ЛИБЕРО ДЖЕРОЗА

КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВО В КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ

К оглавлению

Глава шестая

Институциональные органы Церкви

20. Некоторые основные богословско -юридические понятия

20.1 Синодальность и совместная ответственность как типичные институциональные выражения церковного общения

а) Предварительные терминологические уточнения

Коллегиальность и участие — наиболее распространенные термины послесоборного языка, причем как в церковных кругах, так и в средствах массовой информации, проявляющих интерес к жизни Церкви. Несмотря на это, их собственный смысл и, соответственно, сфера употребления в лоне Церкви (как вселенской, так и отдельной) намного уже и ограниченнее, чем думают. Во всяком случае, в экклезиологическом отношении данные понятия менее адекватно, чем понятия синодальности и совместной ответственности, выражают те структурные разновидности, посредством которых логика церковного общения определяет осуществление sacra potestas (священной власти). В конечном счете причина такой неадекватности заключается в том, что в обоих понятиях преобладает технико-юридическое значение мирского происхождения. Как таковое, оно не способно выразить теологическую основу церковного общения, где отношение взаимной имманентности между единством и множественностью, а также способы осуществления этого отношения, в конечном счете могут быть познаны только верой, поскольку представляют собой историко-институциональные отражения единства и множественно сти таинства Троицы1.

Правота этого утверждения об экклезиологической неадекват ности понятий коллегиальности и участия подкрепляется различными доводами доктринального характера 2. Здесь достаточно будет напомнить следующее.

Абстрактное существительное «коллегиальность» (как таковое, ни разу не употребленное Вторым Ватиканским собором) неадекватно для выражения тех способов, какими принцип communio определяет осуществление власти в Церкви, потому что в юридически строгом смысле коллегиальными являются только те акты, в которых воля отдельных субъектов утрачивает самостоятельное значение и становится частью воли коллегии как единственного субъекта, несущего ответственность за принятое решение3 . В Церкви же подлинно коллегиальные акты весьма редки, в том числе потому, что церковная власть основана на таинстве священства, которое сообщается исключительно физическим лицам. Напротив, синодальность (соборность) представляет собой внутреннее онтологическое измерение sacra potestas, а осуществление этой sacra potestas неизменно определяется принципом взаимной имманентности между личным и синодальным элементами церковного служения. Поэтому все акты управления в Церкви являются одновременно иерархическими и синодальными, хотя и в разной степени. В отличие от коллегиально сти, синодальность не является ни альтернативой по отношению к личностному измерению церковного служения, ни ограничением сферы действия данного служения, в частности, епископского. Напротив, она придает им большую протяженность и авторитет ность, потому что усиливает онтологическую соотнесенность между всеми церковными служениями, — соотнесенность, неразрывно связанную с общинной структурой, или с единством во множествен ности, имеющим место в Церкви. Именно потому, что синодальность является типичным институциональным выражением communio Ecclesiae et Еcclesiarum, она в свою очередь дополняется не столько участием, сколько совместной ответственностью в осуществлении миссии Церкви, к которому призваны все верующие в силу таинства крещения и конфирмации.

Термин «участие» не менее уязвим для разного рода интерпретаций, неприменимых в церковной сфере. Согласно последним исследованиям семантической эволюции данного термина, он обозначает сложный и многогранный феномен, обнаруживающий разные измерения и значения в зависимости от угла зрения: правовое, социальное, экономическое или политическое4. В течение последних десятилетий, под давлением все более настоятельной потребности участия в формировании политических решений, это «участие» стало почти мифом, так что сама его научная достоверность может быть оспорена. Так, в нынешней дискуссии было замечено, что проблема участия — типичная проблема Нового времени, берущая начало в отделении государства от общества и в соответственном возникновении понятия гражданина, отличного от понятия человеческой личности. Одного этого утверждения было бы достаточно для того, чтобы вызвать настороженность в отношении безразличного использования термина «участие» с целью представить в перспективе канонистики разнообразные импликации (прежде всего на уровне различных органов управления) права и обязанности каждого верующего христианина «способствовать возрастанию Церкви» (кан. 210) и «высказывать свое суждение» по этому вопросу (кан. 212 § 3).

Два других довода призывают к не меньшей осторожности и предусмотрительности: во-первых, сакраментальное основание — прямое (для служителя, облеченного таинством священства) или косвенное (для харизматической власти) — любой формы церковной власти; во-вторых, специфическое значение, какое принимают в Церкви понятия представительства, решающего голоса и совещательного голоса, необходимо подразумеваемые в любом процессе участия.

В силу первого довода, участие во власти, которой облечен определенный верующий, возможно в Церкви для других верующих только в том случае, если они также лично облечены священным саном той же степени. На основании другой степени священного сана возможно cooperatio (сотрудничество — например, когда речь идет о пресвитерах по отношению к епископу), а на основании таинств крещения и конфирмации — поддержка посредством совместной ответственности. Во втором и в третьем случае уже нельзя говорить об участии в собственном смысле, потому что последнее всегда предполагает некоторую принадлежность или причастность субъектов к самой природе власти, которой они не облечены5.

В силу второго довода — относительно специфического значения голосования в церковном собрании, — природа, цели и функционирование различных органов власти, как на уровне вселенской Церкви, так и внутри каждой отдельной Церкви, имеют очень мало общего с соответствующими характеристиками представительных институтов или органов — например, парламента и смежных с ним структур, — созданных демократической ассоциатив ностью Нового времени6 . Действительно, фундаментальные для современного парламентаризма понятия представительства и права решающего голоса получают в Церкви совершенно иное значение.

б) Представительство, право решающего голоса и право совещательного голоса в Церкви

В институционально-правовой структуре Церкви, формируемой принципом communio и потому до конца познаваемой в своей сущности только верой, последняя не может быть представлена, но только засвидетельствована. Как следствие, члены различных органов церковного управления, избранные на основании представительских и демократических критериев, не являются представите лями парламентского типа. Это верующие, избранные для свидетельствования о своей вере и для помощи, в меру своих познаний и компетентности (кан. 212 § 3), тому верующему, который в силу таинства рукоположения и missio canonica облечен властью в данной христианской общине. Точно так же различие между правом совещательного и правом решающего голоса не имеет в динамике, направляющей работу церковных советов, того специфического значения, которое присуще ему в государственной структуре парламентского типа. В самом деле, власть в Церкви по своей природе является синодальной. Поэтому, даже тогда, когда члены определен ной коллегии обладают правом решающего голоса, решение никогда не принимается исключительно в силу факта большинства. Например, в Соборе — органе с правом решающего голоса per eccelenza — право принятия окончательного решения принадлежит большинству только в той мере, в какой это большинство включает в себя папу7. Аналогичным образом в пресвитерате право принятия окончательного решения в конечном итоге принадлежит только тому лицу, которое облечено властью в силу таинства, то есть диоцезальному епископу. Точно так же канонический институт совещательного голоса не может рассматриваться в качестве компромисса между авторитарной и демократической практиками. Он не является инструментом исключения из властных полномочий, потому что представляет собой составную и конститутивную часть процесса формирования суждения (вероучительного и дисциплинарного) церковной власти. Поэтому право совещательного голоса обладает специфической обязывающей силой, порождаемой в недрах присущей Церкви структуры общения тем sensus fidei (чувствованием веры), которое дано всем верующим, и теми харизмами, которые создает в Народе Божьем Святой Дух.

в) Коллегиальные и неколлегиальные юридические лица

В свете предыдущих соображений вероучительного порядка должен быть переосмыслен также другой институт канонического права — институт коллегиального или неколлегиального юридического лица, несомненно важный для изучения церковных органов управления.

Действительно, в новом Кодексе канонического права сделана попытка дать лучшее определение разным юридическим лицам (каноны 113_123), прежде всего посредством различения между корпорациями, или universitas personarum (совокупностями лиц), и фондами, или universitas rerum (совокупностями вещей)8. Но несмотря на это, фактически классическое различение между personae iuridicae collegiales et non collegiales (коллегиальными и неколлегиальными юридическими лицами) остается чрезвычайно важным в отношении способа осуществления власти управления в Церкви, даже если оно касается только universitas personarum, то есть корпораций или обществ (кан. 115 § 2). Для признания или учреждения последних в качестве юридических лиц, то есть «образований, которые отличны от физических лиц, учреждены публичной церковной властью как субъекты прав и обязанностей во имя общей объективной цели, не отождествляе мой с целями вовлеченных (в это образование) физических лиц, и соответствуют миссии Церкви»9 , церковный законодатель требует «наличия по меньшей мере трех лиц» (кан. 115 § 2), — разумеется, физических. После образования юридического лица universitas personarum называются коллегиальными, если их деятельность «определяется их членами, которые при наличии или отсутствии равенства прав участвуют в принятии решений, согласно нормам права и статутов» (кан. 115 § 2). Таким образом, коллегиальность зависит не от наличия у всех членов юридического лица права решающего голоса, а от возможности всех его членов некоторым образом участвовать (пусть даже только посредством совещательного голоса) в процессе принятия решений. Например, члены многих ассоциаций обладают равным правом решающего голоса, в то время как на Конференциях епископов это право принадлежит ipso iure только диоцезальным епископам и приравненным к ним лицам, а также епископам-коадъюторам (кан. 454 § 1). Напротив, епископы-помощники и прочие титулярные епископы обычно имеют лишь право совещательного голоса, если только статуты Конференции епископов на основании собственных особых традиций не предписывают иной порядок (кан. 454 § 2).

Корпорации или общества, в которых решения принимаются не всеми членами, а только теми, кому доверены функции управления, называются неколлегиальными. Классическими примерами неколлегиальных юридических лиц являются диоцез, приход и диоцезальная семинария, — канонические институты, которые во всех делах представлены соответственно диоцезальным епископом (кан. 393), приходским настоятелем (кан. 532) и ректором (кан. 238 § 2). Это не означает, однако, что последние совершенно самостоятельны в принятии решений, касающихся представляемого ими неколлегиального юридического лица. Например, диоцезальный епископ при осуществлении функций управления (то есть законодательных, административ ных и судебных функций), опирается на ряд диоцезальных советов10 . Как мы уже видели, синодальность является онтологическим измерением, конституирующим sacra potestas, и находит определенные формы выражения, в том числе, в управлении неколлегиальными юридическими лицами. Это может служить еще одним доказательством того факта, что термин «коллегиальный» по своему каноническому значению гораздо уже термина «соборный». Наконец, следует напомнить, что в каноническом праве даже неколлегиальные корпорации или общества четко отличаются от фондов, потому что в них акцент делается на совокупности образующих корпорацию лиц, а не на совокупности вещей или благ, духовных или материальных, пусть даже возведенных в ранг юридического лица (кан. 115 § 3).

20.2 Церковные должности

а) Новое кодексное понятие церковной должности

Как уже было замечено в § 16.2, церковный законодатель 1983 г. ввел новое понятие церковной должности. Действительно, канон 145 § 1, почти буквально повторяя соборный текст РО 10,2, гласит: «Церковная должность есть некоторое служение, установленное на длительный срок божественным или церковным распоряжением (ordinatio) и осуществляемое ради некоторой духовной цели». Итак, согласно этому определению Кодекса, церковную должность образуют четыре элемента: 1) служение, или munus, то есть обязательная функция или функции, в которых заключается должность и с которыми связаны определенные права и обязанности; 2) объективная стабильность, то есть длительный и устойчивый характер в юридической структуре Церкви, который обеспечивает предсуществование и сохранение служения при, соответственно, получении либо утрате должности; 3) установленность от Бога (например, должность епископа) или от Церкви (должность приходского настоятеля); 4) наличие духовной цели, то есть соотнесенность с миссией Церкви, даже если осуществление этой цели требует исполнения некоторых дел, связанных с преходящим порядком.

В таком определении новые правовые очертания церковной должности обнаруживают два важных отличия от церковной должности, как она была представлена в Кодексе Пия-Бенедикта. Во-первых, было окончательно отвергнуто различение между должностью в узком смысле и должностью в широком смысле, потому что, согласно Кодексу канонического права, церковная должность уже не подразумевает с необходимостью, что ее носитель будет некоторым образом участвовать в sacra potestas. Поэтому она может быть поручена также верующим-мирянам — мужчинам и женщинам, если на это нет прямого запрета со стороны божественного права или действующего канонического права11. Во-вторых, церковная должность как таковая обычно не имеет юридического лица. Даже в том, что касается церковной должности папы, юридическое лицо принадлежит не ей как таковой, но Апостольскому престолу в глобальном смысле12. Это справедливо также в отношении других важных церковных должностей — например, должности диоцезального епископа или приходского настоятеля. Обе они начинают существовать в качестве церковных должностей в момент учреждения компетент ной властью диоцеза или прихода, и необходимо принадлежат определению последних как юридических лиц13.

