Виктор Данилов

МОЙ ПУТЬ К БОГУ И КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ

Свящ. В. Данилов

Мой путь к Богу и Католической Церкви

Издание второе, дополненное. Copyright В.П.Данилов. 1997, 2003. Все права защищены.

См. история Церкви в ХХ веке.

Слово к читателю

Дорогой читатель! Вы держите в руках книгу-свидетельство. Это свидетельство человека, в судьбе которого преломилась судьба эпохи, в которую ему довелось жить.

Ее автор, отец Виктор Петрович Данилов родился 20 июля 1927 года в г. Ярославле. В 1948 году, будучи студентом 1-го курса Ярославского педагогического института, за свои критические высказывания о Сталине он был обвинен в антисоветской агитации. За это Виктор Петрович получил 10 лет лагерей для особо опасных политических преступников. Заключение он отбывал в г. Инта Коми АССР. В 1955 году после 7 лет лагерей он был освобожден по амнистии. Некоторое время спустя он был полностью реабилитирован.

Выйдя на волю, Виктор Данилов восстановился в Ярославском педагогическом институте, который закончил в 1959 году по специальности история и основы производства. Кроме того в 1963 году он закончил Московский финансово-экономический техникум, получив специальность экономист-финансист. Все это время он находился под неусыпным оком служб безопасности. На него писались доносы, ему отказано было в аспирантуре, чинились препятствия при устройстве на работу. КГБ несколько раз проводило обыск в его доме.

В 70-е годы отец Данилов получил богословское образование в подпольных структурах Греко-Католической Церкви. В 1976 году он был рукоположен в пресвитеры. С этого времени он поселяется в г. Гродно, посвящая себя миссионерской и переводческой работе. В то же время о. Виктор пишет несколько оригинальных книг. Одну из них, Мой путь к Богу и к Католической Церкви, мы и предлагаем Вам сегодня.

Даже если некоторые из затронутых в этой книге проблем сегодня кто-то может видеть иначе, актуальность поставленных отцом Виктором вопросов духовной жизни остается несомненной. Эта книга - документ эпохи, со всеми ее светлыми и темными сторонами. Она - свидетельство человека, возлюбившего истину прежде всего и всю жизнь посвятившего служению ей.

Настоящие издание адресовано в первую очередь молодому читателю, который только пускается в радостное и трудное путешествие в поисках Пути и Истины и Жизни.

Александр Доброер

Предисловие

Многим интересно узнать, каким образом в условиях целеустремленного атеистического воспитания и недостатка религиозной информации можно стать из атеиста убежденным христианином-католиком. Повесть эта в какой-то мере отвечает на этот вопрос.

Проанализировав ее содержание приходишь к выводу, что решающими факторами в переделке атеиста в религиозного человека были: 1. Жажда истины, стремление разобраться в смысле человеческой жизни. 2. Большое трудолюбие в поисках истины. 3. Преодоление гордыни, чему способствовали жизненные обстоятельства. 4. Мистические переживания, вызванные подготовленностью к ним души.

Следовательно, прежде чем браться за решение вопроса о существовании Бога, надо полюбить истину больше всего и поставить поиск ее на первое место в жизни. Надо осознать вред гордыни и расстаться с нею или хотя бы научиться ее обуздывать, когда это необходимо. Гордыня ведет к самообману, так как человек из-за удовлетворения своему самолюбию не замечает своих ошибок. Наконец, нужно большое трудолюбие, любовь к размышлению.

Закрепление религиозных убеждений лучше всего достигается мистическим переживанием. Поэтому очень важно, придя к Богу и христианству, пережить Бога в себе. А это достигается большой внутренней работой над собой, особенно в покаянии и молитвенном размышлении. Автор надеется этой небольшой повестью помочь ищущим Бога - найти Его, а колеблющимся в религиозном мировоззрении - укрепиться в нем.

1. Становление атеистического мировоззрения и его первое испытание

Родился я в России в семье служащих в 1920-х годах. Мои родители были беспартийными, по обряду крещения считались православными, но в Бога не верили. В семье отсутствовало всякое религиозное воспитание. Единственная религиозная традиция - это поминание двух православных праздников: Пасхи и Рождества. Единственным религиозным обрядом, произведенным надо мною, было крещение меня в младенчестве в православной Церкви.

В моей памяти не сохранилось ни одного посещения мною церкви, родители также не посещали ее. Первое мое столкновение с религией произошло в семилетнем возрасте, за 2-3 месяца до моего поступления в первый класс школы. Я жил на даче. В соседнем деревенском доме-избе кто-то умер. Я заметил около этого дома верхнюю крышку гроба черного цвета. Для меня это было необычно, и я задержал свое внимание на этом доме. Вскоре из дома вышел православный священник, одетый в черную рясу.

Его траурный вид вполне соответствовал впечатлению от черной крышки гроба, вызывающей в душе неприятное чувство. Отчасти, быть может, по этой причине, а частично по причине враждебных христианству детских книжек, подобных пушкинской "Сказке о попе и работнике его Балде", а возможно и под влиянием не сохранившихся теперь в памяти рассказов против духовенства, у меня при виде священника возникло к нему столь враждебное чувство, что я исподтишка швырнул в священника камень и убежал.

После этого случая я жил совершенно не замечая религии вплоть до 18 лет. Что это была за жизнь? Каковы были ее идеалы? Внешне это была жизнь обычного советского мальчика. Я окончил семилетку, затем ФЗО (школа фабрично-заводского обучения) и некоторое время работал рабочим. Но внутренняя моя жизнь была, вероятно, не совсем обычна. Хотя мною, как и подавляющим большинством людей, владел пафос борьбы против фашизма, и я верил в коммунизм, но у меня были свои особенности.

Первой особенностью было то, что я в 15-16 лет увлекся ницшеанством, прочитав книгу Фридриха Ницше Так говорил Заратустра. Книга эта отравила меня гордыней, сознанием своей мнимой исключительности, она обосновала мое отрицательное отношение к людям, как к черни, поделила людей в моем сознании на умных и сильных и на слабых и глупых. Второй особенностью было стремление найти смысл, конечную цель жизни, истину. Я часто задавался вопросом: зачем жить?

Многие отвечали на такой вопрос: кончить институт или стать ученым. Но тогда опять возникал вопрос, а зачем? Зачем стать педагогом, инженером, ученым? Зачем? И я не мог успокоиться. Жить для народа? Что делать, чтобы народу было хорошо? Я должен был ответить себе на эти вопросы. И под влиянием окружавшей меня среды я ответил в то время на эти вопросы, что жить надо во имя коммунистического будущего. Таким образом, второй моей особенностью в отрочестве и юности был поиск истины, поиск смысла жизни.

Но смысл жизни для меня должен был удовлетворить не только требованиям совести и справедливости общественных отношений. Он должен был стать выражением исторической необходимости, результатом закономерного исторического процесса. Таким мне представлялся коммунизм, именно так преподносимый в школьных программах.

И хотя мне, отравленному идеями Ницше, очень не нравились в коммунизме теоретические и практические принципы коллективизма, однако, благодаря тому, что коммунизм мне представлялся как историческая неизбежность, я считал его абсолютной истиной и был уверен, что надо всегда следовать за тенденцией мирового исторического процесса, ведущего к построению коммунистического общества. С 16 лет я вступил в комсомол. Противоположности ницшеанства и коммунизма я старался примирить следованием принципу: "личность оправдывает средства", который в моем понимании означал, что наиболее полноценная личность вправе применить любые средства в достижении своих целей, если они не противоречат цели коммунизма. Вспоминать теперь об этом принципе стыдно, но такова тогда была моя душа.

Анализируя теперь свою прошлую убежденность в коммунизме, я понимаю, что мое следование ему как исторической неизбежности, как чему-то необходимому, безусловному, абсолютному, по своему существу было жаждой Бога, ибо ведь только Бог в этом мире является Абсолютом, Безусловностью, своего рода Необходимостью, при относительности всего остального.

Анализируя теперь свое пристрастие к ницшеанству, к его герою-сверхчеловеку, я понимаю, что это пристрастие было жаждой силы, самоутверждения в мире, жаждой свободы, присущей человеческой природе, и по своему существу это также было жаждой Бога, так как только Бог являет Собой действительное всемогущество, то есть силу; только в Боге подлинная свобода, независимость.

Таким образом, человек, даже ничего не зная о Боге, даже воспитанный антирелигиозно в силу своих врожденных склонностей стремится к абсолютной истине (в моем случае - к исторической необходимости коммунизма как следствия закономерного исторического процесса) и к свободе (в моем случае - к свободе сверхчеловека по Ницше, "сильного человека"), то есть, на самом деле, бессознательно стремится к Богу.

С наступлением разочарования в мировоззренческих формах, стремление к Богу остается, так как оно не может исчезнуть как присущее нашей природе. Это верно и в отношении и всех людей. И это одна из причин бессмертия религии. В 19 лет я вступил кандидатом в члены коммунистической партии. В это же время я особенно почувствовал потребность в самоутверждении, в желании быть сильнее многих. Это вероятно испытывает каждый мужчина.

Некоторые потребность в силе реализуют в занятиях спортом, я же стремился к душевной силе. В поисках методики воспитания в себе такой силы, кроме Ницше, я обратился к гипнозу, к черной магии. Я тренировался в сосредоточении внимания, в выработке пристального взгляда и тому подобных вещах. Наконец, мне в руки попала толстая, растрепанная книга без заглавия, которую я принял за учебник черной магии. В ней было много непонятного, в том числе заговоры от различных болезней.

Особое мое внимание привлекло описание способа вхождения в "транс" с целью приобретения нужных знаний о чем-либо. В этом приеме казалось бы не было ничего особенного. Говорилось, что если Вы хотите узнать, например, цвет стен комнаты своего знакомого, в которой Вы никогда не были, то для этого надо: принять удобную позу, задаться целью, выключиться из окружающего мира, то есть перестать ощущать окружающий мир. Это означало ничего не видеть, не слышать, не осязать.

При достижении Вами такого состояния обещалось желаемое знание. Я попытался проделать это, но не смог. Выключить себя из окружающего мира было трудно. Однако, примерно через год, оказавшись в трудном положении на экзамене, я применил этот метод снова и добился успеха. Был экзамен по физике, которую я очень плохо знал. Вытянув билет, я воспользовался шпаргалками. Но вскоре заметил, что кроме ответов на билет преподаватель требует ответов на задаваемые каждому ученику три дополнительных устных вопроса.

Содержание этих вопросов становилось известно только при вызове к доске. Поэтому помощью шпаргалок я бы воспользоваться не мог. А это означало риск получения двойки или тройки. Что было делать? И тут я вспомнил о приеме вхождения в транс и возможности с его помощью узнать содержание этих дополнительных вопросов. Казалось, как я, атеист, мог верить в такую возможность? Но, во-первых, мне было всего 19 лет, и я не был теоретически подкованным атеистом. Мой атеизм был всего лишь верой молодого коммуниста.

Впоследствии я встречал много подобных коммунистов, носивших амулеты, веровавших в вещие сны и различные суеверия. Во-вторых, что не делает с человеком отчаяние? Для коммуниста получить двойку или тройку очень стыдно. И я решил воспользоваться трансом. Задавшись целью узнать дополнительные вопросы, я закрыл глаза, собрал всю свою волю, чтобы отключиться от слуховых и осязательных ощущений. Что было дальше?.. сейчас я помню только, что в моем сознании появилась мысль, первый вопрос:

"Что такое абсолютная и относительная влажность?". Я, не открывая глаз, карандашом (который был у меня наготове в руках) записал вопрос. Затем последовал второй вопрос: "Что такое коэффициент объемного расширения тела при нагревании?". Я записал и его. Затем появился третий вопрос, содержание которого я теперь не помню. Записав эти вопросы, я вышел из транса, сильно уставший. С лица моего ручейками стекал пот, и во всем теле была сильная нервная усталость.

