглавии Псковской Судной грамоты речь идeт о грамоте, данной Александром Невским Пскову после освобождения его от немецких феодалов. Подобные грамоты, определяющие характер взаимоотношений князя с жителями города, имели место в Новгородской земле в XIII в. Для конца XIV в. Александрова грамота стала уже "стариной", т.е. традиционным правом. Против принадлежности грамоты тверскому князю, по мнению Алексеева, говорит тот факт, что Александр Михайлович во время своего пребывания в Псковской земле уже не был великим князем, так как потерял этот титул до своего бегства в Псков. Он был изгнанником, а не властным государeм, о котором речь шла в грамоте Киприана. К тому же новгородские и псковские летописи упорно молчат на предмет каких-либо установлений Александра Тверского с псковичами⁹⁵.

Таким образом, Ю.Г.Алексеев считает, что первоначально Пскову была дана грамота Александром Невским, а затем в результате "приписок" появились три редакции 1397, 1409-1424 и после 1462 г. Первая из этих редакций была связана с законодательной деятельностью суздальского архиепископа Дионисия, вторая - с повторным пребыванием Константина на псковском княжеском столе. Последняя редакция была осуществлена после утверждения пятого собора (1462). Все эти этапы редакционной деятельности нашли отражение в преамбуле к тексту Псковской Судной грамоты⁹⁶. Выводы автора обоснованы и научно аргументированы. Но историю псковского законодательства ещe предстоит связать с борьбой псковичей за политическое самоопределение и церковную независимость от Новгородской феодальной республики.

Судебные права владычного наместника получили юридическое оформление в двух статьях Псковской Судной грамоты: 1 [2] и 109⁹⁷. М.К.Рожкова впервые высказала мысль о древнем происхождении этих статей, которую позже поддержал Б.Б.Кафенгауз. Он отнес их появление к XIII-XIV вв.⁹⁸ Таким образом, история этих статей неразрывно связана с борьбой псковичей против новгородского архиепископа в XIV в.

Кроме этих двух статей, в Псковской Судной грамоте имеется ряд других, которые касаются правового положения отдельных категорий духовенства: монахов, попов (статьи 21, 36, 58)⁹⁹; приходских церквей (статьи 25, 35, 38, 100)¹⁰⁰; церковных старост (статья 68) и церковного землевладения (статья 70)¹⁰¹. Они дополняют картину государственно-правовой системы Псковской феодальной республики.

Владычные грамоты, т.е. послания патриархов, митрополитов, архиепископов в Псков, составляют значительный по объему и содержанию комплекс источников. Все они известны по публикациям XIX в.¹⁰² В более позднее время они, за исключением 6 грамот о ереси стригольников¹⁰³, не переиздавались и не вовлекались в научный оборот.

Из 26 грамот, опубликованных в "Русской исторической библиотеке", - 19 принадлежат митрополитам: Фотию (N 34, 41-44, 46, 48, 52, 53, 55-56, 58); Киприану (N 27-30); Ионе (N 90); Феодосию (N 98); Филиппу (N 103). Четыре грамоты - новгородским архиепископам: Симеону (N 45, 47); Евфимию 1 (N 54); Феофилу (N 108); одна - суздальскому архиепископу Стефану (N 25), одна - патриарху Нилу (N 22).

В основном, эти документы относятся к первой трети XV века (16 грамот охватывает период с 1400 по 1431 год), четыре грамоты - к 60-70-м гг. XV в., шесть - к концу XIV века. Таким образом, большая их часть приходится на самый активный период борьбы против новгородского владыки за церковную независимость. Грамоты, изданные в 1880 году, требуют не только комплексного изучения, но и правильной датировки.

Кроме этих 26 грамот в работе используется ряд владычных грамот других изданий и другого хронологического периода. Это грамота митрополита Симона (1504 г.) в Псков с пересказом определений московского собора о вдовых попах¹⁰⁴ и грамоты трeх новгородских архиепископов: Макария (1528г.)¹⁰⁵, Феодосия (1543г.)¹⁰⁶ и Пимина (1556г.)¹⁰⁷.

Владычные грамоты (всего 31) - самый крупный комплекс источников, касающихся истории псковского духовенства, его взаимоотношений со светским обществом, затрагивающих вопросы церковного и гражданского судопроизводства, структуры и материальных основ существования, нравственного состояния лиц духовного звания. В настоящее время требуется новое осмысление фактического материала этой группы источников.