Церковные должности, не имеющие юридического лица и не учреждаемые с необходимостью вместе с учреждением юридическо го лица, начинают свое правовое существование в момент облечения ими конкретного лица со стороны компетентной церковной власти14.

б) Предоставление и утрата церковной должности

Церковная должность предоставляется административным актом, именуемым каноническим назначением. Без него предостав ление должности несостоятельно (кан. 146). Каноническое назначение включает три момента: определение лица, предоставление титула и вступление во владение, или введение в церковную должность. Согласно канону 147, каноническое назначение на церковную должность может совершаться четырьмя путями: 1) путем свободного предоставления (кан. 157), когда компетентная власть назначает на должность некоторое лицо на основании своего свободного выбора; 2) путем институции (утверждения), когда компетентная власть должна утвердить подходящую кандидатуру на основании ее представления третьими лицами (каноны 158_163); 3) путем подтверждения или допущения, когда компетентная власть совершает каноническое назначение в отношении лица, прежде того избранного (каноны 164_179) или выдвинутого посредством ходатайства (каноны 180_183); 4) путем простого избрания и признания, если нет необходимости в подтверждении — как, например, в случае избрания Римского Первосвященника (кан. 332 § 1) и диоцезального администратора (кан. 427 § 2).

В любом случае лицо, выдвинутое на церковную должность, должно находиться «в общении с Церковью, а также соответствовать должности» (кан. 149).

Утрата церковной должности, в соответствии с нормой канона 184 § 1, может быть автоматической (истечение срока, на который она была предоставлена, или достижение установленного правом возрастного предела), добровольной (в случае отречения, согласно канонов 187_189), и вынужденной, если осуществляется одним из следующих трех способов: перевод на другую должность (каноны 190_191), отстранение (каноны 192_193) и лишение, то есть каноническая санкция, налагаемая вследствие совершенного правонарушения (кан. 196).

Наконец, ipso iure (в силу самого факта) утрачивает церковную должность: 1) лицо, утратившее статус клирика; 2) лицо, публично отрекшееся от католической веры или от церковного общения; 3) клирик, попытавшийся вступить в брак (пусть даже гражданский, кан. 194 § 1).

21. Институциональные органы и, в частности, органы управления, в рамках

«communio Ecclesiae et Ecclesiarum»

Структурная сущность таинства Церкви заключается во взаимной и тотальной имманентности вселенской Церкви и отдельных Церквей. Эта сущность выражена в соборной формуле: in quibus et ex quibus (в которых существует и из которых слагается Церковь, LG 23, 1). Как уже было замечено в заключении первой главы, данная формула противостоит, на уровне конституционального права Церкви, как принципу автокефалии, так и монистической концепции Церкви как единого вселенского диоцеза. В первом случае утверждается исключительность внутреннего элемента, когда вселенская Церковь утрачивает реальное существование или сводится к простой конфедерации отдельных Церквей. Во втором случае превалирует внешний элемент, и отдельные Церкви в конечном итоге поглощаются вселенской Церковью, превращаясь в ее административные округа. Нераздельность этих двух элементов позволяет соборной формуле выразить в совершенном теологическом синтезе конституциональную сущность communio Ecclesiarum15. Это значит, что вселенская Церковь и отдельные Церкви суть не что иное, как два измерения, образующих единую Церковь Христову, как утверждает в своей гомилии Иоанн Павел II16. Эту фундаментальную структуру таинства Церкви необходимо иметь в виду как для того, чтобы правильно поставить вопрос о соотношении ius universale (общего права) и ius particulare (партикулярного права)17, так и для того, чтобы понять природу, назначение и взаимосвязь различных институцио нальных органов communio Ecclesiae et Ecclesiarum. Действительно, эти органы с большим трудом поддаются определениям в политических категориях централизации-децентрализации, а также через обращение к одному лишь социо-философскому по своему происхождению принципу вспомогательности (sussidiarieta). Подтверждение тому — неуверенность самого церковного законодателя в отношении систематики так называемых объединений, или семейств отдельных Церквей (каноны 431_459), которые являются объектами непрестан ных перемещений18. Конечный результат не вполне убедителен , по меньшей мере, по следующим двум причинам: во-первых, непонятно, почему раздел о внутренней структуре отдельной Церкви (каноны 460_572) отделен от норм, касающихся отдельных Церквей и их епископов (каноны 368_430); во-вторых, полная рецепция соборного учения о взаимной имманентности вселенской Церкви и отдельных Церквей должна была бы подсказать распределение кодексных норм на три раздела: о вселенской Церкви и ее органах управления; об отдельной Церкви и ее внутренней структуре; об объединениях или семействах отдельных Церквей.

21.1 Институциональные органы вселенской Церкви

На уровне юридической конфигурации институциональных органов Церкви Кодекс канонического права несомненно воспринял сущность соборного учения о communio Ecclesiae et Ecclesiarum. Тем не менее, нельзя отрицать известного замешательства церковного законодателя в том, что касается полной рецепции принципа взаимной имманентности вселенского и отдельного. С одной стороны, законодатель помещает формулу in quibus et ex quibus, взятую из LG 23, 1 в канон 368, то есть в начало раздела об отдельных Церквах, в то время как с точки зрения систематики было бы правильнее поместить ее во вступительный канон, открывающий всю часть Кодекса, озаглавленную De Ecclesiae constitutione hierarchica (Об иерархическом строении Церкви, каноны 330_572). С другой стороны, тот же самый церковный законодатель в первой части, посвященной институциональным органам верховной власти в Церкви, отказывается помещать их в экклезиологический контекст и не дает никакого определения вселенской Церкви — в отличие от отдельной Церкви, которой в каноне 369 дается определение, буквально повторяющее соборную дефиницию CD 11,19. Таким образом, первая часть данного раздела Кодекса канонического права открывается изложением норм, касающихся органов управления вселенской Церкви, то есть Римского Первосвященника и Коллегии Епископов.

а) Коллегия епископов и папа

Канон 330 гласит: «Как святой Петр и прочие Апостолы по установлению Господню составляют одну Коллегию, так же связаны между собой Римский Первосвященник, преемник Петра, и Епископы, преемники Апостолов». Этот вводный канон первого раздела, озаглавленного De suprema Ecclesiae auctoritate (О верховной власти в Церкви), не только повторяет почти буквально соборный текст из LG 22, 1, но и предлагает довольно удачный синтез темы верховной власти в Церкви. Действительно, в свете Nota explicativa praevia (Предваряющей объяснительной записки) к Догматической конституции о Церкви, из этого канона нетрудно сделать вывод о наличии параллелизма между Петром и другими Апостолами, с одной стороны, и папой с епископами, — с другой. Однако такой параллелизм не подразумевает ни передачи равной власти первому и вторым, ни равенства между Главой и членами Коллегии. Из него можно вывести только факт идентичного отношения пропорциональ ности во внутреннем устроении Апостольской Коллегии и Коллегии епископов, а также его опору на божественное право через посредство апостольского преемства. Иначе говоря, в этом каноне ясно обнаруживается, что «природа иерархической структуры Церкви является одновременно коллегиальной и основанной на первенстве одного, по воле самого Господа»20. Двойственная природа иерархической структуры Церкви выступает в двух субъектах верховной власти в Церкви: Коллегии епископов и папе, которые в силу этого не могут быть адекватным образом разделены. Из соборного учения о том, что Коллегия епископов «не существует без ее Главы», необходимо следует (по мнению большинства канонистов)21 тот вывод, что «различие пролегает не между Римским Первосвященником и епископами, взятыми в их совокупности, а между Римским Первосвященником в отдельности и Римским Первосвященником вкупе с епископами» (NEP 3).

Однако равновесие вводного канона немедленно нарушается последующими канонами. Это происходит, по меньшей мере, по трем причинам. Во-первых, церковный законодатель 1983 г. трактует данную тему в двух разных статьях: первая озаглавлена De Romano Pontefice (О Римском Первосвященнике, каноны 331_335), вторая — De Collegio Episcoporum (О коллегии епископов), как если бы эти два субъекта могли быть адекватным образом разделены22. Во-вторых, в обеих статьях, а также в остальных разделах Кодекса церковный законодатель, вопреки учению Второго Ватиканского собора и того же канона 33023, с удивительной настойчивостью ставит Римского Первосвященника впереди Коллегии епископов24. В-третьих, в статье, посвященной Коллегии епископов, вслед за важнейшим каноном 336 идут пять канонов, в которых законодатель говорит исключительно о Вселенском соборе, а не о функциях и задачах Коллегии епископов25.

Для того чтобы быть членами Коллегии епископов, необходимы (согласно канону 336, повторяющему LG 22, 1) два условия. Первое — сакраментальной природы: епископское посвящение; второе — несакраментальное: иерархическое общение с главой и членами Коллегии. Если первое неизгладимо, то второе таковым не является. Потому что иерархическое общение с членами Коллегии епископов может либо отсутствовать (например, в случае рукоположения в епископа вне Католической Церкви), либо утратиться (например, вследствие отлучения). В тесной связи с каноном 330 тот же канон 336 утверждает, что Коллегия епископов, в которой постоянно пребывает собор апостолов, тоже является — вместе со своим главой, и никогда — без своего главы — субъектом верховной и полной власти в отношении всей Церкви. Если способ осуществле ния этой власти определяет Римский Первосвященник, по своему собственному почину или же свободно принимая предложения других членов Коллегии26, то функции и задачи последних в Кодексе канонического права никак не определены. Поэтому приходится обратиться к текстам Второго Ватиканского собора, который по данному вопросу высказывается следующим образом: «Эта Коллегия, поскольку она состоит из многих, призвана выразить разнообразие и универсальность Народа Божьего; а поскольку она собрана под единым Главой, то призвана выражать единство паствы Христовой» (LG 22, 2). Отсюда вытекает, что ее члены исполняют роль двойного представительства: собранные по отдельности в Коллегию, они представляют свои отдельные Церкви; а взятые все вместе, вкупе со своим Главой, представляют вселенскую Церковь27 .

Главой Коллегии епископов является «Епископ Римской Церкви, в коем пребывает служение, особым образом вверенное господом Петру, первому из Апостолов» (кан. 331). В католической традиции он именуется папой. Этот термин был пять раз употреблен также Вторым Ватиканским собором28 . В Кодексе канонического права он представлен только в форме прилагательного «папский», в выражениях типа «папский секретариат» (кан. 360) или «папский затвор» (кан. 667 § 3). Однако это не помешало церковному законодателю подчеркнуть, что Глава Коллегии епископов, в силу своего служения «Пастыря вселенской Церкви», а значит, «постоянного и зримого начала» и «основания единства как епископов, так и множества верующих» (LG 23, 1), «пользуется в Церкви верховной, полной, непосредственной и универсальной ординарной властью» (кан. 331). Эти пять определений природы и содержания верховной папской власти, которую он по божественному праву призван осуществлять во вселенской Церкви, означают: 1) ординарная , — то есть предоставленная должности примаса правом29; 2) верховная , — то есть в ее осуществлении Римский Первосвященник свободен и независим от членов Коллегии епископов, будучи как таковой «никому не подсуден» (кан. 1404); 3) полная — значит не просто власть управления и наблюдения, но такая власть, у которой нет недостатка ни в одном из существенных элементов ни в отношении единства верующих, ни в отношении управления Церковью. Иначе говоря, она содержит все элементы, касающиеся законодательной, исполнительной, или административной, и судебной функций30 ; 4) непосредственная , — то есть власть, осуществляемая папой прямо, без посредующих звеньев, над всеми верующими и всеми отдельными Церквами, даже если в отношении последних непосредственность папской власти направлена на укрепление и обеспечение собственной ординарной и непосредственной власти епископов31; 5) универсальная, — то есть власть, сфера действия которой охватывает communio Ecclesiae et Ecclesiarum в целом, потому что только папа является Главой Коллегии епископов, а значит, и caput totius Ecclesiae (Главой всей Церкви)32.