Отдохнув, я вынул шпаргалки, записал ответы на вопросы и стал ожидать очереди отвечать. Когда подошла моя очередь, я вышел к доске, ответил на вопросы билета и получил от преподавателя три дополнительных вопроса, те самые и в той же последовательности, что я записал, будучи в трансе. Я ответил на них, получив оценку "пять". Как это ни странно, но это событие не привело меня к вере в Бога. Тогда я просто не задумался серьезно над этим случаем.

Для меня был важен только практический результат, то, что я сдал экзамен. Но впоследствии, когда я стал целеустремленно искать Бога, я размышлял над этим случаем и пришел к следующему: угадывание трех дополнительных вопросов могло произойти только по одной из трех причин: Во-первых, если бы эти вопросы я внушил преподавателю. Но это исключалось, так как для этого с моей стороны требовалась бы установка на внушение, я же такой установки не имел.

Во-вторых, я мог бы узнать эти вопросы посредством телепатии. Но для этого преподаватель должен был бы заранее их иметь в своих мыслях, приготовив их для меня предварительно за двадцать минут до моего выхода к доске. Но преподаватель этого не мог сделать, так как он в эти двадцать минут принимал экзамены у 3-4 человек, и дополнительные вопросы им импровизировались.

В-третьих, если первые две причины не объясняют угадывания, остается предположить существование некоторого третьего существа, знавшего эти вопросы. Так как знание этих вопросов означало знание будущего, а знание будущего можно иметь только будучи вне времени, то таким существом, знающим будущее, мог быть только Бог, ибо только Он существует вне времени. Повторяю, что я в то время о происшедшем со мною серьезно не задумывался, и, следовательно, продолжал жить атеистом.

2. Первое знакомство с христианством на свободе, первая встреча с Богом в тюрьме.

Примерно в 19 лет у меня появились критические взгляды на политику тогдашнего нашего партийного руководства, то есть на Сталина. Я считал себя коммунистом и был воспитан на героях первых лет революции. Мне, как молодому коммунисту, очень нравился революционный пафос, романтизм, революционная страстность, принципиальность коммунистов и комсомольцев 20-х годов.

Лозунги о мировой революции, о беспощадности к врагам революции, революционные песни - все это мне очень нравилось. И вот после войны я увидел, что всего этого в нашей стране осталось очень мало. Вместо мировой революции - разговоры о мире. Вместо беспощадности к врагам революции - дружба с Православной Церковью (тогда открылись ранее закрытые церкви и семинарии). Вместо революционного энтузиазма масс - мещанские интересы.

Читая Ленина, я находил несоответствие некоторых его положений практике послевоенной жизни. Ко всему этому добавилась личная антипатия к Сталину как к человеку флегматичному, что, казалось, противоречило страстным темпераментам революционных вождей. И, естественно, считая, что рыба гниет с головы, я стал мечтать о возврате партии к ленинскому прошлому. Так я стал критиком режима слева, как мне тогда казалось, с позиций ленинизма.

К этому времени у меня впервые появляется интерес к христианству, как к идеологии, которую надо уничтожить (Сталин же по моему мнению христианство слишком терпел). Но чтобы бороться за уничтожение христианства, надо его знать. И я приступил к его изучению. Сначала я прочитал о христианстве книгу Ренана Жизнь Иисуса Христа, а затем начал читать Новый Завет и пытался достать Ветхий Завет. Но не успел, так как был арестован за якобы антисоветскую деятельность. Несколько слов о том, почему я в свои 19-20 лет ненавидел христианство.

Причина этого в том, что мне внушили в школе будто бы христианство призывает к капитуляции перед злом, к непротивлению злу насилием, то есть делает людей рабами, лишает их свободы, и, следовательно, человеческого достоинства; что христианство своей пассивностью мешает построению лучшего человеческого общества. Я поверил этому внушению, так как знал тогда о христианстве только из деятельности православия и из учения сектанта Льва Толстого, что подтверждало подобный школьный взгляд на христианство.

Кроме того, и в Новом Завете я нашел цитаты, казалось бы подтверждающие тезисы атеистической пропаганды. Последнее еще раз свидетельствует о том, как права была Католическая Церковь, не рекомендовавшая чтение Библии людям без надлежащего комментария ее со стороны Церкви. Чтобы Библия могла быть правильно понята, она должна изучаться серьезно, что невозможно без научного комментария со стороны духовенства. Арест для меня был тяжелым ударом, и прежде всего для моего самолюбия.

Я лишался карьеры в коммунистическом движении. А надо сказать, что я хотел быть партийным работником. С этой целью я поступил на исторический факультет университета, активно участвовал в общественной работе. Арест произвел страшное опустошение в моей душе и, находясь около сорока дней в одиночном заключении, я топил свое горе в чтении книг из тюремной библиотеки. В это время мне попалась книга Льва Толстого Отец Сергий. Я прочитал ее впервые.

Теперь я не помню когда именно - в процессе ее чтения или по окончании - со мною произошло удивительное: я почувствовал присутствие Бога так, как почувствовал бы присутствие находящегося в комнате человека, заранее зная, что он в комнате, но не видя его при закрытых глазах... Я упал на колени и впервые в жизни стал молиться. Как? Словами эпиграфа Толстого к повести Отец Сергии, взятых из Евангелия: "Господи, верую, помоги моему неверию". Я плохо понимал значение второй половины этой фразы.

Зачем просить помочь неверию, когда надо помочь уверовать. Но почему-то верил, что фраза верна, а я просто не понимаю ее логики. Это состояние ощущения присутствия Бога продолжалось три дня. Анализируя теперь это событие, я объясняю его следующим образом. Я искал истину, искал смысл жизни - это было хорошо: "Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся" (Мф 5,6). Но я был горд - и это было плохо. "Гордым Бог противится, смиренным дает благодать". Гордыня мешает человеку видеть истину.

Получался парадокс: с одной стороны, я жаждал истины, с другой стороны - я сам закрывал себе глаза на нее и поэтому мог видеть истину только в том, что нравилось моему самолюбию, то есть фактически лишал себя возможности ее познать. Когда я попал в тюрьму, гордыня у меня пропала. Гордиться-то было уже нечем. Ведь я потерпел такое сокрушительное поражение: будучи коммунистом, боролся за коммунизм и пострадал от коммунизма.

Если бы я был арестован фашистами или какой-нибудь другой антикоммунистической властью - о! тогда я сохранил бы гордыню и в тюрьме. Но получить удар от своих же! Это было невыносимо. Моя гордыня была раздавлена. Конечно, я пытался восстановить свою поверженную гордость, пытался опереться на Ленина, противопоставить себя - ленинца, им - сталинистам.

Но вначале я не думал, что между ними могла быть такая беспощадная борьба, мне казалось, что мы все же товарищи по борьбе за общее дело, и я не заслуживаю такой жестокой расправы. Когда же я понял, что борьба внутри партийных течений может быть столь же жестокой, как и борьба с классовым врагом, мне стало легче. Но это понимание пришло не сразу. А пока в тюремной одиночке мое "Я" жаждало истины и освободилось от гордыни.

И вот тогда-то Божественная благодать, столь обильно даваемая Богом, проникла в мою душу. Бог воспользовался сочинением Льва Толстого Отец Сергий, в котором Лев Толстой силой своего художественного слова сумел передать что-то мистическое, тронувшее мою душу и сделавшее ее восприимчивой к Божественной благодати. Но прошли эти три дня, прошли еще месяцы следствия. Я был осужден на несколько лет. После суда я оказался в пересыльной тюрьме, откуда нас должны были отправлять в трудовые лагеря.

В этой тюрьме я встретился с одним из моих знакомых. Он стал мне доказывать существование Бога. Я же доказывал, что Его нет. Удивительно, как же так: три-четыре месяца назад я верил в Него, чувствовал Его присутствие, а теперь снова отрицал! К сожалению, с тех пор прошло много времени, и я плохо помню все тогдашние движения моей души, и поэтому не могу подробно объяснить случившегося. Но суть этого ясна. Благодать Божия, пролившаяся в мою душу, породила веру в Бога.

Но вера эта не была подкреплена разумными основаниями. И с исчезновением ее причины - благодати Божией, вызвавшей чувство присутствия Бога, исчезло и само чувство. Разумные же основания моего мировоззрения были атеистичны. И, храня их в памяти как цепь фактов и логических умозаключений, я сохранил убежденность в отсутствии существования Бога.

Событие это утверждает правоту учения Католической Церкви о примате в человеке разума над чувствами и подтверждает значение рационалистического метода философии святого Фомы Аквинского. Безусловно, что приход к вере в Бога без Божественной благодати невозможен, но невозможно и устоять в вере, не уделяя внимания рациональному обоснованию веры. Ибо чувства человеческие как ветер, а благодать Божия не принуждает человека к вере силою, поскольку Бог уважает человеческую свободу.

Благодать лишь призывает человека к Богу, а не привязывает его к Богу без участия самого человека. Бог призвал меня благодатью, но привязать себя к Нему я не мог, так как в условиях следственной тюрьмы не мог произвести пересмотр своих умственных убеждений, ибо не было ни соответствующего источника знаний, ни желания, ни обстановки. 3. Встреча с христианами в тюрьме и душевный кризис Из пересыльной тюрьмы заключенных рассылали по трудовым лагерям. Пришла и моя очередь.

Как политический заключенный я был отправлен в специальный лагерь только для политических. Ехали мы к месту назначения в так называемых "столыпинских" вагонах: похожих на пассажирские, но переоборудованных для размещения заключенных. По дороге мы останавливались в пересыльных тюрьмах. В одной из таких тюрем, в каком-то из больших городов, у меня произошла встреча с христианами. К какой деноминации они принадлежали, я теперь уже не помню. Произошел с ними первый спор.

Я на христианство всегда смотрел не только с эсхатологической точки зрения (то есть с перспективы посмертной судьбы человека), но и с социальной, земной. Меня всегда в христианстве интересовало его значение, роль в построении хорошей земной жизни. Я всегда считал, что христианство должно заботиться не только о спасении души, но и быть средством к осуществлению социальной справедливости. И вот в этом пункте у меня и произошло несогласие с "сектантами".

Они отстаивали принцип непротивления злу насилием. Они отрицали даже христианскую самозащиту. И по их учению христианин оказывался совершенно беззащитным перед подлецами. Он должен был только терпеть все издевательства над ним, не оказывая физического противодействия насильникам. Такое понимание христианства мне было совершенно чуждо. Но общение с этими христианами было для меня первой информацией о христианской оппозиции в стране, представленной организацией верующих.

Через несколько дней я приехал в трудовой лагерь. Лагерь удивил меня человеческим разнообразием. Здесь были люди различных мировоззрений, национальностей, профессий, возрастов. Здесь были атеисты разных политических направлений и веровавшие в Бога: деисты, христиане, мусульмане, иудаисты, буддисты и даже синтоисты. Особенно широко были представлены разновидности христианства.

В начале я был занят приспособлением к лагерной жизни: знакомился с людьми, создавал товарищеские связи, подыскивал себе более легкое существование в лагере. Затем стала появляться любознательность. В лагере можно было услышать о многом, о чем на свободе не услышишь даже краем уха. Было очень интересно познавать это новое и вырабатывать к нему свое отношение. Наконец, наступил момент, когда мне надо было задуматься о своем будущем в дальней перспективе. Что я буду делать после заключения? Ответить себе на этот вопрос я мог только решив для себя предварительный вопрос о смысле жизни вообще. Известно, что каждое важное дело решается с участием ума и воли (сердца = чувства).

