Климент Александрийский

СТРОМАТЫ

К оглавлению

КНИГА ПЕРВАЯ

О цели написания Стромат

(1, 1) «...Дабы ты имел их под рукой для чтения и мог сохранить» [1] . Оставлять после себя письменные сочинения – не должно ли вообще или дозволено лишь некоторым? Если верно первое, то имеет ли письменное слово какую-либо ценность? Если мы предпочтем второе, то кому – серьезным писателям или ничтожным? Смешно было бы, отказывая в таком праве людям дельным, принимать произведения никчемных писателей. (2) Неужели мы допустим мифотворчество и богохульствоТеопомпа и Тимея вместе с основателем атеизма Эпикуром, или же непристойности Гиппонакта и Архилоха, а проповеднику истины запретим оставить полезное сочинение будущим поколениям? Оставить после себя достойное потомство – это благое дело. Дети наследуют телесную жизнь, книги же – это то духовное наследие, которое продолжит наше дело и после нас. (3) Наших наставников мы называем отцами. Мудрость всем открыта и человеколюбива. Соломон говорит поэтому: «Сын мой, если, приняв слова моей заповеди, скроешь в себе заповеди мои, то внемлет мудрости ухо твое». [2] Значит, слово должно восприниматься душой ученика, как семя землей. И в этом состоит духовный рост. (2, 1) Поэтому он добавляет: «И обратишь сердце твое к разумению, обратишь в наставление сыну своему». [3] Это значит, что душа соприкасается с душой, и ум – с умом другого, при посредстве слова производя в другом уме посев, заставляя произрастать семя и оживотворяя его. Послушный учителю ученик становится ему как бы сыном. «Сын мой, – говорит Соломон, – установлений моих не забывай». [4]

(2) Но поскольку не каждому гносис [5] , то и сочинения наши для большинства, как говорится в пословице, что лира для осла. Свиньи предпочитают грязь чистой воде. [6] (3) Об этом же слова Господа: «Потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют». [7] Это не означает, что Господь ответственен за непросвещенность толпы (так считать было бы нечестиво). Пророчески проникая в души, он намекает на то, что в скором времени проявится их неразумность, и они будут не в силах понять его слов.

(3, 1) Спаситель приходит собственнолично, в своей чрезмерной щедрости (e)k periousi/a») наделяя рабов дарами, каждому в меру его способностей (которые можно увеличить упражнениями). Но он возвращается и требует отчета, одобряя тех, кто умножил ему дарованное добро, «в малом оказавшись верным». Таким он обещает «поставить их над большим», допуская до «радостей господина». (2) А укрывшему вверенное ему серебро, не отдавшему его в рост и возвратившему назад безо всякой прибыли, он говорит: «Лукавый раб и ленивый! Надлежало тебе отдать серебро мое ростовщикам, и я придя получил бы свое». [8] За это ленивый раб выбрасывается «во тьму внешнюю». [9] (3) «Укрепляйся в благодати, что во Христе Иисусе, и что слышал от меня при многих свидетелях, то передай верным людям, которые были бы способны и других научить», – говорит Павел. [10] (4) И опять: «Старайся представить себя Богу достойным делателем, неукоснительно и верно преподающим слово истины». [11]

(4, 1) Итак, если видишь двух людей, один из которых проповедует письменно, а другой словом, принимай их обоих, ибо оба они доказывают свою веру на деле любовью. И Бог не виновен, если кто-либо из них сделал неверный выбор. Призвание одних состоит в том, чтобы отдавать слово в рост, задача же других оценивать его и решать, следовать ли ему или нет. И их суждение будет первым оценкой. (2) Передавать знание в проповеди – значит служить вестником Бога. И это приносит пользу независимо от того, передается ли оно руками или изустно. «Ибо сеющий для духа от духа пожнет жизнь вечную; делая добро, да не унываем». [12] (3) Тот, кого Божественное провидение призвало заниматься делом проповеди, становится обладателем величайших благ, ибо действует он согласно вере, в гражданскую жизнь привнося свою добрую волю, стремясь к истине, исследованию и научению в поисках гносиса. Одним словом, своими трудами он дает другим средства и случай к спасению. Вскормленные истинным знанием такого рода, оживают они для вечной жизни и воспаряют к небесам. (4) Удивительное слово изрек о них апостол. «Во всем, – говорит он, – являем себя как служители Божии. Мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем. Уста наши отверсты к вам». [13] «Заклинаю тебя, – говорит он в послании к Тимофею, – пред Богом и Иисусом Христом и избранными Ангелами сохранить это без предубеждения, ничего не делая по пристрастию». [14]

(5, 1) Необходимо, таким образом, чтобы и те и другие испытывали себя: одни в том, достойны ли они того, чтобы их слова и сочинения сохранились в памяти потомства; другие же, надлежит ли им слушать и читать все это. Дела здесь обстоят так же, как и во время евхаристии. Ведь обычно каждому предоставляется решать за себя, надлежит ли ему принимать в ней участие или нет. (2) В любом случае положительный или отрицательный ответ каждому дает его совесть. А для чистой совести лучшей опорой является правая жизнь, подкрепленная подобным же учением. Лучший же путь к уразумению истинности учения достигается через следование другим, уже испытавшим его на деле. (3) «Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против тела и крови Господней. Пусть человек сначала испытывает себя, и только затем пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей». [15]

(6, 1) Из сказанного следует, что всякому взявшемуся служить своему ближнему словом, следует сначала рассудить, из тех ли он, кто имеет в виду пользу ближнего. Пусть спросит себя, не слишком ли поспешно он начал учительство, не из соперничества ли с кем или из честолюбия распространяет свое учение? Считает ли он единственной себе наградой благо слушателей? Письменное слово должно быть свободным от лести и оставаться неподкупным. (2) «Ибо никогда, – говорит апостол, – не было у нас перед вами ни слов лести, как вы знаете, ни видов корысти: Бог свидетель! Не ищем славы человеческой ни от вас, ни от других. И хотя мы могли бы давить вас своим авторитетом, как апостолы Христовы; но заботились о вас подобно тому, как кормилица заботится о своих детях». [16] (3) По этой же причине и расположенные к принятию божественных речений должны остерегаться простого любопытства, характерного для праздных туристов, глазеющих на городские достопримечательности. Равным образом пусть никто не является в расчете на земные и преходящие выгоды, услышав, что посвятившие себя Христу делятся с другими всем необходимым для жизни. Это лицемеры, забудем о них. Если желаешь праведником «не казаться лишь, а и вправду быть» [17] , оставь в своем разумении место только для высших помыслов. (7, 1) Если «жатвы много, а делатели малочисленны» [18] , то следует молиться, чтобы работников было как можно больше. Возделывание же поля возможно двумя способами: устным словом или письменным. Но какой бы метод не избрал сотрудник Господа при посеве благородной пшеницы, как бы ни взращивал колосья и как бы ни пожинал урожай, он останется божественным земледельцем.

(2) «Заботьтесь не о пище тленной, – говорит Господь, – а о пище, пребывающей в жизнь вечную». [19] Насытиться же можно как хлебом, так и словом. Что касается последнего, то поистине «блаженны миротворцы» [20] , здравым учением наставляющие на истинный путь блуждающих по жизни. Сообщая им это учение, они освобождают их из мрака неведения, направляют к миру, который даруется словом, а приучая к жизни по Божественному закону, т. е. наделяя их хлебом, они насыщают эти души, алчущие правды [21] . (3) Некоторые умы однако предпочитают иную диету, питаясь различными научными познаниями или же греческой философией, хотя и не все орехи такого рода съедобны. (4) «Насаждающий и поливающий», оба будучи слугами взращивающего, «суть одно» по своему служению, и «каждый получит свою награду по своему труду. Ибо мы сотрудники Бога, а вы Божия нива и Божие строение», – как сказано у апостола. [22]

