Мф, 22, 21. Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу.

Мк. 12, 16 Они принесли. Тогда говорит им: чье это изображение и надпись? Они сказали Ему: кесаревы. 17 Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. И дивились Ему.

Лк. 20, 25 Он сказал им: итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу.

№133 по согласованию Фраза предыдущая - следующая. См. вера и государство.

Зачало 90, суббота, осенью.

Фома 104 Он сказал им: Дайте Цезарю то, что принадлежит Цезарю, дайте Богу то, что принадлежит Богу, и то, что мое, дайте это мне!

См. вера и политика. Деньги. Ср. 1 Кор. 2, 8 - 9.

Знаменитое "кесарю кесарево" в православном богослужебном обиходе читается в храмах вместе со словами апостола Павла о том, что премудрость Божию "никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы". Более чем ехидное сопоставление. Выходит, Иисус заплатил собственным палачам? Точно! Кстати, это банально. В Средние века с заключённых часто брали плату за пребывание в тюрьме, за верёвку для повешения. Да и в наши дни приговоры с "конфискацией" случаются. Что ж, заплатил палачу - зато свободен.

Неузнавание Бога - особенность конкретных властителей или власти в целом? Мы предпочитаем первый ответ (доходит до абсурда, когда вина за распятие Христа взваливается на евреев). Причина ясна: каждый человек - власть. Быть живым означает быть властным. Власть государственной власти лишь производная от личной.

Признать, что власть как таковая склонна заблуждаться, означает признать, что я как я склонен заблуждаться. Что, в отличие от монеты, которая из ста раз падает поровну то орлом, то решкой, я не падаю - я толкаю других, чтобы те упали, и я обычно делаю это зря. Я толкаю других под предлогом защиты слабых - а на самом деле я толкаюсь, чтобы самоутвердиться за счёт слабых.

Какое же это вздорное и глупое занятие - властвовать! Налоги не хочется платить, потому что власть недостойна налогов, она достойна подаяния.

Можно и нужно подавать власти, проблема в том, чтобы не отдать власти то, что причитается не ей, а Богу. Это относится и к власти государственной, и к власти интеллекта, к власти родительской и т.п. и т.д. А власть именно этого и хочет. Образ Божий в нас - проницательность, мудрость, знание. Власть предлагает пустить это в ход для помощи ближнему. Усовершенствовать его, так сказать. Как компьютерщик чинит компьютер в мастерской, так власть починяет человека в тюрьме. Нет! Образ Божий в нас принадлежит Богу. Он пусть чинит, совершенствует, изменяет.

А что же дать власти государственной? Доброту - понимание того, что люди, объединяясь, наращивают не только положительное, но и негативное. Вместе люди могут организовать полёт на Луну, но вместе люди совершают и такие преступления, какие в одиночку невозможно совершить. Освенцим...

Мы должны посылать государству сигнал - надо быть осторожнее. Большое плечо рычага - большие проблемы. Кому много дано... И в государственной жизни, и в частной надо быть настолько умным, чтобы понимать ограниченность своего ума. Быть добрым означает признать, что наш суд над ближним никогда не может абсолютно верным, не говоря уже о наших суждениях о жизни в целом. Оставить место незнанию - и в этом месте расцветают кротость, прощения, терпеливость.

Власти земные в какой-то степени Бога знают - в той же, в которой знают Бога составляющие эту власть. Власти земные знают Бога как Властителя. В разные эпохи из этого делаются разные выводы - от теократии до полного отделения религии от государства. А вот Бога Распятого земные власти не знают. Они распинают именно потому, что не веруют в воскресение, а веруют в бесповоротность смерти. Знание об этом Боге человек должен хранить сам. Благодать и даёт это знание человеку, а не государству, ибо государство воскреснуть не может. Воздать Богу Божие и означает принять Бога как Христа. Принять Невидимого как Того, Кто был видимый, Кого можно помнить, Того, через Кого Бог отвечает нам Духом Святым.