Для изучения истории церкви и духовенства особую важность имеют произведения духовного содержания. Агиографическая литература Пскова представлена житиями четырeх псковских угодников: Евфросина, Саввы, Серапиона и Никандра, а также княжескими житиями Александра Невского, княгини Ольги и Всеволода-Гавриила¹⁰⁸. Работы Серебрянского по выявлению редакций псковской агиографической литературы и еe публикации не потеряли своего значения до сегодняшнего дня¹⁰⁹.

Житийная литература не только богата бытовыми подробностями монашеской жизни, но и содержит определeнный материал о роли чeрного духовенства в политической и экономической истории Псковской земли. Взаимоотношения монахов со светским обществом всe чаще приобретает характер социальных конфликтов; они присутствуют почти во всех житиях. Наиболее интересна в этом отношении литература о Евфросине Псковском. Пространная редакция Жития этого псковского святого в издании 1864 г. не случайно названа повестью. Не раз отмечался острый публицистический характер его первоначальной редакции, которая дошла до нас в единственном списке¹¹⁰. В основе этой редакции лежит "спор об аллилуйе". Сторонником сугубого пения аллилуйи был Евфросин, монах и основатель Елеазарова монастыря, сторонником троекратного пения - Иов, бывший псковский священник. Литература об этом споре многочисленна, но исследователи не выходили за рамки религиозных проблем. Настало время посмотреть на этот спор с социальной точки зрения, как на проявление социального конфликта в псковском обществе XV в.

Кроме жития Евфросина в двух его редакциях для изучения проблемы привлекаются Устав Евфросина (1447-1462)¹¹¹, его Духовное завещание (до 1479 г.)¹¹² и другие документы, имеющие отношение к спору: "Послание господину преосвященному архиепископу Новагорода и Пскова владыце Геннадию об аллилуйе"¹¹³, "Послание господину Афанасию, честнейшему в иноцех общежительные великыя лавры святого Николы ктитору"¹¹⁴, "Послание инока Корнилия к сыну попу Ивану, хотящему вторым браком сочетатися"¹¹⁵.

Среди других литературных произведений особое значение имеют: "Повесть о начале печерского монастыря"¹¹⁶, литературная история памятника и его редакции разобраны Серебрянским¹¹⁷; а также "Повесть о Довмонте", изученная В.И.Охотниковой¹¹⁸.

Псковский актовый материал, по сравнению с новгородским, немногочисленен и практически весь опубликован. Особенно много актов относится к XVI-XVII вв., более ранний период представлен небольшой группой источников, хорошо известной исторической науке. В процессе работы привлекались публикации актов, касающихся экономической истории псковского духовенства¹¹⁹. Среди неопубликованных материалов следует отметить копии актов Псково-Печерского монастыря¹²⁰ и подлинные документы Пятницкого монастыря (XVI-XVII вв)¹²¹. Частные акты содержат богатый материал по истории монастырского и церковного землевладения.

Писцовые книги тоже характеризуют хозяйственную жизнь духовенства. К сожалению, самыми ранними из сохранившихся писцовых книг являются описания Григория Ивановича Мещанинова-Морозова и Ивана Дровнина (1585-1587гг.)¹²². В работе используются результаты изучения писцовых книг Н.С.Суворовым и Н.Н.Масленниковой.

Останавливаясь на материалах церковного делопроизводства, надо вспомнить расходную книгу церкви Успения с Завеличья (1531 г.)¹²³, вкладную книгу Псково-Печерского монастыря (1558 г.)¹²⁴ и псковские синодики¹²⁵. Богатый материал о вкладчиках, церковных старостах, представителях псковского духовенства содержат приписки на рукописных книгах псковского происхождения, записи на колоколах, предметах церковной утвари¹²⁶.

