«Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будем вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк. 10, 42-45).
Свобода это не жизнь, это одно из условий жизни. Споры о том, должна ли Церковь — через духовенство или через христиан-политиков — влиять на жизнь людей, ограничивая или, напротив, расширяя их возможности и права, это спор об условиях жизни. Можно представить, что спор этот придёт к какому-то завершению. Будут рождаться все, кто должен родиться. Кто не хочет рожать, не будет рожать. Разберёмся с браками, многополыми и однополыми, разберёмся с местом религии в государстве и в школе. Что дальше?
Дальше то же, что было и бывает в самых разных странах и эпохах. Идеальной свободы пока не бывало на земле, а государства бывали и будут, разные формы правления и социальной жизни были и будут. Кому жить — один вопрос, а что делать тем, кто жив — другой вопрос, и его решать надо само собой.
Со времён Французской революции этот вопрос обычно формулируют как вопрос о равенстве. Не о равенстве физических или умственных способностей, конечно, а о равенстве перед законом. Разные политические формы — самодержавие, демократия, олигархия, аристократия, тоталитаризм — это разное отношение к равенству перед законом. При монархии царь не просто стоит выше закона — он является источником закона. Поэтому царя или короля нельзя судить. При тоталитаризме закон вообще исчезает, все равны перед беззаконием. Между этими двумя полюсами огромное пространство разнообразных вариантов. Есть ли какой-то предпочтительный для веры вообще и для веры в Христа в частности?
Современный человек хорошо знает, что Церковь поддерживала монархию, что было торжественное помазание царей священным миром, коронование в соборах. Однако, это явление сравнительно недавнее. В Библии монархия появляется поздно, причём пророк Самуил от имени Бога сообщает, что монархия — это неправильно, что царь соперник Богу и будет угнетать народ. Монархия для евреев это прежде всего обычай языческих империй, которые постоянно угрожали Израилю, разоряли его, делали из евреев рабов. Царей терпели, но никак не считали монархию лучшим способом правления. Сохранялась ностальгия по патриархальному обществу. Это сходно с политическим идеалом ислама, для которого цари — халифы, шейхи, султаны — это отнюдь не идеал. Как у древних евреев, у арабов эпохи Мухаммеда монархия — это прежде всего строй жизни враждебных империй, Византийской и Персидской, угрожающих свободным жителям Аравии.
Кроме того, отношения Церкви, точнее, церковных иерархов с монархами, царями, короля всегда были не идеальными. Провозглашался идеал «симфонии», «двух мечей», когда у светской власти своя сфера влияния, у духовной своя. На практике, обе власти постоянно конфликтовали. Это относится и к православию, и к католичеству, и к протестантизму. Всегда шло перетягивание каната. Принято считать, что православные в этом перетягивании обычно проигрывали, у них сложился «цезаропапизм», когда церковь превращалась в одно из ведомств государства, а вот у католиков был якобы «папоцезаризм», когда церковный аппарат превращался в подобие надгосударственной структуры, имевшей и собственное небольшое государство («Вотчина апостола Петра», центральная Италия). На деле, и католическая Церковь никогда не была полноценным государством или чем-то вроде ООН, и православные церкви отнюдь не были только марионетками царей. К тому же со временем всё больше католиков, православных, протестантов стали жить в странах Азии и Африки, где господствовали представители других религий.
В современном мире, где в большинстве стран с христианским прошлым религия отделена от государства, проблема уже не в том, должны ли иерархи Церкви по должности заседать в парламенте. Кое-где, кстати, ещё заседают, но вряд ли это продлится долго. Проблема в том, за кого голосовать христианам, да и голосовать ли вообще. Не лучше ли система, при которой управление — удел специалистов, элиты. Может быть, не стоит давать право голоса тем, у кого нет образования или кто не имеет работы, или дать право голоса только бизнесменам, людям, доказавшим, что они инициативны, не иждивенцы. Да хотя бы и давали право голоса — нужно ли им пользоваться, если, как сказал Черчилль, демократия лишь наименее плохая форма управления из всех возможных. Христианин не должен выбирать из зол, он должен выбирать между разными видами добра.
Черчилль, хотя и организовывал сопротивление Гитлеру, был не демократ, что и видно из его остроты. Он был аристократ, более того — гусар. Имеет право христианин быть аристократом? Конечно! Как имеет право христианин быть и королём, и демократом. Ещё христианин имеет право отречься от престола, отказаться от всей своей собственности, поместий, крепостных, отказаться от титулов. Имеет ли право христианин отказаться от свободы? От своей — конечно. Найти себе рабовладельца — тоже есть такое право. Себе, не другому! Кто верит в существование таких людей, которым можно навсегда доверить руководство окружающими, — пусть доверяет им себя. За других решать не следует.