Кесарю мы отдаём умение помогать друг другу, умение прощать, строить мирное общество, в котором главное большинство - один-единственный человек, уникальный своей единственностью. От государства мы ничего не получаем взамен, кроме того, что люди ему и отдали. Богу же мы отдаём бесконечно большее - веру, надежду, любовь - и принимаем взамен то, что не может создать ни человек, ни государство - благодать, дающую силы прощать и любить.

Проповедь 1444

*

Евангелие от Фомы явно дефектно в изложении этого эпизода - упущена самая соль. Яркий образ (лицо императора на монете) заменён совершенно невнятным: "Люди кесаря требуют от нас податей". Дефект или, напротив, драгоценность окончание этого эпизода в изложении Фома: к словам "кесарево кесарю, Божие Богу" тут добавлено: "То, что Моё, дайте это Мне"? Говорит ли тут Иисус о Себе ка ко Боге? Цена вопроса невелика, потому что язык тут опять двусмысленный - и не может быть двусмысленным язык, когда он пытается говорить о запредельном. Можно понять так, что да, Иисус тут говорит о Себе как о Боге, ставит Себя в один ряд с Богом. Но ведь Он же и кесаря поставил тут в один ряд с Богом, даже перед Ним? А не надо спрашивать повара о физике! Иисус - повар. Он готовит - готовит человечество для жизни с Богом, а не рисует схему строения Божества. Он говорит о том, кому должен отдавать себя человек - когда и если человек рассуждает в терминах самоотдачи (что бывает не всегда, что полезно далеко не всегда). Нет разницы, отдать себя Кесарю или жене, семье, мужу, - то и другое убивает человека (отсюда совет возненавидеть близких - Мф. 10, 37) Нет разницы, отдать себя Богу или Иисусу - хотя между Богом и Иисусом есть, возможно, разница, хотя бы та нулевая разница, что безуспешно пытаются описать христианские теоретики.

*

Принимать дары от царства кесаря - что пожимать руку царю Мидасу. Между тем, классическое "церковное" понимание Евангелия: "Кесарево - Церкви, Божие - духовенству". Кесарю же отдают самое драгоценное - человеческое, людей.

*

Богу - богово, кесарю - кесарево, означает, что Богу и государству достаются совершенно разные вещи. Богу – молитва и вера, государству – недоверие и бойкот. Противоположное очень распространено в России.

*

В русской богослужебной традиции слова "кесарю кесарево" сопровождаются чтением из апостола Павла о том, что христиане проповедуют тайну, которую "никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы". Это тайна милосердия Божьего - спасение не через дело, а через Тело Божие. Нонсенс и безумие, и чем больше человек проникает в мир Авраама, Моисея и Исайи, тем лучше чувствует, насколько невозможно, чтобы Бог "воплощался", "рождал Сына" и пр. История Иисуса - это как раз пример того, как можно решить неразрешимую задачу: сказать нечто, что нужно сказать, дабы тебя поняли, но что для полноты понимания нужно будет незамедлительно аннулировать. "Богу богово" - Богу доверие и веру, что Он, столько твердивший о Своей непознаваемости и невидимости, стал видимым и познаваемым в Иисусе. Между тем, эти доверие и веру человек склонен отдавать кесарю, принимая любой его произвол как должное.

В России "кесарю кесарево" звучит вообще по особому, потому что в России кесарь постоянно требует себе Божье, а кроме того - в России никто не только не отдаёт кесарю кесарево, но никто и не считает это необходимым. Тут зазеркалье, тут всякое дело идёт под лозунгом: "Кесарево - верноподданным кесаря". В разных, конечно, пропорциях.

"Божие - Богу". Это - высший аргумент против смертной казни - не против казни Иисуса (Он - Бог, а не "божие"), а против казни всякого человека. "Божие" - это надчеканка на каждом человеке поверх образа кесаря. Или, ещё точнее, это водяной знак, который есть в любом человеке, только смотреть надо на Свет - и тогда поверх всего прочтёшь на каждом: "Перекуплен, потому что любим".

