Мф. 6, 23 если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?

Лк 11, 35 Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма? 36 Если же тело твое все светло и не имеет ни одной темной части, то будет светло все так, как бы светильник освещал тебя сиянием.

№50 по согласованию Стихи предыдущий - последующий.

У Луки это сравнение звучит яснее и стоит в более ясном контексте. Чересчур ясном: после сравнения веры со свечой, которую не следует ставить под горшок. "Чересчур" - потому что очевидно, что тут Лука подобрал изречения по внешнему подобию - в одном о светильнике, в другом о светильнике. Внутреннего совпадения нет, потому что верующий человек, если он не проповедует, все-таки остается светлым человеком, но есть обстоятельства, при которых вера просто затухает и в душе воцаряется тьма. Обстоятельство простое: если какая-то другая вера сильнее. И тут Матфей очень точно помещает притчу в самое окончание Нагорной проповеди, перед словами о невозможности работать двум господам. Не столько неверие есть нарушение первой заповеди, сколько вера в маммону, вера в земное благополучие. "На Бога надейся, а сам не плошай", - сколько людей погибло духовно и физически, выкрикивая (или шепча) эти слова. "Не плошай" - и в душу затаскивают рояль, гардероб, корзину, картонку, сейф, собаку, жену... А ведь они все отбрасывают тень. Если человек очень верит в Бога, тень эта маленькая, как если бы солнце было в зените. Но все-таки тень есть всегда, хотя бы под шкафом. И в этой тени уже не очень видит человек Божие всемогущество, зато хорошо видит угрозы, которые на каждом шагу, от которых нужно защититься подручными средствами. В этой тени уже не слишком ясно Божие милосердие, зато очень ясно, что грех - дело естественное и неизбежное. И человек перестает каяться - ведь глупо каяться в том, что есть норма? А потом человек перестает и видеть грех, он уже считает всякие разговоры о любви к врагам - своим, общественным и т.п. - вздором. А потом, если человек не ханжа, самооправдание сменяется богообвинением. Мы закрываем глаза на грех, потому что боимся поверить, что любой, самый тяжелый грех - меньше самого маленького Божьего милосердия. Иисус и напоминает, что святость может не только идти извне, как свет от светильника, может быть не только результатом озарения от Бога. Святость, чистота, просветленность могут быть и результатом внутренней работы, когда человек потихонечку (или быстренько) увольняется от работы маммоне и освобождает себя для Бога. А уж Бог не опаздывает никогда - только человек этого не знает, потому что смотрит на свои часы, а не на Божии.

*

К этому тексту есть аналог в Евангелии от Фомы 24 (29 в переводе Трофимовой):

"Ученики его сказали: Покажи нам место, где ты, ибо нам необходимо найти его. Он сказал им: Тот, кто имеет уши, да слышит! Есть свет внутри человека света, и он освещает весь мир. Если он не освещает, то - тьма".

За единственным исключением, все выражения и мысли этого текста хорошо знакомы по каноническим евангелиям. Просьба "показать" исходит от Петра (Ио. 13, 36), от Фомы (Ио. 14, 5), от Филиппа (Ио. 14, 8). Причём, Филипп просит показать Отца - а "место", "маком" у евреев служило заменой слову "Бог". Иисус показывает Отца, показывая Себя. "Я свет миру" (Ио 8, 12).

Общее с Четвероевангелием тут и негативное значение "внутреннего". Это не совсем тривиально, потому что у Павла именно "внутренний человек" - хороший, а "внешний" - плохой. Дух - внутри, тело - снаружи (2 Кор. 4, 16). Для Иисуса же "внутри" - чаще всего скверно. Фарисеи моют посуду снаружи, а внутри оставляют грязь. Внутри сердца злые помыслы (Мк 7, 21, причём у Мф. 15, 19 нет слова "внутрь").

Единственное кажущееся исключение - "Царство Божие внутри вас" (Лк. 17, 21). Но тут "внутри" противопоставляется не телу человека, не плоти, а публичности, социальному. Любое государство приходит с армией, с чиновниками, с правителями, но не Государство Божие.

Разумеется, "внутреннее" при этом - не всё, что внутри. Кишечник - не внутреннее, а лишь начало наружного (знаменитое "не входящее в уста"). Внутри - это сердце. Человеческое сердце - это ой. Даже два ой. Сердце Христово - другое дело.

При этом, не будем забывать, Иисус и Его современники исходят из совершенно неверного понимания физиологии - свет исходит из глаз. Свет есть в любом человеке. Другое дело, что мистика того времени делала этот свет метафорой и говорила об искорках божественного света, которые остались со времён рая. Любопытнее другое - вот то единственное выражение, которое есть в евангелии Фомы и которого нет в Библии - "человек света" - оно принципиально всё меняет?

В современной религиозности "нью эйджа" это выражение чрезвычайно популярно. "Люди света" - штамп, идиома. А у нас всё так уныло - "рабы Божии". В лучшем случае "рыбы Божии". Мы не рабы, мы люди света! Нас мало, но мы светимся от души! Это - гностицизм? Это - элитарность? Ну, такого гностицизма и в черносотенном христианстве вёдрами носить. Называют себя "рабами Божьими" и гордо эдак вокруг поглядывают на быдло, которое по магазинам шастает. Сами-то, правда, тоже в этом самом магазине, в нём и оглядываются гордо... Пришёл в магазин - покупай, а не упражняйся в презрении к потребительскому обществу!