Воля же моя была угнетена моим поражением. Веруя в непобедимость советского строя и видя свою отверженность с его стороны, я считал, что мне уже не будет места в коммунистической партии и, следовательно, я уже лишен доверия для всякого активного участия в общественной жизни в соответствии со своими способностями. Мало того, я понимал, что и после освобождения из заключения я буду находиться под постоянным надзором КГБ, и при малейшем проявлении нелояльности снова буду арестован.

Поэтому я, не желая больше страдать, решил после освобождения зажить тихой, скромной, незаметной жизнью сельского жителя, интересоваться исключительно частными вопросами и не ввязываться ни в какие конфликтные ситуации, тем более в политические и идеологические. Страх перед преследованиями направил мою волю к мещанским интересам, к созданию для себя в будущем мещанского благополучия.

Я увлекся теоретическим изучением сельского хозяйства, мечтая после освобождения заняться трудом на приусадебном участке. Но это продолжалось недолго. Очень скоро я почувствовал неудовлетворенность от жизни мечтами о мещанском рае, о личном благополучии. Такая жизнь мне показалась очень скучной, неинтересной. И меня вновь потянуло к высоким проблемам, к исследованию вопроса о смысле жизни, понимаемом как служение истине, что отождествлялось в моем понимании со служением общественному благу, людям.

Анализируя теперь это состояние, следует признать правоту Иисуса Христа, сказавшего: "Не хлебом одним будет жить человек" (Мф. 4,4). В человеческую природу вложено желание не только чем-то обладать, но и принадлежать кому-то, быть для кого-то нужным. Быть же нужным - это означает самоутверждение, признание кем-то твоих способностей, заслуг и т.п.

Конечно, и в жизни ради личного благополучия, о которой я мечтал, я тоже кому-то нужен, вероятно, будущей корове, домашней птице и т.п. Но ведь это другой масштаб. Наверное, для человека является большим самоутверждением, а следовательно и удовлетворением возможность принадлежать, служить существам равным ему или стоящим выше его, чем существам, стоящим ниже его. Одно дело сознавать, что ты нужен домашней птице, другое - людям, и совсем иное - Богу.

Чем выше достоинство того, кому ты нужен, тем выше и твоя ценность, твое достоинство.

4. Систематическое изучение религии

Я снова начинаю видеть смысл своей жизни в служении человечеству. Вероятно, по этой причине меня уже не удовлетворял идеал личного благополучия. Меня вновь увлекла проблема социальной справедливости, идеал осуществления земного счастья для всех людей.

Мой поиск решения этой проблемы начался с исследования известной формулы, характеризующей будущее коммунистического общество: "от каждого по его способностям, каждому по его потребностям". Анализ я начал со второй половины формулы "каждому по его потребностям". Можно ли построить общество, где потребление осуществляется по потребностям? Поразмыслив, я понял, что потребности предопределяют производство.

Поэтому производство всегда отстает от потребностей и никогда не может полностью удовлетворить потребностей всего населения. Так, например, если все удовлетворили свои потребности в телефоне, и только что был изобретен телевизор, то возникшая потребность в новом товаре некоторое время могла бы быть удовлетворена только для минимального меньшинства, и только со временем для меньшинства, большинства, и наконец, для всех.

От начала производства новых товаров до удовлетворения в них потребностей всех существует разрыв между спросом и предложением, между потребностью и производством. Разрыв этот такой, что производство всегда отстает от потребностей. При эгоистическом мировоззрении мало кто из людей добровольно откажется в пользу другого от удовлетворения своей потребности в новом товаре.

А поэтому в распределении новых товаров неизбежен "блат", злоупотребление служебным положением, зависть и т.п. При этом может оказаться, что более всего нуждающийся в новом товаре получит его лишь в последнюю очередь, что несправедливо. Для осуществления прав на товар более нуждающихся в нем граждан общество вынуждено будет создать особый орган власти по распределению новых товаров среди более нуждающихся в нем.

Таким образом, принцип "каждому по потребностям" становится таким распределением товаров, при котором потребность понимается уже не как полное удовлетворение нужд, а как удовлетворение потребностей лишь тех, кто нуждается в этом товаре в первую очередь. Остальные на какое-то время лишатся этого товара. Таким образом в коммунистическом обществе имеется необходимость в некоей власти - в насилии над большинством населения, что уже не идеально.

А если представители этой власти столь же эгоистичны, как и население (что неизбежно, ибо люди являются продуктом своей среды, ее воспитания), то распределение новых товаров совершается недобросовестно, что делает такое общество еще далеким от идеала. Подобное же получается и с первой половиной принципа: "от каждого по способностям". Ведь не существует деятельности одинаково приятной во всем. Каждый человек, как правило, выбирает для себя приятный вид деятельности.

Но приятных видов деятельности оказывается меньше количества претендующих на них. А отсюда возникает конкуренция в получении работы. И тогда опять возникает необходимость в создании особого органа власти, определяющего, кто же из "способных" к приятным видам деятельности действительно способен или более способен, а кто мнимо или менее способен.

И в этом случае появляется начальственная власть, которая благодаря эгоизму будет действовать несправедливо, и принцип "от каждого по способностям" для всех становится неосуществимым. Исследуя различные формы человеческого общежития, я обнаружил, что принцип коммунизма: "от каждого по способностям, каждому по потребностям" осуществляется лишь в нравственно здоровой семье и в монашестве.

Так, в семье часто наименее способный член семьи потребляет больше тех, кто более способен (например, больной ребенок). То же и в монашестве. Соблюдение же коммунистического принципа в семье оказывается возможным лишь при любви, уважении между супругами и другими членами семьи. Отними эту любовь, и семья развалится. В монашестве же соблюдение коммунистического принципа становится возможным лишь благодаря воспитанию монахов в духе любви к Богу и ближнему.

Таким образом, мне стало ясно, что построение коммунистического общества в соответствии с принципом "от каждого по способностям, каждому по потребностям" возможно лишь в высоконравственном обществе. Тогда я спросил себя, а где я видел высоконравственное общество? К этому времени я уже достаточно ознакомился с нравственностью различных мировоззренческих групп лагерного населения.

И рассуждая без предвзятости, я должен был признаться самому себе, что наиболее нравственными, добрыми, честными, чистыми, благородными людьми были люди религиозные. Чтобы придти к этому выводу не надо было ставить какой-то искусственный эксперимент, не надо было никакой философии. Достаточно было лишь понаблюдать. Религиозные люди не хамили, никого не обижали, были уравновешенными - не психовали, были уважительны ко всем людям, во многом помогали своим и даже чужим, были дружны между собою и т.д.

И тогда у меня возник вопрос: что же сделало их в нравственном отношении лучше других людей? Неужели религия? Почему? Конечно, не изучив религии, я не мог ответить себе на эти вопросы. Поэтому желая понять причины этого явления, я приступил к систематическому изучению религии, насколько это было возможно в лагерных условиях. Изучать религию пришлось, главным образом, посредством бесед с образованными религиозными людьми и посредством чтения Библии. Небольшие крупицы знаний о религии я получил также из вузовских учебников истории, из книг разнообразного содержания, случайно попавших в лагерь, и из атеистической литературы. Вначале надо было разобраться: что такое Бог в понимании современных монотеистических религий. Это было очень важно. У значительного большинства населения нашей страны понятие о Боге находится на языческом уровне.

В школе люди изучали историю Древнего Востока, Греции, Рима, где понятие бог, боги приписывалось царям, героям, планетам, небосводу, солнцу. Отсюда большинству молодых людей Бог, боги представлялись в человеческом виде, чему в значительной степени также способствовало изображение Бога художниками в виде дедушки с бородой и непонимание учения о божественности Христа в свете учения о Святой Троице.

Многие думают, что если Христа христиане называют Богом, то это значит, что Бог - это человек, нечто материальное. 5. Выбор христианства. Как часто, рассматривая какое-нибудь произведение человеческого труда (например, автомобиль), мы восхищаемся способностью его к совершению нужной для людей работы, слаженной работой механизма для выполнения определенной задачи, цели (например, показа часами времени), изяществом созданной конструкции (например, готического собора).

Мы прославляем создателей великолепных машин, механизмов, строительных сооружений за их выдающиеся умственные способности, за творческий полет мысли, называем их гениями, награждаем таких людей, пишем о них книги, ставим памятники, запоминаем навсегда их имена. Но если присмотреться к устройству вселенной, к явлениям природы, к устройству отдельных вещей и их взаимодействию в природе, то разве не вызовет все это еще большее восхищение, чем результаты человеческой деятельности?

Достаточно взять анатомический атлас человека (желательно цветной), рассмотреть иллюстрации отдельных человеческих органов: сердца, головного мозга, брюшной полости, легких или изображение центральной и периферической нервных систем, костной системы, большого и малого кругов кровообращения.

Если подробно ознакомиться с устройством и взаимодействием всех частей человеческого тела, органов, тканей, систем, клеток, то разве можно не прийти в восхищение от всего этого и не воздать славу природе, которая, по мнению атеистов, создала все это? Вот примерно в таком направлении стала развиваться моя мысль после бесед с религиозными людьми на тему существования Бога. Приписать природе создание человека? А создание природы приписать материи, вечно существующей в какой-то первоначальной форме?

Например, форме раскаленной туманности, как это предполагает (только предполагает и никогда точно не знала и знать не будет, ибо то времена доисторические) атеистическая наука? Конечно предполагать можно, но насколько верно такое предположение? Вот передо мною камень - частичка природы. Или некий объем атомов раскаленной туманности. Взятые сами по себе в холодном или огненном состоянии, это - частицы материи... Разве им не безразлично, как будет создан в будущем человеческий организм?

Конечно же, безразлично. Будет ли сердце заключено в клетку из ребер или нет, будет ли оно отделено диафрагмой от брюшной полости, или будет ли человеческий зрачок в глазу сужаться от света и расширяться в темноте, будет ли у девушки девственная плева или не будет? Да не все ли равно это пылающему атому раскаленной туманности или бездушному холодному камню! А ведь для человека это не все равно. Ему это не безразлично. Многое изменится в его жизни, если организм его будет сформирован по-другому.

Значит человеческий организм устроен не хаотично и безмысленно, но с неким смыслом, как говорят, целесообразно, то есть сообразно условиям жизни и функциям, задачам этого организма. То есть для создания вообще чего-либо целесообразного нужна особая способность, называемая умом, разумом!

Подобно тому, как для создания автомобиля, часов, готического собора, созданных целесообразно, не достаточно одного лишь бездушного камня и пылающего атома, но необходим также человеческий разум - способность создавать что-либо целесообразное, так и для создания человеческого организма, да и всего существующего в мире, нужна разумная причина мирового масштаба, которая, как мне объяснили, в религиозном мировоззрении называется Богом.

Богу, однако, присущ не только разум, но и воля, так как всякий творческий акт кроме разума предполагает действие, осуществляемое волей. Кроме того, для создания произведений человеческого труда и воли нужны еще определенные качества, совершенства души. Например, художник должен обладать чувством прекрасного, знаниями, моральными качествами, то есть определенными совершенствами, которые он выражает в своих произведениях.

Следовательно, и Бог, кроме разума и воли, обладает еще всевозможными совершенствами, качествами, которые мы можем обнаружить в созданном мире. И вот мне объяснили, что Бог - это сумма всех совершенств, какие только могут существовать в мире, и первопричина мира. Бог - это сумма всего разумного, прекрасного, справедливого, милосердного и т.д. Притом в вечности и бесконечности.