*

Кесарю кесарево, Богу богово, - дело нехитрое. Во всяком случае, все силы людей уходили на то, чтобы не отдать богово - кесарю. Зато с трепетом и благоговением приносим кесарево - Богу. "Святая Русь"... Результат совершенно тот же: кесарево заслоняет Бога.

*

Очаровательный фельетон Бориса Бронштейна в "Известиях" (26.8.1998). Издеваясь над нелепой налоговой системой, предлагает брать с граждан России налог за то, что они вместе с Землей за год совершают оборот вокруг Солнца — это будет "налог с оборота". "Жизнь человеческая — это пролог, налог и эпилог". Дети мечтают стать мытарями. Появились рапорты: каждый мытарь принес казне столько-то миллионов. "Получается, что чем больше людей будет занято сбором налогов, тем богаче станет страна. Даже если ее граждане ничего не производят". Хорошо, что у нас так заговорили о налогах — теперь легче будет понять и дерзость Христа, призывавшего их платить, и величие Христа, сумевшего обратить налогового инспектора.

*

  *

"Кесарю - кесарево"... Эта мысль воспроизводилась бессчетное число раз в других выражениях, и каждый раз вызывала схожую (в разнообразных же выражениях) отповедь: "Вы отрицаете власть"" - "Разве можно людям жить без государства!", "Анархия!" Вот здесь-то лучше всего и проявляется нежелание кесаря обходиться кесаревым, более того - нежелание холопов ограничивать власть барина над собой, и еще более: неспособность грешного человека находиться в сколько-нибудь нейтральных сношениях со злом. Всегда перелет получается! Всегда карманник, пойманный с поличным, будет кричать: "Вы отрицаете свободу выбора!" Всякий диктатор считает себя всенародно избранным президентом - и, что горше всегда, иногда он действительно избран всенародно. Утопить свой грех в добре - вот оно, лукавство. Но в результате добро захлебывается и тонет в грехе. А все потому, что кроме сказанного: "Кесарю - кесарево, Богу - Богово", есть еще и невысказанное: "Человеку - человеческое". Богу чужого не надо, лишь человек, влюбленный во власть - неважно, правит он или управляем - способен пожертвовать человеческим в себе и в других ради укрепления власти. Бесподобный отче Фроде, молись о нас...

*

Отдавайте кесарево кесарю... "Отдавайте". Платить — значит, отдавать свое другому. Отдавать — значит возвращать другому его. Два мировоззрения: кесарь как наш кредитор и кесарь как наш дебитор. Бог видит в кесаре прежде всего человека, которому тоже надо отдать ("прощать") долг, как и всем людям. Мы ему должны - за его услуги. Тут в зерне теория правительства как дворника. Сложность демократии не в том, что к президенту относятся не как к господину, а как к дворнику, а в том, что к дворнику относятся не как к холопу. Где Христос, там президент подобен дворнику, а дворник -- Богу.

*

Cовременный человек (и не только он) относится к словам "кесарю кесарево" очень серьезно и начинает вычислять, сколько же причитается кесарю. Но иудеи, слушавшие Иисуса, видели в этих словах остроумную шутку. Ведь с детства их учили тому, что Богу принадлежит всё, вся земля. В монете металл принадлежит Богу. Правда, на монете отчеканен профиль кесаря. Вот это изображение и принадлежит кесарю. Предложение платить кесарю кесарево похоже на древний восточный анекдот о нищем, который с наслаждением нюхал шашлык, а на требование расплатиться за полученное удовольствие звякнул зажатыми в руке монетками. Благодеяния кесарей эфемерны так же, как чеканка на монете без монеты. Если в них и есть нечто существенное, то и это — от Бога.

Шутку Христа наоборот — в пользу кесаря — переиначил два тысячелетия спустя один из московских градоначальников эпохи перехода от социализма к капитализму. Он разрешил москвичам "приватизировать" их квартиры, гордо заявляя, что не будет брать с них за это деньги. Правда, собственностью человека при этом считался только объем квартиры, квадратные метры, обои, которые он наклеил на стену, а вот сами стены, дом, земля под домом оставались собственностью кесаря.