Есть одно слабое место у совершенно правильного обозначения христианина как "человека света" или "бога" или "сына божия" ("Я сказал - вы боги"). Обозначил - и назад пути нет. Вот если "великий грешник" или хотя бы просто грешник - нормально. Взял по минимуму, остаются шансы на максимум. Если я называю себя грешником, то согрешу - покаюсь. Если я называю себя человеком света, то согрешу - и вытесню это из своего светлого сознания. Человеки света не грешат! Так, может, не грешить, паря? Конечно, не грешить - но ежели всё-таки доведётся... Нечаянно, невольно... В запале или по рассеянности, после второй бутылки водки или первой ссоры с женой... Не надо заколачивать запасной выход! Вывалишься в окно - возвращайся через чёрный ход, не в парадную же с синяками и перегаром... Единственно слово "христианин" не несёт в себе этой опасности - раз и навсегда стать святым. Ну, христианин. Верующий же во Христа, всего лишь, а не то, чтобы действующий по Христу. Без претензии. А "без претензии" - это самое главное. Это само по себе не свет, но это распахнутая для света дверь души.

*

В Евангелии Фомы отрывок 24 (29 по Трофимовой):

"Ученики его сказали: Покажи нам место, где ты, ибо нам необходимо найти его. Он сказал им: Тот, кто имеет уши, да слышит! Есть свет внутри человека света, и он освещает весь мир. Если он не освещает, то - тьма. "

Грант и Фридман (The Secret Sayings of Jesus, pp. 145-146) считали, что это - замена идеи "тела света" идеей "человека света", христианства - гнозисом. Что в сочинениях гностиков о свете говорится много, спору нет, только всё же не этот образ делает гностицизм гностицизм. Да и христианство не оригинально в использовании метафоры "свет". Здесь каждая фраза имеет отзвук в Евангелии - просьба показать "место, где ты" - Ио. 13, 36, Ио. 14, 5. Это вполне может быть аналог просьбы "показать Отца", потому что "место", "маком" - одно из обозначения Бога.

Фанк и Гувер считали эту фразу гностической, потому что у гностиков было учение о божественной искре, которая находится в каждом человеке, напоминая ему о его происхождении и призвании ((The Five Gospels, p. 487). Возможно - только в этой фразе нет никакой искры. Скорее уж ленинская газета "Искра" - орган гностического ЦК. Тут главное - условность, сослагательность. Один научно-фантастический журнал назывался "Если" - и Евангелие есть вечное "если". В присутствии Абсолюта нет ничего абсолютного - это и есть свобода.

А вы знаете, что по гречески "если" - просто "эй"?

*

Образ тела как архитектурного сооружения в Новом Завете встречается часто, современному человеку он, скорее, непривычен. Конечно, тело и само по себе всего лишь образ, символ – символ человеческого духа, состоящего из бесчисленных закоулков, зал, комнат, коридоров, этажей способного ветшать и обновляться, уходить вглубь и возноситься вверх. Как можно осветить лабиринт? Только одним способом – как можно выше поднять источник освещения. Образ свечи на подсвечнике разрастается – да, свеча, возможно, небольшая, но подсвечник очень-очень высокий – выше Солнца. Вот слова Христа и есть подсвечник христианину.

*

Талмудическое предание гласило, что свет, сотворённый Богом в начале, сохранился в Иерусалиме на горе, и что все дома в городе нуждались в окнах, чтобы в них проникал свет, тогда как Храм сиял изнутри (Schwartz, 2004, lviii). Это сияние и было источником святости. Иисус сравнивает человека не с храмом, а с обычным домом, который освещается снаружи. Глаз - окно, через него свет проникает внутрь. Если человек выберет путь смерти и греха, в него будет проникать тьма. Христианин может к этому добавить, что если человек выбирает Иисуса, то становится Храмом. Иисус есть Свет, и не внешний свет, а свет, который хочет жить внутри и светить изнутри человека. Это не означает, что человек может пренебрегать всем тем, что проповедует Иисус - щепетильностью, добротой, порядочностью, молитвой. В Храме Иерусалимском были и обычные светильники. Иисус может поселиться и в тёмной, грязной душе, но ради Него, уже поселившегося, как не пытаться её очистить - не для "познания", не для "просветления", а просто из радости и вежливости. Физиологически человек устроен так, что яркий свет мешает различать детали. Духовно - наоборот: чем ярче свет Христов в душе, тем лучше видно и то, что у тебя внутри, а окружающие, напротив, становятся красивее.

*

Выражение «смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?» содержит скрытый парадокс, отсылающей к головной боли богословов – свободе воли. Если человек во мраке, как может он смотреть? Чтобы видеть, надо уже быть в свете. Чтобы хотеть зрения, надо уже перестать быть слепым, разлюбить слепоту, - а это в высшей степени трудно, если никогда не был зрячим.

Выражение не случайно напоминает слова ап. Павла: «Только бы нам и одетым не оказаться нагими» (2 Кор. 5,3). В обоих случаях слушателю (читателю) предлагают резкую перемену контекста. Павел призывает «облечься в небесное наше жилище» - сменить эту жизнь на вечную. Проблема в том, что то, что считается одеждой в одном месте, в другом может оказаться вовсе не одеждой. Именно это произошло с Адамом и Евой: когда они оделись в раю, они оказались раздетыми. В раю одеждой является нагота. Человек в плавках на пляже – одет, на заседании парламента – гол. Правда, в гордыне своей человек склонен полагать, что, если он в плавках, значит вокруг – пляж.

 «Свет» в этой речи Иисуса – синоним чистоты. То, что в одной ситуации чистота, в другой – грязь. Самый распространённый казус – богатство. Ослепительный блеск дворцов, роскошных автомобилей, драгоценностей слишком часто – грязь, нравственная грязь. К религиозной жизни это ещё больше относится.