(8, 1) Но слушателям не подобает ни судить об истинности учения через сравнение его с другими, ни отдавать его для исследования тем, кто поднаторел в искусстве аргументации и всячески превозносит его силу. Такие к любому делу подходят, уже имея предубеждение обо всем на свете вместо того, чтобы очистить свою душу от предрассудков. (2) Избравший род пищи силою своей веры, уже имеет четкие критерии для принятия того или иного суждения и готов воспринять божественное слово. Из этого преизобильного источника происходит и крепнет убеждение. Об этом слова пророка: «Если не уверуете, то и не уразумеете». [23] «Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере». [24] (3) Каждый верный пусть повторяет вместе с блаженным Давидом: «Окропишь меня иссопом, и очищусь, омоешь меня, и стану я белее снега. Слуху моему ты даруешь радость и веселье, и возрадуются кости смиренные. Отврати лицо твое от грехов моих и беззакония мои изгладь. (4) Сердце чистое создай во мне, Боже, и дух правый обнови во внутренности моей. Не отринь меня от твоего лица и Духа твоего Святого от меня не отними. Возврати мне радость о твоем избавлении и духом властным утверди меня». [25]

(9, 1) Обращающийся непосредственно к присутствующим имеет возможность испытать слушателей временем и решить, кто из них способен понять его слова с тем, чтобы отделить их от остальных. Он вслушивается в их речи, следит за их поведением, наблюдает за их привычками, образом жизни, жестикуляцией, поведением, внешностью, голосом или, как говорят, видит пересеченность и каменистость места, пригодность пути, плодоносность почвы, ее лесистость, годность для выращивания тех или других злаков, возделанность и плодородность. [26]

(2) Излагающему свои мысли письменно остается только взывать к Богу, убеждая его, что не ради выгод, не из тщеславия, не другой какой-либо страстью побежденный, не из рабского страха и не ради удовольствия написал он это, но единственной его радостью было лишь уверенность в том, что его слова помогут его читателям достичь спасения. И сам он не претендует на немедленное спасение, но питает лишь надежду на всегдашнее воздаяние из рук того, кто обещал воздать делателям платой, достойной их трудов. (3) Совершеннолетнему мужу следует быть добродетельным не ради награды. Похваляющийся добром, какое он совершил, уже за это получает заслуженную репутацию. Исполняющий свое дело ради мзды или из желания избежать наказания, не показывает ли тем самым приверженность мирским обычаям? Следует подражать Господу по мере возможности. (4) Содействующий в полной мере Божией воле, даром приняв, даром и отдает. [27] Великую награду получает он за исполнение своего гражданского долга. «Да не войдет в святилище плата блудницы», – говорит Господь. [28] (10, 1) Запрещено приносить в храм «сучьи деньги». Тот же, кто еще не окончательно затемнил «внутреннее зрение» светом собственного дурного воспитания и предрассудков, пусть следует истине, которая через написанное ведет к вещам, которые на письме невыразимы. «Жаждущие, идите к воде», – говорит Исаия. [29] И Соломон убеждает: «Пей воду из твоих источников». [30] (2) Поэтому и Платон, следующий в своей философии иудеям, советует в Законах земледельцам не орошать поля водой из каналов и не заимствовать воду у соседей, не попробовав сначала на своей земле докопаться до так называемого девственного слоя и не убедившись окончательно в том, что слой этот безводен. [31] (3) Нехорошо отказать в помощи, однако поощрять лень еще хуже. Именно в этой связи Пифагор говорил, что помогать другим поднимать ношу позволительно, но никто не обязан помогать снимать ее. (4) Писание, воспламеняет искру, тлеющую в нашей душе, пробуждая ее естественную способность созерцания, одновременно и прививая, подобно садовнику, некие новые качества, и активизируя ее природные силы. (5) «Многие из вас, – согласно апостолу, – немощны и больны, и немало засыпает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы». [32]

(11, 1) Это сочинение не является риторическим упражнением для публичного исполнения, но представляет собой скорее воспоминания, собранные на старость, средство от забвения, несовершенный образ и эскиз живых и одухотворенных речей мужей блаженных и достопамятных, которых я имел честь слушать. (2) Из них один, иониец, был родом из Греции, остальные из Великой Греции. Именно, один был из Полой Сирии (th=«koi/lh» Suri/a»), другой из Египта. Наконец, двое были с востока, один из Ассирии, другой же, родом иудей, из Палестины. Остался я с этим последним, который, впрочем, превосходил всех по своим способностям, разыскав его в его уединенном месте в Египте. [33] Он был воистину подобен сицилийской пчеле. [34] Собирая мед с пророческого и апостольского луга, запечатлевал он в душах слушателей чистую и святую мудрость. (3) Все они были хранителями истинного предания и блаженного учения, воспринятого непосредственно от святых апостолов Петра, Иакова, Иоанна и Павла, унаследовав его как сыновья от отца (хоть и немногие сыновья походят на отцов), и насадив в наших душах Божию милостью семена, завещанные их апостольскими учителями.

(12, 1) Уверен, что для моих читателей большую ценность составит не само мое сочинение, но именно те воспоминания, которые оно призвано сохранить. О такой душе, сохраняющей в неприкосновенности предание, сказано: «Любящий мудрость, радует Отца». [35] (2) Колодцы, из которых постоянно пьют, дают воду прозрачную, а вода тех, из которых никто не черпает, портится. Блеск сохраняет только используемое железо, оставленное же без употребления покрывается ржавчиной. Аналогично, упражнения приносят здоровье телу и душе. (3) «Никто не зажигает светильник, чтобы поставить его под сосудом» [36] , но ставит его на подсвечнике для того, чтобы он светил всем, удостоенным быть приглашенными на пир. Что пользы в мудрости, если она не умудряет того, кто внимает ей? Спаситель непрерывно трудится, спасая, поскольку видит, что и Отец его постоянно трудится. [37] Уча других, мы учимся сами, а беседуя с аудиторией, часто слушаем и сами. Но наставник един [38] и для учителя, и для ученика, и он является подлинным источником их разумения и учения. (13, 1) Господь не воспрепятствовал нам творить добро даже в день субботний, вопреки закону; и каждый, способный вместить [39] , поэтому достоин принимать участие в божественных мистериях, равно как и в мистериях святого света. [40] (2) Однако откровение это не было предназначено для толпы, но лишь для немногих, способных принять мистерии и запечатлеть смысл их в своем сердце. И тайны эти, как богоданные, не доверяют письменному слову, но передают изустно. (3) Если кто возразит, ссылаясь на слова Писания: «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано» [41] , пусть он прислушается и к нашим словам, ведь в действительности здесь говорится о том, что хранящееся втайне таинственно откроется слушающим, а сокровенное, как истина, будет показано только тем, кто способен постичь сокрытое, поскольку утаенное от большинства достается в удел немногим. [Если истина всем доступна], почему не все ее постигли? (4) Почему не все стремятся к праведности, если она является общим достоянием? Секреты распространяются втайне и изустно, а скорее даже не изустно, но запечатанными в душах. (5) «Бог даровал» Церкви «одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями к совершению святых на дело служения, для созидания тела Христова». [42]

(14, 1) Знаю, что эти заметки слишком слабы, чтобы передать всю силу того благодатного духа, которому мы удостоились внимать. Однако они напомнят оригинал тем, что «тронут тирсом». «Мудрому скажи, – свидетельствует Писание, – и он мудрее будет» [43] , а «имеющему да приумножится». [44] (2) Не содержат эти заметки и полного истолкования всех тайн (я не столь самонадеян!). Книга эта представляет собой всего лишь справочник, способ вспомнить в случае если мы забудем, или же напоминание для того, чтобы предотвратить забвение. Боюсь, что многое тем не менее ушло безвозвратно и кануло в Лету, не будучи записанным вовремя. Вот почему, облегчая задачу своей памяти, я составил этот спасительный мемуар, упорядочив его тематически. [45] (3) Многое припомнить не удалось, ибо духовная одаренность этих блаженных мужей была велика. Не вошло в этот очерк и то, что или забылось, не будучи вовремя записано, или же слишком сильно потускнело в моей памяти по прошествии времени. Ибо нелегко заниматься таким делом тому, кто не искушен в искусстве написания книг. Все остальное, тем не менее, я старательно зафиксировал, однако некоторые вещи, даже и приходившие мне на ум, опускал намеренно, опасаясь записать то, о чем и говорить то остерегался: не из зависти (ведь так поступать грешно), но скорее из опасения, что, введя своих читателей в заблуждение, я вполне заслужу упрека в том, что, необдуманно дал, как говорят, меч малолетнему. (4) «Невозможно, чтобы написанное не получило огласки» [46] , даже если бы я воздержался от публикации. Кроме того, текст в свитке говорит всякий раз одно и то же, и не может ответить на заданные вопросы иначе, нежели это записано. А значит, читатель поневоле всегда остается без всякой помощи со стороны как самого автора, так и его последователей.