Разобраться с монетами и квартирами сложно, но еще сложнее разобраться с человеком. Ясно, что человек есть образ Божий и в этом смысле принадлежит Богу как образ кесаря — кесарю. Беда, что человеческого в человеке очень мало, в нем много дочеловеческого — обезьяньего, птичьего, пресмыкающегося, каменного. Людей штампует общество, родители, школа, государство. Многие, особенно в юности, бунтуют против посторонних влияний на себя. Мало кто бунтует против себя, против своего нежелания быть определяемым Богом.

Обычно много говорят о том, что означает "кесарю кесарево", и не говорят - как о слишком ясном - что такое "богу богово". Но "кесарю кесарево" - очень сложно в теории и очень легко на практике. "Богу богово" - очень просто в теории и очень тяжело на практике. Кесарево сечение - сплошь и рядом: человека насильственно извлекают в мир сей. А богова сечения - чтобы насильственно в Царство Божие - не бывает.

*

Бессильная любовь - что сила без любви. Связь любви и силы, любви и власти столь самоочевидна, естественна, что человек изначально уверен - всякая власть есть власть любви. С чуть меньшей изначальностью человек начинает, в результате, своей властью злоупотреблять. Развод любви с властью и силой и составляет историю человечества. Его символом могут служить деньги - и та монета, в частности, что показал Иисус, отвечая на вопрос о правомерности уплаты налога треклятым оккупантам. Власть без любви стремится отпечать себя на всём. Если власть государственная и любит деньги, она помещает своё изображение на деньгах. Но чаще государственная власть любит человечинку и старается любимых подданных перелепить по своему образу и подобию. Влюблённый любит в девушке не эту девушку, а себя, свои мечты и планы - да и девушка влюблённая ведёт себя так же. Хорошо, если влюблённость переходит в любовь. А если любовь переходит в диктатуру? Как всё должно быть, видно из того, что образ Божий никак не отразился на человеке. Ни в чём нельзя обнаружить сходства человека и Бога, и все рассуждения богословов насчет того, что человеческая любовь, творчество, свобода суть подобия Божиих свойств - недорого стоят, до первого Освенцима. Комендант Освенцима тоже ведь любил, творил и был свободен. Бог не отпечатался в человеке как кесарь отпечатывается всей мощью чекана в монете и всей мощью государственного аппарата в душах. Вот это - любовь. В ней главное не власть и сила, а вера и надежда.

*

"Кесарю кесарево". Один православный джентльмен коллекционировал вещи с изображением шестиконечной звезды как улики-предвестники антихриста. Если собирать то, на чём отпечаток государства, под коллекцию придётся отвести город приличных размеров, выселив из него предварительно жителей. Проблема в том, однако, что главным экспонатом в коллекции должен быть коллекционер. "Царство Кесаря" не есть нечто, существующее отдельно от человека, чем и отличается от Царства Небесного. Царство Божие в человеке - как кран в квартире, которым заканчивается могучая труба водопровода. Царство Кесаря в человеке - как ручей, который, сливаясь с другими ручьями, образует грязную и опасную реку. В конце концов, "кесарь" - всего лишь Юля Цезарь, обычнейший человек, предававший ради власти друзей, убивавший, лгавший, а в целом отличный мужик, как и все мы. Ну, властолюбивый. Ну, считающий окружающих "населением", которое глупое и нуждается в нём, любимом. Так это все такие! Царство Кесаря внутри человека, как и Царство Небесное внутри человека. Только Царство Небесное может быть в душе, а может и не быть. Царство Кесаря разрешения не спрашивает и, даже если просят выйти вон, не торопится. Царство Кесаря внутри каждого и без спросу, Царство Небесное внутри немногих и готово в любой момент упорхнуть как бабочка - и особенно оно не выносит, когда царство кесаря начинает бурлить. Так что "кесарю кесарево" не означает аполитичности или разделения Церкви и государства, а означает кропотливую работу по освобождению себя от юлиевщины-цезаревщины, от умения одновременно делать несколько несовместимых дел - любить и руководить, дружить и предавать, говорить о мире и готовиться к войне.

