Читая Евангелие от Иоанна
Евангелие от Иоанна отличается от всех прочих не фактами, а речами. Это евангелие диалогов и монологов. Впрочем, диалоги являются лишь (как это обычно и бывает в подобных сочинениях) попытками разбавить монологи, сделав их менее монотонными. В остальных евангелиях Иисус не говорит так связно и уж подавно — так длинно. Нагорная проповедь, обличения ханжей или описание конца света у Луки и Матфея — сборники тематически подобранных афоризмов.
Казалось бы, надо радоваться. Но читатель не радуется, потому что монологи очень длинные. Более того, Иоанн словно стремится побить рекорд. Его собственный монолог, который обычно называют «Пролог» — самый маленький, всего пара сотен слов. Монолог Иисуса в 3 главе (беседа с Никодимом) — уже почти 300, в 5 главе — почти 500, в 8 главе — почти 600. Но это лишь приступочки перед чудовищным сооружением в виде «беседы» на Тайной вечере (13-17 главы). Три монолога. О власти — 129 слов (13 глава). О Духе (14, 9-21), 240 слов. Затем перебивка одной-единственной репликой 14, 22 и идет уже цельный монолог в 893 слова. Потом перебивочка мыслями учеников 16, 29-30, и ещё один монолог в 203 слова. То есть. в сущности, Тайная вечеря это один монолог в полторы тысячи слов, и потом еще в 17 главе «первосвященническая» молитва в 500 слов.
Две тысячи слов, да еще слов 200 при омовении ног! Во всем евангелии от Марка 11 тысяч греческих слов, в Иоанна — 15 тысяч, по 7 тысяч слов в послании к римлянам и в 1 послании Коринфянам. У Сенеке или Честерфильда высоконравственные письма не более тысячи слов, а обычно поменьше, хотя им никто не объяснял, что краткость сестра таланта, а большинство людей читают очень понемногу.
Треть книги — монологи, которые трудно назвать лёгкими — круг тем ограниченный, мысль ходит словно кругами. Собственно, мысль ходит именно кругами, но похоже, что это авторский замысел, это не для того, чтобы затруднить чтение, а чтобы украсить и этим облегчить чтение, что-то вроде концентрических структур в музыке.
Автор эту трудность прекрасно сознавал, поэтому использовал — точнее, видимо, использовал — довольно любопытный приём, как раз соответствующий концентрической симметрии. Он организовал текст в 11 частей (нынешнее деление на главы с этими частями плохо соотносится), из которых одна — центр, ось композиции, а другие — симметричны ей и, главное, симметричны друг другу, перекликаются образами, выражениями, деталями и темами. Вот как выглядят 5 пар этих композиций.
1a. Иисус глазами Иоанна Предтечи и учеников (1, 19-28) (1, 29-51).
1b. Иисус глазами учеников и Иоанна Любимого Ученика (главы 20-21)
2a. Иисус Мессия (главы 2-4а: 2, 1-12, 2, 13-25, 3, 1-21, 3, 22-36, 4, 1-42).
2b. Иисус Мессия (главы 12-19: 12, 12-50, 13, 1 -17,26, 18-19).
3а. Иисус воскрешает сына царедворца (4, 43-54).
3b. Иисус воскрешает Лазаря (11, 1 - 12,11).
4a. Иисус исцеляет расслабленного (5, 1-47).
4b. Иисус исцеляет слепого (9,1 - 10, 39).
5а. Иисус - источник жизни (Пасха, еда) (6, 1-15).
5b. Иисус - источник жизни (Кущи, вода и свет) (7,1-8, 59)
Перекличка стала очевидной? Теперь расположим эти части композиции, как они и даны в евангелии, добавив и пролог, и центральный эпизод:
Монолог о Слове (1, 1-18).
1a. Иисус глазами Иоанна Предтечи и учеников (1, 19-28) (1, 29-51).
2a. Иисус Мессия (главы 2-4а: 2, 1-12, 2, 13-25, 3, 1-21, 3, 22-36, 4, 1-42).