В основном в исследовании использовались опубликованные источники. Видимо, пришло время подвести итог более чем 150-летней работе по выявлению и изданию псковских письменных памятников. Благодаря деятельности исторических обществ, таких как, Русское археологическое общество, Псковское археологическое общество, Общество истории и древностей российских при Московском университете и т.д., государственных архивных и научно-исследовательских учреждений в советское время были изданы многие типы источников по Пскову. Значительный вклад в дело изучения и публикации памятников псковской "старины" внесли русские и современные исследователи: Болховитинов Е., Серебрянский Н.И., Малинин В.Н., Василeв И.И., Князев А.С., Насонов А.Н., Масленникова Н.Н., Алексеев Ю.Г., Марасинова Л.М., Казакова Н.А., Охотникова В.П. и др. Мне кажется, что в настоящее время необходимо вернуться к работе по реконструкции документального корпуса вечевого архива Пскова, архивов псковских монастырей; определить направление и задачи комплексного обследования архивов, для выявления новых, неизвестных исторической науке источников.

Если перечисленные выше задачи относятся ко времени предстоящему, то целью данной работы является комплексное изучение документов по истории церкви и духовенства в Псковской феодальной республике, уже известных исторической науке.

2. Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X-XIII вв. М., 1989.- С.3.
3. Никитский А.И. Очерк внутренней истории Пскова.- Спб. - 1873.
4. Амвросий, еписк. История российской иерархии.- М.. 1807-1816.- Ч.1-6.
5. Ильинский Н. Историческое описание города Пскова и его древних пригородов с самого их основания.- Спб., 1790.
6. Серебрянский Н.И. Очерки по истории псковского монашества // Чтения в Обществе истории и древностей российских.- М., 1908.- Кн. 3.- С.10-11 (далее - ЧОИДР).
7. Евгений, митр. (Болховитинов). Описание Иоанно-Предтеченского монастыря.- Дерпт,1821; Его же. Описание Иоанно-Богословского Крыпецкого монастыря. Описание Рождество-Богородицкого Снетогорского монастыря.- Дерпт,1821; Его же. Описание Псково-Печерского первоклассного монастыря.- Дерпт,1821; Его же. Описание Благовещенско-Никандровой пустыни.- Дерпт,1821; Его же. Описание Святогорского Успенского монастыря.- Дерпт,1821; Его же. Летопись древнего Славяно-Русского Княжества города Изборска // Отечественные записки.- 1825.- N 61.- С.189-250; Его же. История княжества Псковского с присовокуплением плана города Пскова.- Киев, 1831.
8. Евгений, митр. История княжества Псковского.- Ч.2.- Прибавления I-XXIII.- С.55-131.
9. Серебрянский Н.И. Очерки по истории Псковского монашества // ЧОИДР.- 1908.- Кн. 3.- С.16.
10. Костомаров Н.И. Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада.- Спб., 1863.- Т.1-2.
11. Костомаров Н.И. Указ. соч.- Т. 2.- С.275.
12. Костомаров Н.И. Указ. соч.- С.380.
13. Беляев И.Д. Церковь и духовенство в древнем Пскове // Чтения в Московском обществе любителей духовного просвещения.- М., 1863.- Кн. 1.- С.31-54.
14. Беляев И.Д. История города Пскова и Псковской земли // Рассказы из русской истории.- М., 1867.- Кн. 3.- С.33-94.
15. Беляев И.Д. Церковь и духовенство в древнем Пскове.- С.31.
16. Беляев И.Д. Церковь и духовенство в древнем Пскове.- С.47.
17. Беляев И.Д. История города Пскова и Псковской земли.- С.94.
18. Никитский А.И. Очерк внутренней истории церкви в Пскове // Журнал Министерства народного просвещения.- Спб., 1871.- N5.- Ч.155.- С.1-70 (далее - ЖМНП); Его же. Очерк внутренней истории Пскова.- Спб., 1873.- С.187-238, 312-342.
