«И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей,» (Мф 21, 12 ).
Иеремиас полагал, что изгнание торговцев — притча, разыгранная в лицах, спектакль. Иисус хочет показать, что наступает время, предсказанное пророком Захарией: в День пришествия Мессии, когда «Господь будет Царем над всею землею; в тот день будет Господь един, и имя Его едино», все враги Израиля придут поклониться Богу Израиля, и не останется в Храме чужаков, «хананеев». Такое предположение — действительно объяснение, потому что становится ясно, отчего Иисус, многократно бывавший в Храме и часто видевший в нём менял, только один раз устроил их изгнание. А главное — такое объяснение объясняет, почему не надо Спасителю подражать, и если и брать в руки бич, то лишь в порядке театрального представления. А всерьёз стольким людям бока намяли...
Это единственное место в Евангелии показывающие насилие со стороны Христа. Сколько раз этим происшествием оправдывали насилие со стороны христиан. И подлость не только в том, что с таким же успехом можно каннибализм оправдывать Евхаристией. Подлость в том, что никто, буквально, никто за две тысячи лет не следовал примеру Спасителя точно — то есть, не изгонял торгующих из Храма. В крестовый поход — пожалуйста, а выгнать ларёшников из Елоховского собора — увольте. Ларёшники обычно и объявляют крестовые походы. Торгующие в церквах берутся за бич и изгоняют пророков, оправдываясь рассказом об изгнании торгующих. Приятно видеть, что тьма все-таки не смешивается со светом и остаётся тьмой.
Изгнание торгующих из храма — один из самых тревожных эпизодов Евангелия, потому что каждый начинает невольно прикидывать на себя: этот «кротчайший» и «сладчайший» не турнёт ли мою особу?
Одно дело, когда Иисус говорит как «власть имеющий», это мы со всем нашим удовольствием послушаем, робких ораторов слушать неинтересно. Совсем другое дело, когда Он поступает, как власть имеющий.
Формальные объяснения Его поступка кажутся неудовлетворительными — да, торговать в Храме плохо, но разве это было единственное и худшее из всего, что в Храме происходило? Может быть, и да — ведь речь идет, в сущности, о подмене Бога. «Торгующие» — это менялы, обменивавшие нормальные деньги на «церковные», архаичные и без всяких языческих знаков. Деньги сами по себе — знак, двойник жизни. В добре деньги — символ, в грехе — подмена, фальшивка. Введение особых «религиозных денег» теоретически — попытка спасти Бога от подмены, от идолов, а на деле — подмена Бога ещё худшим идолом, идолом ханжества.
Технически хуже та фальшивая ассигнация, которая отпечатана на худшей бумаге, скверной краской, легко узнается. По сути же хуже та фальшивка, которая отпечатана на настоящей бумаге, настоящей краской, с подлинного клише. Все компоненты порознь — подлинные, но украдены, и в результате — подлог. Как распознать подделку? Мять её, тереть, просвечивать. Жёсткость Иисуса — это жёсткость проверяющего подделку.
Часто Бог жесток и по отношению к подлинному — но подлинное выдерживает эту жёсткость, хотя поплакать и ему не возбраняется. Фальшивки как раз не плачут, как не плачут нарисованные берёзы, сколько их ни царапай. Все по-честному: ведь и Бог отдаёт Себя людям на проверку — проверку крестом.