Заметим, что монашеское послушание, самоотречение — вовсе не проявление доверия к свободно избранному начальнику. Давая обет послушания, монах отлично понимал, что игумен или аббат такой же грешный человек, как он, и на смену этого архимандриту придёт другой, тоже не совершенство. От своей воли отказывались не из доверия другому человеку, а из доверия Богу. Кто раздавал имущество нищим, делал это не потому, что был уверен, что нищие сумеют распорядиться неожиданным богатством, а потому что был уверен, что сам не должен больше им распоряжаться. Это психология прямо противоположная психологии самоуверенного человека, убеждённого, что его успехи — доказательство того, что он лучше нищего может руководить государством.
Идеального политического строя быть не может по определению. К патриархальному обществу это тоже относится. Оно формально напоминает идеал анархистов, либертариан, но и патриархальное общество, даже одна-единственная семья Адама и Евы — это уже союз грешных людей. Почему Каин убил Авеля? Любой психолог напомнит, что проблемы детей — это проблемы родителей. Что было не так в отношениях Адамы и Евы? Грех тут проявился сразу и ярко — в неравенстве. Ева составляет меню, Адам покорно ест, что дадут, но зато в какой-нибудь другой сфере будет приказывать Еве. Вот и микромодель гнилой политики. Сделка, где обе стороны выигрывают самоутверждение, а проигрывают любовь, уважение, свободу.
Вот почему не только о государстве, но о любой семье — и не только о семье, но и любой форме социального взаимодействия, от кружка любителей кино до государства — Иисус сказал: есть общежитие через господство друг над другом, а есть через служение друг другу. Можно даже стать рабом — но самому. Впрочем, а зачем становиться рабом? Чтобы отдать за другого жизнь, сравняться с Господом Иисусом Христом? Кому это нужно, кроме своего тщеславия? Может, лучше изобрести, наконец, таблетку от насморка — самой мучительной болезни человечества (если не считать грех)?
Знаменитые слова Спасителя про «кесарю кесарево, Божие Богу (Мк. 12, 17) это, конечно, лёгкая насмешка над «кесарем». Характерно еврейская насмешка — ведь для еврея изображать людей (и вообще живых существ) был грех, «кумиротворение». На этой монете такая гадость — ну и отдайте её тому, кто эту гадость придумал. Это именно ирония, это не цинизм, не отрицание возможности государства (и денег) вообще, как изгнание торгующих из Храма — не отрицание торговли.
«Кесарю кесарево» потому и стало популярным, что это простой и чёткий лозунг сопротивления всякой власти, которая заходит слишком далеко. Но где начинается «слишком»? Что такое, наконец, «Божие — Богу»? Понятно, что Богу от человека нужно одно — человек. Любящему от любимого нужно одно — любимого. Означает ли это, что вся любовь Богу, людям кукиш? Наоборот, любовь к Богу укрепляет любовь к людям.
Бог — Слово, любовь к Нему может быть выражена одним — словом. Так и в отношениях с людьми так же — слова, слова, слова. И это замечательно! Ну не «булки, булки, булки», не «знания, знания, знания». Конечно, именно слова — слова любви, слова доверия, разные слова.
Тогда становится понятен критерий в политическом поведении людей: политика есть искусство слов. Не бомб, не насилия, а именно слов. Какой бы вопрос ни предстояло решить — ввинтить лампочку в подъезде или отразить падение астероида — без слов не обойтись. Политика есть состязание словами, обещания словами, планы словами, наконец — обратная связь, тоже словами. Слова — это вовсе не обязательно звуки, пространные речи. Словом может быть галочка в избирательном бюллетене. Свободные и равные выборы — это та же речь, когда говорят все, кто хочет, все равны возможностью поставить галочку там или в другом квадратике. Обратная связь может быть и без всяких галочек, просто руки поднять, если школьники выбирают, куда в поход идти. Обратная связь может даже выражаться взглядом или вздохом, если это в семье. Важно, чтобы обратная связь была, её формы, уровень точности и охвата, — бесконечно разнообразны, как бесконечно разнообразна жизнь людей вместе.
Обратная связь, как и всякое общение, всякий обмен словами — добро, в отличие от начальственной немоты, тоталитарной глухоты, насилия и войн, которые всегда зло и только зло. Выбирать тут можно только внутри общения, а не между общением и разобщением, и равенство людей — это равенство в общении, а не повиновении. Политическое развитие человечество ещё далеко не закончилось, потому что люди ещё только начинают говорить и общаться по-настоящему, и лучший способ послужить Богу и людям — это общаться с Богом и с людьми на равных, и это равенство явлено было Христом: равенство с людьми в смерти, равенство с Богом в воскресении.