(15, 1) О некоторых вещах я лишь слегка намекаю. Подробно раскрывая одно, другое удостаиваю лишь упоминания. Иногда я пытаюсь высказаться прикровенно, приоткрыть таинственно или указать в молчании. (2) Здесь будут рассмотрены суждения наиболее известных школ и им будет противопоставлено то, что необходимо знать, прежде чем подойти к мистериальному гносису, открывающемуся в созерцании (thÜn e)poptikhÜn qewri/an gnw/sew»). Этот гносис, согласно «славному и почтенному правилу предания» [47] , покажет нам сокрытое от начала мира, обратившись сначала к тому, чему учит нас естествознание, дабы по устранению всего, что затрудняет рассуждение, приготовить слух к восприятию сокровенного предания подобно тому, как земледелец использует агротехнику, очищая землю от терний и всякой сорной травы и подготавливая ее к посадке виноградных лоз. (3) Подготовка к состязанию – это также состязание. Аналогично, предшествующее тайне – это тоже тайна. Посему мы, не сомневаясь, обращаемся в наших заметках к философии и к лучшим из пропедевтических наук. (4) Ибо разумно, как говорит апостол, не только из-за евреев и подзаконных делаться иудеем, но и эллином из-за эллинов, дабы приобретать всех. [48] (5) И в послании к Колоссянам он пишет: «Мы вразумляем всякого человека и научаем его всякой премудрости, чтобы представить всякого человека совершенным во Христе». [49]

(16, 1) Этот сборник заметок хорошо подходит для вдумчивого чтения. А добрые заимствования из других полезных наук являются своего рода приправой, которая для возбуждения голода примешивается к пище атлета не ради услады, а ввиду его стремления к почестям. Пением мы смягчаем чрезмерную торжественность, делая музыку гармоничней. (2) Но подобно тому, как желающие обратиться к народу часто пользуются услугами глашатая, дабы слова их звучали громче, так и мы вынуждены (поскольку говорить, прежде чем мы обратимся к истинному преданию, нам приходится со многими людьми) пользоваться мнениями и языком, которые они привыкли слышать, чтобы этим способом привлечь больше слушателей. (3) Короче говоря, как среди многих малых жемчужин только одна является примечательной, и как среди многих рыб в садке попадается лишь одна золотая рыбка (ka/llixqu») [50] , так время, труд и адекватная помощь открывает единую истину. Ибо большую часть своих благ Бог нам посылает при посредстве людей.

(17, 1) Хотя и все в равной мере одарены зрением, смотрим на вещи мы не одинаково, но с различных точек зрения. Повар и пастух видят одну и ту же овцу по-разному. Один интересуется, жирна ли она; другой смотрит, породиста ли; один доит ее, чтобы сделать кушанье из молока, другой стрижет с нее шерсть, когда нужна одежда. (2) Подобным образом и мне предстоит воспользоваться плодами греческого образования. Не найдется, я думаю, ни одной столь благополучной книги, которая не встретит возражений и противодействия. Поэтому и ту книгу, против которой не находится основательных возражений, также следует считать здравой. Одобрение вызывают не только те дела и учения, которые не встречают нападок, но и те, которые по крайней мере не вызывают принципиальных возражений. (3) Если человек не сумел сразу исполнить хорошо задуманное дело, это не означает, что он находится в плену обстоятельств. Если он продолжит его, руководствуясь божественной мудростью, то непременно доведет его до конца. Кто живет добродетельно, тому не нужно указывать путь к добродетели; и кто чувствует себя здоровым, не нуждается в лечении. (4) Земледельцы, прежде чем сеять, сначала орошают землю. Так и мы водой эллинского логоса сначала орошаем плотскую часть нашей аудитории, дабы она могла принять в себя разбрасываемое по ней семя духовное и без труда его вынашивать.

(18, 1) Вот почему в наших Строматах истина представлена смешанной с мнениями философов или, лучше сказать, покрыта и утаена, как съедобное ядро, ореховой скорлупой. Семена же истины призваны сохранять, по моему мнению, лишь те, кто возделывает ниву веры. (2) Не обошел я вниманием и расхожее мнение тех, которые по невежеству своему говорят, что заниматься нужно лишь самым необходимым и укрепляющим веру, а делами внешними и избыточными пренебрегать, ибо они попусту утомляют нас и влекут к предметам, удаляющим от спасения. (3) Они утверждают, что философия проникла в жизни людей на погибель им от некоего злого и коварного выдумщика. (4) Но я покажу, что всякое коварство представляет собой по самой природе своей нечто злое и такой земледелец ничего доброго произвести не в состоянии. А это означает, что и философия есть некоторым образом результат действия божественного промысла.

(19, 1) Относительно необходимости внесения в мои заметки некоторых эллинских мнений, когда это нужно, отвечу моим критикам следующим образом. Во-первых, если бы греческая философия была бесполезна, то даже никчемность ее полезно было бы доказать, а значит, говорить о ней имеет смысл хотя бы поэтому. (2) Во-вторых, не годится голословно осуждать эллинов, не попытавшись даже проникнуть в смысл их учений. (3) Напротив, возражения, подкрепленные опытом, вызывают полное доверие, поскольку только на основе глубокого знания учения противника можно построить убедительное опровержение. (4) Кроме того, есть множество вещей, знание которых, хотя оно и не ведет непосредственно к цели, все же украшает специалиста. Не говоря уж о том, что многознание писателя, проявляющееся в его владении основными положениями греческой философии, вызывает доверие читателя и, изумляя наставляемых, пробуждает в них дружественную расположенность к истинному учению. (20, 1) А доверие есть необходимое условие для дальнейшего воспитания душ (yuxagwgi/a). Любящие учиться получают истину в сокровенном виде. Они более не считают, что философия есть нечто ложное, злокозненное и опасное для жизни, как полагают некоторые. Напротив, они понимают, что она является ясным подобием, которое даровано эллинам Богом. (2) В результате они не только не удаляются от веры, увлекаемые этой колдовской магией, но напротив, как говорится, ограждаются ею как неким прочным оплотом, открывая в ней своего рода союзника, помогающего утвердиться в вере. (3) через сопоставление различных учений истина выясняется полнее и глубже, а за ней следует истинное знание, гносис. Поэтому можно сказать, что философия привлечена нами не ради нее самой, но ради плодов, которые приносит гносис. Мы держимся за нее как за надежный причал в нашем поиске истины посредством аллегорического понимания научного знания. (4) Ясно без дальнейших слов, что Строматы многообразны по содержанию и соединяют в одно целое различные учения именно потому, что они призваны заботливо хранить семена познания. (21, 1) Как страстный охотник, напав на след дичи, отыскав ее, увидев, спустив собак, наконец берет ее, так и истина дается лишь тому, кто долго ее искал и только после многих трудов открыл.

(2) Итак, почему же мы решили именно так составить наши памятные записки? Причина в том, что весьма опасно безрассудно предавать тайны, раскрывающие действительное значение истинной философии, тем, кто любит все подвергать сомнению без всякого основания, разбрасывая оскорбительные замечания по любому поводу, обманывая и самих себя и тех, кто прислушивается к их словам. Ибо, как говорит апостол, «евреи чудес требуют, а эллины мудрости ищут». [51]

(22, 1) Многочисленна толпа людей этого рода. Одни из них, преданные удовольствиям, не желая ни во что верить, издеваются над спасительной истиной, достойной всякого уважения, называя ее варварской. (2) Другие же, превознося свое, всячески искажают слова нашего учения, отыскивая в нем спорные места, придираясь к словам, старательно изобретая различные уловки. Они «крикуны и ловкачи», как говорит Абдерит. [52]

(3) Гибок язык человека; речей для него изобильно

Всяких; поле для слов и сюда и туда беспредельно.

Что человеку измолвишь, то от него и услышишь. [53]

(4) Несчастные эти софисты очень гордятся своим искусством. Они погрязли в деталях, всю свою жизнь занимаясь различными дистинкциями, изучением сочетания частей речи и плетением словес. Болтливее горлиц, (5) они, как мне кажется, услаждают слух только тем, кто и сам не прочь их слушать, треплются подобно бабам, в водовороте слов топя всякой смысл. Слишком велико их сходство со старыми башмаками. Все в них уже одряхлело и пропускает воду, только язык еще болтается, подобно старой подошве.