*

Слова "кесарю кесарево" - остроумная реплика в споре, не более. Кесарь чеканил монеты, оставлял на монетах свой профиль. Наивный простак! Куда изящнее поступали храмовые менялы, которые превращали порося в карася, меняя монеты с кесарем на "канонические" - без кесаря. Раз - и уже не отделаешься красным словцом. Пришлось устраивать целый спектакль - опрокидывать столы, махать кнутом. Так у менял хотя бы столы были - а главные-то извращения творили первосвященники и вся та многотысячная обслуга Храма, которые вообще не оставляли никаких следов. Заповедь "не сотвори себе кумира" оказалась удобнейшим предлогом для устроения полного алиби. Никто ничего не видит, как у Андерсена в "Новом платье короля". Ни профилей, ни монет вообще, - но суть-то одна: Храм из дома Отца превращён... В общем, Христа распяли коллективно и представители светской власти - кесаря, и представители религиозной власти.

С тех пор и доныне "Богу богово" означает отказ распинать. Человек - образ Божий, и нельзя отдавать палачу того, кто принадлежит Богу.

Насколько это нелегко, видно из того, что современные христиане жаждут власти - церковной и светской. Они, конечно, не собираются платить кесарю ни копья, они требуют от кесаря финансирования. Кесарево - Богу! На благотворительность, детдома, вытрезвители, школы и немножечко на организационные расходы, конечно...

Деньги - лишь символ власти. Вот почему евангельские призывы к нищете так ожесточенно отторгаются. Как можно - это будет маргинализация! Церковь превратится в секту!! Вы знаете, сколько долларов стоит обращение одного бельгийца? Миллион - судя по отчётам миссионеров. Русского, возможно, обратить дешевле, но бельгиец, коли уж обратится, так обратится, а русский обращается как Луна - один оборот за другим. Сюда обращается, на следующий день туда обращается...

Сегодня два христианства в мире. Одно - "западное", включая Россию. Это христианство в прошлом или в настоящем так гармонизировалось с кесарями, что может похвастаться величественными соборами, изумительными фресками, тоннами теологических книг, опытом благотворительности. А есть христианство "маргинальное", "на обочине" - разрозненные группки христиан в Ираке и Сирии, Китае и Индии, не имеющие никакого политического и культурного влияния в своих странах. Изо всех сил первое христианство цепляется за свой статус и боится стать маргинальным. Но Иисус-то призывал быть солью земли, а не депутатами парламентов.

Примечательно, что одновременно "современное христианство" очень боится ислама. Между тем, ислам - не говоря уже о его разнородности - как раз образец религии, в которой напрочь отсутствует союз светского и религиозного, где к светской власти всегда крайне скептическое отношение, да и к религиозной - тоже. Вот где общинность, вот где никакой хомейни или ладен не имеют особого авторитета, не говоря уж об авторитете всеобщем. Так это вызывает особый страх, словно ползут муравьи, которых не передавишь и у которых центра нет... Значит, децентрализация - сила ислама и слабость христианства? Нелогично.

На самом деле, ни централизация, ни децентрализация, ни богатство и сплочённость, ни бедность и распылённость не составляют силы. Всё это - земное, сила же веры - именно как веры - небесная сила. Есть Дух - есть и сила. Но, конечно, Духа не накопишь, не положишь в банк на чёрный день, нельзя жить на проценты с Духа... Дух дышет, где хочет - а хочет он дышать в душе, а в не в организации. Он может быть в митрополите казённой Церкви, который в Цюрихе завтракает, а в Кремле обедает, может быть и в индийском бедняке, который вообще не завтракает и не обедает, а только ужинает. Дух даже согласен потерпеть - не отдавайте кесарю кесарево, даже, так уж и быть, возьмите у кесаря... дают - бери... Главное - отдай Богу богово, отдай ближних и дальних Богу, выведи из своего подчинения, не манипулируй ими, не говоря уж о подзатыльниках и прочих больших и малых голгофах...