Мне объяснили, что в мире, кроме материи, обладающей качествами протяженности в пространстве, делимости, инертности, неразумности, имеется еще духовная субстанция с качествами непротяженности в пространстве, неделимости, самопроизвольности, разумности. Бог является духом, а не материей, и что Бог существует вечно.

Невозможно было не согласиться с тем, что для создания столь целесообразного, грандиозного и прекрасного мира нужно особое существо, обладающее всеми необходимыми для создания мира совершенствами, качествами. Суть ведь не в том, как называть его: Богом, Абсолютом или Мировым Разумом.

Ведь откуда могли бы иначе взяться вещи в мире и сам мир со всеми своими качествами и смыслом своего существования, если в начале не было ничего, кроме раскаленной, неразумной, инертной, безразличной ко всему раскаленной материальной туманности? "Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы" (Рим 1, 20).

Атеистическая философия утверждает, что все многообразие качеств современного мира находилось в раскаленной туманности, как бы в зародыше, было запрограммировано в молекуле, в атоме и т.д. Но современная наука не нашла никакой такой программы в молекулах. Да и разве сама таковая программа, если бы она и была, с определенными материальными законами, разве сам принцип целесообразного развития материи и структура атома не свидетельствуют, что и здесь не обошлось без разума?

Ибо все, что впоследствии дает целесообразный результат, содержащий в себе определенный смысл, должно иметь разумную причину, а значит - Бога. Приписать разум природе, как делают атеисты, это значит отождествить Бога-разум с природой-материей. Это означало бы то же, что отождествлять часовой механизм-часы с часовым мастером-изобретателем, создателем часов, что совершенно абсурдно. Итак, я убедился в существовании Бога. Читая же Евангелие, я почувствовал существование Бога.

Но почувствовал я Его не как в следственной тюрьме, почувствовал не присутствие Его рядом с собою, а почувствовал страх перед Богом. Я понял также, что если Бог создал человека, то Он должен был дать ему, кроме физических законов существования, и нравственные законы жизни. А это значит, что решение проблемы социальной справедливости надо также искать в учении Бога, Который есть сумма всех совершенств! Итак, я принял Бога. Но какой последовать религии?

Выбор этот было сделать труднее, но и выбор был ограничен. Выбирать можно было только из: иудаизма, христианства и мусульманства, так как только эти религии были представлены источниками - образованными верующими. Иудаизм для меня отпал из-за его национальной ограниченности, так как он распространяется только среди евреев, и принявший его не еврей становится евреем. Я же по своему характеру был интернационалистом и любая национальная ограниченность мне была неприятна.

Мусульманство отпало по причинам его недостаточной духовной глубины и нравственной высоты. Уже позднее, прочитав Коран, я еще раз убедился, что мусульманство действительно духовно менее глубоко, менее высоко, чем христианство. Итак, для меня оставалось только христианство. И я выбрал христианство. 6. Из христианских исповеданий предпочитаю католичество. Но за каким христианским исповеданием последовать? Их было так много! Католичество, православие, разные протестантские направления. Чтобы выбирать, надо было вначале определить критерий истинности Церквей. Критерием являются слова Христа: "И Я говорю тебе: ты Петр (камень) и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее" (Мф 16, 18). Из этих слов следуют три вывода:

1) Истинная Церковь Христа может быть только одна, 2) Истинная Церковь Христа основана должна быть на Апостоле Петре, она должна обладать преемственностью от Петра - главы Апостолов. Преемниками же апостола Петра являются папы. 3) Истинная Церковь Христа неодолима, непобедима, неуничтожима. Рассмотрев историю современных протестантских конфессий я увидел, что ни одна из них не обладает не только преемственностью от Апостола Петра, но вообще ни от одного из Апостолов.

Даже сами протестантские авторы исчисляют появление своих Церквей с более поздних времен, чем времена апостольские. Например, баптисты не могут назвать ни одного баптиста из III - Х - XV веков. Если же они и утверждают, что первые христиане апостольских времен и были баптистами, то возникает вопрос: а почему же вас не было тогда, в промежутке от I века н.э. по XVIII в., даты вашего официального возникновения?

Они отвечают, что с I по XVIII в. их не было потому, что христианство этих веков перестало быть истинной Церковью Христа. Но разве, по словам Христа: "и врата ада не одолеют ее (Церковь)", - разве могла истинная Церковь перестать существовать? - По словам Христа не могла.

Следовательно, истинная Церковь Христа существовала с I по XVII в.в. А так как баптисты "снова" появились только в XVIII веке, то они не могут считаться истинной Церковью, ибо, по словам Христа, истинная Церковь существует непрерывно, баптисты же непрерывно не существовали. Все сказанное о баптистах можно отнести ко всем протестантским конфессиям. Критериев истины при выборов между католичеством и православием есть два.

Во-первых, слова Христа "Ты Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою" (Мф 16, 18). Значит только Церковь, основанная и стоящая на Апостоле Петре, является истинной. А такой Церковью в прямом смысле является только Католическая Церковь, так как только она руководится преемниками Апостола Петра, римскими папами (отцами - перевод с греческого). Ведь первым римским епископом, первым папою, был Апостол Петр, и все последующие папы - его преемниками.

Научно доказано, что Петр умер в Риме, и могила его находится там же. Вторым критерием истины при выборе между православием и католичеством является Символ веры, принятый на Никейском и Константинопольском Соборах до раскола Церкви на православную и католическую и признаваемый до сих пор обеими Церквами. Вот слова этого символа, имеющие отношение к рассматриваемому вопросу: "Верую в единую, святую, соборную и апостольскую Церковь".

Слово "соборная" означает "католическую" (по-гречески "кафолическую", то есть вселенскую Церковь, иначе - Церковь общенародную, для всех народов, не только Церковь одного народа, каковым были все языческие религиозные сообщества). И вот из этих четырех признаков истинной Церкви, признаваемых за критерий истины как православной, так и католической Церквами, первого признака - единства - православие не имеет. Ведь единым можно признать только сообщество, которое обладает:

1) одной, общей всем его членам целью, излагаемой в его учении; 2) единством средств к достижению этой цели; 3) единым руководством. Если отсутствует хотя бы один из этих признаков, то сообщество не может быть единым. Православная Церковь не имеет единого руководства. Каждый православный патриархат имеет своего отдельного главу-патриарха. Патриархи эти независимы друг от друга, и кому-либо одному не подчиняются.

Таких патриархов несколько: константинопольский, александрийский, антиохийский, иерусалимский, московский, грузинский (называется католикосом), сербский, румынский, болгарский. Спрашивается, может ли одно тело иметь несколько голов? У православия нет единства и в учении. Так, например, по учению Русской Православной Церкви, при переходе из протестантства в православие крестить заново обратившегося не надо, а по учению Греческой Церкви такое крещение необходимо.

У православия нет единства и в средствах к достижению цели. Социальная направленность деятельности православных Церквей различна. Она, как правило, руководствуется политикой государственной власти данной православной страны. Следовательно, православие не соблюдает первый из 4-х признаков истинной Церкви Христовой, который она сама же декларирует на каждой обедне в молитве "Верую".

Рассуждая таким образом, я пришел к выводу, что из всех христианских исповеданий истинной Церковью Христа является Католическая Церковь. Придя к такому выводу, я приступил к более подробному изучению католического учения посредством бесед с образованными католиками и кое-что улавливая из атеистической литературы, бывшей в лагерной библиотеке. Результатом такого изучения было появление сильного влечения к католичеству. Что-то тянуло к нему. Что? В это время я не мог в этом разобраться.

Но влечение было настолько сильным, что я не мог сопротивляться и все более сближался с католичеством. Привлекало меня в католичестве величие его цели, его максимализм. Католичество берется решать глобальные задачи. Оно не только обещает спасение души в потустороннем мире или ограничивается решением проблем семейной нравственности, но и берется переделать весь мир. Оно хочет отдать Богу все, оно вторгается во все области жизни, затрагивающие вопросы веры и морали.

А ведь именно такой подход и соответствует потребностям человеческой души. Разве можно любить истину, Бога и не отдать ей, Ему всего? Это закон человеческой души - отдавать любимому все. Протестантизм же всех толков и православие отдавали Богу только частицу, а все остальное отдавали государству, а это практически означало - злу. Христу же принадлежат слова: "Дана Мне всякая власть на небе и на земле" (Мф 28, 18); "Я есмь путь и истина и жизнь" (Ин 14, 6), "Я победил мир" (Ин 16, 33).

Вот почему католичество так увлекло меня. Я любил истину больше всего, и если ею оказался Бог, то я хотел Ему отдать все, а католичество заявляло об этом тоже. И наши взгляды, то есть мои и католической Церкви, сошлись. Следовательно, в учении католической Церкви я увидел родственное своей душе, поэтому меня и повлекло к ней, поэтому я и полюбил ее. Я выучил на память некоторые католические молитвы на латинском языке, так как точного перевода их на русский язык в лагере не было. Это были:

Credo (Верую), Pater noster (Отче наш), Ave Maria (Радуйся, Мария), Anima Christi (Душа Христова). Я сблизился со многими католиками.

7. Я становлюсь католиком.

Я пытался уже сознательно молиться Богу, усердно читал Евангелие. Но молитва моя была сухой, в ней не было тепла и контакта с Богом не получалось. В сердце я Бога не чувствовал. Почему? Позднее я понял, что это происходило от моей греховности, от грязи, накопившейся в душе.

Как свет не может проходить через закопченное стекло окна, так благодать Божия не приходит в нераскаявшуюся грешную душу. Чтобы почувствовать Бога в молитве, мне нужно было покаяние в грехах за всю мою жизнь. Но мне никто этого не подсказал, и я топтался на месте. Тем временем, изучая религию, я одновременно очень тосковал о свободе. Вынесенное мне судом наказание казалось бесконечно долгим, и я стал мечтать о побеге. Все побеги из нашего лагеря были неудачны.

Я интересовался причинами этих неудач, и высказывал в кругу своих знакомых мнения, что надо сделать для удачного побега. Серьезно я не собирался бежать. Я понимал, что бежать было не в моих силах. Но мечтал и болтал о побеге. В результате органам КГБ стали известны мои разговоры от их секретных сотрудников, оказавшихся среди моих собеседников.

КГБ преувеличило значение моих разговоров и меня арестовали, посадили в лагерную тюрьму и обвинили в подготовке группового побега, который я не собирался готовить. И вот пребывание в лагерной тюрьме стало новым мощным толчком в моем дальнейшем религиозном развитии. Итак, меня обвинили в подготовке группового побега. А это означало, что следствие начнет добиваться от меня выдачи "соучастников" этого побега. И хотя никакой подготовки побега не было, КГБ в те сталинские времена убедить в этом было бы трудно. Я опасался, что не проявлю на допросах стойкости и предам невинных людей, став тем самым негодяем. Кроме того, мне не хотелось, чтобы меня судили по этому ложному обвинению, так как за групповой побег давали 25 лет заключения, а это означало, что я никогда не выйду на свободу.

И вот, будучи не в состоянии своими человеческими силами бороться с ложным обвинением и своей слабостью, я обратился к Богу. Обращение это состояло в молитвах. Молитва занимала около часа времени. Проходила она очень интенсивно. Я лежал на нарах второго этажа, закрывал глаза и старался представить себе Бога, смотрящего на меня. Для лучшего сосредоточения закрытые глаза я прикрывал еще ладонями рук.

Установив контакт с Богом умом, я молился, повторяя 10 раз "Отче наш", 10 раз "Радуйся, Мария", затем по 10 раз высказывал свои просьбы к Богу и по 10 раз к Деве Марии. Заключал я свою молитву троекратным повторением "Отче наш" и "Радуйся, Мария". Если при молитве я терял контакт с Богом, то такая часть бесконтактной с Богом молитвы не засчитывалась и я, восстановив умственный контакт с Богом, молился снова. Каждое слово молитвы я произносил с полным вниманием и пониманием.