(23, 1) Афинянин Солон прекрасно их характеризует такими словами:

Треплете лишь языком, за речами следя мужа льстивого.

Шепчетесь между собой, как лисица болтая хвостом.

Если же вместе сошлись, ваши речи вдвойне пустозвоннее. [54]

(2) Именно на это намекает Спаситель, говоря: «Лисицы имеют норы, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову». [55] Ибо только на верных, совершенно выделенных из среды прочих людей, называемых в Писании лисицами, успокаивается глава всего, милосердый и кроткий Логос, (3) «уловляющий и мудрых в лукавстве их» [56] ; Ибо «Господь один знает умствования мудрецов, что они суетны». [57] Мудрецами здесь Писание, без сомнения, называет софистов, увлеченным плетением словес сверх всякой меры. (24, 1) Потому и сами эллины мудрецов, слишком тщательно занимавшихся мелочами, называют производным отсюда именем софисты. (2) Оттого и Кратин в Архилохах заканчивает список поэтов так:

Куда вы так спешите за толпой софистов? [58]

(3) Подобным образом и Иофон [59] , как и комический поэт в сатире о флейтистах, так говорит о рапсодах и им подобных:

… И тут ввалилась

толпа софистов во всеоружии…

(4) Об этих и им подобных людях, упражняющихся в произнесении разной бессмыслицы, Божественное Писание прекрасно говорит следующее: «Погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну». [60]

 (25, 1) Гомер же и простого ремесленника называет мудрецом, а о Маргите [61] (если эта поэма действительно написана им) пишет следующее:

Не был он волей богов ни землекоп и не пахарь.

Не был искусен ни в чем, мудрости всякой лишен.

(2) Гесиод же говорит, что лютнист Лин был «знатоком всякой мудрости», а простого матроса не сомневаясь называет мудрецом, хотя он «был не искушен в искусстве навигации». [62]

(3) Пророк так говорит: «Тайны, о которых царь спрашивает, не возвестить силе ни мудрецов, ни магов, ни заклинателей газаринских; но есть Бог на небесах открывающий». [63] И вавилонян он называет мудрыми. (4) Писание общим именем мудрость называет вообще все мирские науки и искусства, и таковых множество, ибо примерами их являются все, до чего человек дошел своим умом. Однако всякое знание и умение происходит от Бога, как это становится очевидным из следующих слов Писания: (5) «И сказал Господь Моисею, говоря: Вот я назвал по имени Веселиила, сына Урии, сына Орова, из колена Иудина. И я исполнил его Божественным Духом мудрости и смышлености и ведения, чтобы разумел он во всяком деле и способен был к созиданию, к работам из золота, из серебра, из меди, из голубой, пурпурной и червленой шерсти, к исполнению всех работ строительных из камня и из дерева, и всяких иных работ». [64] (26, 1) И за этими словами следует такое обобщение: «И в сердце всякому разумному я вложил разумение» [65] , т.е. в сердце всякого, кто в состоянии то разумение усвоить усердием и упражнением. И опять со всей определенностью от имени Господня написано: «И скажи это всем, кто мудр разумением, кого я исполнил духом смышлености». [66] (2) Эти мудрые разумением отличаются особой природной одаренностью, но они получают и дух смышлености вдвойне и непосредственно от первообразной премудрости, когда они в силах принять его. (3) Ремесло способствуют особому развитию некоторых чувственных способностей. Так у музыкантов, например, особенно развит слух, у ваятелей – осязание, у певцов – голос, у парфюмеров – обоняние, у резчиков печатей – зрение. (4) А у тех, кто посвятил себя образованию, также вырабатывается особое чувство. Соответственно, у поэта особенно развито чувство ритма, у софиста – чувство стиля, у диалектика – умение выбрать правильный силлогизм, а у философов – умение ориентироваться в их теориях. (5) Именно такого рода чувство помогает изобретателям делать новые открытия. Оно направляет нас во время опыта по правильному пути, совместно с навыком к научным занятиям усиливая нашу страсть к познанию.

(27, 1) Апостол совершенно справедливо говорит, что «многоразличная премудрость Божия" [67] обнаруживает свое богатство «многократно и многообразно" [68] , – искусствами, науками, верой и даром пророчества. Она проявляется нам во благо, ибо «всякая премудрость от Господа и с ним есть во век», как говорит книга Премудрости Иисуса [69] . (2) «Ибо если ты будешь велегласно призывать разумение и чувство и взыщешь его, как сокровище серебра, и будешь выслеживать его с усердием, то узнаешь страх Божий и божественное чувство обретешь». [70] Пророк говорит это для того, чтобы оградиться от подхода к чувственному восприятию, характерному для философии. В выражениях прекрасных и возвышенных он заповедует нам искать его дабы достигнуть большего в совершенном служении Богу. (3) Следовательно, чувство благочестия противоположно иным чувствам. И о нем, как откровенном знании, говорится следующее: «Ибо Бог дает премудрость из уст своих, а вместе с тем чувство и разумение, и собирает праведным помощь». [71] Достигнув совершенства в философии, человек накапливает знания, помогающие ему во время его пути к благочестию.

(28, 1) Итак, до пришествия Господа философия была необходима эллинам как учение праведности. Но и ныне она полезна как средство привлечения к истинному благочестию. Она представляет собой предварительное образование для таких людей, которые к вере приходят не иначе как путем доказательств. «Нога же твоя не преткнется», – говорит Писание [72] , если все доброе будешь относить к Божественному провидению, будь то добро эллинское или наше. (2) Виновником всяких благ является Бог, но одних, например, Ветхого и Нового заветов – непосредственно, других же, например, философии, – опосредованно. (3) Возможно философия изначально была даром Бога эллинам до того, как он обратился к ним явно. Ибо философия для эллинов – это то же что закон для иудеев, а именно: наставник, ведущий их к Христу. Итак, философия является пропедевтическим учением, пролагающим и выравнивающим путь к Христу, который приводит ученика к совершенству. (3) «Огради премудрость, говорит Соломон, и она превознесет тебя, венцом сладости покроет тебя». [73] Ибо если окружишь свою мудрость стеной философии и, укрепившись за ней, наполнишь свою жизнь добродетелью, то станет она для софистов неприступной.

(29, 1) Без сомнения, путь к истине один, но разные тропы, ведущие из различных мест, соединяются в ней, подобно тому, как различные потоки образуют единую реку жизни, текущую в вечность. (2) Поэтому Бог и говорит нам: «Слушай, сын мой, и прими мои слова, дабы умножились пути твоей жизни. Путям премудрости я учу тебя, да не иссякнут у тебя источники» [74] , бьющие из той же самой почвы. (3) Он говорит о множестве спасительных путей не только для одного отдельно взятого праведника, ведь, поскольку праведников много, то и пути спасения их многочисленны. Именно это он хочет сказать словами: «Пути праведных подобно свету светятся». [75] Заповеди и предварительные наставления – суть различные исходные точки жизненного пути. (4) «Иерусалим, Иерусалим, сколько раз хотел я собрать чад твоих, как птица птенцов!» [76] Иерусалим является здесь образом мира. Вышеприведенными словами Господь пророчески открывает нам, что созерцающие этот образ имели множество различных учителей, которые наставляли их. (5) Но дело этим и ограничилось. Господь хотел (помочь), но не мог. Сколько раз Господь стремился подготовить евреев и каким образом? Дважды: первый раз через пророков, второй – через свое пришествие. Итак, выражение «сколько раз» показывает, что Божия премудрость употребляет для спасения людей различные пути, которые и по количеству многочисленны, и по качеству многообразны. Божия премудрость постоянно заботится о нашем спасении не только во времени, но и в вечности. «Ибо Дух Господень наполнил вселенную». [77]

(6) И если, желая уязвить нас, некто прибегнет к следующему месту Писания: «Не внимай жене злой, мед каплет с уст жены-блудницы» [78] , разумея под распутной женой эллинскую ученость, то пусть он выслушает и то, что сказано далее: «В нужное время она услаждает твою гортань». [79] Философия не льстит. (7) О какой же распутной женщине Писание говорит в этом месте? Это ясно из последующих слов: «Ноги безумия в ад по смерти сводят водящихся с ней; пути ее нетверды». [80] «Итак, далеким от неразумного наслаждения сделай путь твой. Не приступай к дверям домов ее, чтобы не предала иным жизни твоей». [81] (8) И далее говорится: «Напоследок раскаешься в старости, когда истощится плоть тела твоего». [82] Таков конец всякого неразумного сладострастия.