Вслед за названными канонами, где даются правовые очертания двух субъектов верховной власти в Церкви, церковный законодатель 1983 г. помещает описание различных институциональных органов, через которые эта власть получает конкретное осуществление. Такими органами являются: Вселенский собор (каноны 337_341), к сожалению, трактуемый под заголовком De Collegio Episcoporum, как если бы он был единственным способом коллегиального выражения Коллегией епископов ее верховной власти; Синод епископов (каноны 342_348); Коллегия кардиналов (каноны 349_359); Римская курия (каноны 360_361) и Легаты Римского Первосвященника (каноны 362_367).

б) Вселенский собор

Первый параграф 337 канона гласит: «Власть в отношении всей Церкви Коллегия епископов в торжественном порядке осуществляет на Вселенском соборе». Из этого канона, опирающегося на соборные тексты LG 22, 2 и CD 4, четко выводятся два принципа, имеющих фундаментальное значение для понимания канонического статуса Вселенского собора: 1) Коллегия епископов и Вселенский собор не тождественны друг другу, поскольку второй представляет собой лишь торжественный способ, каким первая осуществляет свою верховную власть в Церкви; 2) эта верховная власть может осуществляться Коллегией епископов также вне-соборным, не торжественным способом, оставаясь при этом коллегиальной in sensu stricto (в строгом смысле)33.

Первый принцип подсказывает, что если Коллегия епископов опирается на божественное право, то Вселенский собор, хотя он и укоренен в божественном праве, тем не менее, нуждается в конкрет ных юридических очертаниях, идущих от человеческого церковного права34. В самом деле, состоявшиеся до сегодняшнего дня двадцать один собор время от времени принимали разные правовые формы; однако в них всегда сохранялись следующие два элемента. Во-первых, соборы всегда представляют собой торжественные собрания всех епископов Orbis Catholicus (Католического мира), на которых принимаются решения, чрезвычайно важные для Вселенской Церкви в целом35. Во-вторых, для того, чтобы эти решения или декреты обрели обязывающую силу для всех верующих, они должны быть одобрены папой вместе с отцами собора во время публичного голосования, а затем подтверждены и обнародованы папой лично36.

Что касается второго фундаментального принципа канона 337 § 1 — внесоборного коллегиального осуществления верховной власти Коллегии епископов, — приходится с сожалением констатировать, что он не был конкретизирован ни в одной из норм Кодекса канонического права. Некоторые формы такого осуществления власти известны из истории — например, так называемые Concili per lettera (соборы по переписке), то есть консультации, предпринимае мые папой на уровне Вселенской Церкви перед обнародованием догмата37 . Имеется необходимость в законодательном установлении других форм, учитывая большое число епископов, рассеянных по всему миру, и новые возможности средств коммуникации. Возможно также корректное применение принципа представительства38. Именно на основе элементов, предложенных в ходе соборных обсуждений данной проблемы, папа Павел VI изданием Motu Proprio Apostolica sollecitudo39 от 15 сентября 1965 г. учредил Синод епископов.

в) Синод епископов

Синод епископов (каноны 342_348) является, несомненно, одним из наиболее важных нововведений на уровне Вселенской Церкви, вдохновленных Вторым Ватиканским собором. Согласно канона 342, «Синод епископов представляет собою собрание епископов, которые, собираясь из различных регионов мира, в установленные сроки встречаются для того, чтобы содействовать тесному единению Римского Первосвященника и епископов и чтобы советами подавать Римскому Первосвященнику помощь в деле сохранения целостности и преумножения веры», а также «соблюдения и укрепления церковной дисциплины». Таким образом, речь идет об институциональном органе Церкви, имеющем конститутивную природу40 и выражающем — в соответствии с принципом представительства — так называемое коллегиальное чувство всех епископов, их попечение об универсальной Церкви, а также заботу универсальной Церкви об отдельных Церквах41 . Как таковой, Синод епископов является постоянным органом, хотя исполнение его функций имеет прерывистую природу42 . Различие между Синодом епископов и Вселенским собором очевидно: у них разный состав, разные цели и разная власть.

Действительно, Синод не только не объединяет всю Коллегию епископов, но и не осуществляет коллегиальную власть in sensu stricto, потому что «даже когда он имеет власть принятия решений, она делегируется ему Римским Первосвященником. Синод является для папы средством осуществления его служения примаса коллегиальным образом»43.

г) Коллегия кардиналов, Римская курия и Легаты Римского Первосвященника

В отличие от епископата, который являет в себе полноту таинства священства и, как таковой, принадлежит к самой сущности конституциональной структуры Церкви, институт кардиналов является чисто церковным учреждением. Оно возникло в раннем Средневековье, но стало подлинной Коллегией только в двенадцатом столетии, то есть с того времени, когда за ней была закреплена прерогатива избрания папы44. В юридическом смысле Коллегия кардиналов, которые избираются «по свободному усмотрению Римского Первосвященника» (кан. 351 § 1), должна пониматься в соответствии с каноном 115 § 2, то есть как коллегия, все члены которой равны, хотя по традиции различаются кардиналы-епископы (которым папа присваивает титул епископа одного из пригородных диоцезов), кардиналы-пресвитеры (которым папа присваивает титул одной из римских церквей) и кардиналы-диаконы (которые обычно имеют поручения в Римской курии). Эта «особая Коллегия» (кан. 349) объединяется в Консисторию 45 и выполняет функции «Сената папы»46. В этом смысле через Коллегию кардиналов тоже некоторым образом осуществляется коллегиальность власти епископов, хотя этот орган и не является особой формой Коллегии епископов47. Согласно канона 349, кардиналы исполняют три функции: избрание папы, в соответствии с нормами партикулярного права; оказание коллегиальной помощи папе советом при обсуждении в Консистории наиболее важных вопросов; и предоставление Римскому Первосвященнику помощи поодиночке, когда они исполняют различные обязанности в повседневных заботах о Вселенской Церкви. На уровне состава Коллегии и осуществления ее функций наиболее важные новшества были введены папой Павлом VI. Он установил, что кардиналами могут быть избраны патриархи Восточных Церквей48 , а также исключил из Конклава (а значит, из избрания нового папы) всех кардиналов, достигших возраста восьмидесяти лет49.

Римской курии Кодекс канонического права посвящает только два канона — каноны 360 и 361. Интерпретируя эти каноны в свете учительства папы Иоанна Павла II50, нетрудно извлечь из них следующий вывод: «Римская курия есть совокупность ведомств и органов, помогающих Римскому Первосвященнику в осуществлении его верховного пастырского служения во благо и во служение Вселенской Церкви и отдельных Церквей, которым укрепляется единство веры и общение Народа Божьего и продвигается исполнение миссии Церкви в мире»51 . В этом несомненно пастырском, а не просто административно-бюрократическом смысле надо понимать также функции Государственного, или папского, Секретариата52 и составляющих его девяти Конгрегаций53.

Папскими Легатами назначаются клирики, как правило, облеченные епископским саном, которым папа дает постоянное поручение лично представлять его «в отдельных Церквах различных государств и регионов или наряду с этим в государствах и перед лицом гражданских властей» (кан. 362). Из их числа выбираются нунции, которые имеют ранг послов и ipso iure являются деканами дипломатического корпуса. Согласно канонов 364 и 365, папские легаты должны не подменять собой диоцезальных епископов, а охранять и укреплять их власть, способствуя их более тесной связи общения со Святым престолом.

21.2 Институциональные органы отдельной Церкви

а) Отдельная Церковь и диоцез

Открытие заново феномена местной Церкви54, совершившееся в рамках теологического осмысления миссионерской практики последнего тридцатилетия, и учение Собора об отдельной Церкви55 нашли отражение во вводных канонах (каноны 368_374) титула, посвященного отдельным Церквам и конституированной в них власти. Действительно, уже в 368 каноне — первом каноне всего раздела — чувствуется усилие церковного законодателя по созданию синтеза LG 23, 1 (где содержится формула, определяющая отношение между вселенской Церковью и отдельными Церквами) 56 и CD 11, 1, где дается определение диоцеза как основной институциональной формы ecclesia particularis (отдельной Церкви)57.

Однако это усилие оказалось успешным лишь отчасти. Дело в том, что Кодекс канонического права, следуя Второму Ватиканскому собору, не дает юридического определения отдельной Церкви, но только дефиницию диоцеза. Этим он провоцирует определенное наложение понятий, несмотря на различение канона 368. Уже следующий канон 369, почти буквально повторяя CD 11, 1, гласит: «Диоцез — это часть Народа Божия, которая вверяется пастырскому попечению епископа в сотрудничестве со пресвитерием, чтобы она, примкнув к своему пастырю и будучи собрана им в Духе Святом посредством Евангелия и Евхаристии, составила отдельную Церковь, в которой воистину пребывает и действует единая святая католичес кая и апостольская Церковь Христова». Согласно этому определению, институт диоцеза образуют три элемента: часть Народа Божьего, епископ и пресвитерий. Это означает следующее58. Во-первых, диоцез не является, как можно было бы подумать на основании греческой этимологии слова, административным округом вселенской Церкви, но Populi Dei portio (частью Народа Божьего), то есть общиной верующих, исповедующих одну и ту же католическую веру вместе со своим пастырем. Во-вторых, началом и основанием единства, или communio, этой части Народа Божьего выступает епископ. Именно он делает эту часть субъектом Церкви, в котором территория исполняет всего лишь обозначающую функцию, в отличие от Слова и Таинства, которые вместе с Харизмой (хотя и в иной мере) являются важнейшими элементами самой общины. В-третьих, для того, чтобы возвещать Евангелие и совершать таинства, в особенности таинство Евхаристии, епископ нуждается в пресвитерии. Пресвитерий — конституциональный элемент отдельной Церкви, позволяющий проследить в ней аналогию с конституциональной структурой вселенской Церкви.

Эти три элемента кодексного определения диоцеза могут, однако, реализоваться и в других юридических формах, отличных от диоцеза59 . Критерии, на основании которых отдельной Церкви может быть придана одна из этих юридических форм, отличных от диоцеза, установлены церковным законодателем только частично. Так, в каноне 372 содержится лишь смутное упоминание о других мотивах, кроме территории и обряда. Этого недостаточно для разрешения столь деликатной экклезиологической проблемы, особенно, если принять во внимание горячие споры вокруг вопроса о богословско -юридической природе личных прелатур (не упомянутых в каноне 368, но рассматриваемых церковным законодателем 1983 г. сразу после раздела о верующих и перед совокупностью норм об ассоциациях верующих)60. Не вызывает сомнения, что и территориальная прелатура, а также (и с еще большим основанием) все остальные сравнимые с нею правовые формы части Народа Божьего61 , могут быть названы отдельными Церквами, только если управляются епископом.

б) Епископ и пресвитерий

Приведенное выше определение диоцеза, как уже было сказано, взято из соборного декрета Christus Dominus. Как таковое, оно является первым определением диоцеза, фигурирующим в официаль ном документе церковного учительства. Тот факт, что отцы собора почувствовали необходимость дать дефиницию диоцеза, объясняется, конечно, не соображениями церковной организации. Причину следует искать в том глубоком обновлении, которое претерпел теологический и юридический образ епископа вследствие работы по составлению догматической конституции о Церкви62.

Верно, что теология епископата, разработанная отцами Собора, не всегда безупречно сбалансирована и все еще несет на себе следы реакции на предыдущие экклезиологические воззрения подчеркнуто папистского толка. Однако статьи 18_29 второй главы Lumen Gentium дают надежную основу для понимания экклезиологической роли и пастырской функции епископа. Эта роль и эта функция настолько глубоко укоренены в самой общинной структуре и миссионерской природе Церкви, что Directorium de pastorali ministerio episcoporum (Директория о пастырском служении епископов)63, обнародованная Конгрегацией по делам епископов 22 февраля 1973 г., кладет в основание principia fundamentalia (главных принципов) епископского служения аксиому, согласно которой природа и миссия Церкви определяет природу и миссию самого епископата. Таким образом, епископ является как бы точкой фокуса отдельной Церкви, основанной ad imaginem Ecclesiae universalis (по образу вселенской Церкви), потому что возложенное на него служение делает возможным существование взаимной имманентности между вселенской Церковью и отдельными Церквами64. Это означает две вещи. С одной стороны, в силу полноты таинства священства епископ есть homo apostolicus, то есть истинный свидетель и учитель апостольского предания во вверенной ему portio Populi Dei. В этом смысле он является гарантом имманентного присутствия вселенской Церкви в той отдельной Церкви, в которой осуществляется его sacra potestas. Но с другой стороны, епископ как член corpus episcoporum (собора епископов) есть homo catholicus, то есть верующий, призванный к участию в попечении обо всех Церквах65 . В этом противоположном смысле он является гарантом имманентного присутствия отдельной Церкви в Церкви вселенской.