И так я молился дважды в день, утром и вечером - всего около двух часов. От напряжения для сохранения внимания при таких молитвах часто возникала головная боль. Молиться было очень тяжело. Но ради поставленных перед собой задач я преодолевал волею все трудности. Прошло несколько дней в таких молитвах. И однажды мне приснился сон, представляющий ход будущего следствия. Мне снится, что я на допросе в кабинете следователя. Он стоит за столом, а я сижу у стены на стуле.

Следователь зачитывает на меня показания граждан. Я не слышу его голоса, но вижу образы людей, давших на меня показания, и узнаю их. Затем он подходит ко мне, я встал перед ним. Он спрашивает, была ли организация по подготовке побега - я отрицаю. Тогда он ударяет меня по лицу. Я молчу. Он трижды спрашивает меня об этом, я трижды отрицаю, он трижды бьет меня по лицу. Наконец он отходит к столу, я сажусь. Он говорит:

"Ну, погоди, ты заговоришь у меня, я позову одного человека", и с этими словами он выходит из кабинета, оставив дверь открытой, чтобы бывший в коридоре часовой мог за мною наблюдать. Вскоре он возвращается с мужчиной-брюнетом, среднего роста, в мундире цветом темнее зеленого. Мужчина этот стал бегать по кабинету и кричать на меня. Потом во сне следует вроде бы пауза, а затем снится, что у меня очная ставка с одним из моих знакомых по лагерю. И результаты этой очной ставки для меня благоприятны.

Я просыпаюсь. Примерно через час после сна меня вызывают на допрос и в течении 3-х суток с перерывами на допросах происходит почти на 100 процентов все, что приснилось. Следователь, как и во сне, допрашивает меня. Причем люди, чьи образы я видел во сне, оказываются авторами показаний. Следователь подходит ко мне, трижды задает вопросы - те же, что и во сне. Получив от меня отрицательные ответы, трижды ударяет меня по лицу в той же последовательности, что и во сне.

Затем он произносит фразу, буквально ту, что мне приснилась, уходит, оставив дверь в кабинет открытой, и возвращается, в отличии от сна, с тремя офицерами, один из которых начальник отдела КГБ в мундире коричневатого цвета. В отличии от сна он не бегает и не кричит на меня, а спокойно выговаривает мне и выписывает ордер на карцер, якобы за сопротивление следствию.

Последовавшая затем очная ставка знаменовала окончание дела и переквалификацию моего обвинения в соответствии с моими пожеланиями на другую, более легкую статью с меньшим сроком наказания. Так были выслушаны и исполнены мои просьбы в молитвах. Я никого не выдал, а дело мое было переквалифицировано на более легкое. Я успокоился и молиться стал меньше, ожидая суда. Признаком передачи дела в суд была дача подследственному на подпись обвинительного заключения. Я ожидал его, но ожидание затягивалось.

У меня возникли опасения, как бы переквалификация дела на более легкое не была бы отменена и не возобновилось бы прежнее обвинение. Нечто подобное было с одним из заключенных. Тогда я вновь возобновил интенсивные молитвы к Богу с просьбой об утверждении переквалификации моего дела. Через пару дней мне снится сон, в котором я как бы спрашивал кого-то, "кончилось ли" (подразумевая окончание моего дела). И в ответ я слышу громкий голос, идущий со всех сторон: "Кончено".

Я проснулся и примерно через час открывается окошко камеры и мне дают ознакомиться с обвинительным заключением. Значит скоро суд. Состоялся суд, и я вернулся в лагерь. Первая мысль по "освобождении" из тюрьмы в лагерь была: "если Бог так возлюбил меня, что открыл мне будущее и исполнил мои просьбы, то как же я должен отблагодарить и возлюбить Его?".

Я задумался об этом и решил, что благодарность моя к Богу должна выразиться прежде всего в изменении всей моей прежней жизни, в раскаянии за нее и в посвящении себя служению Богу. Но как это сделать? Сделать это можно было лишь посредством выбора себе определенного исповедания веры и присоединения к определенной Церкви. Меня тянуло к католичеству. Но я колебался в принятии его. А вдруг я ошибусь? И я снова стал молиться, прося Бога указать мне выбор исповедания.

Конечно, молитвы мои уже не были столь интенсивными, как в тюрьме. И Бог мне выразительно ничего на них не ответил. Но влечение к католичеству у меня возросло еще больше, так что я уже не мог сопротивляться ему. И я решился... принял католическое исповедание веры у жившего со мною в лагере католического священника.

8. На пути христианской жизни.

Священник мне дал методику нравственного очищения. Я дополнил ее своими собственными приемами.

Состояла она в следующем: дважды в день, в середине дня и перед сном, я делал испытание совести и результаты его записывал в блокнот. Блокнот был расчерчен: по горизонтали - наименования грехов, а по вертикали - числа месяца. Образовавшиеся пересечением линий клеточки делились диагональю пополам. В каждой половине знаком "минус" отмечалось совершение греха, знаком "плюс" отсутствие греха.

Утром, днем и вечером я молился, в общей сложности от 20 до 40 минут, прося Бога о даровании мне добродетелей, противоположных найденным в себе грехам, несовершенствам. Трижды в день, в общей сложности от 10 до 15 минут, я проводил медитацию (размышление с прочувствованием) на тему своих грехов или выработки отвращения к ним. Один раз в день я вычитывал один круг Розария с медитацией о событиях жизни Иисуса Христа и Марии.

Кроме этого я ежедневно читал Евангелие, не регламентируя его чтение временем. Сверх всего этого при настроении я молился сколько мне захочется. В случая совершения тяжелого греха я проводил очень суровое покаяние. Я сильно переживал о своих грехах, как оскорблении Богу, столь возлюбившему меня, открывшему мне будущее и исполнившего мои просьбы при моем заключении в лагерной тюрьме. Я считал себя не только ничтожеством, но и негодяем, неблагодарным по отношению к Богу.

Мое раскаяние за совершенные мною грехи доходило до того, что я плакал при мысли, что оскорбил своими грехами столь любящего меня Бога. Боль души при этом была столь велика, что даже мое тело участвовало в покаянии. Оно корчилось и извивалось на нарах (когда я каялся лежа) от переполняющих меня раскаяния и скорби. За тяжелые грехи я наказывал себя постом (полным голоданием, пил только воду) до 2-х суток, и молчальничеством до двух недель.

Конечно, дни молчания не были абсолютным молчанием, так как это было невозможно, пребывая среди людей. Но разговор мой с людьми ограничивался только ответами на их вопросы "да" и "нет". Молился я обычно лежа под одеялом (утром и вечером), так как большая скученность населения лагеря не позволяла достичь уединения в другом месте, кроме как под одеялом. Днем, когда большинство людей уходило на работу, я подыскивал более уединенное место и молился, не показывая, однако, вида, что я молюсь.

Каждой молитве предшествовала душевная подготовка. Я закрывал глаза и представлял, что Бог смотрит на меня, что Бог везде - и в моем сердце тоже. Установив таким образом контакт с Богом, я представлял себе все величие и благость Бога и свое ничтожество в сравнении с Ним и негодяйство, возбуждая тем самым в себе глубочайшее смирение перед Богом, возбуждал надежду на Бога, безграничное доверие к Богу. И лишь придя в такое состояние, я начинал молиться. При молитве я обращал внимание на два момента: на сохранение постоянного контакта ума и сердца с Богом и на понимание слов молитвы. Были моменты утраты внимания ума.

Это бывало от усталости, взволнованности, рассеянности. Тогда я старался сохранить при молитве хотя бы сердечный контакт с Богом. Сердце мое как бы прилипало к Богу. Даже когда мои мысли блуждали вдали от темы молитвы, сердцем я оставался в контакте с Богом. Здесь мне хочется сказать несколько слов о необходимости сочетания верующим смирения перед Богом с надеждою, доверием к Богу. Атеисты часто говорят, что религия, проповедуя смирение, делает человека тем самым человеком слабым.

Во-первых, не следует понимать смирения как пресмыкательства перед людьми. Смирение - это, прежде всего, реальная оценка своих способностей. Ведь в нас нет ничего, чтобы мы не получили от Бога. Даже наша независимость в выборе наших действий существует лишь благодаря данной нам Им свободной воли.

И если в сравнении с миллионами звезд космического пространства мы ничтожные пылинки, что хорошо можно почувствовать при созерцании безоблачного ночного неба, то тем более мы ничтожны перед Богом, Творцом этой вселенной. Во-вторых, если только смиряться, если только унижать себя, свои возможности, то тогда, конечно, человеческая воля будет связана и не может действовать. Но религия учит сочетать смирение перед Богом с надеждою на Его помощь, с доверием к Нему как к лучшему Отцу.

Ведь как бы ни был горд атеист, какую бы он не имел самоуверенность, но в глубине своей души он понимает, что он всего лишь человек и что возможности его очень ограничены. Наоборот, верующий человек сознает, что Бог может все, ибо Он всемогущ. Поэтому, если он надеется на Бога, то эта надежда вселяет в него величайшую отвагу. Но для того, чтобы человеческая душа могла полностью, с большой силою надеяться на Бога, она должна перестать надеяться на себя.

Для этого она должна осознать свое ничтожество, то есть смириться. Подобно тому, как нельзя полностью наполнить сосуд вином, не вылив из него предварительно воду, так и душа человеческая не может полностью надеяться на Бога, довериться Ему, пока она хоть сколько-нибудь доверяет себе. Поэтому-то прежде чем человек обращается к Богу, он перестает надеяться на свои силы, то есть смиряется.

И тогда в верующего человека вливается удивительная сила, какой не бывает даже у самого самоуверенного (гордого) атеиста. Сила эта ощущается его душой как уверенность в Божией помощи и отвага переполняет его. И это потому, что он надеется на всемогущего, справедливого и милосердного Бога, а не на ограниченные человеческие силы, пусть даже и очень сильного человека. Таким образом, не религия делает человека слабым, а атеизм; и не атеизм делает человека сильным, а религия.

Наиболее частой темой медитации была гордость (гордыня). Медитация на тему гордости для выработки смирения была примерно такой: я сопоставлял величие и благость Бога со своим ничтожеством и подлостью. Я старался осознать и глубоко почувствовать, что все в мире создано Богом, и все хорошее от Него. Как контраст с Ним, с Его качествами, я представлял себе свое ничтожество и всю свою подлость (примеры которой можно всегда отыскать).

А дальше следовал вывод: что если столь великий и благой Бог унизил Себя, приняв на Себя человеческую природу, чтобы искупить наши грехи и научить нас любви, то как же я, ничтожный и подлый, смею возвышать себя? Не распинаю ли я этим снова Иисуса Христа на кресте? И от такого глубокого прочувствованного размышления гордость исчезала из моей души. Теперь я не могу точно сказать, через сколько времени от начала работы над собою я стал ощущать первые духовные результаты.

Более мелкие достижения появились уже сразу, как например, слезы покаяния, душевная кротость и т.п., но они не отмечались моим умом как нечто особенное, не удивляли меня. Первое, что удивило меня - это рождение апологетических мыслей. Свое религиозное образование и воспитание я сочетал с проповедью религии другим. Конечно, я еще был малограмотен в религии, тем не менее, мне хотелось рассказывать о ней тем, кто еще менее в ней разбирался. Эта моя проповедь вызывала обмен мнения с неверующими людьми.

