Разговор, договор, сговор, заговор: от Моисея до Путина или Как коммуникация перерождается в террор

Когда говорят о корнях Европы — еврейская религия, греческая философия, римское право — то забывают ещё об одном корне — еврейском милитаризме, греческом милитаризме, римском милитаризме. Милитаризм религиозный, милитаризм героический, милитаризм превентивный. Сколько культур, столько и милитаризмов. Важнее другое: Европа не только набожная свободолюбивая цивилизация, милитаризм (и разнообразный) присущ ей так же, как любой цивилизации. Милитаризм есть извращённая коммуникация, и в современном мире милитаризм паразитирует на коммуникации.

1581 год. Карта из книги немецкого теолога Heinrich Bunting " Itinerartum Sacrae Scripturae" о путешествии в Святую Землю. В полном размере. Впервые такая карта была изображена в 1537 году  Jonannes Bucius, с 1580 года воспроизводилась в "Космографии" Мюнстера. По одной из версий, карта изображает Испанию Карла V повелительницей Европы (она - корона).

Красный, белый, коричневый террор ХХ века, тоталитаризмы Ленина, Мао, Гитлера, Франко, Муссолини, — не случайность, не прорыв дьявольских сил, а вполне органичное, пусть и болезненное явление, извращение каких-то базовых особенностей цивилизации. Точнее, главной особенности, самой сути любой человечности — разговора (диалога, беседы, общения, коммуникации).

Тоталитаризм есть раковая опухоль коммуникации, продукт её деградации. Предшествующая тоталитаризму стадия — сговор, когда разговор и договор оказываются подавлены стачкой элит. Конечно, в реальной истории никогда не было золотого века коммуникации, есть миллионолетний процесс развития коммуникации со своими пиками и провалами. Появление такого вида коммуникации как договор — несомненный пик, своего рода Синай коммуникации, на котором нельзя жить, но и без которого жить несладко. А появление такого вида коммуникации как сговор — несомненный провал для большинства, хотя сладкая жизнь для меньшинства. Весь XIX век — это век сговора элит, элиты и феодальной, и капиталистической, сговора во имя благой цели — прогресса, но именно сговора. Каждую уступку у этих мудрых и добрых волшебников приходилось выгрызать — и ещё хорошо, если они были не только мудрые, но и умные и в конце концов уступали — так появились западные демократии. А в России не уступали — и в результате сговор был побеждён заговором.

Заговор — это уже онкология. Да и онкология не всегда приговор, а заговор — всегда приговор, причём отнюдь не заговорщикам.

Есть много отличий между Лениным и Сталиным, Гитлером и Муссолини, Франко и Салазаром, но главное — все они заговорщики. Хотя самые кровавые злодеяния ассоциируются с именем Гитлера, он как раз не вполне заговорщик, но это случайность. Как заговорщик Гитлер потерпел неудачу, а то, что потом власть ему преподнесли — в страхе перед «коммунистическим» и «жидо-масонским» заговорами — несчастливая случайность, как раз и показывающая, что от сговора до заговора рукой подать. И лучше этой руки не подавать — руки, которую Гинденбург подал Гитлеру, убив одним рукопожатием 6 миллионов евреев и ещё миллионов 20 человек.

Сговор есть явление политическое, вдохновляющееся какими-то идеалами. Заговор есть явление антиполитическое, вдохновляющееся исключительно идеями. Идеалы — диалогичны, идеи монологичны. Различить не всегда можно, единственный реальный способ различения — по наличию демократических механизмов. Независимый суд, свобода слова и собраний, вытекающие отсюда свободные выборы… Для этого все эти «формальности» и придуманы, что в сердцах читать занятие неприличное и малопродуктивное.

Формально и заговорщики преследуют общее благо. Другое дело, что «общее» в понимании фашистов, нацистов, ленинцев, путинцев — это остаток, который получается после вычитания из бытия всяких нелюдей. Тем не менее, вполне могут быть и заговорщики во имя обычного общего блага — они могут произносить правильные слова, декларировать демократическое «что», а вот на «как» непременно споткнутся. Как в России в 1990-е годы с правильными словами о свободе всё было относительно хорошо, а вот независимых судов, без которых невозможна ни свобода слова, ни свобода собраний, ни полноценные выборы — не было. И в результате Ельцин, начавший как заговорщик, кончил как заговорщик, побыв в серединке немножечко демагогом. Сценарий Гитлера.

Анализ власти как явления коммуникативного помогает не только понять неадекватность понятия «террор» в том виде, в каком его предлагает современный милитаризм («террор» есть чужое насилие, моё же насилие есть «борьба с террором»). Этот анализ помогает понять, почему «терроризм» как устрашение есть свойство не одиночек, но и целых государств, в том числе, демократических не только по лозунгам. Договор и сговор всегда граничат со срывом в заговор — и не в заговор с целью захвата власти, это совсем мелочь, а в заговор с целью использования власти для уничтожения коммуникации. Борьба с террором не случайно есть не только война, но и сильнейшее ограничение гражданских свобод. Людей понуждают к молчанию. Речь оказывается шумом, в котором легко затеряться террористу. Давайте замолчим, чтобы обнаружить врага с его речами.

Понуждение к молчанию — вот чем заговор отличается от сговора, это критический признак. Политик может быть очень консервативен, очень реакционен, но пока он слушает и ведёт диалог, он — не заговорщик. Ленин в этом смысле — эталонный террорист, потому что в отличие от Гитлера и Сталина он создал нормативный сценарий заговорщика во главе государства.

Три основных ингредиента есть в заговорщичестве.

Не безыдейность, а активнейшая манипуляциями идеями с целью укрепления своего единоличного авторитета и отбор таких сторонников, которые будут лояльны к любым кульбитам вождя.

Жёсткая нацеленность на приход к власти — идеи вторичны, кроме идеи личной власти. Личной, безусловной, вечной. В сговоре все равны, в заговоре все лояльны Одному. Вождизм, кружковщина, сектантство, клановость, — у этого омертвления коммуникации много названий, а суть одна.

Постоянное насилие. Как английский газон надо подравнивать постоянно, так заговор перманентно насильничает. Он ведь есть доведённый до предела милитаризм, своего рода короткое замыкание милитаризма. В этом отношении презрение военных к нацистам было самообманом — любой генштаб есть заговор, только управляемый извне. Но внутри — это заговор по форме, по психологии, по методам. Говорить, что немецкие солдаты послушно убивали евреев, потому что вековой немецкий антисемитизм или потому что любого человека можно научить убивать — неточное мышление. Немецкие солдаты послушно убивали евреев, потому что они были солдаты. Машины для убийства. Заговорщики против жизни. А уж против чьей жизни — это второстепенно.

Понятно, какой должна быть борьба с террором и с любым насилием? Это борьба не заговором и не сговором, не насилием и не террором, это — борьба коммуникацией. Налаживать коммуникацию, поддерживать, развивать, — обычно рискуя собой, но зато и получая уникальное удовольствие и опыт — вот путь человека от бесчеловечности к жизни.