(9) Но достаточно об этом. Советуя «не задерживаться у чужестранки» [83] Писание позволяет извлекать пользу из человеческих знаний, при условии, что мы не останемся там навсегда. Все, что в надлежащее время было даровано Богом на пользу каждому поколению людей, готовило их к восприятию Слова Божьего. (10) «Конечно, постоянно встречались обмороченные любовным зельем служанок и презревшие госпожу дома, философию», состарившиеся кто на музыке, кто на геометрии, кто на грамматике, а большинство – на ораторском искусстве. [84]

 (30, 1) Как свободные искусства ведут к их госпоже философии, так и сама философия (любовь к мудрости) в конечном итоге приводит к мудрости. Философия является средством для осуществления мудрости, сама же мудрость есть знание причин вещей божественных и человеческих. Следовательно, мудрость – госпожа философии, подобно тому как философия – госпожа всех предварительных наук. (2) Ибо если философия учит сдерживать различные желания, такие как словоохотливость, чревоугодие и похоть, а следовательно ценна сама по себе, то тем более она полезна, если упражнения эти сочетаются со стремлением к славе Божией и к истинному знанию.

(3) Сказанное нами подтверждается и таким свидетельством Писания. Сара, жена Авраама, до старости оставалась бесплодной. Не будучи в силах родить, она позволила Аврааму сблизиться со своей служанкой Агарью, родом из Египта, дабы та родила от Авраама. [85] (4) Точно так же и мудрость, состоявшая подругой верному, т. е. Аврааму, которому «вера вменилась в праведность» [86] , была в том поколении бесплодна и бездетна, не производя в лице Авраама плодов добродетели. Поэтому она по справедливости пожелала, чтобы тот, кто до сих пор стремился в своей жизни к праведности, но успехов не имел, вошел в связь с мирской наукой (Египет символически обозначает мир), а затем и с ней, мудростью, сблизился для произведения на свет, по изволению Божественного провидения, законного наследника, Исаака. (31, 1) По истолкованию Филона, именно так следует понимать эту историю, ибо слово Агарь означает «жилище по соседству», смежное поселение, почему и говорится в Писании: «Не задерживайся надолго у чужестранки» [87] ; имя же Сара означает «моя власть» [88] . Итак, начальное образование приводит к мудрости, которой принадлежит царственное достоинство и которая умножает собою род израильский. (2) Отсюда видно, что мудрость может быть приобретена учением. Ведь и Авраам до нее дошел именно этим путем, от созерцания вещей небесных продвигаясь постепенно к вере в Бога и к праведности. [89]

(3) Имя же Исаак означает «самоучка». Поэтому-то он и является прообразом Христа. И был он мужем одной жены, а именно Ревекки, имя которой значит «терпеливая». (4) Иаков был назван так еще и потому, что ему довелось сразиться со многими женщинами. Поэтому имя ему – аскет, ибо дисциплина предполагает борьбу со многими догмами. Затем Иаков получает другое имя и называется Израиль, что значит «истинно зрячий», так как многоопытность и долговременные упражнения сделали его поистине провидцем. (5) Истолкование имен трех этих праотцев иудейского народа, таким образом, открывает нам, что на знание печать силы и прочности налагает его отношение к природе, учености и деятельной жизни.

(6) Сказанное мной иллюстрируется также и примером Тамары, которая сидела на распутье трех дорог как блудница так, что любопытный Иуда (что значит «способный»), никогда не оставляющий ничего неисследованным и неизученным, видит ее и «поворачивается к ней», не изменяя при этом Богу. [90]

(32, 1) По той же причине, когда Сара стала завидовать, что служанке ее, Агари, воздают больше почтения, нежели ей, госпоже (то есть слишком увлеклись пользой, извлекаемой из светской философии), Авраам сказал ей: «Вот рабыня в руках твоих: делай с ней, что тебе угодно». [91] Этим он как бы говорит Саре: «Мирское знание приветствую я не за что иное, как за его юность и новизну и ценю его не больше, чем простую служанку; в тебе же я чту истинную госпожу и твое знание ценю как совершеннейшее, удовлетворяющее глубже и благороднее». (2) «И обижала ее Сара» [92] , то есть воспитывала и наказывала. Ибо, «наставлениями Господними, сын мой, не пренебрегай, и не ослабевай, обличаемый ими. Кого любит Господь, того наставляет, и бьет всякого сына, которого принимает». [93] (3) Если вдуматься в указанные места Писания, то они откроют нам и иные тайны, упоминание о которых однако уместно в иных случаях.

(4) Здесь мы желаем указать еще раз на то, что философия также ищет истину и исследует природу вещей. Истина же – это сам Господь, изрекший: «Я есмь истина». [94] Подготовительные учения, предшествующие утверждению во Христе, тем не менее, упражняют ум, пробуждают разумение, тренируют смекалку, качества, необходимые для погони за истиной философией. Но только тот, кто открыл ее, точнее получил из рук самой истины, является настоящим посвященным.

О роли философии в образовании. Продолжение

(33, 1) Подготовительные упражнения во многом способствуют усвоению того, что за ними следует. И цель этих упражнений прежде всего должна состоять в тренировке умозрительного созерцания, которому доступно три рода вещей: числа, величины и определения. (2) Учение, сопровождаемое доказательствами, настолько убедительно, что душа того, кто в силах следить за ходом аргументации, не может не согласиться с конечными выводами. Такое доказательство надежно предохраняет от различных обманщиков, стремящихся сбить нас с толку. (3) Душа, воспитанная этими предварительными науками, вырывается из-под власти внешних чувств и проникается силой и энергией, делающими ее способной к пониманию истинного учения. (4) «Ибо правильное обучение и воспитание пробуждает в человеке хорошие природные задатки. А уже имеющие их становятся в результате такого воспитания еще лучше и в силах передать это своему потомству. Ведь так обстоят дела и у других живых существ». [95] (5) «Иди к муравью, о ленивец, и стань мудрей его», ибо во время жатвы он заготавливает много разного рода припасов, обеспечивая себя на зиму. (6) «Пойди к пчеле и познай, как она трудолюбива» [96] , ибо и она, собирая нектар с цветов всего луга, производит соты.

(34, 1) Господь нам заповедал молиться в потайном месте [97] , «духом поклоняясь» [98] . Значит, проявлять заботу надлежит не только о домашнем хозяйстве, но и о воспитании своей души, то есть о том, чем ее питать, как и в каком количестве; что следует хранить в ней как сокровище, когда и для каких целей. Не природа, а образование способствует воспитанию в нас всего доброго и прекрасного, подобно тому, как обучение создает врачей и моряков. (2) Все мы видим виноградную лозу или лошадь. Но только садовод может сказать, плодородна ли она и какого сорта; и только коновод сразу отличит лошадь вялую от резвой. (3) Лучшие результаты в некоторых областях знания достигаются лишь людьми, которые от природы одарены лучшими способностями. (4) И хотя это обстоятельство доказывает с несомненностью большую предрасположенность к добру одних, нежели других, отсюда не следует, что более совершенное приближение к истине обусловлено лишь природою таких людей. Ведь известны случаи, когда люди, не очень одаренные от природы достигали величайшего совершенства, и напротив, щедро одаренные природой, в силу небрежения и плохого воспитания, становились негодными. Изначально мы созданы Богом как существа социальные и склонные к добродетели.