Вначале я излагал религиозную точку зрения на предмет нашего разговора по памяти, из знаний, полученных от других. Но вот я почувствовал, что мысли для ответа атеистам стали возникать у меня не из памяти, а рождаться от духа, как будто бы внутри меня кто-то сидит и подсказывает мне, что следует отвечать. Я был очень удивлен этим. И объяснил себе эту свою способность как результат крещения Святым Духом. Следующее новое во мне - это был голос предостережения, услышанный мною в душе.

Однажды я с кем-то беседовал и хотел что-то сказать собеседнику, как вдруг ощутил в душе некое духовное чувство: "не говори". Но я не удержался и сказал. Результат от моей несдержанности был для меня неприятен. В дальнейшем такой голос я стал слышать все чаще, и научился повиноваться ему. Когда я его слушался, то все шло хорошо. Голос этот предупреждал меня не только в разговорах, но и в делах. Так однажды я получил предостережение от этого голоса не идти по лагерю одной из дорог.

Я послушался его и сделал хорошо, так как избежал встречи с неприятным мне человеком. Однажды я получил посылку от родных и, следуя с нею в барак, обнаружил потерю одной вещи. Я вернулся, чтобы отыскать ее. Дойдя до перекрестка, я хотел идти прямо, но вдруг почувствовал голос внутри себя: "иди направо". Я последовал его совету, свернул направо и нашел эту вещь. Спрашивается, что это за чувство? чей же это "голос"? Я размышлял: этот голос я не могу заставить ни говорить, ни молчать, когда захочу.

Следовательно, этот голос не зависит от моей воли, не мне принадлежит. А это означает, что он посылается мне чьей-то волею, кому-то иному принадлежит. Этот голос дает умные советы, значит, владеющий им обладает своим умом. Я вспомнил слова Христа: "Дух дышет, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит" (Ин 3,8). Нечто подобное было со мной. Голос этот - дух, неизвестно откуда приходящий и куда уходящий.

Это переживание доказало мне делом, что вне нас существует мир духов. Позднее священники - католический и православный - объяснили, что голос этот является голосом Ангела-хранителя, имеющегося у каждого человека. Атеисты возразят, что этот голос - обычная интуиция. Но они не правы, так как интуиция зависит от опыта: чем богаче опыт, тем богаче интуиция.

Но голос, о котором я говорю, слышат дети и взрослые, мужчины и женщины, то есть люди с разным жизненным опытом и, пожалуй, дети и женщины (то есть люди с меньшим жизненным опытом) бывают к нему более чувствительны. Следовательно, интуицией его назвать нельзя. Со временем молитва моя к Богу становилась совершеннее. Вначале я молился умом, сердцем же пребывал в контакте с Богом, не более. Но однажды при молитве я почувствовал теплоту в области сердца. Чувство это было ново, но очень приятно.

И я старался эту нежную теплоту сохранять как можно дольше. Я заметил, что это чувство нежной теплоты зависит от степени моей нравственной чистоты, смирения и благодарности Богу, а также от воли Божией. Чем более я был чист морально, чем более я смиренен и благодарен Богу, тем чувство это более сильно, хотя были случаи, когда эта теплота приходила и без моей заслуги. С момента возникновения при молитве этого чувства, молиться для меня было наслаждением.

Вскоре я заметил, что хотя я и люблю Бога, но любви к людям, к ближним у меня нет, или очень мало. Я стал много молиться, чтобы Бог помог мне полюбить людей. Я старался быть доброжелательным к людям и даже очень полюбил одного молодого украинца. Однажды вечером перед сном, лежа в постели, я настраивался на молитву. Я представлял в своем воображении образ полюбившегося мне человека и почувствовал такую нежную теплоту в сердце; затем я представил себе образ Божией Матери по картине Рафаэля "Сикстинская Мадонна" - прилив нежной теплоты в сердце возрос; затем я представил в воображении образ Христа - и волна любви залила мое сердце. На душе было тепло и я молился.

Чувство это вначале теплилось в груди наподобие раскаленных углей под пеплом, но вдруг, теплившаяся любовь вспыхнула пламенем, подобно тлеющим углям, облитым бензином. Меня охватило состояние блаженства, невыразимое в словах. Если бы меня спросили, что такое счастье, то я бы сказал, что это и было счастье. Некоторые мои знакомые называли это состояние "небесной радостью". Душа как бы прильнула к Богу, как бы слилась с Ним и как бы вкушала Его. Первый раз это состояние было недолгим.

При последующих молитвах я старался вновь войти в такое состояние. И оно несколько месяцев посещало меня. Максимальная продолжительность этого состояния у меня была 25 минут. Я пребывал в полном забвении, наслаждаясь вкушением Бога. В это время часто слезы текли из моих глаз, мне хотелось молиться, благодарить и славословить Бога без конца. Я был в полной физической неподвижности и ничего не чувствовал вокруг себя.

Но если бы я захотел, то пребывая в этом состоянии мог бы услышать пребывающих в бараке людей, как где-то очень далеко. Душа моя была как бы восхищена к Богу, как бы слилась с Ним в тесном контакте, в невыразимом блаженстве и радости. Я спросил священников, что это за состояние? Они ответили (и католический, и православный), что это даровая, харизматическая благодать.

Прошло несколько месяцев, и я заметил, что состояние харизматической благодати по длительности становится короче и все менее интенсивно. И наконец, оно перестало приходить ко мне. Но очень долго сохранялось такое ощущение, что оно где-то рядом, как будто бы стоит за дверями и вот откроются двери и оно снова войдет. Вместо этого состояния в моем сердце осталось постоянное ощущение теплоты, наподобие тлеющих под пламенем углей.

Я отчаянно пытался помешать уходу харизматической благодати, вернуть ее, но не мог. Она ушла навсегда. И в будущем она никогда ко мне не возвращалась. Моя духовная жизнь с уходом харизматической благодати потускнела. Священники мне объяснили, что не надо огорчаться, так как харизматическая благодать дана была для укрепления и что для христианина присутствие ее не обязательно. Прошло несколько месяцев. Я вел уже привычный мне религиозный образ жизни. Однажды я сидел на верхних нарах днем.

Народа в бараке почти не было, и я читал Евангелие от Луки, восьмую главу о женщине, страдавшей кровоточием (Лк 8, 43-48). Когда я прочитал слова Христа: "вера твоя спасла тебя", то вдруг великая сила вошла в меня. Я испытал ощущение, похожее на прохождение сквозь тело тока высокого напряжения. Разница лишь в том, что ощущение было духовное, а не физическое, как в случае с электрическим током. Это ощущение великой духовной силы сопровождалось желанием проповедовать Бога.

Казалось, что если я начну говорить, то голос мой зазвучит как гром, что глаза мои излучают огонь, и что если бы кого-нибудь толкнул, то он полетел бы и проломил бы стену барака. Это состояние прошло три этапа. Первый этап характеризовался ощущением огромной силы и длился около 10-12 секунд, и постепенно, как бы волною, сошел с меня. Второй этап длился около 8 секунд, сопровождался меньшим ощущением силы и тоже прекратился плавно.

Третий этап длился около 4-5 секунд, был еще меньшей силы и тоже прекратился плавно. Я сидел ошеломленный. Священники мне объяснили, что пережитое мною называется чрезвычайным даром Святого Духа. Подобное состояние было у Урса, героя романа Г. Сенкевича Камо грядеши, когда он с помощью подобной силы, неожиданно сошедшей на него свыше, свернул шею быку на арене римского цирка. Подобное состояние, говорили они, бывает у миссионеров, когда они массами обращают людей к покаянию.

На этом закончились мои особые религиозные переживания. И моя дальнейшая религиозная жизнь проходила уже как у большинства христиан. Но пережитые мною состояния запомнились мне на всю жизнь и окончательно укрепили меня в христианстве. Если до этих особых переживаний у меня были сомнения о чудесах Христа, описанных в Евангелии, то теперь эти сомнения исчезли. Ибо, думал я, если Бог мог со мною совершать столь необыкновенные деяния, то почему же Он не мог сделать нечто подобное через Христа?

9. О отличии католичества от других христианских исповеданий.

Прошло много лет. Я освободился из лагеря и уделил много времени теоретическому обоснованию своих убеждений. Я познакомился с десятком доказательств существования Бога, с доказательством существования бессмертия души, с историческими доказательствами существования Христа, с истолкованием смысла зла и страдания в мире и с обоснованием истинности учения Католической Церкви.

Думаю, что прийти к Богу не представляется очень сложным, также и к христианству. Большинство пришедших к Богу остаются в религии своих предков - христианстве (если они представители христианских народов). Более сложно обстоит дело с выбором принадлежности к Церкви. Кто прав: католики, православные или протестанты (среди которых десятки и сотни разнообразных сект)? О монофизитах, несторианах и других восточных отколах первых веков н.э. я уже не говорю, так как они очень малочисленны.

Здесь нет возможности останавливаться подробно на второстепенных различиях между католичеством, православием и протестантизмом. Я остановлюсь лишь на самом существенном, по моему мнению, различии между Католической Церковью с одной стороны и православием и протестантизмом с другой. Различие это состоит, главным образом, в полноте католического христианства, во всеохватности им всех сторон жизни христианского населения, всего, где содержатся элементы веры и морали.

Эта полнота - всеохватность придает католическому учению величие его цели. В чем преимущество такой особенности католичества перед другими вероисповеданиями? Преимущество это состоит в том, что католичество, охватывая все стороны жизни, в сфере которых определяется для души вечное спасение или вечная погибель, тем самым, естественно, обеспечивает людям большую безопасность от греха и заблуждений.

Как жизнь ребенка, находящегося под повсеместным наблюдением воспитателя, находится в большей безопасности, чем жизнь ребенка, находящегося лишь под частичным наблюдением, так и нравственная жизнь людей, если она охватывается христианским учением повсеместно, имеет меньше возможностей уклониться в сторону греховности, чем если она находится лишь под частичным влиянием христианского учения. Католичество претендует на охват христианским духом всех сторон жизни христиан.

Оно стремится проникнуть христианским духом нравственную, личную, общественную, культурную жизнь, науку, искусство, экономику, философию - одним словом, все. Православие же и протестантизм ограничивают свой круг влияния, главным образом, личной жизнью человека. Христос сказал:

"Дана Мне всякая власть на небе и на земле" (Мф 28,18); "Я есмь путь и истина и жизнь" (Ин 14,6). Отсюда с очевидностью следует, что все мирские дела и интересы (как низшие по существу) должны быть подчинены интересам и делам духовным, как высшим по существу" (Вл. Соловьев, Великий спор и христианская политика, 1883-87 гг.). Это и осуществляет католичество своим принципом всеохватности-тотальности-полноты.

И ведь как будто бы совершенно очевидно преимущество принципа всеохватности над принципом частичного, фрагментарного охвата христианством жизни. Спрашивается, так почему же православие и протестантизм не могут иметь такой полноты? Причина этого в следующем. Чтобы Церковь могла претендовать на всеохватность христианским учением всех сторон жизни, она должна на это иметь данные свыше, чрезвычайные полномочия и обещание чрезвычайной помощи в деле руководства христианским человечеством.

А такие полномочия и обещания имеются только у католической Церкви, ибо только она обладает безошибочностью своего руководства в вопросах веры и морали при применении христианского учения в текущей жизни. Это выражается в догматах о главенстве и безошибочности папы. Ни одна другая Церковь учения о безошибочности своего руководства не имеет, а поэтому и претендовать на всестороннее руководство христианским народом не может. Таким образом, главным догматическим отличием между католичеством и православием, а также и протестантизмом является догмат о безошибочности Папы, как видимого главы Церкви.

Значит, главное не обрядность, не догматы о чистилище, непорочном зачатии Девы Марии и т.п., а догматическое учение о верховенстве Апостола Петра и его преемников - римских пап над Церковью и их безошибочность в делах спасения душ.