Суть этого нового экклезиологического образа епископа была воспринята церковным законодателем в Кодексе канонического права 1983 г. Действительно, канон 375 § 2 гласит, что «в силу самого епископского посвящения епископы вместе с обязанностью освящения принимают также обязанности учительства и управления». Как следствие, канон 379 предписывает лицам, выдвинутым к принятию сана епископа, принять епископское посвящение до того, как они вступят во владение своей должностью. А канон 381 прямо утверждает, что во вверенной ему отдельной Церкви епископу «принадле жит вся ординарная, собственная и непосредственная власть, требующаяся для исполнения его пастырских обязанностей»66. Тем не менее то понятие епископа, которым оперирует церковный законодатель, не вполне тождественно понятию, выработанному Вторым Ватиканским собором. Прежде всего, это объясняется тем, что его синодальный элемент претерпел частичное увечье67. В самом деле, в Кодексе канонического права доминирует корпоративная концепция пресвитериата, глубоко чуждая понятию синодальности.

Соборное понимание пресвитерия может быть суммировано следующим образом. Пресвитеры, будучи «необходимыми сотрудниками и советниками» (РО 7,1) своего епископа, вместе с ним «образуют единый пресвитерий в диоцезе» (РО 8,1). «Призванные к служению Народу Божьему», они «составляют вкупе со своим епископом единый пресвитерий, предназначенный к различным служениям» (LG 28, 2). Особое определение: necessarios adiutores et conciliarios (необходимые сотрудники и советники), которое дает пресвитерам Второй Ватиканский собор, означает следующее. С одной стороны, епископское служение является не только личным, но и по сути своей синодальным. Поэтому епископ нуждается в пресвитерии для исполнения своих пастырских задач в отдельной Церкви. С другой стороны, служение пресвитера без этой конкретной связи с епископом оказалось бы увечным. Настаивая на том факте, что пресвитеры вместе со своим епископом составляют единый пресвитерий в диоцезе, отцы собора подчеркивают, что институт пресвитерата не является ни вселенской коллегией, аналогичной Коллегии епископов, ни простой корпорацией, противопоставленной епископу — как, например, кафедральный капитул, — потому что епископ сам принадлежит к пресвитерию и является его главой. Таким образом, в экклезиологии Второго Ватиканского собора пресвитерий представляет собой фундаментальный конститутивный институт отдельной Церкви, имеющий иерархическую структуру и способный — именно потому, что он выстраивается таким образом — выразить одновременно как синодальное измерение епископской власти, так и структурную аналогичность отдельной Церкви вселенской68.

Напротив, в Кодексе канонического права преобладает, как уже отмечалось, корпоративное понимание пресвитерия. С одной стороны, пресвитеры рассматриваются не как необходимые сотрудники своего епископа, а просто как его верные (fidi) сподвижники (кан. 245 § 2). С другой стороны, Совет священников — типичное институционально представительное выражение пресвитерия — определяется как сенат епископа (кан. 495 § 1). В остальном в Кодексе было воспринято учение Собора. Здесь тоже говорится о двух условиях принадлежности к пресвитерию: первое — сакраменталь ное, то есть принятие таинства священства; второе — не сакраментальное: принятие церковной должности. Кроме того, члены пресвитерия называются ординарными, если они получают инкардинацию в том же диоцезе, где исполняют порученную им должность, и экстраординарными, если не инкардинированы в данном диоцезе69 .

Важнейшая роль пресвитерства и необходимость взаимных контактов между епископом и пресвитерами косвенно определяются в каноне 495 § 1. Здесь в обязательном порядке предписывается учреждение в каждом диоцезе Совета пресвитеров, который наряду с пастырским советом и, прежде всего, диоцезальным синодом представляет типичное институциональное выражение синодальной структуры отдельной Церкви.

с) Диоцезальный синод, пастырский Совет и Совет пресвитеров

Наряду с провинциальным Советом70 диоцезальный синод является единственной синодальной институцией, которая сохранилась на всем протяжении долгой истории латинской Церкви, хотя исполняла различные функции в конституциональной жизни Церкви, в зависимости от частоты, с какой она созывалась, и от культурно -церковных особенностей данного исторического момента71 . Таким образом, этот канонический институт, возникший в середине II века, прошел долгий путь непрерывной правовой эволюции, вплоть до кодификации Пия-Бенедикта72.

Согласно нормам Кодекса 1917 г. (каноны 356_362), диоцезаль ный синод является собранием клириков и монашествующих диоцеза, которое возглавляется самим епископом и основная функция которого состоит в том, чтобы помогать епископу советом относительно принятия правовых норм или общих решений, касающихся управления вверенной пастырскому попечению епископа отдельной Церковью. Однако это собрание не является законодательным органом в собственном смысле. Его члены обладают правом votum consultivum (совещательного голоса), который учитывается епископом в его начинаниях как единственного законодателя в рамках вверенной ему отдельной Церкви и в том, что касается деятельности управления этой Церковью.

Отцы Второго Ватиканского собора со своей стороны выразили горячее желание, чтобы этот древний институт диоцезального синода обрел «новую силу, дабы более адекватным и действенным образом способствовать приумножению веры и попечению о дисциплине в различных Церквах, сообразно изменившимся обстоятельствам времени» (CD 36). Во исполнение этого пожелания Кодекс канонического права 1983 г. придал институту диоцезального синода новый правовой статус (каноны 460_468).

Наиболее важное новшество, введенное в этот раздел кодексных норм на основании синодального опыта, приобретенного отдельными Церквами в послесоборный период, несомненно заключается в том факте, что отныне верующие-миряне тоже могут быть избраны полноправными членами диоцезального синода (каноны 460 и 463 § 1, п. 5). Теперь членами синодального собрания отдельной Церкви являются верующие всех жизненных статусов: миряне, клирики и монашествующие. Таким образом, отдельная Церковь перед лицом диоцезального синода уже не только представляет собой получательницу пастырских решений и директив, принятых синодальным собранием, но и сама выступает его действующим субъектом73. Этот очевидный экклезиологический факт, наряду с тем, что любая проблема может стать предметом свободного обсуждения членов диоцезального синода (кан. 465), придает этому каноническому институту большее пастырское значение в сравнении с остальными диоцезальными советами, хотя Кодекс определяет его назначение лишь в самых общих чертах: «Оказывать помощь диоцезальному епископу на благо всей диоцезальной общины» (кан. 460). Это важное пастырское значение выводится также из следующего. С одной стороны, в каждой отдельной Церкви диоцезальный синод собирается теперь только тогда, когда, «по суждению диоцезального епископа и при учете мнения совета священников, к этому побуждают обстоятельства» (кан. 461 § 1). С другой стороны, епископ, без которого деятельность синода невозможна (каноны 462 § 1 и 468 § 2), обладает в отношении своего диоцеза всей полнотой законодательной власти (кан. 466), вследствие чего работа синодального собрания некоторым образом ведет к установлению общих норм и мер, дополняющих законодательство данной отдельной Церкви74. Более высокое положение диоцезального синода по отношению к остальным диоцезальным советам неоспоримо также потому, что, согласно Директории о пастырском служении епископов, «во время синода... могут быть учреждены или обновлены совет священников и пастырский совет, а также избраны члены комиссий и служб диоцезальной курии»75.

Из этих институтов наиболее близким к новому экклезиологи ческому видению диоцезального синода (по крайней мере, на уровне состава, а значит, в качестве конкретного выражения communio в отдельной Церкви) является пастырский совет. По сути он представляет собой особую институциональную форму конкретизации диоцезального синода, более стабильную («совет должен созываться не реже одного раза в год», гласит канон 514 § 2) и в то же время более подвижную с точки зрения миссионерской деятельности, или непосредственной пастырской эффективности76. Иерархический элемент communio Ecclesiae, напротив, находит более полное выражение в совете священников, который существовал уже в ранний период истории Церкви. Его новое значение определяется тем, что пресвитерий, главой которого является епископ, ставится в самый центр конституциональной структуры отдельной Церкви. Действительно, в силу фундаментального единства таинства священства, преподава емого в разных степенях, совет священников по самой своей природе «представляет собой форму институализированного проявления братства между священниками» и, как таковой, «служит одной и той же и единой миссии Церкви»77 .

Различие в экклезиологической роли двух основных диоцезаль ных советов, которое мы лишь слегка обозначили, не дает оснований противопоставлять их друг другу как альтернативные или конкурирующие формы. Очевидным подтверждением этому служит тот факт, что в плане пастырских функций церковный законодатель не сумел четко разграничить их компетенции, как явствует из сравнения канонов 495 § 1 и 511. Далее, оба совета в принципе обладают правом совещательного голоса. Поэтому в тех семи случаях, когда право обязывает епископа перед принятием решения проконсультироваться с советом священников (каноны 500 и 502), остается непонятным экклезиологический мотив, на основании которого из этих консульта ций исключаются миряне78. Следует признать, что оба совета по природе являются совещательными органами. В пастырской сфере принятие окончательного решения, как и ответственность за него, возлагается исключительно на епископа, попечению которого вверена конкретная отдельная Церковь. Однако рассматриваемый вопрос предстанет в иной перспективе, если подойти к нему с точки зрения различий специфического церковного призвания большинства членов обоих советов, а также с позиций разного пастырского отношения к Слову и Таинству, определяющим две конкретные формы христианского священства.

В соответствии с логикой церковного общения названные различия находятся в отношении взаимодействия и взаимной интеграции. Поэтому эти два органа управления могут эффективно работать на пастырском уровне только при условии постоянного и тесного сотрудничества. Более того, с институциональной точки зрения возможна инкорпорация совета священников в пастырский совет, как это имеет место, например, в диоцезе Роттенбург-Штут гарт79. Такое сотрудничество необходимо не только в аспекте экклезиологии, но и как средство преодоления соблазна клерикализации пастырской деятельности в диоцезе.

г) Коллегия советников и кафедральный капитул

В ответ на соборный призыв CD 27), церковный законодатель 1983 г. придал совету священников новый консультативный орган: коллегию советников, члены которой свободно выбираются и назначаются диоцезальным епископом «из членов совета священников» (кан. 502 § 1). Данная коллегия обладает правом совещательно го голоса в том, что касается назначения и отстранения от должности диоцезального эконома (кан. 494) и наиболее важных вопросов хозяйственного управления диоцезом (кан. 1277). Однако решающей его роль становится в период, когда епископская кафедра остается вакантной, и управление отдельной Церковью переходит к коллегии советников вплоть до назначения диоцезального администратора (кан. 419), а также в процедуре назначения нового епископа (кан. 377 § 3).

Ввиду важности той роли, которую исторически играли в Европе кафедральные капитулы, «Конференция епископов может постановить, чтобы обязанности коллегии советников были вверены кафедральному капитулу» (кан. 502 § 3). Последний пользуется, в сравнении с другими консультативными диоцезальными органами, большей автономией, потому что возглавляется не диоцезальным епископом, а одним из своих членов (кан. 507 § 1). Однако это не означает, что этот старый канонический институт может быть перенесен в неизмененном виде (каноны 503_510) в новые отдельные Церкви. Особенно это касается его роли в избрании нового диоцезального епископа, в соответствии с Конкордатами Святого Престола, заключенными с европейскими немецкоязычными странами. Действительно, хотя канон 377 § 1 прямо утверждает, что свободное назначение Первосвященником и даваемое им утверждение представляют собой две разных, но равноправных процедуры избрания епископов в Католической Церкви латинского обряда80, тем не менее, модель, представленная в этой области кафедральным капитулом, является недостаточной в экклезиологическом отношении, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, те юридические формы, в которых кафедральный капитул существовал до сих пор, не гарантируют полной свободы Католической Церкви по отношению к государству. Прежде всего, это имеет место там, где члены капитула назначаются государственной властью81 . Таким образом, часто создаются конфликты в толковании различных договорных норм, касающихся этих членов82. Во-вторых, кафедральный капитул там, где он существует, более не является ни в юридическом, ни в пастырском аспекте органом, выражающим совместную ответственность диоцезального клира, и еще менее — ответственность всех верующих-мирян отдельной Церкви83. Однако в поисках новых институциональ ных моделей — как, например, выборный синод каждой отдельной Церкви84, — нужно иметь в виду следующее. Избрание епископа — процесс, имеющий двойную направленность. Первое движение достигает кульминации в designatio personae (назначении лица, которому должно быть поручено епископское служение); второе — в collatio ufficii (предоставлении церковной должности назначенному лицу). Первое движение по природе избирательно и потому, прежде всего, выражает принцип совместной ответственности, а уже затем синодальности85. Второе движение, напротив, имеет утверждающую природу, нацеленную на осуществление communio plena с папой и другими членами коллегии епископов. В этом смысле оно в первую очередь выражает принцип синодальности в его неразрывном единстве со служением примаса как преемника св. Петра86. И первое, и второе движение действенно устремлены к осуществлению одной и той же цели в той мере, в какой они сохраняют структурную открытость действию Святого Духа87. Это значит, что в избрании епископа ни папа, ни заинтересованная отдельная Церковь не могут быть поставлены перед свершившимся фактом или необходимостью обязательного выбора, но любой образ действия (modus procedendi)88 должен гарантировать обоим субъектам некоторые реальные пределы свободного выбора.