(35, 1) Отсюда следует, что зачатки праведности не следует сводить только к природным задаткам. Как искры, запавшая в нашу душу, задатки эти раздуваются воспитанием, а образование учит нас избирать добро и предпочитать его злу. (2) Конечно, можно быть верующим и неграмотным, однако уразуметь существо веры неуч не в состоянии. Принимать здравое учение и отвергать дурное может не слепая вера, а лишь та, что опирается на знание. Незнание есть результат невоспитанности и необразованности. Только вследствие образования постигаем мы науки божественные и человеческие. (4) Если же на том основании, что жить добродетельно могут как бедные, так и богатые, кто-нибудь возразит мне, что невоспитанность и полное невежество наравне с ученостью дают знание вещей божественных и человеческих, то мы утверждаем вопреки этому, что человек образованный легче и скорее заявит о себе какой-нибудь добродетелью, хотя не следует это понимать так, будто без них добродетель не может быть усвоена, а лишь в том смысле, что у обученных и чувства больше изощрены. (5) «Ненависть, – говорит Соломон, – возбуждает вражду, наставление же хранит пути жизни». [99] Образованных труднее запутать и ввести в заблуждение тем, кто на пагубу слушателей изобретает различные уловки. (6) «Не обличаемый наставлением заблуждается», – говорит Писание [100] . Итак, следует обучиться искусству защиты от ложных мнений софистов.

(36, 1) В своем сочинении О царстве Анаксарх, именуемый счастливцем, пишет: «Многознание во многом идет на пользу, во многом же способно навредить его обладателю. Помогает оно человеку достойному, вредит же тому, кто слишком несдержан на язык и треплется, где попало. Вот вам и определение мудрости. Говорящий не вовремя, даже если речи его преисполнены смысла, не должен считаться мудрым, и сам он свидетель своей глупости». [101]

(2) И Гесиод говорит [102] :

Музы, что мысли богатство поэту даруют,

И вдохновение, и голос…

Богатым мыслью называет он человека искушенного в речах, вдохновенным же и голосистым – опытного, любящего мудрость и ищущего истину.

(37, 1) Итак, ясно, что предварительные науки, равно как и философия, происходят от Бога; однако они не являются самоцелью, но подобно некоему дождю, одинаково поливают и плодоносную почву, и навоз, и крыши домов. В результате вырастают и сорняки, и пшеница, и смоковница на кладбище, и иные деревья, еще более неприхотливые. Эти всходы, хотя и вполне естественны и вырастают под влиянием того же дождя, не столь прекрасны, как всходы, выросшие на плодородной почве, поэтому они обычно или сами засыхают, или же насильно исторгаются. (2) Об этом идет речь в притче о сеятеле, истолкованной Господом. [103] Существует только один сеятель, обрабатывающий человеческую почву. Именно он от начала мира посеял потенциально всхожее семя, и орошает его в случае необходимости божественным Логосом. Так что все видимое разнообразие всходов объясняются различием времени и места получения этого Логоса. (3) Далее, божественный сеятель не ограничивается только лишь, например, пшеницей (да и она имеет множество разновидностей), но разбрасывает семена, скажем, ячменя, бобов, гороха, различных овощей и цветов. (4) Задача науки агротехники принципиально одна и та же и на полях, и в садах, и в виноградниках, и состоит она в том, чтобы вырастить различные деревья и злаки. (5) Подобным образом требуют ухода и все домашние животные, но этот уход должен соответствовать роду животных. Пастуху овец требуются одни навыки, пастуху волов – другие; отличны от них искусства объездчика коней и собаковода; с этими последними несходно умение пчеловода; и, однако же, все эти искусства полезны в земной жизни.

(6) Я не склонен говорить [отдельно] о стоической, платонической, эпикурейской или аристотелевской философии, но применяю термин философия ко всему тому, что справедливо утверждается представителями всех этих школ относительно праведности и в соответствии со священной (eu)sebou=j) наукой. Все это я эклектически называю философией (tou=to su/mpan toÜ e)klektikoÜj filosofi/an fhmi/). Различные же подделки, внесенные человеческим разумением, называть божественными нет никаких оснований.

(38, 1) Рассмотрим и следующее. Даже если некоторые люди живут хорошо, не обладая при этом реальным пониманием смысла своих дел, все их добрые дела делаются впустую. [104] Все эти люди поступают так случайно; некоторые же, напротив, целенаправленно и с пониманием стремятся к Логосу. Авраама оправдала вера, а не добрые дела. (2) Поэтому добрые их дела при жизни не принесут им пользы после смерти, если они не были подкреплены верой. (3) По этой причине Писание было переведено на греческий язык, чтобы никто из философов не нашел прибежище, апеллируя к своему незнанию. Ведь стоило лишь пожелать, и они легко могли узнать ее. (4) Одно дело слушать рассуждающего об истине, и иное – слышать, как истина сама свидетельствует о себе. Одно дело гадать об истине, и иное – общаться с ней. Первое есть мираж, второе – явь. Первое достигается учением и трудом, второе – силой и верой. (5) Знание религии есть дар свыше, вера есть плод действия благодати. И познавать волю Божию мы начинаем прежде начав исполнять ее. «Отворите мне врата правды, – говорит Писание, – чтобы, войдя в них, я исповедовал Господа». [105] (6) Пути к спасению многочисленны и разнообразны, ибо Бог по благости своей пользуется различными средствами, и все эти пути выводят на путь Господень и приводят к его вратам. Если же спросят о пути царском и указанном самим Богом, вот ответ: «Вот врата Господни: праведники войдут в них». [106] (7) «Итак, из множества отверстых врат лишь одни ведут к той правде, что во Христе; блаженны все вошедшие в них и направляющие свой путь к святости». [107] (8) Павел в своем Послании к Коринфянам перечисляет далее пути, которые Церковь признала истинными: «Пусть будет кто-нибудь из вас верен или способен объяснить сокровенное знание, или знатоком в различении слов, или активен в делах».

(39, 1) Замысловатое софистическое искусство, которым столь ревностно занимаются эллины, является мнимой силой, ибо с его помощью ложное выдается за истинное. Риторика призвана убеждать, а эристика направлена на разжигание спора. Любое искусство, если оно не сочетается с любовью к мудрости, пагубно для тех, кто занимается им. (2) Вот почему Платон осуждал это софистическое искусство, называя его злодейским [108] . И Аристотель того же мнения. Он говорит, что софистика есть плутовское искусство [109] , поскольку мошеннически выдает себя за носительницу высшей учености и присваивает себе знание тех самых наук, изучением которых не только никогда не занималась, но и прямо пренебрегала. (3) Если не вдаваться в детали, риторика имеет своим исходным пунктом убедительное, средством для достижения ее целей служит аргумент, а ее цель – убеждение. Эристика также исходит из убедительного, однако средством убеждения для нее служит спор, а цель ее – победа. (4) Софистика также исходит из видимости. И способ убеждения у нее двоякий. Один, риторический по происхождению, стремится эту видимость проявить, другой же, диалектический, действует посредством вопросов. И цель его – шокировать. (5) И занятие этой столь превозносимой философами диалектикой представляет собой не что иное, как болтовню того или другого философа по поводу общепринятых мнений, усовершенствование себя в искусстве словопрения и находчивости в споре. Истины же в них нет.

(40, 1) Благородный апостол, выражая презрение к этим пустым словесным искусствам, имел все основания сказать про софистов: «Если кто не приступает к здравым словам и учению некоему, тот горд, ничего не знает, но заражен страстью к состязаниям и словопрениям, от которых происходят зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения, пустые споры между людьми поврежденного ума и чуждыми истины». [110] (2) Видите, как порицает их апостол, называя их суесловие болезнью, хотя сами софисты, эллины и варвары, очень им гордятся и любят всю эту гибельную болтовню. (3) Трагический поэт Еврипид замечательно говорит об этом в драме Финикиянки:

Худая речь недуг в себе таит,

В лекарстве мудрости нуждаясь. [111]

(4) Слово спасения названо здравым учением, ибо преподавший его Логос есть сама истина. Все здравое остается бессмертным, а от здравого и божественного удалившееся лишено божественности и смертельно больно. (5) Софисты эти подобны хищным волкам в овечьей шкуре. [112] Они поработители своих ближних, из людей свободных обращающие их в рабов, сладкоречивые обольстители душ, плуты, но тайные, и в плутовстве их уличить трудно, ибо все свое лукавство и все силы они употребляют на то, чтобы пленить своим искусством в нем не искушенных.

(41, 1) Верит больше толпа речам краснобая

нежели дельным советам неискусного мужа.