3а. Иисус воскрешает сына царедворца (4, 43-54).
4a. Иисус исцеляет расслабленного (5, 1-47).
5а. Иисус - источник жизни (Пасха, еда) (6, 1-15).
Хождение по водам (6, 16-21).
5b. Иисус - источник жизни (Кущи, вода и свет) (7,1-8, 59)
4b. Иисус исцеляет слепого (9,1 - 10, 39).
3b. Иисус воскрешает Лазаря (11, 1 - 12,11).
2b. Иисус Мессия (главы 12-19: 12, 12-50, 13, 1 -17,26, 18-19).
1b. Иисус глазами учеников и Иоанна Любимого Ученика (главы 20-21)
Всё очень красиво, но очень непрямолинейно. Поэтому автор ставит в тексте вехи, помогающие сохранить единый поток повествования, и эти вехи связаны с водой. Самый яркий маркёр — центральный эпизод, крохотный, но являющийся смысловым центром: хождение по водам. Начинается же действие «в Вифаваре, при Иордане, где крестил Иоанн» (1, 28), заканчивается — «при море Тивериадском» (21, 1).
Было (и будет) много споров, не является ли 21 глава позднейшим прибавлением — уж очень завершающая интонация у рассказа о Магдалине. Но если убрать эту главу — исчезнет целое море, перекликающееся с Иорданом. Иордан, полезно помнить, воспринимался как символ Красного моря, через которое был совершён чудесный Исход. Так что не надо, не надо убирать последнюю главу, надо просто понять, что она — парная к первой главе.
Точно так же в каждом отдельном случае перекличек бывает очень много, что помогает читателю сориентироваться. Самый, возможно, яркий пример — два исцеления, 5 и 9 глава. Оба в Иерусалиме, оба в субботу, оба около воды (кстати, перекличка и с морем/рекой), обоих исцелённых доправшивают враги Иисуса, обоих потом находит Иисус. Только первому Он не открывается, а второму — открывается, и вот эта асимметрия, возможна, для автора главная.
Обнаруживаются переклички совершенно неожиданные и, что важнее, добавляющие глубины образам и объясняющие детали, которые иначе кажутся прихотью автора, например, между чудом в Кане Галилейской и Голгофой. В обоих Мария рядом с Иисусом, в обоих жажда — только в одном эта жажда гостей на свадебном пиру, во втором — жажда самого Иисуса. Там вода превращаются в изумительное вино, тут — и солдатский подкисленный напиток, своего рода анти-вино. На свадьбе пьют к появлению новой жизни, будущего ребёнка. Тут Иисус пьёт сам — и умирает. Вот эта асимметрия приобретает значение лишь на фоне симметрии.
Отдельно следует сказать о Тайной вечери. Огромная речь (которая вполне могла быть составлена из разнородных отрывков, бывших в распоряжении автора) напрашивается на какое-то деление. Омовение ног и Первосвященническая молитва, при всём несходстве, сопоставимы — учитывая, что хиазм допускает асимметрию. В обоих случаях Иисус служит ученикам — в первом очень материально и приземлённо, во втором в высшей степени мистически. Может быть, самым примечательным фактом является перекличка между изобличением и изгнанием Иуды (13, 21-30), после которого Иисус говорит о прославлении Сына в Отце и Отца в Сыне, и тем, что в молитве сперва (как и следует в хиазме, с перестановкой мест) говорится о прославлении Отца Сыном и Сына Отцом, а затем Иисус подчёркивает, что сохранил всех учеников, кроме «сына погибели» в 17, 12.
Смысловым центром речи оказывается сравнение Отца — с виноградарем, Иисуса — с виноградной лозой, учеников — с отходящими от лозы ветками. Симметричными оказываются поучения об Утешителе и твёрдости в гонениях в беседе с Иудой (не Искариотом) до притчи о Виноградаре и сразу после, разговор с Филиппом о том, зачем Иисус идёт к отцу, и разговор о том же с неназванными по имени учениками, предупреждение о возможном предательстве, с одной стороны, Петру, а с другой — всем ученикам.