д) Диоцезальная курия и представительные органы епископа

Согласно учению Второго Ватиканского собора, диоцезальная курия (каноны 469_494) должна быть «устроена таким образом, чтобы стать для епископа подходящим инструментом не только в управле нии диоцезом, но и в исполнении дел апостольства» (CD 27, 4). В результате сфера деятельности диоцезальной курии значительно расширилась. Отныне она должна сотрудничать с епископом «в организации пастырской деятельности, в управлении диоцезом, а также в осуществлении судебной власти» (кан. 469). По этой причине в Кодексе канонического права вводится новая фигура Руководителя курии (Moderator curiae), которому «надлежит под началом епископа ведать вопросами, относящимися к административной деятельности, а также заботиться о том, чтобы все сотрудники курии исполняли порученные им обязанности надлежащим образом» (кан. 473 § 2). Если нет особых причин для назначения на эту важную должность другого священника, обычно ее принимает Генеральный викарий или канцлер89 . В то время как назначение Руководителя курии факультативно, назначение Генерального викария обязательно (кан. 475). Последний не только является первым и главным сотрудником епископа, но и облечен собственной ординарной властью (кан. 131 § 2). Он должен быть священником (кан. 478 § 1) и полностью зависит от епископа в том смысле, что епископ правомочен свободно назначать и отстранять его от должности (кан. 477 § 1). Полномочия Генерального викария прекращаются с того момента, как диоцезальная кафедра становится вакантной (каноны 417 и 418 § 2).

Для осуществления судебной власти диоцезальный епископ должен назначить судейского викария, или официала, отличного от генерального викария (кан. 1420 § 1). Судейский викарий тоже облечен собственной ординарной властью, но обладает большей автономией перед лицом диоцезального епископа и не прекращает своих полномочий, даже когда кафедра является вакантной (кан. 1420 § 5). Для управления имуществом диоцеза епископ назначает диоцезального эконома, «который должен быть истинным знатоком экономических вопросов и отличаться безупречной честностью» (кан. 494 § 1). Для координации пастырской деятельности на над-приходском и диоцезальном уровне диоцезальный епископ назначает на определенный период районных викариев, или деканов (каноны 553_555). Их должность не связана с должностью настоятеля некоторого прихода и может регулироваться правовым статутом или директорией, выработанной советом священников90.

е) Приход и приходской настоятель

Хотя понятия прихода и приходского настоятеля не были прямо определены отцами Собора, основное содержание такой дефиниции нетрудно вывести из следующих трех соборных текстов: 1) ст. 42 конституции Sacrosanctum Concilium о литургии, где приход рассматривается как coetus fidelium (объединение верующих), занимающее преимущественное положение среди разного рода общин, учреждаемых епископом в своем диоцезе; 2) ст. 30 декрета Christus Dominus о пастырском служении епископов в Церкви, где приход выступает в качестве determinata pars Diocesis (определенной части диоцеза), вверенной приходскому настоятелю как одному из главных помощников епископа; 3) ст. 10 декрета Apostolicam Actuositatem об апостольстве мирян, где приход называется exemplum praecipuum apostolatus communitarii (основным примером общинного апостольства). Одновременное применение трех экклезиологических принципов, лежащих в основании соборных тезисов91 , позволяет выделить в соборном понятии прихода следующие три конститутивных элемента: общину верующих, главенство пресвитера и отношение принадлежности к некоторой отдельной Церкви через послушание пресвитера своему епископу. Эти три конститутивных элемента делают приход единым субъектом миссионерства, который выделяется и описывается в качестве отдельной церковной общины четвертым элементом — не конститутивным, но исключительно детерминативным: территорией, на которой утверждена эта congregatio fidelium.

В такой экклезиологической перспективе конституциональное местоположение прихода явно релятивизируется. Приход здесь является лишь одной из возможных юридических форм евхаристической общины в отдельной Церкви. Подобная релятивизация прихода есть необходимое уточнение на уровне канонистики (уточнение, диктуемое соборной экклезиологией communio) пастырской потребности, о которой еще много лет назад говорил Карл Ранер. Это потребность заключается в том, чтобы ограничить строгость так называемого Pfarrprinzip (принципа приходской организации), справедливо учитывая также Standesprinzip (принцип корпоративной организации) и Freigruppenprinzip (принцип свободных объединений)92. Такое уточнение представляет собой более адекватный ответ права на социологическую эволюцию прихода. Конечно, приход все еще может оставаться церковной формой единства социо-культурной жизни, но, как правило, это единство уже не совпадает с единством территориальным93.

Кратко изложенное здесь учение Собора о приходе и приходском настоятеле было в значительной степени рецепиировано в Кодексе канонического права. Действительно, первый параграф 515 канона гласит: «Приходом является определенная община верующих христиан, постоянным образом учрежденная в отдельной Церкви, пастырское попечение о которой под руководством диоцезального епископа доверяется приходскому настоятелю как ее пастырю». В представленном здесь юридическом понятии прихода вычленяются три наиболее важных конститутивных элемента: communitas christifidelium (община верующих), Ecclesia particularis (отдельная Церковь), в которой постоянным образом учреждена данная община верующих, и приходской настоятель как ее pastor proprius (собственный пастырь).

Специфические характеристики первого элемента — общины верующих — рассматриваются в канонах 516 § 2 и 518. Канон 516 § 2 показывает, что приход является лишь одной из возможных организационных форм пастырской деятельности в диоцезе. Здесь перед нами очевидный факт усвоения церковным законодателем той вышеупомянутой конституциональной релятивизации прихода, которая была осуществлена Вторым Ватиканским собором и подтверждена Директорией о пастырском служении епископов. В последней даже приводится целый перечень разных организационных форм пастырской деятельности в диоцезе94. Однако тот же самый церковный законодатель оценивает значение прихода и под другим углом зрения. А именно, по отношению к остальным формам евхаристи ческой общины приход представляет собой такую правовую форму aggregatio fidelium, которая возникла именно из специфической объединяющей силы Евхаристии, совершаемой в определенном месте и в определенном социо-культурном контексте. В этом смысле приход является евхаристической общиной институционального типа. Выражение канона 515 § 2 stabiliter constituta (постоянным образом учрежденная) следует понимать не только как подчеркивание стабильности прихода в сравнении с временным характером квази-прихода (кан. 516 § 1). Скорее здесь нужно видеть указание на юридическую специфичность прихода: он представляет собой постоянную иерархическую институциональную форму евхаристической общины в отдельной Церкви, и потому отличается от изменчивых и харизматических по своему происхождению правовых форм тех евхаристи ческих общин, которые известны под именем церковных ассоциаций или движений. Если в первой форме преобладает объединяющая и структурирующая сила Таинства — таинства Евхаристии, совершаемой в определенном месте и в определенной среде, — то во второй превалирует объединяющая сила порождающей харизмы95 . Далее, канон 518 уточняет, что хотя приход, как правило, определяется на основании территориального критерия, он может быть учрежден и в соответствии с персональным критерием. Основаниями для учреждения персонального прихода могут служить обряд, язык, национальность. канон 518 лишь молчаливо подразумевает их, поскольку, согласно п. 174 вышеназванной Директории о пастырском служении епископов , приход может быть учрежден на основании персонального (а не территориального) критерия также по причине социологической однородности его членов (ex unitate quadam sociali membrorum suorum) или потому, что этого требует благо души.

Второй конститутивный элемент кодексного понятия прихода, — а именно, тот факт, что приход есть pars (часть), а не автономное образование в отдельной Церкви, — уточняется в своем экклезиоло гическом аспекте в каноне 529 § 2. Здесь устанавливается в качестве нормы обязанность приходского настоятеля сотрудничать cum proprio Episcopo et cum diocesis presbyterio (со своим епископом и диоцезаль ным пресвитерием), дабы все верующие чувствовали себя членами Церкви и получали помощь в том, чтобы жить в соответствии с принципом communio, который провозглашается каноном 209 § 1 неизменной обязанностью каждого верующего.

Принцип communio определяет также способ, каким mens legislatoris (разум законодателя) воспринимает третий конститутивный элемент кодексного понятия прихода. Речь идет о приходском настоятеле как собственном пастыре приходской общины. Действительно, новый Кодекс не только предусматривает в каноне 517, что пастырское попечение об одном приходе или нескольких приходах одновременно может быть доверено in solidum (сообща, сразу) нескольким священникам. Воспроизводя п. 30 соборного Декрета Christus Dominus, он также вкладывает более богатое экклезиологи ческое содержание в фигуру приходского настоятеля в сравнении с его аскетическим и формальным образом в каноне 451 прежнего Кодекса. канон 519, где говорится о тройном служении (munus) приходского настоятеля, и канон 528, уточняющий содержание его функций учительства и освящения, представляют все аспекты деятельности приходского настоятеля как конститутивные особенности той communitas christifidelium (общины христиан), каковой является приход. Последний предстает в качестве конкретной институционализации общины веры, порожденной возвещением Слова Божьего и совместным празднованием Евхаристии и возглавляемой приходским настоятелем как заместителем епископа.

Усиление значимости общинного элемента прихода, осуществленное Вторым Ватиканским собором, было наконец конкретизировано церковным законодателем 1983 г., признавшим за приходом как общиной верующих ipso iure права юридического лица (кан. 515 § 3). Более того, законодатель еще сильнее подчеркнул важность фундаментального экклезиологического элемента, находящегося у истоков самого церковного института прихода. Этот элемент — евхаристическое собрание, поистине составляющее centrum congregationis fidelium paroecialis (центр жизни приходского собрания верующих, кан. 528 § 2). Поэтому приход — не просто община верующих, иерархически организованная вокруг своего настоятеля как pars той portio Populi Dei, каковой является отдельная Церковь. Но сам приходской настоятель может быть ее собственным пастырем лишь постольку, поскольку он вместо епископа возглавляет евхаристическое собрание и, как таковой, может и должен moderari (руководить, кан. 528 § 2) деятельным участием всех верующих прихода в литургии.

21.3 Институциональные органы объединений отдельных Церквей

«Начиная с первых столетий истории Церкви, епископы, возглавляющие отдельные Церкви, в общении братской любви и побуждаемые усердием ко вселенской миссии, доверенной апостолам, объединили свои усилия и устремления к общему благу и благу отдельных Церквей. Для этой цели были учреждены синоды, провинциальные соборы и наконец пленарные соборы, на которых епископы определили, применительно к разным Церквам, подлежащие принятию общие системы учительства истине веры и регулирования церковной дисциплины» (CD 36).

Сознавая всю важность этой богатой над-диоцезальной синодальной традиции, отцы Второго Ватиканского собора выразили пожелание, чтобы она «обрела новую силу» (CD 36). Потому что «...епископы, как члены коллегии епископов и законные преемники апостолов, в силу установления и повеления Христова обязаны иметь попечение обо всей Церкви», а значит, должны не только «всегда быть соединены между собой», но и проявлять «заботу обо всех Церквах» (CD 6).

Суть этого соборного учения была воспринята в канонах 431_459 Кодекса канонического права. Действительно, в этих канонах, несмотря на некоторую уязвимость систематики96, объединения отдельных Церквей и соответствующие органы власти рассматрива ются уже не просто как институты, исполняющие служебную роль по отношению к высшей церковной власти, но как институциональ ные выражения communio Ecclesiarum, то есть коллегиальных отношений между епископами и общения между различными отдельными Церквами.