10. Моя миссионерская деятельность в подполье и в годы "перестройки".

Прочитав вышеописанное вы познакомились с моим путём от атеизма к Богу и к католической Церкви.

В дальнейшем, после семи с половиной лет заключения и выхода на свободу в следствии амнистии и последующей реабилитации, я вернулся в свой родной город и был восстановлен по месту своего бывшего места учебы до своего ареста на историческом факультете Ярославского педагогического института на втором семестре. Сдав несколько предметов экстерном, я сократил своё обучение в институте до трёх с половиной лет и окончил его в 1959 г.

Естественно, что пережив описанные выше религиозные переживания, я считал своим призванием свидетельствовать людям о существовании Бога. Но так как я был студентом педагогического института, а школа в СССР была отделена от Церкви, то моя учеба в педагогическом институте была несовместима с открытой проповедью религии людям. В случае если бы администрации института стало известно о такой моей деятельности меня бы исключили из института. Поэтому мне приходилось это делать тайно.

Я решил начать проповедь католичества среди обрусевших поляков, живших в моём городе, (когда то мой город был местом ссылки поляков в период царской России и в нём была, когда то католическая церковь и, следовательно, католическая община). Я полагал, что среди этих, хотя и обрусевших поляков должна сохраняться память о вере их предков и отсутствовать враждебное отношение к католической Церкви, какое было среди населения православной традиции. Несколько обрусевших поляков учились в нашем институте.

Кроме индивидуальной работы с такими поляками, я пытался создать при институте общество советско-польской дружбы, чтобы через развитие общения советских студентов с Польшей ознакомить их с католической культурой Польши и постепенно заинтересовать их католичеством. Но директор института отверг идею создания общества советско-польской дружбы.

Тогда я предпринял попытки установления личных контактов некоторых студентов с моими знакомыми в Польше, чтобы через развитие этих контактов и присылки почтой на адрес этих студентов католической литературы из Польши заинтересовать их религией. Но и эта попытка не удалась, ибо родители одной из студенток - обрусевшие поляки, получив письмо из Польши донесли о получении его в КГБ, эа что их дочь подверглась допросам в КГБ. Оставалась индивидуальная работа с людьми.

В итоге я крестил одну студентку в московском костеле св. Людовика и познакомил с католичеством несколько людей. К моему удивлению о крещении студентки стало известно руководству института от просмотра КГБ книги крещения людей в московском костеле. Скоро я почувствовал за собой слежку со стороны КГБ. Несколько студентов, вызванных в КГБ, допрашивались обо мне и они меня предупредили об этом.

Кроме того, вторая жена моего отца узнала от моего отца о моих католических убеждениях, и после ссоры с моим отцом и развода с ним написала на меня донос в институт о моих католических убеждениях. В итоге, когда я на следующий день после сдачи государственных экзаменов пришел за получением диплома об окончании института, мне отказали в выдаче диплома, мотивируя это тем, что я активный католик, а педагогическая профессия несовместима с религиозными убеждениями.

Отказ в дипломе поверг меня в отчаяние. Но неожиданно в душе я услышал голос Божий: "получишь" (диплом). И в дальнейшем при пребывании в печали от отказа в дипломе, я не сколько раз слышал этот голос Божий: "получишь". Следуя словам апостола Павла, что "вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Евр.11:1), я веруя словам Бога о получении мной диплома, стал осуществлять ожидаемое (обещанное Богом получение диплома).

Я написал жалобу в руководящие государственные и профсоюзные органы на отказ в получении диплома из-за моих религиозных убеждений и чрез полгода получил диплом. Это получение диплома было подтверждением верности Бога своим обещаниям. Ведь Бог свят и обманывать не может. К этому времени я жил уже в Литве, так как там преследования за религию были меньше чем в РСФСР.

В Литве, после получения диплома я устроился работать заведующим сельской библиотекой в местности с польским населением и занимался распространением католической литературы на польском языке среди сельского населения. Об этом стало известно моему руководству и мне за это отказали в предложенной работе по преподаванию в школе немецкого языка. В Литве я женился, у меня родилась дочь и по семейным причинам я вернулся в свой родной город.

Получив заочно экономическое образование я работал старшим инженером-экономистом в научно-исследовательском институте. Память о многочисленных милостях Божиих, описанных мной в этой книге, не давала мне покоя, и я продолжал в условиях законодательных ограничений на религиозную деятельность заниматься христианским просвещением среди людей. Я создал кружок людей по изучению религии из 7 человек. Мы дружили, доставали религиозную литературу, читали её и обсуждали.

В процессе такого общения я старался пробудить у людей интерес к католичеству. Но в кружке оказался секретный сотрудник КГБ, студент медицинского института. Над нами началась оперативная работа КГБ, часть людей, не имея опыта в общении с КГБ, как говорится, "раскололась" и дала на меня показания как на организатора. Секретный сотрудник КГБ раскаялся и предупредил меня о своем предательстве. Меня вызвали на допросы в КГБ, длившиеся несколько часов.

По причине моего отказа раскаяться и дать им нужные показания органы КГБ организовали травлю меня сначала проведением о моей "деятельности" лекции по месту работы, а затем и в других крупных производственных коллективах города.

В итоге я лишился характеристики для работы над защитой кандидатской диссертации, повышения зарплаты и печатания моей научной работы в журнале министерства по мотивам, что нельзя повышать мой научный авторитет и что звание советского ученого не совместимо с религиозными убеждениями. У меня же была семья и мне надо было её материально обеспечивать.

Но в своём родном городе я был "белой вороной" и за травли со стороны КГБ я не мог бы работать по своей специальности и материально обеспечить семью и я решился уехать жить в католический район СССР - в западную Беларусь, в город Гродно, надеясь, что там на меня КГБ будет меньше обращать внимание.

Используя рекомендацию ксёндза Лазаря - брестского священника, с которым я вместе отбывал заключение, я познакомился с гродненским католическим духовенством и переехал в 1967 г. в Гродно, где, устроившись инженером-экономистом стал потихоньку проповедовать католичество. Примерно в это время я установил контакты со студентом православной духовной Академии - Дмитрием Дудко - жителем Москвы, с которым мы, когда то вместе сидели в одном коммунистическом концлагере.

Он был глубоко религиозным человеком и поэтом, и как и я имел две политических судимости. Позднее он стал православным священником и работал сначала в Москве, затем около Москвы. Мы часто беседовали на религиозные темы и однажды он меня познакомил с православным священником Глебом Якуниным, лишенным права служить в церкви за его протест против антихристианского поведения московской патриархии. Якунин в то время был безработным и жил на пожертвования верующих.

Он мне подарил книгу русского философа греко-католика Владимира Соловьева "Россия и вселенская Церковь". О. Дмитрий Дудко был очень активный православный священник, он группировал вокруг себя русскую религиозную молодежь славянофильских взглядов. Он был слишком открыт для иностранных корреспондентов и диссидентов (знаком с Солженицыным и подобными ему) и за это поплатился кратковременным арестом. Надеясь переиграть КГБ, для избежания тюремного срока, он публично по телевизору и в газете Известия отрекся от своей антипатриаршей позиции и симпатий к диссидентам, за что был освобожден из под ареста и восстановлен на священнической работе. Но благодаря публичному отречению в средствах массовой информации от своей прежней политической и церковной направленности он потерял авторитет у своих прихожан.

После этого случая я встретился с ним и он мне лично осудил своё малодушие и очень сожалел, что так поступил и уронил свой авторитет духовного пастыря. Часто мы говорили с Дудко о католичестве и однажды он мне сказал, что я ему надоел с этой темой и посоветовал мне познакомиться с православным священником Александром Менем, который, по словам Дудко, в душе католик. Он дал мне письменную рекомендацию к отцу Меню.

Я поехал к нему домой в Подмосковье (он жил около станции московской электрички "Семхоз"). Попав в вагон электрички, я заметил человека, похожего, по описанию Дудко, на Меня. Мы познакомились - это оказался Мень. С тех пор мы раз пять встречались с ним, я дважды был у него на квартире, наблюдал его методику работы над издаваемыми им книгами: у него было очень много систематизированных по темам выписок из книг, чем и объясняется его богатая библиография в его книгах.

В его работе над книгами ему помогали переводчики с иностранных языков (при моем посещении его квартиры была такая переводчица). Он познакомил меня со своими главными сотрудниками по религиозной работе и один на один признался, что он тайный католик и имеет письмо от руководства католической Церкви продолжать работу православным священником. Он был, пожалуй, самый активный и продуктивный православный священник.

Он не только знаменит своими популярными книгами по христианству, но он и его люди были первыми организаторами в Москве религиозного самиздата на пишущих машинках, его люди вступали в контакты с приезжавшими в Москву учеными-католическими монахами на научные конференции, привозившими из-за границы религиозную литературу для людей Меня.

Мень и его люди первыми создали в Москве молодежные кружки по религиозному просвещению, и меня Мень представлял им как русского католика, в то время как нечто диковинное. При мне он неоднократно советовал своим духовным детям причащаться в католических храмах и посещать их, то есть он проповедовал экуменическое общение православных с католиками. Иногда мне приходилось вести религиозные просветительные беседы с "меньевцами".

На мой вопрос: сколько Мень обратил в православие людей, он мне ответил, что с 1960 г. по 1980 г. лично он крестил около 8 тыс. человек, а затем перестал вести учет. По словам самих меньевцев обращенными в православие Менем были в основном люди еврейского происхождения. Каков духовный облик о. Александра Меня? Это очень сложный образ. Он бывал с бородой и без бороды. Сам Мень крещеный еврей. Когда он без бороды его еврейская внешность очень очевидна.

Но глаза Александра Меня очень выразительны: в них чувствуется глубоко пережитое и скрываемое страдание, кажется, что в его глазах отражена глубочайшая трагедия еврейского народа. Но этот трагизм сочетался с большой доброжелательностью к людям. Мои дружеские отношения с Менем продолжались несколько лет и были омрачены двумя неприятными случаями. Дважды его прихожане предали меня в моей религиозной деятельности. Следствием этого были у меня обыски.

Первый обыск в 1970 г.: искали у меня нелегальный журнал "Хроника текущих событий". В этом журнале печатались случаи нарушения прав человека в СССР в том числе и за религиозные убеждения. При обыске у меня было изъято много религиозной литературы главным образом Брюссельского издательства "Жизнь с Богом" и антимарксистская литература дореволюционного издания (Бердяев, Булгаков и др.)

В течении целого года меня вызывали на допросы в КГБ, обвиняя в хранении журнала "Хроника текущих событий" и в передаче в него информации о нарушении прав верующих. Я успешно отразил эти обвинения. Тогда КГБ пыталось придать моей просветительской деятельности по распространению католичества в Гродно уголовный характер. Некоторые из моих учеников под нажимом КГБ предали меня, но зато впоследствии чувство вины ускорило их обращение в католичество и они стали убеждёнными католиками.

КГБ в присутствии прокурора и представителя Обкома КПСС потребовало от меня подписки в обеща нии не заниматься религиозным просвещением людей. Я отказался дать такое обещание, мотивируя свой отказ отсутствием в конституции запрета на это. Второе предательство было в 1984 г. На этот раз обыск и следствие по делу велось прокуратурой. Человек из прихожан Меня, будучи арестован в Москве, дал показания, что он якобы мне продал книги религиозного самиздата.

При обыске у меня нашли некоторые из названных им книг, но я объяснил, что книги мною получены от другого человека, имени которого я не помню. После двух предательств со стороны людей Меня я прекратил общение с его людьми и с ним.