1571

*

КЕСАРЕВО - БОГУ

Украсть означает взять чужое без спросу. Это самое простое, детское определение не такое уж простое.

«Спрос» - то есть, обращение к другому, подразумевающее адекватный способ изложения, предоставление другому информации, достаточной для принятия сознательного, свободного, волевого решения. Шантаж, к примеру, не есть кража, поскольку другому вполне адекватно излагается, предоставляется и т.п. Шантаж – отдельное преступление, начиная с «отдай конфету, а то тресну».

Значительно интереснее понятие «чужое». Например, священник получает зарплату от демократического государства – например, в Бельгии или в Греции. Энтузиасты такого порядка взывают не к демократичности, конечно, чтобы не лишиться зарплаты, если избиратели вдруг проголосуют иначе. Взывают к мёртвякам – к традиционности, к прошлому и т.п. Прошлое при этом, конечно, трактуется очень избирательно, но покойники не протестуют. В любом случае, священник, получающий зарплату, не чужой для избирателей, а может быть, и один из них.

Всё очень мило, только есть ещё Бог. Своё для людей часто - чужое для Бога.  Прелюбодеяния – наше всё, от секса до политики, а Бог требует не прелюбодействовать. Государство – тоже наше и тоже отчётливо не Божье. Государство может разрешать аборты, делать их не следует. Государство может предлагать Церкви деньги, брать их… Помилуйте, что общего у пожертвований с абортами? Да то, что – государственные. Если государственные. Грех не перестаёт быть грехом, когда его национализируют. Государственный антисемитизм всё равно антисемитизм. Только вот беда – государство, подобно царю Мидасу, превращает в грех то, к чему прикасается. Прикоснётся к Церкви – и, увы… Государственные мужи будут вздыхать и бранить людишек государственной религии – мол, «поизго…нились» (подлинное слово XIX века). Так от вас это и проистекло, мужи-братия… Государственная власть есть процесс поглощения жизни и превращения жизни в то самое, каковое и стекает, стекает… Не государству удивляться, что вокруг плохо пахнет.

«Кесарю кесарево» было сказано Иисусом как отвержение принципа «Божие – кесарю». (Кстати, поскольку Иисус щедр как Бог и щепетилен как человек, то деньги-то кесарю Он всё-таки благословил отдать, в тот раз, во всяком случае). Что до принципа «кесарево – Богу», то он древнее, благообразнее и – опаснее. Получающий на Бога от государства не крадёт, но даёт себя обкрадывать. Берут деньги, отдают дух. Это всё равно разновидность симонии как торговли духовным. Берём уверенность в завтрашнем дне, отдаём веру в День Суда. А это ведь Бог даёт нам веру и надежду, и обменивать их на небольшое, но твёрдое пособие – это и есть кража у Бога. Таких краж, конечно, намного больше – они всюду, где веру меняют на уверенность, доверие – на гарантии, надежду – на страховку.

*

Может показаться, что кесарево и Божие — просто деление внутри определённой категории. Вот деньги — налог государству, а вот деньги — налог на церковь. Вот лояльность государству, вот лояльность религиозной организации. Есть ресурс, его надо правильно распределять.

О нет! Кесарево — это монета, и это совершенно неслучайно, что знаменитые слова произнесены из-за монеты. Божие не может быть «монетизировано». Монета — отличный символ расчеловечивания, объективации, дегуманизации. Берётся кусок реальной материи, на него наносится изображение, условный знак — и получается нечто намного более ценное, чем реальность. За эту ценность приходится платить большую ценность — материальный предмет выбывает из обращения, становится частью символического мира. Металл монеты уже нельзя использовать для украшения, в электросхеме, для лечения зубов. Он «схематизирован», говоря простым греческим языком — греческий корень «схема» обозначал, помимо прочего, удар чеканом по металлу, превращающий металл в монету.