а) Церковная провинция, митрополит и провинциальный собор

Среди различных объединений отдельных Церквей, которые по божественному провидению (LG 23, 3) возникали на протяжении столетий, особенно важное значение имеют древние Церкви-патри архаты и митрополии, а также их церковные провинции, обладающие «собственной дисциплиной, собственными литургическими обычаями, собственным богословским и духовным наследием» (LG 23, 3). Важное пастырское значение церковной провинции, образованной соседствующими отдельными Церквами определенной территории (кан. 431 § 1), подчеркнуто церковным законодателем двояким образом. Во-первых, провозглашается, что, как правило, в будущем больше не должно существовать изъятых диоцезов (кан. 431 § 2); во-вторых, утверждается, что «церковная провинция ipso iure (в силу самого права) пользуется статусом юридического лица» (кан. 432 § 2). Органами власти церковной провинции являются провинциальный Собор и митрополит (кан. 432 § 1).

Должность митрополита связана с определенной епископской кафедрой (кан. 435) и заключается в некоторой власти наблюдения за «тщательным соблюдением веры и церковной дисциплины» в диоцезах-суффраганах (кан. 436). Провинциальный Собор, напротив, «пользуется властью управления, прежде всего законодательной» (кан. 445), над «различными отдельными Церквами одной церковной провинции» (кан. 440 § 1). Он «проводится всякий раз, когда по суждению большей части диоцезальных епископов провинции это представляется уместным» (кан. 440 § 1). Однако Провинциальный собор не созывается, если престол митрополита пребывает вакантным (кан. 440 § 2).

В будущем для полной переоценки должности митрополита и пастырского значения церковной провинции (канонического института, в котором персональный и синодальный элементы осуществле ния sacra potestas взаимно интегрированы гармоничным образом) необходимо признать важность канона 436 § 2, который гласит: «Там, где этого требуют обстоятельства, Апостольский Престол может наделить Митрополита особыми обязанностями и полномочиями, определяемыми партикулярным правом». На основании этой канонической нормы могли бы получить новые институциональные решения как пастырские проблемы мега-диоцезов, подлежащих трансформации в церковные провинции (что позволило бы, например, избежать ситуации, когда фигура диоцезального епископа заслоняется множеством епископов-помощников), так и проблемы, связанные с не менее аномальным случаем объединения изъятых диоцезов97.

б) Церковный регион, пленарный собор и конференция епископов

Наряду с древним институтом церковной провинции Второй Ватиканский собор вводит новый правовой феномен. В CD 40, 3 утверждается, что, «если это представляется полезным», — очевидно, в пастырском отношении, — церковные провинции могут «объединяться в церковные регионы, которым будет дано правовое устроение»98. Это совет был воспринят церковным законодателем 1983 г. в каноне 433 § 1, где предусматривается необязательная возможность объединения соседствующих церковных провинций в церковные регионы. Последние, в отличие от церковных провинций, не пользуются статусом юридического лица ipso iure (в силу самого права), но могут быть наделены им (кан. 433 § 2). Хотя право высказывать перед Святым Престолом предложение об образовании церковного региона принадлежит Конференции епископов данной страны и территории, церковный регион не составляет — по крайней мере, в действующем кодексном законодательстве — церковного контекста Конференции епископов99. Такое нормативное положение было подсказано желанием предупредить возможность влияния на Конференции епископов со стороны разных видов национализма100. Но в то же время оно, с одной стороны, ослабляет правовой статус епископских конференций, а с другой стороны, открывает дорогу другим институциональным аномалиям101. Так, церковный регион, как он обрисован в Кодексе канонического права, никем не возглавляется, а собрание его епископов не имеет других прав, кроме пожалованных ему Святым Престолом особо (кан. 434). Однако в экклезиологическом и особенно в пастырско-практическом аспектах неясно, в чем заключается различие между этим собранием епископов одного церковного региона и Конференцией епископов102.

Противоречивая позиция церковного законодателя в отношении церковного региона становится более понятной, если принять во внимание, что, согласно канона 439 § 1, под пленарным собором следует понимать поместный собор, объединяющий все отдельные Церкви данной Конференции епископов. Более того, он должен проводиться всякий раз, когда это представится необходимым или полезным Конференции епископов с одобрения Апостольского Престола103. Это последнее уточнение показывает, что пленарный собор более связан со Святым Престолом, чем провинциальный собор. Тем не менее, решающую роль в его созыве и подготовке играет Конференция епископов, которая фактически заменяет его в практической организации пастырской деятельности, касающейся того или иного объединения отдельных Церквей.

Конференция епископов как настоящий канонический институт в собственном смысле является плодом Второго Ватиканского собора. Еще до Собора в разных местах существовали конференции епископов, причем в некоторых европейских странах — с конца минувшего столетия. Тем не менее, Кодекс канонического права 1917 г. не установил никаких общих норм относительно их учреждения и предназначения, хотя в канонах 254 § 4 и 292 § 1 упоминались епископские собрания. Первые нормы общего права, относящиеся к Конференциям епископов, содержатся в Motu Proprio «Ecclesiae Sanctae» Павла VI104. Они были обнародованы после того, как Второй Ватиканский собор прямо постановил следующее: 1) Считать «в высшей степени полезным, чтобы во всем мире епископы одной нации или одного региона объединились в единый орган» (CD 37); 2) этот орган, или конференция епископов, «есть такой тип собрания, в котором священные пастыри некоторой нации или территории совместно осуществляют пастырское служение ради приумножения блага, которое Церковь предлагает людям» (CD 38, 1); 3) решения конференции епископов, «принятые законным образом не менее чем двумя третями голосов от общего числа прелатов, участвующих в конференции с правом решающего голоса», в некоторых случаях и с одобрения Святого Престола «имеют юридически обязывающую силу» (CD 38, 4).

Несмотря на то, что доктринальная дискуссия о теологическом и правовом статусе нового канонического института не вполне завершилась105, существо соборного учения было воспринято в канонах 447_450. В этих кодексных нормах (в некоторых частях еще нуждающихся в доработке) Конференция епископов предстает как институциональное выражение communio Ecclesiarum, а еще конкретнее — как синодальное измерение sacra potestas каждого епископа106. Действительно, церковный законодатель тщательно избегает как опасности индивидуалистического осуществления sacra potestas со стороны отдельных епископов, что уничтожило бы внутреннюю синодальность епископского служения, так и противоположной опасности приобретения конференцией епископов такого количества и качества полномочий, что это лишило бы реального наполнения персональный элемент той же самой sacrsа potestas, которую каждый епископ должен прежде всего осуществлять в своем диоцезе107 . Во избежание первой опасности в кан 381 § 1 определяются границы sacra potestas диоцезального епископа: с одной стороны — ex iure divino (на основании божественного права) — это власть папы; с другой стороны — ex iure humano (на основании человеческого права) и в силу принципа communio — власть alii auctoritati ecclesiasticae (другая церковная власть), и в первую очередь власть Конференции епископов. Во избежание второй опасности канон 447 прямо говорит о «некоторых пастырских обязанностях». Вследствие этого «Конференция епископов может выносить общие постановления лишь в тех случаях, когда это предписывает универсальное право или устанавливает особый мандат Апостольского Престола» (кан. 455 § 1). Для того чтобы получить силу закона, такие постановления должны быть утверждены Святым Престолом (кан. 455 § 2). Говоря о recognitio (утверждении), а не об approbatio (одобрении)108, церковный законодатель косвенно подчеркивает, что речь идет о решениях и постановлениях, за которые Конференция епископов несет полную ответственность. Но и с одобрением святого Престола еще не происходит конституирования ius particulare (партикулярного права) в собственном смысле, потому что к церковным регионам и другим формам объединения отдельных Церквей неприменим соборный принцип in quibus et ex quibus (LG 23, 1). Конференции епископов не являются промежуточными инстанциями, так как между партикулярным и универсальным измерениями единой Церкви non datur medium (нет середины)109. Наряду с поместными соборами и митрополитами, конференции епископов тоже представляют собой институциональное выражение (хотя и в иной форме) синодального конститутивного элемента священной власти епископов.

22. Краткое заключение

Кодексные нормы, регулирующие осуществление власти управления, которая в Церкви никогда не может быть полностью отделена от судебной и исполнительной власти, лишь отчасти выражают теологический принцип взаимной имманентности персонального и синодального элементов sacra potestas. На этом уровне многие институциональные органы должны быть переосмыслены в том, что касается их природы, и перестроены в своих правовых очертаниях. При осуществлении этой работы необходимо руководствоваться двумя основными принципами.

Во-первых, природа и назначение этих органов могут быть поняты в своем существе только в рамках концепции канонического права как внутренней структуры communio Ecclesiae et Ecclesiarum, а значит, во всем многообразии их связей с юридическим измерением Слова Божьего, Таинства и Харизмы — основных элементов устроения Церкви.

Во-вторых, будущая реформа правовых очертаний этих институциональных органов имеет своим естественным ведущим образцом идею ablatio (удаления лишнего), которую Микеланджело применял к художественному творчеству, а св. Бонавентура — к антропологии. Только таким образом реформа, или ablatio институциональных органов Церкви, станет возможностью нового aggregatio (объединения). Потому что, как справедливо говорит Кардинал Йозеф Ратцингер110, «Церковь всегда будет нуждаться в новых человеческих поддерживающих структурах, чтобы иметь возможность говорить и действовать в любую историческую эпоху. Такие церковные институты с их правовыми очертаниями отнюдь не являются чем-то дурным. Напротив, они до некоторой степени прямо-таки необходимы. Но они стареют и грозят показаться чем-то более существенным, и таким образом отвращают взгляд от того, что на самом деле существенно. Поэтому они должны непрерывно обновляться — как леса и подпорки, ставшие излишними. Реформа — это всегда ablatio: удаление лишнего, чтобы вновь стал видимым nobilis forma (благородный образ) — лик Невесты, а вместе с ним и лик Самого Жениха — Живого Господа».

Послесловие

Вручая рукопись этого учебника издателям, я прежде всего с благодарностью думаю о моих студентах. Их интерес к моему видению учения о каноническом праве, их любознательность и желание понять, как можно питать страстный интерес к такой, на первый взгляд, сухой и далекой от повседневной практики христианской веры теологической дисциплине постоянно поддерживали меня в самые утомительные моменты создания книги.

С радостью исполняю долг признательности по отношению к тем, кто помогал мне в техническом и практическом осуществле нии этого проекта: синьору Франку Малагуерра ди Озонья за терпеливую и кропотливую подготовку итальянского оригинала к печати; синьора Михаэля Вернеке из Падерборна, моего ассистента, за помощь в составлении критического аппарата.

Наконец, благодарю всех — особенно членов моей семьи и аббата отца Мауро Лепори из Отрива, — кто так или иначе помогал мне своей дружеской поддержкой завершить этот труд.

Либеро Джероза

Примечания к шестой главе

1. См. M. Philipon, Die Heiligste Dreifaltigkeit und die Kirche, в: De Ecclesia. Beitrage zur Konstitution uber die Kirche des II. Vatikanischen Konzils, hrsg. von G. Baraъna, Bd. 1, сс. 252_275; E. Zoghby, Einheit und Mannifaltigkeit der Kirche, в: De Ecclesia, ibid., сс. 453_473.

2. Для более полной иллюстрации этих доводов отсылаю читателя, кроме того, к четырем работам E. Corecco: Parlamento ecclesiale o diaconia sinodale?, в: Communio 1 (1972), сс. 32_44; Sinodalitа, в: Nuovo Dizionario di Teologia, под редакцией G. Barbaglio-S. Dianich, Альба 1977, сс. 1466_1495; Sinodalita e partecipazione nell'esercizoi della «sacra potestas», в: Esercizio del potere e prassi della consultazione. Atti dell'VIII Colloquio Internazionale romanistico-canonistico (10_12 мая 1990), под редакцией A. Ciani-G. Duizini, Cittа del Vaticano1991, сс. 69_89; Ontologia della sinodalitаa, в: «Pastor bonus in Populo». Figura, ruolo e funzione del vescovo nella Chiesa, под редакцией A. Autiero-O. Carena, Roma 1990, сс. 303_329.