Ныне правду скрывают в словесном потоке,

Выдавая видимость за вероятное, –

Так говорит трагедия. [113] (2) Так поступают и эти столь охочие до споров философы, не важно, говорят ли они от имени какой-либо школы, или же просто упражняются в диалектике. «Они, – сказано в Писании, – снимают ткань с ткацкого станка, но не они ткань ту ткали». [114] Они занимаются пустым делом, которое апостол называет обманом людей и лукавством по искусству обольщения [115] . «Ибо есть, – говорит он, – много непокорных, пустословов и обманщиков. [116] Итак, не ко всем обращено слово: «Вы есть соль земли». [117] (4) Даже среди сведущих в божественном учении есть люди, которые, наподобие морских рыб, требуют приправы солью, хотя они с рождения жили в соленой воде. (5) Поэтому я вполне согласен со словами трагического поэта:

Мой сын! Обманчивы красивые слова,

Прикрасами стремятся одержать

Над истиной победу. Но тщета

Все это. Им не одолеть

Природы праведность, ведь дел своих

Красивым трепом не заглушишь. [118]

(6) Не следует заигрывать с толпой. Наши дела не обязаны никого ублажать или потакать чьим-то вкусам. «Не будем, – говорит апостол, – тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать». [119] (42, 1) Поэтому и правдолюбивый Платон, как бы по божественному внушению, изрек: «Что касается меня, то я признаю только те аргументы, которые после их должного исследования оказываются наиболее убедительными». [120] (2) Этими словами он осуждает всех тех, которые, не ознакомившись прежде с обстоятельствами дела и не рассмотрев самостоятельно аргументы, верят первому случайно дошедшему до них лживому мнению. Нельзя оставлять учение здравое и истинное ради лживого пустословия. Совращаться с верного пути – дело дурное, а говорить только истину и излагать вещи доподлинно существующие – дело доброе. (3) Никто не желает лишиться благ по своей воле, однако такое случается с теми, кто становится обольстителям под влиянием обмана, или уступив лести, или не сумев противостоять наглости, или по маловерию своему. [121] (4) Дающие себя убедить сами в этом виноваты. И чрезмерно легковерный или просто забывчивый сам виноват в том, что его застали врасплох. Лживыми словами или по давности [122] его лишают имущества, а он даже не осознает этого. Случается это и в минуты досады или опасения, спора или гнева. Люди часто становятся жертвами заблуждения или увлекаемые сладострастием, или одолеваемые страхом. Все эти уловки играют на человеческом безволии. Истинное же знание ни одной из этих превратностей не подвержено.

(43, 1) Некоторые полагают, что они достаточно разумны от природы, и поэтому предпочитают ни с философией, ни с диалектикой дела не иметь, ни даже естественных наук не изучать, довольствуясь лишь простой и чистой верой. Но это все равно, как если бы они утверждали, что никакого ухода за виноградной лозой не нужно, но достаточно лишь посадить ее, чтобы иметь потом виноград. (2) Виноградная лоза – это аллегория Господа. [123] С нее, при должном уходе и искусстве, то есть, следуя Слову, мы получаем плоды. Уход же этот заключается в обрезке, окапывании, подвязывании и других работах, поэтому нам приходится пользоваться ножом, заступом и другими земледельческими орудиями. (3) И в земледелии, как и в медицине, искусен лишь изучивший относящиеся к ним науки о том, как лучше обрабатывать землю и как удачнее лечить. (4) Точно так же, свести разнообразные знания к истинному учению может лишь человек основательно ученый (xrhstomaqhÜ»). И для защиты веры от посягательств на нее он пользуется различными знаниями, почерпнутыми и из геометрии, и из музыки, и из грамматики, и конечно же из философии. Ибо кому нужен даже сильный атлет, не подготовленный к состязанию предварительными упражнениями?

(44, 1) Подобным образом приветствуют имя многоопытного лоцмана, «видевшего городов много и людей» [124] , и имя врача, имеющего большую практику, за что и называют таких врачей эмпириками. (2) А кто во всех частных проявлениях добродетели видит идеал одной и той же правой жизни, приводя в свидетельство тому примеры из истории философии как эллинской, так и чужеземной, тот весьма толковый исследователь истины и в самом деле «муж многоумный» [125] . Такой человек является настоящим пробным камнем (так называли Лидийский камень, с помощью которого якобы можно было отличить настоящее золото от поддельного [126] ). Как этот камень, наш многоопытный муж и гностик, способен отличить софистику от философии, искусственную красоту тела от достигнутой упражнениями, еду от приправ, риторику от диалектики и, в христианской философии, ереси от истинного учения.

(3) Стремящийся приблизиться к уразумению божественного всемогущества должен стать философом для того, чтобы иметь верное представление о тех предметах, которые доступны только умозрению. Он должен также уметь различать между двусмысленными и по видимости схожими понятиями, которые встречаются в Ветхом и Новом заветах. (4) Ведь именно на двусмысленности поймал Господь дьявола во время искушения в пустыне. Поэтому не пойму, как же случилось так, что дьявол, которого некоторые считают изобретателем философии и диалектики, сам попался в сети своих же двусмысленностей?

(45, 1) И если пророки и апостолы не знали различных философских наук, а смысл многих пророческих и поучительных мест Дух, действовавший в них, выразил прикровенно, то не у всех слух одинаково подготовлен к пониманию смысла сказанного, и для уяснения этого необходима наука. (2) Сами пророки и ученики Духа смысл таких мест понимали без затруднения. Они уразумевали верой то, что Дух не открывал ясно, однако никто не в силах адекватно выразить это словами, не пройдя сначала некоторого предварительного обучения. [127] (3) «А эти заповеди, – говорит Писание, – запиши в себе двояким образом: на своей воле и в сознании твоем, дабы мог ты отвечать словами истины вопрошающим тебя». [128] (4) Но что есть это умение отвечать и спрашивать, если не диалектика? [129] (5) Что же? Разве речь не является неким делом и не следует дело за словом? Если мы не поступаем в согласии с разумом (lo/gw?), значит, мы ведем себя неразумно. Любое же разумное дело согласуется с Божественной волей, ибо «без него ничто не начало быть» [130] , – говорит Писание о Слове. Ведь Словом Бог все сотворил. (6) Только подъяремный скот трудится из страха. Неужели мы, именующие себя правильно мыслящими, признаем, что мы сами не понимаем смысла своих же благих дел?

(46, 1) Поэтому-то Спаситель, взяв хлеб, сначала сказал слова благодарности, затем, преломив, предложил его нам, чтобы мы вкушали него разумно и, постигнув смысл Писаний, вели себя в согласии с их заповедями. (2) Злоупотребление словом ничем не отличается от злодеяния. Неприязнь разит как меч, а злоречие наносит раны. Все это в равной степени гибельно. Таковы последствия всяких злых речей. А пользующиеся словом разумно приближаются к людям добродетельным. (3) И словом ведь душа может быть в себя приведена и обращена к правоте и благочестивому образу жизни. Счастлив тот, кто одинаково хорошо владеет обеими руками, однако владеющий даром красноречия не имеет права порицать того, чей удел творить добро; а последнему, в свою очередь, не следует презирать первого. Каждому подобает действовать в соответствии со своими природными способностями. (4) Один проявит себя делом, другой подействует словом, как бы подготавливая путь для тех, кто способен совершать добрые дела, и побуждая слушателей к добродетели. Слово столь же спасительно, как и дело, а праведность не может быть неразумной. (47, 1) Нет благодеяния там, где нет благодетеля, нет ни веры, ни послушания без наставления и наставляющего. Будем поэтому помогать друг другу и словом и делом. (2) Эристики и софистики следует, тем не менее, старательно избегать, поскольку хитрые слова софистов многих не только очаровывают и уводят за собой, но и насильно захватывают, доставляя им Кадмовы победы, при которых нет победителя. (3) Истина говорится в псалме: «Праведник останется жить навсегда и не увидит могилы, хотя и узрит смерть мудрецов». [131] Кого псалом называет мудрецами? Узнай о том из книги Премудрости Иисуса: «Не есть мудрость знание худого». [132] Подразумевается здесь мудрость искусства разглагольствования и словопрения. (4) «Будешь искать мудрости у непотребных и не найдешь». [133] А если станешь спрашивать, что это за мудрость, Писание даст ответ: «Уста праведника точат премудрость». [134] И истинное учение, и софистика, следовательно, называются иногда мудростью.