19. Никитский А.И. Очерк внутренней истории Пскова.- С.1-11.
20. Никитский А.И. Очерк внутренней истории церкви в Пскове.- С.18.
21. Никитский А.И. Указ. соч. С.28.
22. Там же.- С.48.
23. Там же.- С.48-61.
24. Никитский А.И. Указ. соч. С.24.
25. Там же.- С.3-5.
26. Там же.- С. 28.
27. Там же.- С.11-12.
28. Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник.- М., 1872.
29. Ключевский В.О. Псковские споры // Православное обозрение.- М., 1872.- Кн. 7-12.- С. 283-742.
30. Ключевский В.О. Указ. соч. - С.475.
31. Там же.- С. 307.
32. Смиречанский, прот. Историко-статистический сборник сведений о Псковской епархии. Исторический очерк I-XVII вв.- Псков.- 1875.
33. 34. Филарет (Гумилевский). История русской церкви.- М.- Рига, 1847-1848; Его же. Обзор Русской духовной литературы.- Харьков.- Спб., 1859-1861.- Кн. 1-2; Макарий (Булгаков). История русской церкви.- Спб., 1857-1883.- Т.1-12; Знаменский П.П. Руководство к русской церковной истории.- Казань, 1873; Голубинский Е.Е. История русской церкви.- М., 1880-1911.- Т. 1-2.
34. Макарий (Булгаков). История русской церкви.- Спб., 1857- 1883. Т. 1-12.
35. Макарий (Булгаков). Указ. соч.- Т. 4.- Кн. 1.- С.162.
36. Там же.- С.148-162.
37. Казакова Н.А., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на Руси в XIV - начале XVI века. - М.-Л., 1955.- С.10.
38. Голубинский Е.Е. История русской церкви.- М., 1880-1911.- Т. 1-2.
39. Голубинский Е.Е. Указ. соч.- Т. 2.- Первая половина.- С. 396-408.
40. Макарий (Булгаков).- Указ. соч.- Т. 5.- Кн. 2.- С.111.
41. Голубинский Е.Е. Указ. соч.- С.525-547.
42. Никольский Н.М. История русской церкви.- М., 1985.
43. Никольский Н.М. Указ. соч.- С.65.
44. Там же.- С.81.
45. Серебрянский Н.И. Очерки по истории псковского монашества // ЧОИДР.- М., 1908.- Кн. 3-4.
46. Серебрянский Н.И. Указ. соч.- С. 466-468.
47. Там же.- С. 470-471.
48. Там же.- С. 477-480.
49. Будовниц И.У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV-XV вв. (по "Житиям святых").- М., 1966.
50. Суворов Н.С. Псковское церковное землевладение в XVI-XVII вв. // ЖМНП.- Спб., 1905.- N 12.- С. 225-264; 1906.- N 4.- С. 353-405; N 5.- С. 1-26; N 7.- С. 43-112; N 8.- С. 185-219; 1907.- N 4.- С. 334-352.- N 6.- С. 241-280; N 7.- С. 1-25.
51. Суворов Н.С. Указ. соч.- 1907.- N 4.- С. 334.
52. Там же.- С. 351.
53. Масленникова Н.Н. Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству.- Л., 1955.- С. 179.
54. Там же.- С. 167-178.
55. Масленникова Н.Н. Псковская земля // Аграрная история Северо-Запада России XVI века. - М., 1978.- С. 87-112.
56. Там же.- С. 94-100.
57. Там же.- С. 99.
58. Марасинова Л.М. Новые псковские грамоты XIV-XV вв.- М., 1966.
59. Там же.- Указ. соч.- С. 148.
60. Янин В.Л. Из истории высших государственных должностей в Новгороде // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран.- М., 1963.- С. 118.
61. Марасинова Л.М. Указ. соч.- С. 141-150.
62. Хорошев А.С. Церковь в социально-политической системе Новгородской феодальной республики.- М., 1980.
63. Костомаров Н. Лекции по русской истории.- Спб., 1861; Тихомиров И. О первой псковской летописи // ЖМНП., 1883.- N 10.- С. 208-210; Иконников В.С. Опыт русской историографии.- Киев, 1892.- т.1.- Кн. 2; Шахматов А.А. К вопросу о происхождении хронографа.- Спб.,1899; Его же. Несколько заметок об языке псковских памятников XIV-XV вв. // ЖМНП.- 1909.- N 6; Его же. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв.- М.-Л.,1938.
64. Насонов А.Н. Из истории псковского летописания // Исторические записки.- Л., 1946.- Т.18.- С. 255-294; Псковские летописи.- М.- Л., 1941-1955.- Вып. 1-2.