3. В этом отношении см. Aymans-Morsdorf, Kan R I, сс. 352_369.

4. Краткое изложение основных культурных значений этого понятия и его рецепции в каноническом праве см. в: B. Ruethers-G. Kleinhenz, Mitbestimmung, hrsg. von der Gorresgesellschaft, 7. Aufl., Freiburg-Basel-Wien 1985, coll. 1176_1185; A. Savignano, Partecipazione politica, в: EDD, Vol. 32 (Milano 1982), сс. 1_14; W. Aymans, Mitsprache in der Kirche, Koln 1977 (Kolner Beitrage/Heft 22); R. Puza, Mitverantwortung in der Kirche, в: Staatslexicon, op. cit., Bd. 3, сс. 1188_1192.

5. См. E. Corecco, I laici nel nuovo Codice di diritto canonico, в: La Scuola Cattolica 112 (1984), сс. 194_218, здесь с. 215.

6. Об эволюции современного парламентаризма см. W. Henke, Parlament, Parlamentarismus, в: Evangelisches Staatslexicon, begr. von H. Kunst-S. Grundmann, hrsg. von R. Herzog-H. Kunst-K. Schlaick-W. Schneemelcher, Bd. 2, Stuttgart 1987 (3. neue bearbeitete und erweiterte Auflage), coll. 2420_2428; A. Marongiou, Parlamento (Storia), EDD, Vol. 31, Milano 1981, сс. 724_757.

7. См. каноны 338 § 1 и 341 § 1; о вопросе в целом см. также L. Gerosa, Rechtstheologische Grundlagen der Synodalitat in der Kirche. Einleitende Erwagungen, в: Iuri canonico promovendo. Festschrift fur H. Schmitz 65. Geburtstag, hrsg. von W. Aymans-K.-Th. Geringer, Regensburg 1994, сс. 35_55.

8. См. кан. 115 § 1 и комментарий Aymans-Morsdorf, Kan R I, сс. 307_328, здесь с. 309.

9. L. Vela-F.J. Urrutia, Persona giuridica, в: NDDC, сс. 795_799, здесь с. 795.

10. См. § 21. 2 этой главы.

11. В этой интерпретации канона 145 сходятся: Aymans-Morsdorf, Kan R I, сс. 445_502, здесь сс. 445_446; P. Kramer, Kirchenrechr II. Ostkirche-Gesamtkirche, Stuttgart-Berlin-Koln 1993, сс. 45_47; G. Ghirlanda, Il diritto nella Chiesa mistero di comunione. Compendio di diritto ecclesiale, Roma 1990, сс. 271_274; F.J. Urrutia, Il libro I: le norme generali, в: Il nuovo codice di diritto canonico. Studi, Torino 1985, сс. 32_59, здесь сс. 52_59.

12. См. каноны 361 и 113, а также комментарий Aymans-Morsdorf, Kan R I, с. 446.

13. См. каноны 369 и 515 § 1.

14. См. каноны 145 § 2 и 148; о вопросе в целом и, в частности, о юридическом значении глаголов erigere, constituere и instituere применительно к церковной должности см. H. Socha, в: MK, кан. 148/1_7.

15. См. W. Aymans, Die communio Ecclesiarum als Gestaltgesetz der einen Kirche, в: AfkKR 139 (1970), сс. 69_90.

16. См. Giovanni Paolo II, Omelia a Lugano del 12 Giugno 1984, в: Insegnamenti di Giovanni Paolo II, Cittа del Vaticano 1984, Vol. VII/1, сс. 1676_1683.

17. В этом отношении см. E. Corecco, Ius universale-Ius particulare, в: Ius in vita et in missione Ecclesiae. Acta Symposii internationalis iuris canonici (Cittа del Vaticano 19_24 апреля 1993), Cittа del Vaticano 1994, сс. 551_574.

18. См. Communicationes 12 (1980), сс. 244_246; 14 (1982), с. 124 и сс. 155_156.

19. Если первая несообразность была отмечена E. Corecco (см. Aspetti della ricezione del Vaticano II nel Codice di diritto canonico, в: Il Vaticano II e la Chiesa, под редакцией G. Alberigo-J.P. Jossua, Brescia 1985, сс. 333_397, здесь сс. 368_369), то вторая несообразность была выявлена разными авторами: G. Ghirlanda, Il diritto nella Chiesa mistero di comunione, op. cit., с. 497; P. Kramer, Kirchenrecht II, op. cit., с. 99.

20. G. Ghirlanda, Il diritto nella Chiesa mistero di comunione, op. cit., с. 497; см. также Giovanni Paolo II, CA Pastor Bonus, в: AAS 80 (1988), сс. 841_912, особенно n. 2.

21. Среди наиболее авторитетных выступлений следует упомянуть: W. Bertrams, De subjecto supremae potestatis Ecclesiae, в: Periodica 54 (1965), сс. 173_232; K. Morsdorf, Uber die Zuordnung der papstlichen Primatialsgewalt im Lichte des kanonischen Rechtes, в: J. Ratzinger-W. Dettloff-R. Heinzmann (Hrsg.), Wahrheit und Verkundigung. Festschrift fur M. Schmaus, Paderborn-Wien 1967, Vol. II, сс. 1435_1445.

22. Эту несообразность выявляет A. Longhitano, Il libro II: Il Popolo di Dio, в: Il nuovo Codice di diritto canonico. Studi, op. cit., сс. 60_79, здесь с. 71.

23. Например, в LG 17, 1; 18, 2, 19; 20; 23, 3 и 24, 1 Второй Ватиканский собор отдает Коллегии епископов приоритет перед папой.

24. Помимо канонов 330 и 336, единственный текст Кодекса, где Коллегия епископов называется прежде Апостольского Престола, — кан. 755 § 1. Эта вторая несообразность выявлена E. Corecco, Aspetti della ricezione del Vaticano II nel Codice, op. cit., сс. 372_373.

25. Критическое исследование этих канонов содержится в: J. Komonchak, Il Concilio ecumenico nel nuovo codice di diritto canonico, в: Concilium 19 (1983), сс. 160_169.

26. См. кан. 337 § 2 и § 3.

27. В этом отношении см. P. Kramer, Kirchenrecht II, op. cit., сс. 106_107.

28. См. LG 22,2 и 23,1; NEP 1 и 4.

29. См. кан. 131 § 1.

30. В этом отношении см. G. Ghirlanda, Il diritto nella Chiesa mistero di comunone, op. cit., с. 499.

31. См. кан. 333 § 1.

32. См. C. Corral, Romano Pontefice, в: NDDC, сс. 931_938; особенно сс. 934_935; углубленное исследование различных правовых выражений верховной власти папы содержится в: J.B. D'Onorio, Le pape ei le gouvernement de l'Eglise, Paris 1994, сс. 64_125.

33. См. каноны 337 § 2 и 341 § 2, а также комментарий O. Stoffel, MK, кан. 337/1 и 3.

34. В этом отношении см. K. Morsdorf, Lb, Bd.I, с. 352; P. Kramer, Kirchenrecht II, op. cit., сс. 109_113.

35. См. кан. 339 § 1.

36. См. кан. 341 § 1 и комментарий G. Ghirlanda, Il diritto nella Chiesa mistero di comunione, op. cit., сс. 510_511.

37. Например, перед провозглашением догмата о Непорочом Зачатии и Вознесении Марии; см. O. Stoffel, в: MK кан. 337/3.

38. В экклезиологическом аспекте представляется законным вопрос о том, соблюдается ли в данном принципе предписание, введенное Иоанном XXIII, согласно которому епископы-помощники и титулярные епископы тоже являются законными членами Вселенского Собора с правом совещатель ного голоса. См. MP Appropinquante Concilio, в: AAS 54 (1962), с. 612.

39. См. AAS 57 (1965), сс. 775_780.

40. См. кан. 343.

41. Более углубленное рассмотрение природы и функций этого нового института см. в: W. Berterams, Struttura del Sinodo dei Vescovi, в: Civiltа Cattolica 116 (1965), сс. 417_423; G.P. Milano, Il sinodo dei Vescovi: natura, funzioni, rappresentativitа, в: Actes VII CIDC, Vol. I, сс. 167_182.

42. См. кан. 348 о роли постоянной общей секретарии.

43. G. Ghirlanda, Il diritto nella Chiesa mistero di comunione, op. cit., с. 514; см. также кан. 333 § 2 и особенно кан. 334.

44. В этом отношении см. P. Kramer, Kirchenrecht II, op. cit., сс. 116_118; W. Plochl, Geschichte des Kirchenrechts, 5 Bde., Wien-Munchen 1960_1970, Vol. I, сс. 319_323; Vol. II, сс. 94_99 и Vol. III, сс. 128_143.

45. См. кан. 353, где различаются три формы Консистории: ординарная, экстраординарная и торжественная.

46. См. кан. 230 CIC/1917 и употребление данного термина папой Павлом VI (см. AAS 61, 1969, с. 436).

47. См. AAS 71 (1979), с. 1449; AAS 72 (1980), с. 646 и комментарий O. Stoffel, в: МК кан. 351/2.

48. См. Paolo VI, MP Ad purpuratorum Patrum, в: AAS 57 (1965), с. 295 ss. и кан. 350 § 1.

49. См. Paolo VI, CA Romano Pontifici eligendo, в: AAS 67 (1975), сс. 609_645. Канон 354, напротив, говорит об отречении от исполняемой должности в отношении тех, кому исполнилось 75 лет.

50. См. CA Pastor bonus, в: AAS 80 (1988), сс. 841_912.

51. G. Ghirlanda, Curia romana, в: NDDC, сс. 326_329, здесь с. 326.

52. Краткое описание обеих функций см. в: O. Corral, Segreteria di Stato o papale, в: NDDC, сс. 979_980.

53. Первоначальное рассмотрение их соответствующих функций см. в: O. Corral-G. Pasutto, Congregazioni della Curia Romana, в: NDDC, сс. 278_285; P. Kramer, Kirchenrecht II, сс. 119_124.

54. В этом отношении см. в первую очередь P. Colombo, La teologia della Chiesa locale, в: La Chiesa locale, под редакцией A. Tessarolo, Bologna 1970, сс. 17_38.

55. Хотя Второй Ватиканский собор иногда употребляет термин «местная Церковь» для обозначения Патриархата и диоцеза (см. UR 14,1; LG 23,4; AG 27,1), фактически выражению «местная Церковь» отдается предпочтение при обозначении части Народа Божьего, которая выделяется не на основании территории, а на основании обряда, богословско-духовной традиции, а также управления. См. G. Ghirlanda, Il diritto nella Chiesa mistero di comunione, op. cit., с. 4243.

56. О конституциональном значении формулы in quibus et ex quibus, широко проиллюстрированном в § 3, а также о взаимной имманентности вселенской Церкви и отдельных Церквей см. также H. De Lubac, Les Eglises particuliиres dans l'Eglise universelle, Paris 1971.

57. Этим выражением соборный декрет Christus Dominus всегда обозначает диоцез или приданные диоцезу институты. См. H. Muller, Diozesane und quasi-diozesane Teilkirchen, в: HdbKathKR, сс. 29_335, здесь с. 330.

58. См. в этом отношении H. Muller, Bistum, в: Staatslexicon, op. cit., Bd. 1, сс. 821_828.

59. См. E. Corecco, Chiesa particolare, в: Digesto (4.Ed.), Турин 1989, сс. 17_20; Idem, Iglesia particular e Iglesia universal en el surco de la doctrina del Concilio Vaticano II, в: Iglesia universal e Iglesias particulares. IX Simposio internacional de Teologia, Pamplona 1989, сс. 81_99.

60. Из этого окончательного местоположения можно заключить, что персональные прелатуры не придаются отдельным Церквам. Это отмечают и сами отцы-участники пленарного заседания, см. Communicationes 14 (1982), сс. 201_203.

61. Краткое описание юридических аспектов этих институтов, приданных территориальной прелатуре, то есть териториального аббатства, апостольского викариата, апостольской префектуры, апостольской администрации, ординариата castrense и личной отдельной Церкви, см. в: G. Ghirlanda, Il diritto nella Chiesa mistero di comunione, op. cit., сс. 529_530; Idem, La Chiesa particolare: natura e tipologia, в: Mon. Eccl. 115 (1990), сс. 551_568.