(48, 1) Что же касается меня, то я преследую единственно верную цель: жить согласно с заповедями Логоса и постигать его учения, нисколько не заботясь о красноречии и довольствуясь лишь задачей прояснения для других того, что сам уразумел. Не моя забота, как называются те методы, с помощью которых я раскрываю то, что намереваюсь раскрыть. Найти путь к спасению и способствовать спасению других, как я полагаю, есть самое главное, вне зависимости от того, выражено ли это в элегантных словах или нет. «Если не будешь слишком заботиться о словах, – говорит некий пифагореец в Политике Платона, – то к старости обогатишься умом». [135] (3) И в Теэтете найдешь: «Пользоваться в речи словами и выражениями с некоторой свободой, без заботливого внимания к их смыслу, не всегда неблагородно, напротив, скорее обратное говорит о недостатке свободного воспитания, и все же бывают случаи, когда последнее необходимо». [136] (4) Писание выражает эту же мысль кратчайшим образом: «Не будь многоречив». [137] Слог – это всего лишь одежда, а смысл – плоть и нервы. Не следует об одежде заботиться больше, нежели о здоровье. (5) Не только на воздержный образ жизни обрекает себя тот, кто выбирает жизнь, согласную с истинным учением; он и в речах своих должен отказаться от всякой чрезмерной утонченности и затейливости. Нам надлежит избегать всех излишеств как небезопасных, подобно древним спартанцам запретив благовония и пурпур, справедливо считая роскошные одежды и украшения опасными. Не то кушанье хорошо приготовлено, в котором больше приправ, чем питательных веществ; и не хороша изысканность речи, которая заботится больше об услаждении слушателей, чем об их пользе. (6) Пифагор убеждает нас предпочесть муз сиренам, научая путям достижения мудрости, минуя чувственные наслаждения и считая все иные способы воспитания души обманчивыми. Одному человеку, правда, удалось проплыть мимо Сирен, другой же разгадал загадки Сфинкс, однако, если угодно, все это только миф.

(49, 1) Незачем в погоне за пустой славой чрезмерно «расширять филактерий» [138] . Истинному гностику достаточно и одного слушателя. (2) Прислушайтесь к словам беотийца Пиндара:

Не для всех пригодна древняя речь,

Иногда надежней пути молчанья.

Стрекалом в битве

Служит победное слово. [139]

(3) Блаженный апостол поэтому имел все основания советовать нам «не вступать в словопрения, что служат не к пользе, но к расстройству слушающих, а непотребного пустословия удаляться; ибо они еще более будут преуспевать в нечестии, и слово их, как рак, будет распространяться». [140]

(50, 1) Итак, «мудрость мира есть безумие пред Богом» [141] , ибо «Господь знает умствования мудрецов, что они суетны». [142] Так что никто не заслуживает славы только лишь за свой превосходный ум. (2) Хорошо на этот счет написано у Иеремии: «Да не хвалится мудрый мудростью своей; и да не хвалится сильный силою своей; и да не хвалится богатый богатством своим. Но да хвалится хвалящийся разумением и знанием того, что я есть Господь, творящий милость и суд, и правду на земле, ибо в этом воля Моя, говорит Господь». [143] (3) «Дабы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых, который избавил нас от столь близкой смерти» [144] и «чтобы вера наша была не в мудрости людской, но в силе Божией» [145] , ибо «духовный судит обо всем, а о нем судить не может никто». [146] (4) Внимай и другим словам апостола: «Это говорю я для того, чтобы кто не прельстил вас вкрадчивыми словами» [147] и чтобы не вкрался «увлекающий» [148] . (5) И опять: «Смотрите, чтобы кто не увлек вас философией и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу». [149] (6) Не всякую философию он здесь имеет в виду, но только эпикурейскую (о которой упоминает апостол Павел в Деяниях апостолов [150] , осуждая ее за то, что она отрицает провидение и обожествляет чувственные удовольствия), а также такие философские учения, которые первоэлементы считают несотворенными, а о творце даже и не говорят вовсе. (51, 1) Сюда же относятся и стоики, о которых также упоминает апостол [151] и которые лживо учат о Боге, что он есть субстанция телесная и проникает собою всю, даже грубейшую, материю. (2) «Преданием» же «человеческим» апостол называет речь чрезмерно изощренную, почему и пишет о ней: «Юношеских споров избегайте» [152] , ибо подобные состязания есть всего лишь ребячество. «Доблесть – это не ребяческие забавы», – говорит Платон. [153] (3) А согласно словам Горгия Леонтийского, «состязание требуют двух способностей: дерзости и мудрости; первая противостоит опасностям, а вторая же проникает в скрытый смысл. Ибо Логос, подобно глашатаю» на Олимпийских играх, «хотя и зовет всех желающих, но увенчивает только способного победить». [154]

(4) Логос не желает, чтобы верующий в него оставался бездеятельным. «Ищите, – говорит он, – и найдете» [155] , налагая однако ограничения на поиски, не ведущие к обретению, изгоняя пустую болтовню и одобряя созерцание, которым наша вера и утверждается.(5) «Это говорю я для того, чтобы кто-нибудь не прельстил вас вкрадчивыми словами» [156] , – сказано у апостола. Ясно, что он внушает внимательно вдумываться в речи таких людей и к предлагаемому ими учению относиться с недоверием. (52, 1) «Посему, как вы приняли Христа Иисуса Господа, так и ходите в нем, будучи укоренены и утверждены в нем и укреплены в вере». [157] Твердым основанием веры служит убеждение. «Смотрите, чтобы кто не увлек вас» от веры во Христа «философией и пустым обольщением», отрицающим провидение «по преданию человеческому». [158]

(2) Философия, согласная с божественным преданием, признает и утверждает Провидение. Но попробуйте отказаться от Провидения, и весь божественный план и пришествие спасителя покажется вам всего лишь басней, и будете вы носиться скорее «по стихиям мира сего», нежели «по Христу». (3) Ибо учение, следующее Христу, признает Бога творцом и работу Промысла его видит даже в мелочах, стихии же считая вещами по своей природе тварными и изменчивыми. [159] Оно учит нас, насколько возможно, вести жизнь, подобную Богу [160] , по божественному плану строя все наше образование. (4) Некоторые же чтят стихии, поклоняясь, как Диоген, воздуху, как Фалес, воде или, как Гиппас, огню. Другие называют первоэлементы атомами. Но все они лишь прикрываются именем философии, будучи на самом деле людьми безбожными и любострастными.

(53, 1) «Посему о том молюсь, – говорит апостол, – чтобы любовь ваша все более и более возрастала в познании и всяком чувстве, дабы познавать вам большее». [161] «Так как мы, доколе были в детстве, – говорит тот же апостол, – были порабощены вещественным началам мира. Младенец, хотя и наследник есть, ничем не отличается от раба, до срока, отцом назначенного». [162] (2) Философы – это те же дети до тех пор, пока не стали мужами во Христе. Ибо, хотя и «сын рабыни не будет наследником с сыном свободной» [163] , он все же останется истинным семенем Авраама, получающим в отличие от сына по обетованию свой особый дар. (3) «Твердая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла, ибо всякий, питаемый молоком, еще не сведущ в слове правды, потому что он младенец» [164] и еще не знает учения, в которое уверовал и по которому действует, будучи не в состоянии дать отчет в нем. (4) «Все испытывайте, – говорит апостол, – хорошего держитесь» [165] , обращаясь к духовным, которые все предлагаемое им под видом истинного учения исследуют, истинно ли оно на самом деле. [166]

(54, 1) «Не вразумленный учением заблуждается» [167] , «раны и обличения дают наставление премудрости». [168] Разумеется, подразумеваются обличения, проникнутые любовью. «Сердце правое ищет знания» [169] , поэтому «ищущий Бога обретет знание с правдою; искавшие же его надлежащим образом обретут мир». [170] (2) «И испытаю, – говорит апостол, – не слова возгордившихся, а силу». [171] Он пишет это в порицание тем, которые считают себя мудрыми, не будучи таковыми на самом деле. (3) «Не в слове Царство Божие» (имеются в виду, разумеется, лишь убедительные слова и гипотезы, а не истинное слово), «а в силе» [172] , ибо только истина могущественна. (4) И опять: «Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать». [173] Истина не есть частное мнение, и всяческие гипотезы об истинном знании лишь пыхтят и раздуваются от гордости. Назидает же любовь, пребывающая не во мнениях, но в истине. Потому и говорится: «Кто любит, тот познан». [174]

Далее