При обысках КГБ особенно стремилось найти адреса моих знакомых, но я зная этот их интерес всегда держал адреса знакомых в недосягаемом для КГБ месте и никогда не запоминал фамилий своих знакомых, отвечая КГБ, что специально не интересовался именами и фамилиями знакомых, зная, что они меня о них спросят. По этой причине я сегодня не помню фамилий и имен большинства людей, с которыми я общался в годы коммунистического террора.

Всё наблюдение со стороны КГБ за поднадзорными велось, как правило, по месту их работы или по месту жительства. Поэтому в таких местах я католичества никогда не проповедовал. Принимая во внимание, что после обыска у меня в 1970г. по делу журнала "Хроника текущих событий" наблюдение за мной КГБ усилилось, я перенёс свою миссионерскую деятельность за пределы г. Гродно.

В Латвии я познакомился с семинаристом Рижской семинарии Иосифом Свидницким - будущим католическим священником и священником Янисом Купчс. Благодаря им я познакомился с экуменической группой Сандра Рига, побывал на квартирных сходках Рижской католической молодежи. Священник Янис Купчс хорошо знал русский язык и привлекал к себе русскоязычную молодёжь.

Он сыграл очень большую роль в моей жизни (за что я ему бесконечно благодарен): он познакомил меня со многими представителями католической молодёжи, помог мне католической литературой на русском языке и открыл передо мной возможность учиться на греко-католического священника и стать священником.

Вероятно мой интерес к религии и моя деятельность в католическом просвещении была замечена ответственными лицами католической Церкви, ибо однажды, одна обращённая мной в католичество женщина пригласила меня зайти к ней на квартиру. На этой квартире меня встретили 2 католических священника: один латинского обряда - Снежинский, второй византийско-славянского обряда из Винницы. Они предложили мне учиться на священника.

На моё возражение, что я человек женатый и потому не могу быть латинским священником, они предложили мне стать греко-католическим священником. Греко-католическая Церковь в то время в СССР находилась в подполье, а я практиковал латинский обряд. У меня создалось впечатление, что сам Бог избирает меня стать священником. Ведь после интенсивной религиозной, молитвенной жизни в заключении я обмирщился, женился, большую часть времени проводил в заботах о семье.

И вот "нежданно-негаданно" меня находят католические священники различных обрядов и предлагают мне учиться на католического священника! Как я мог расценить это событие? Конечно только как вмешательство Божие, как водительство Божие. Это была воздействующая благодать, это был призыв Божий. Я был обязан последовать ему.

Конечно, благодать эта меня не принуждала, я был свободен, последовать призыву или отказаться, Но отказаться - это было бы чудовищной неблагодарностью по отношению к Богу, Который столько сделал для меня! Я принял предложение, с помощью о. Яниса Купчса познакомился с католическим священником из Даугавпилса Пурвинским и стал заочно учиться и сдавать ему экзамены. Затем я прошел основы греко-католических обрядов в Каунасе у одного греко-католического священника (по фамилии кажется Фогель) и в 1976г. был тайно рукоположен во Львове в священники митрополитом греко-католической Церкви Владимиром Стернюком. Затем я вернулся в Гродно и начал своё священническое служение в условиях подполья. Но первый год заниматься активной деятельностью мне было запрещено, я был "законсервирован". Таково было требование конспирации.

Так как в 1970-х годах для обслуживания СССР были только 2 католические семинарии: в Каунасе, обслуживавшей только Литву и в Риге, обслуживавшей остальные территории СССР, то, поэтому учебный процесс в Рижской семинарии был организован на всем понятном в СССР русском языке, но на котором не было учебной церковной литературы. Поэтому мне предложили заняться переводом такой литературы с польского языка на русский язык. Сделанные переводы я передавал руководству Рижской семинарии.

Мною были переведены: Апологетика, Догматика, История католической Церкви, Аскетика, Каноническое право, Теодицея, реколлекции для семинаристов на каждый день: "Совместная жизнь с Богом", Метафизика, и несколько других менее значительных работ. Бывая в Латвии, я помогал в священнической работе о. Янису Купчсу: в Латвии и выезжал с ним в Ленинград для обслуживания таинством исповеди российских католиков. Дважды выезжал в Грузию, где отравлял св. Мессу в латинском обряде и исповедывал.

В Сочи обслуживал монахинь из Литвы, прибывших на Северный Кавказ для создания миссионерских точек на Кавказе, нахождения и сбора на них католиков для последующего их обслуживания католическими священниками из Литвы. В Гродно я создал катехетический кружок из молодежи латинского обряда, где кроме катехизации проводились медитации на религиозные темы.

В Гродно же участвовал в организации борьбы верующих за восстановление богослужения в "Фарном костеле" и сотрудничал в пастырских делах со священниками католической Церкви латинского обряда Юзефом Грасевичем ( в деревне Каменка Щучинского района), с деканом, настоятелем Бернардинского косцёла в Гродно Михаилом Арановичем и с другими католическими священниками Гродненской области.

В конце 1980-х годов по заданию настоятеля Бернардинского косцёла и декана Михаила Аарановича выезжал в Минск к республиканскому уполномоченному по делам религий для улаживания конфликта между деканом Арановичем и гродненским уполномоченным по делам религий в связи с попыткой последнего расколоть церковный комитет и ввести в его состав антицерковные элементы. В начале 1980-х годов я обслуживал монахинь-доминиканок византийско-славянского обряда в Вильнюсе.

В своём большинстве это были пожилые женщины, ранее репрессированные коммунистами за миссионерскую деятельность в СССР, и начинавшие привлекать в католичество молодёжь. В 1990г. был приглашен Новосибирским университетом и католическим священником Новосибирска для прочтения лекции в университете. Там я пробыл около месяца, где служил мессы в латинском обряде, занимался катехизацией верующих и прочитал лекцию в Новосибирском университете на религиозную тему.

Примерно в это же время организовал в Гродно "Общество им. Владимира Соловьева" с целью пропаганды идеи воссоединения католической и православной Церквей, где прочитал несколько лекций на тему изучения христианства. Примерно в это же время средства массовой информации передали об образовании в гор. Саратове католической общины византийско-славянского обряда и я с жителем гор, Саратова А. Самойловым (теперь он монах салезианец) выехал для установлении достоверности этого сообщения.

Оказалось, что это была афёра авантюристов, с целью воспользовавшись доверием Церкви выехать за пределы СССР якобы для учебы. В 1990-91 гг. я обратил в католичество епископа православной катакомбной Церкви из города Тулы Викентия. Был у него дома, изучил его быт и предложил с оговорками его митрополиту Стернюку. Тот после его месячного испытания поставил его первоиерархом российской православно-католической Церкви в звании епископа Яснополянского.

Епископ Викентий образовал 2 католические общины: одну в Туле, вторую в Москве во главе со священником Власовым. Но Апостольская Столица после изучения кандидатуры Викентия не утвердила решения митрополита Стернюка о назначении Викентия.

Тем не менее на созванном по инициативе о. Яниса Купчса сборе католиков восточного обряда в Латвии в городке Зилупе участвовала группа верующих православно-католической Церкви из Москвы во главе со священником Власовым в количестве около 20 человек, совершившая паломничество в Аглону - месту паломничества латышских католиков. С отставкой еп. Викентия с его должности эта группа византийско-славянских католиков Власова общение с нами прекратила.

С ноября 1990 г по май 1991 я работал преподавателем 4-х факультативных групп учащихся по предмету религиоведения в Гродно в музыкальном училище им. Волковича. С образованием в Москве католического колледжа им. Фомы Аквинского я организовал филиал этого колледжа в Гродно в числе 23 человек и преподавал в нём около 3-4 месяцев, затем группа этого филиала была включена в Гродненский католический катехетичный институт, в котором я преподавал 3 учебных года предметы: историю католической Церкви, богословие внутренней жизни и эгзегезу Священного Писания.

Примерно с этого же времени я устраиваюсь лектором по религиозной тематике в Гродненском и Областном обществах "Знание", и работаю в них несколько лет, выступая с лекциями по религиозной тематике по различным предприятиям и учреждениям гор. Гродно в гор. Мосты Несколько раз выступал с лекциями о религии в средствах массовой информации (радио и телевидение). В октябре 1992г. мною была создана и зарегистрирована в Гродно греко-католическая община настоятелем которой являюсь до сегодняшнего дня.

После смерти декана Беларусской греко-католической Церкви протопресвитера Я. Матусевича я был поставлен деканом греко-католической Церкви Беларуссии, а при моей поездке в июне 2000 г. в Рим на Всемирный Евхаристический конгресс, был возведен в протопресвитеры и имел личную встречу с Папой Иоанном-Павлом II.

Кроме переводческой работы для Рижской семинарии, мною переведены с польского языка на русский язык и изданы церковными издательствами: работа Станислава Наги "Католическая Церковь" (богословские обоснования), Издательство Святого Креста, Рим-Люблин 1994; труд Папы Иоанна-Павла II "Верую в Духа Святого Господа животворящего", Издательство Католического колледжа им св. Фомы Аквинского, Москва 1998.

Беларусским издательством "Полоцк София" в 1997 издана на русском языке моя автобиографическая повесть "Мой путь к Богу и к Католической Церкви". Кроме того, в рукописях имеются еще несколько книг. Заключение. Заканчивая эту книгу, на основании 50-летнего стажа христианского католического исповедания и 26-летнего стажа священнического служения мне хочется сказать о христианстве следующее: а) Христианское учение в его католическом исповедании отвечает главным потребностям человека.

Очень верно кем-то сказано, что "человеческая душа - христианка". б) Да, христианские идеалы очень высоки и надо много труда, чтобы осуществить их в себе. Но, если бы они были легко достижимы, то не были б столь высоки. И тогда не было бы бесконечного стремления к совершенству. Чтобы их сравнительно быстро достичь надо не жалеть времени на молитву, и самое главное, - это отдаться под опеку Церкви, в лице хороших священников. в) Христианство очень богато по своему содержанию:

— по нравственному содержанию, что очевидно для каждого, - христианство дает верное представление о природе человека, придавая руководящую роль человеческой душе над его телом, дает правильное объяснение происхождению зла в человеке, - христианство воспитывает в человеке внутреннюю свободу, а от нее человек приобретает и внешнюю свободу, согласно слов ап. Павла: "где дух Господень - там свобода" (2 Кор 3,17),

— христианство, благодаря практике систематической молитвы, приучает человека к умственному сосредоточению, к отвлеченному мышлению, через посредство действия механизма даров Духа Святого (дар ведения, дар разума, дар мудрости, дар совета) делает человека мудрым, - христианство, благодаря усовершенствующему воздействию освящающей благодати, формирует в человеке положительные качества, - христианство дает принципы решения социальных проблем (см.: Мф.10,10; 2Фес.3,10; Ин.8,32; 2Кор.3,17; Гал.3,28) и т.д., - христианство, благодаря воспитанию людей в соблюдении естественных законов вселенной и законов нравственности, содействует сохранению человеческого здоровья.

г) Чтобы дать правильную оценку христианству, надо иметь богатый духовный опыт, то есть быть практикующий христианином. Одного рационального знания христианства и Библии не достаточно. Как говорит Библия: "Вкусите, и увидите как благ Господь!" (Пс 33,9). Поэтому вся критика христианства со стороны антихристианстких сил, мягко говоря, невежественна.

Copyright ° В. П. Данилов. Гродно. 1997, 2003. Публикуется в Интернете с разрешения автора. http://veritas.at.tut.by/books/moj_put.htm

Все права, в частности право перевода и распространения посредством публичных выступлений, кино, радио, телевидения, звукозаписывающих устройств любого рода, на издание, перепечатку, копирование любого рода, хранение в памяти ЭВМ, в том числе и в фрагментах - принадлежат автору