62. Более углубленное рассмотрение экклезиологической роли епископа см. в: L. Gerosa, L'evкque dans les documents de Vatican II et le nouveau Code de droit canonique, в: Visages de l'Eglise. Cours d'ecclesiologie, под редакцией P. De Laubier, Freiburg 1989, сс. 73_89.

63. Латинский текст и итальянский перевод этой директории, известной также как Directorium Ecclesiae imago, находятся в: EV, Vol. IV, сс. 1226_1487.

64. Более подробное разъяснение этого принципа см. в: L. Gerosa, Diritto ecclesiale e pastorale, Torino 1991, сс. 77_90.

65. См. 2 Кор 11, 28.

66. О том, как на уровне этих трех пунктов учение Второго Ватиканского собора было несомненно воспринято в новом Кодексе, см. в: W. Aymans, Der Leitungsdienst des Bischofs im Hinblick aug die Teilkirche, в: AfkKR 153 (1984), сс. 25_55, особенно с. 37.

67. О вопросе в целом см. L. Gerosa, Der Bischof: seine Bestellung, seine geistliche Vollmacht und die christliche Verkundigung in Europa. Kirchenrechtliche Erwagungen, в: ET-Bulletin der Europaischen Gesellschaft fur katholische Theologie 3 (1992), сс. 66_94.

68. Углубленное рассмотрение этой структуры пресвитерата см. в: O. Saier, Die hierarchische Struktur des Presbyteriums, в: AfkKR 136 (1967), сс. 31_391; E. Corecco, Sacerdozio e presbiterio nel CIC, в: Servizio Migranti 11 (1983), сс. 354_372.

69. По данному вопросу см. P. Kramer, Kirchenrecht II, op. cit., сс. 79_81.

70. Важное значение этой формы собора для первоначальной Церкви выводится из канона 5 Никейского собора (325), который предписывал его созыв два раза в год. См. W. Plochl, Geschichte des Kirchenrechts, op. cit., сс. 150_152.

71. См. E. Corecco, Sinodalitа, op. cit., с. 1470.

72. В этом отношении см. R. Puza, Diozesanssynode und synodale Struktur. Ein Beitrag zur Ekklesiologie des neuen CIC, в: Theologische Quartalschrift 166 (1986), сс. 40_48, особенно сс. 40_43.

73. См. G. Spinelli, Organismi di partecipazione nella struttura della Chiesa locale, в: Actes V CIDC, т. 2, сс. 627_634, здесь с. 629; см. также L. Gerosa, Les conseils diocesaines: structures «synodales»et moments de «co-responsabilite» dans le service pastorale, в: Actes VII CIDC, Vol. II, сс. 781_794.

74. В этом мнении сходятся: F. Coccopalmerio, Il sinodo diocesano, в: Raccolta di scritti in onore di P. Fedele, под редакцией G. Barberini, Vol. 1, Perugia 1984, сс. 406_416, в частности, с. 408, а также P. Valdrini, Les communautes hierarchiques et leur organisation, в: Droit caonique, под редакцией P. Valdrini, Paris 1989, сс. 186_187. В отличие от того, как это происходит с решениями поместного собора (каноны 439_446), декреты диоцезального синода, будучи одобрены епископом, не нуждаются для окончательного получения обязывающей силы в каком-либо дальнейшем recognitio (признании). Они сообщаются Конференции епископов только в целях информирования, а также для того, чтобы содействовать возрастанию общения (кан. 467). См. комментарий к канонам 466_468 в: Codice di diritto canonico. Edizione bilingue commentata, под редакцией P. Lombardia-J. Arrieta, Roma 1986, с. 366.

75. EV, т. IV, с. 1411.

76. См. AG 30 и комментарий F. Coccopalmerio, Il sinodo diocesano, op. cit, с. 416.

77. Sinodo dei Vescovi, Documento Ultimis temporibus (30. XI.1971), в: EV, Vol. 4, nn. 1226_1227.

78. О вопросе в целом см. H. Schmitz, Die Konsultationsorgane des Diozesansbischofs, в: HdbKathKR, сс. 352_364, особенно с. 362.

79. См. R. Puza, Mitverantwortung in der Kirche, в: Staatslexicon, op. cit., сс. 1188_1192, особенно с. 1191.

80. В таком толковании сходятся: R. Potz, Bischofsernennungen. Stationen, die zum heutigen Zustand gefuhrt haben, в: Zur Frage der Bischofsernennungen in der romisch-katholischen Kirche, hrsg. von G. Greshake, Munchen-Zurich 1991, сс. 17_50, здесь с. 22; H. Muller, Aspekte des Codex Iuris Canonici 1983, в: ZevKR 29 1984), сс. 527_546, здесь с. 534.

81. См. H. Maritz, Das BischofzwaHlrecht in der Schweiz, St. Ottilien 1977, сс. 47_49; P. Leisching, Kirche und Staat in den Rechtsordnungen Europas. Ein Uberblick, Freiburg I. Br. 1973, с. 83.

82. В этом смысле типичным является случай Coira; см. H. Maritz, Erwagungen zum Churer «Bischofswahlrecht», в: Fides et ius. Festschrift fur G. May, hrsg. von W. Aymans-A. Egler-J. Listl, Regensburg 1991, сс. 491_505.

83. См. CD 27,2 и РО 7.

84. Наиболее убедительными являются модели, разработанные в этой перспективе следующими авторами: E. Corecco, Note sulla Chiesa particolare e sulle strutture della diocesi di Lugano, в: Civitas 24 (1968/69), сс. 616_635 и сс. 730_743; H. Schmitz, Pladoyer fur Bischofs-und Pfarrerwahl. Kirchenrechtliche Uberlegungen zu ihrer Moglichkeiten und Ausformung, в: TThZ 79 (1970), сс. 230_249.

85. См. H. Muller, Der Anteil der Laien an der Bischofswahl, Amsterdam 1977, с. 242; P. Kramer, Bischofswahl heute-im Bistum Trier, в: TThZ 89 (1980), сс. 243_247, здесь с. 243.

86. См. A. Carrasco Rouco, Le primat de l'evкque de Rome. Etude sur la coherence ecclesiologique et canonique du primat de jurisdiction, Freiburg 1990, сс. 211_220.

87. Таков вывод, который делается в комментарии к библейскому повествованию о призвании апостола Матфея (Деян 1, 15_26) J. Ratzinger, Zur Gemeinschaft gerufen. Kirche heute verstehen, Freiburg i. Br. 1991, с. 39.

88. Подробный анализ всех этих многообразных процедур см. в: L. Gerosa, Die Bischofsbestellung in оkumenischer und kichenrechtlicher Sicht, в: Catholica 46 (1992), сс. 70_86.

89. В некоторых куриях роль модератора давно передана генеральному секретарю, см. AAS 69 (1977), сс. 5_18.

90. Об общем статуте деканов см. J. Diaz, Vicario foraneo, в: NDDC, сс. 1121_1128; более подробное рассмотрение органов диоцезальной курии см. в: H. Muller, Die Diozesankurie, в: HdbKathKR, сс. 364_376.

91. См. LG 28,2; SC 42,2; AA 10,2 и комментарий в: L. Gerosa, Diritto ecclesiale e pastorale, op. cit., сс. 114_115.

92. См. K. Rahner, Friedliche Erwagungen uber das Pfarrprinzip, в: Schriften zur Theologie, Vol. II, Zurich -Einsiedeln-Koln 1968, сс. 299_337.

93. Анализ социологической эволюции территориального прихода см. в: N. Greinacher, Sociologia della parrocchia, в: AA.VV., La Chiesa locale, Diocesi e parrocchia sotto inchiesta, Brescia 1973, сс. 133_166. особенно сс. 133_139.

94. См. EV, Vol. 4, сс. 1423_1425.

95. Такая интерпретация соответствует не только семантической эволюции термина «parokia», но также историческому развитию этого каноническо го института. См. Longhitano, La parrocchia fra storia, teologia e diritto, в: AA.VV., La parrocchia e le sue strutture, Bologna 1987, сс. 5_27.

96. Такое суждение подтверждается как уже отмеченными неточностями законодателя (см. выше, прим. 18), так и внимательным рассмотрением названных норм. См. P. Kramer, Kirchenrecht II, op. cit., сс. 130_147, и O. Stoffel, в: MK, кан. 431/4.

97. Например, в Швейцарии нет никаких церковных провинций, и все диоцезы являются изъятыми. См. O. Stoffel, в: МК, кан. 431/5.

98. См. также CD 41 и 24, а также n. 42 первой части МР Ecclesiae sanctae (в: AAS 58, 1966, сс. 774_775).

99. Но так было еще в подготовительных проектах, см. Schema Pop. Dei, каноны 185, 187 и 199; Schema CIC/1980, кан. 308; Schema CIC/1982, кан. 443 и комментарий P. Kramer, Kirchenrecht II, op. cit., сс. 133_134.

100. См. Communicationes 12 (1980), сс. 246_254; 14 (1982), сс. 187_188; 17 (1985), сс. 97_98; 18 (1986), с. 103 и комментарий O. Stoffel, в: МК, кан. 433/1.

101. Например, в Италии понятие церковного региона, используемое в CEI в ст. 47, не только не вполне отвечает кодексному понятию, но имеются 4 церковных региона (Венето, Ломбардия, Лигурия и Лаций), которые совпадают с церковной провинцией. См. G. Ghirlanda, Regione ecclesiastica, в: NDDC, сс. 897_898, здесь с. 898.

102. Об этом см. J. Listl, Plenarkonzil und Bischofskonferenz, в: HdbKathKR, сс. 304_324, здесь с. 306.

103. В отношении провинциального собора такого одобрения обычно не требуется. См. каноны 401 § 1 и 439 § 2.

104. См. AAS 58 (1966), сс. 692_694 и сс. 757_785.

105. В этом отношении см. прежде всего G. Feliciani, Le Conferenze Episcopali, Bologna 1974; F.J. Urrutia, Conferentiae Episcoporum et munus docendi, в: Periodica 76 (1987), сс. 573_667; Natura e futuro delle conferenze episcopali. Atti del Colloquio di Salamanca (3_8 января 1988), под редакцией H. Legrand-J. Manzanares-A. Garcia-Y-Garcia, Bologna 1988.

106. См. W. Aymans, Wesenverstandnis und Zustandigkeiten der Bischofkonferenz im CIC von 1983, в: AfkKR 152 (1983), сс. 46_61, здесь сс. 46_48.

107. Такое мнение подробно аргументировано в: P. Kramer, Kirchenrecht II, op. cit., сс. 130_147; по данному вопросу см. также параграф Gesamtkirche und Teilkirchen, в: J. Ratzinger, Wesen und Auftrag der Theologie. Versuche zu ihrer Ortsbestimmung im Disput der Gegenwart, Einsiedeln-Freiburg 1993, сс. 74_78.

108. Такое одобрение, напротив, требуется каноном 242 § 1 для представления, например, Ratio institutionis sacerdotalis или каноном 1246 § 2 для отмены или переноса предписанного праздника.

109. E. Corecco, Ius universale-Ius particulare, op. cit., с. 571.

110. Una compagnia in cammino. La Chiesa e il suo ininterrotto rinnovamento, в: Commuio 114 (1990), сс. 91_105, здесь с. 96.

Основная библиография

Aymans, W., Der Leitungdienst des Bischofs im Hinblick auf die Teilkirche, в: AfkKR 153 (1984), сс. 25_55.

Corecco E., Iglesia particular e Iglesia universal en el surco de la doctrina del Concilio Vaticano II, в: Iglesia universal e Iglesias particulares. IX Simposio internacional de Teologia, Pamplona 1989, сс. 81_99.

Gerosa L., Rechtstheologische Grundlagen der Synodalitat in der Kirche. Einleitehde Erwagungen, в: Iuri canonico promovendo, Festschrift fur H. Schmitz zum 65. Geburtstag, hrsg. von W. Aymans-K.-Th. Geringer, Regensburg 1994, сс. 35_55.

Ghirlanda G., Il diritto nella Chiesa mistero di comunione. Compendio di diritto ecclesiale, Roma 1990.

HdbKathKR = Handbuch des Katholischen Kirchenrechts, hrsg. von J. Listl-H. Muller-H. Schmitz, Regensburg 1983.

Kramer P., Kirchenrecht II. Ortskirche-Gesamtkirche, Stuttgart-Berlin-Koln 1993.

Valdrini P., Les communautes hierarchiques et leur organisation, в: Droit canonique, под редакцией P. Valdrini, Paris 1989.