В схему может превратиться не только металл, но и человек. Эта идея красиво выглядит в греческом тексте апостола Павла, хотя синодальный перевод красоту упрощает: «Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего» (Рим. 12,2). «Сообразуйтесь» - от «схемы», «преобразуйтесь» - от «морфы» (метаморфоза, морфология).

Один комментатор отметил, что совершенно в том же значении говорит о схематизации — только человека, а не вещи — Златоуст: «Укажешь ли ты на богатство, славу, телесную красоту, удовольствия, на все прочее, что люди считают великим, - все это только образ, а не действительная вещь». Спустя полторы тысячи лет эта мысль станет популярной в формулировке Эриха Фромма: «Иметь или быть». Кто имеет деньги, того имеют деньги. Счёт в банке словно покрывает человека невидимой татуировкой так, что подлинного человека уже не видит даже он сам. Каждый успех, каждое достижение и победа — словно удар чеканом по лицу. Собственные черты стираются, появляется обезличенное «талант», «победитель», «лидер». Это «образ» - «схема», не «образ» - «икона», «морфа».

Отдать Богу Божие означает, во-первых, «раздать имение», стать «нищим духом» - то, на чём так упорно настаивает Спаситель, не желая слушать про то, что на большие деньги можно сделать людям много добра. Раздай — пусть другие делают добро, а ты не делай добро, ты будь богом.

Государство, кстати, обычно жаждет именно того же — не наших денег, а наших душ, чтобы мы стали его винтиками. Налогоплательщиков ему мало — а Иисус предлагает быть налогоплательщиком и — внимание! - этим и ограничиться.

«Действительная вещь» - конечно, прежде всего, не вещь, а существование, суть. Нечто нематериальное, что так и тянет потихонечку совместить с материальным — ну можно же в стакан, насыпав камешков, потом ещё налить воды? Только человек — не стакан. Поэтому «прагматос алетейя» - «вещей истина» - подразумевает очень напряжённые отношения с миром вещей. Вещи — истинное, пока они не превращаются в «собственность». Вещь, ставшая собственностью, и сама погибает, и человека, своего владельца, превращает в собственника — явление юридическое, политическое, экономическое, только не вполне человеческое.

Любой русский православный знает — на славянском — слова из хвалебного песнопения епископу: «яви тя стаду твоему // Яже вещей Истина. // Сего ради стяжал еси смирением высокая, // нищетою богатая». Знают, да не понимают, что это означает: «Ты показал нам, что такой истина творения — показал, отказом от материального получив духовное, нищетой приобретя богатство. И хорошо, что не понимают смысла, а то как бы получали удовольствие от созерцания епископов в супердорогих автомобилях и облачениях, с огромными свитами и заграничным паспортом, изгаженным отметками о том, что человек посещал всякие райские местечки. О таких архиереях уже апостол Павел отозвался резко, трижды употребив слово от того же «схема» - «метасхматизай», в синодальном переводе - «принимать вид»:

«Лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их. (2 Кор.11:13-15).

Евангелие считает радостью не посещение райских местечек, а посещение Раем человека. Это - «морфе». Подлинная суть Иисуса обнаружилась в преображении (метаморфозисе). Христианин «принимает суть» - «сумморфизоменос» - Христа, когда живёт с памятью о Его смерти (Фил. 3,10). Павел своими словами «рождает» духовных детей, чтобы в них «изобразился Христос» - «морфе Кристос» (Гал. 4,19).

* * *

Бог - наклейка на кесаре

Большинство жителей России не прочь дружить и с кесарем, и с Богом. Дружба с кесарем дает материальное, дружба с Богом - духовное. Только ради с дружбы с кесарем люди готовы пойти на подлость и компромисс, а ради дружбы с Богом не готовы пойти на доброе и честное дело. В итоге идут на подлость и компромисс, утверждая, что это - ради Бога. Богом обклеивают чемодан кесаря.