65. Насонов А.Н. Из истории псковского летописания.- С. 271.
66. Там же.- С. 292.
67. Там же.- С.272.
68. Там же.- С.293.
69. Grabmuller H. Ju. Die Pskover Chroniken. Untersuchungen zur russichen Regionalchronistik im 13-15. Jahrhundert.- Wiesbaden: Harrasowitz, 1975.
70. Там же.- S. 160-168.
71. Там же.- S. 117-184.
72. Там же.- S.- 185-191.
73. Там же.- .S.- 206-213.
74. Колосова И.О. Псковские посадники XIV-XV вв.: Дисс: канд. сит.наук.- М., 1984.- С. 35-38.
75. Насонов А.Н. Указ. соч.- С. 266-268.
76. Андреев Н.Е. О характере 3-й Псковской леториси // The Religious World of Russian XVlture.-Hague; Paris, 1975. - Vol. 2. P. 117-158.
77. Рогов А.И. Кириллические рукописи в книгохранилищах Польши // Studia Zrodloznawcze. 1969.- T. 14- S. 153-154.
78. Шахматов А.А. К вопросу о происхождении хронографа.- С. 16-23.
79. Малинин В.Н. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания.- Киев, 1901.- С. 784; Насонов А.Н. Из истории псковского летописания.- С. 269-270.
80. Масленникова Н.Н. Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству.- С. 159-162.
81. ПЛ.- 1.- С. 177-178.
82. Серебрянский Н.И. Очерки по истории псковского монашества.- Приложения.- N 1.- С. 523-524.
83. Охотникова В.И. Летописи Псковские // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина XIV - XVI в..- Вып. 2.- Ч. 2.- С. 29.
84. Отдел рукописей Государственной публичной биьлиотеки им. В.И.Ленина.- Ф.304.- N 370.-Л. 354 об. (далее - ОР ГБЛ).
85. Лабутина И.К. Историческая топография Пскова в XIV-U вв.- М.,1985.- С.189,224.
86. ПЛ 1.- С.86; ПЛ 2.- С. 204, 205, 206, 252.
87. ПЛ 1.- С. 46.
88. Лабутина И.К. Указ. соч.- С. 224.
89. ПЛ 1.- С. 106.
90. ПЛ 2.- С. 228.
91. ПЛ 1.- С. 110.
92. Псковская Судная грамота.- Псков, 1914 (далее ПСГ).
93. Н.В.Калачов, И.Е.Энгельман, М.Ф.Владимирский-Буданов, В.И.Сергеевич, Б.Б.Кафенгауз, Л.В.Черепнин.
94. Н.Н.Мурзакевич, А.И.Никитский, П.Н.Мрочек-Дроздовский, М.А.Дьяконов, А.Я.Лихтерман, М.К.Рожкова, И.Д.Мартысевич, А.А.Зимин.
95. Алексеев Ю.Г. Частный земельный акт средневековой Руси (от "Русской правды" до Псковской Судной грамоты) // Вспомогательные исторические дисциплины.- Л., 1974.- Вып. 6.- С. 125-142 (далее - ВИД). Его же. "Наймит" и "государь" Псковской Судной грамоты // Общество и государство феодальной России.- М., 1975; Его же. Палеографические наблюдения над списками Псковской Судной грамоты // ВИД.- Л., 1976.- Вып. 10.- С. 70-123; Его же. Вопросы истории текста Псковской Судной грамоты // ВИД.- Л., 1979.- Вып. 11.- С. 48-68; Его же. Псковская Судная грамота и еe время: Развитие феодальных отношений на Руси XIV-XV вв.- Л., 1980; Его же. Структура текста Псковской Судной грамоты // ВИД.- Л., 1984.- Вып. 12.- С. 13-28.
96. Алексеев Ю.Г. Вопросы истории текста Псковской Судной грамоты.- С. 51-58.
97. Там же.- С.58-67.
98. Памятники русского права.- М., 1953.- вып. 2.- С.286,300 (далее - ПРП).
99. Рожкова М.К. К вопросу о происхождении и составе Псковской судной грамоты.- М.-Л., 1927; Кафенгауз Б.Б. О происхождении и составе Псковской Судной грамоты.- 1946.- Вып. 8; Его же. Древний Псков: Очерки по истории феодальной республики.- М.. 1969.
100. ПРП.- С.289, 291, 294.
101. Там же.- С. 289, 291, 298-299.
102. Там же.- С 295.
103. Русская историческая библиотека.- Спб., 1880.- Т. 6.- Памятники древнего канонического права (далее - РИБ).
104. Казакова Н.А., Лурье П.С. Антифеодальные еретические движения на Руси.- Приложения.- С. 230-253.
105. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археграфической экспедициею Императорской Академии Наук.- Спб., 1836.- Т. 1.- N 383.- С. 487-488 (далее - ААЭ).
106. Евгений митр. (Болховитинов). История княжества Псковского. - Ч. 2. -Прибавление.- N 10.- С. 77-78.
107. Дополнения к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссию.- Спб., 1846.- Т.2.- N 35.- С. 36-48 (далее - Доп. АИ).
108. ОР ГБЛ.- Ф. 310.- N 1084.- Л. 260 об. - 273.
109. Житие преподобного Евфросина Псковского (первоначальная редакция) // Памятники древней письменности и искусства.- Спб., 1909.- Т. 173.- С. 1-88; Повесть о Евфросине Псковком // Памятники старинной русской литературы.- Спб., 1864.- Вып. 4.- С.67-119.
110. О начале Печерского монастыря.- М.. 1801; Житие преподобного отца нашего Никандра пустынножителя псковского.- М., 1805; Серебрянский Н.И. О редакциях жития преподобного Саввы Крыпецкого.- Спб., 1903; Его же. О редакциях жития преподобного Никандра Псковского.- Спб., 1904; Его же. Очерки по истории Псковского монашества.- М., 1908.
111. ОР ГБЛ.- Ф. 310.- N306.
112. Серебрянский Н.И. Очерки по истории Псковского монашества.- Приложения.- N 1.- С. 508-526.
113. ААЭ.- Т. 1.- N 108.- С.83.
114. Православный собеседник.- Казань, 1861.- N 1.- С.105-110.
115. Там же.- Казань, 1866.- N 6.- Ч. 2.- С. 140-166.
116. Серебрянский Н.И. Указ. соч.- Приложения N 2.- С. 527-532.
117. Повесть о начале Псковского печерского монастыря.- М., 1861; Повесть о начале и основании Печерского монастыря, взятая из древних летописцев.- Псков, 1849; Серебрянский Н.И. Указ. соч.- Приложение.- N 7.- С.545-551.
118. Серебрянский Н.И. Указ. соч.- С.39-60.
119. Охотникова В.И. Повесть о Довмонте.- Л., 1985.
120. Серебрянский Н.И. Указ. соч.- Приложение.- N 13.- С. 573-580; Труды Псковского Археологического общества за 1907-1908гг.- Псков, 1909.- Вып. 5.- С. 105-119 (далее - Труды ПАО); Труды ПАО за 1910-1911гг.- Псков, 1911.- Вып. 7.- С. 71-94; Труды ПАО за 1911-1912гг.- Псков, 1912.- Вып. 8.- С. 277-309; Грамоты Великого Новгорода и Пскова.- М.-Л., 1949; Каштанов С.М., Робинсон А.Н. Две жалованные грамоты 1510 года псковским монастырям // Записки отдела рукописей библиотеки им. В.И.Ленина.- М., 1962.- Вып. 24.- С. 252-262; Валк С.Н. Псковская данная (...) // Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России.- М., 1961.- С. 45-46; Марасинова Л.М. Новые псковские грамоты XIV-XV вв.- М., 1966.
121. ОР ГБЛ.- Ф. 256.- N 54-56.
122. Там же.- Ф. 178.- Картон М. 10974.- N 2-15.
123. Центральный государственный архив древний актов.- Ф. 1209.- Кн. 355, 837, 837 (далее - ЦГАДА); Сборник Московского архива Министерства юстиции.- М., 1913.- Т.5.
124. Записки Отделения Русской и Славянской археологии Императорского археологического общества.- Спб., 1815.- Т.1.- С.1-4.
125. Апухтин В.Р. Псково-Печерский монастырь и его вкладная книга 1558г.- М., 1914.
126. Псковский государственный объединeнный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник.- Древлехранилище.- NN 14/49, 90/49, 91/49, 98/49, 349/49 (далее - ПМЗ.- Древлехранилище).
127. Соболевский А.А. Очерки по истории русского языка.- Киев, 1884.- Ч.1.- С. 119-139; Покровский А. Древнее псковско-новгородское письменное наследие. Обозрение пергаменных рукописей Типографской и Патриаршей библиотек в связи с вопросом о времени образования этих хранилищ.- М., 1916; Князев А.С. Псков и его достопримечательности.- Псков, 1890; Васильев И.И. Археологический указатель города Пскова и его окрестностей (с рисунками и планами).- Спб., 1898.

Далее