ТОЛКОВАНИЕ НАШЕГО СВЯТОГО ОТЦА
ИОАННА ЗЛАТОУСТА,
АРХИЕПИСКОПА КОНСТАНТИНОПОЛЯ,
НА СВЯТОГО МАТФЕЯ ЕВАНГЕЛИСТА.

Беседы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28.

БЕСЕДА 6

Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудеи во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы (мудрецы) с востока и говорят: где родившийся Царь Иудеев? Ибо мы видели Его звезду на востоке и пришли поклониться Ему (Мф.2,1-2).

1. Много нужно нам бодрствовать, много молиться, чтобы суметь изъяснить настоящее место и узнать, кто были эти волхвы, откуда и как пришли, кто их к тому побуждал и что это была за звезда. Но если угодно, предложим лучше наперед то, что говорят противники истины. Дьявол так овладел ими, что они и здесь находят повод вооружаться против слова истины. Что же они говорят? Вот сказано, что и при рождении Христа явилась звезда: это значит, говорят они, что астрология есть наука несомненная. Но если Христос родился по астрологическим законам, то как же Он истребил астрологию, отверг судьбу, заградил уста демонам, изгнал заблуждение и ниспроверг всякого рода волхование? Да и что узнают волхвы по Его звезде? Что Он был Царь Иудеев? Но Он был Царем не земного царства, как и Пилату сказал: "Мое Царство не от этого мира" (Ин.18,36). Да Он и не показывал Себя Царем; не имел при Себе ни копьеносцев, ни щитоносцев, ни коней, ни парных мулов, – словом ничего тому подобного; а вел простую и бедную жизнь, водя за Собой двенадцать человек, ничем не знаменитых. Но если волхвы и знали, что Он Царь, то зачем приходят? Дело звездословия, как говорят, вовсе не в том состоит, чтобы по звездам узнавать, кто родится, но чтобы по времени рождения предсказывать о том, что случится вперед. Между тем волхвы ни при родах Матери не были, ни времени, когда родила, не знали, а потому не имели и основания заключать о будущем по течению звезд. Напротив, задолго до рождения, увидевши звезду, явившуюся в их земле, они идут смотреть Родившегося; а это еще непонятнее прежнего. Какая же причина их побудила? В надежде каких наград из такой отдаленной стороны они идут поклониться Царю? Если бы думали, что Он будет их Царем, и тогда не было бы им достаточной причины идти. Если бы еще Он родился в царских чертогах, если бы Его отец был царем и при Нем находился, то можно было бы сказать, что поклонением родившемуся Младенцу они хотели угодить отцу и тем заслужить себе его благоволение. Но теперь они знают, что новорожденный будет Царем не у них, а у другого народа, в стране, от них отдаленной; знают, что Он еще не в совершенном возрасте: для чего же предпринимают такое путешествие и несут дары, притом подвергаясь в этом деле великим опасностям? В самом деле, и Ирод, услышав, смутился, и весь народ, когда услыхал от них о том, взволновался. Разве этого они не предвидели? Но это невероятно. Даже при всей недальновидности они не могли бы не знать того, что, когда придут в город, имеющий царя, и станут всенародно объявлять, что есть другой царь, кроме теперь там царствующего, то подвергнут себя тысяче смертей. Для чего же они поклонялись лежащему в пеленах? Если бы Он был в совершенном возрасте, можно было бы сказать, что они ввергаются в явную опасность в надежде на Его помощь; но и то было бы признаком крайнего неразумия – персиянину, варвару, не имеющему ничего общего с иудейским народом, решиться выйти из своей земли, оставить отечество, родных и дом, и подвергнуться чужому владычеству!

2. Если это неразумно, то следующее еще неразумнее. Что же такое? Перейти такой дальний путь, только поклониться, всех взволновать и тотчас уйти. И какие они нашли признаки царского сана, когда увидели хижину, ясли, Младенца в пеленах и бедную Мать? Кому принесли дары? И для чего? Разве было установлено и принято в обычай так изъявлять почтение всякому рождающемуся царю? Разве они обходили всю вселенную и о ком узнавали, что он из низкого и бедного состояния сделается царем, тому поклонялись прежде восшествия на царский престол? Но этого никто сказать не может. Для чего же они поклонялись? Если для настоящих выгод, то чего они могли ожидать от младенца и бедной Матери? Если в надежде будущих, то как они могли знать, что Младенец, которому они поклонились, когда он был в пеленах, вспомнит о том впоследствии? Положим, что Мать напомнила бы ему о том; но и в таком случае они стоят не похвалы, а порицания за то, что подвергли его опасности, так как Ирод смущенный ими расспрашивал, разыскивал и прилагал все меры умертвить его. Да и где бы то ни было о младенце, который родился от частных людей, сказать, что он будет цаерем, – значит только предать его на смерть, навлечь на него множество бед. Видишь ли, сколько открывается несообразностей, если судить об этом событии по ходу человеческих дел и по общему обыкновению. Да и, кроме того, можно было бы найти и много других, еще больших, затруднений.

Но чтобы, присовокупляя недоумения к недоумениям не привести вас в замешательство, приступим теперь к разрешению вопросов. Начнем со звезды Христа. Если мы узнаем, что это была за звезда, и какая она – обыкновенная или отличная от прочих, действительная ли была звезда или только имела вид звезды, то легко будет понять все прочее. Откуда же узнать о том? Из самого Писания. Что она была не обыкновенная звезда и даже не звезда, а, как мне кажется, какая-то невидимая сила, принявшая вид звезды, это доказывает, во-первых, ее самый путь. Нет, и не может быть звезды, которая бы имела такой путь. Видим, что и солнце, и луна, и все прочие звезды идут от востока к западу; а эта звезда текла от севера на полдень: именно в таком положении находится Палестина в отношении к Персии. Во-вторых, то же можно видеть из самого времени: она является не ночью, а среди дня, при сиянии солнца, что не свойственно не только звезде, но и луне. Хотя луна больше всех звезд, но при появлении солнечного света тотчас скрывается и делается невидимой. Звезда же Христова превосходством своего блеска преодолела самый солнечный свет, была яснее солнца, и как оно ни блистательно, а она сияла больше. В-третьих, доказывается тем, что то является, то опять скрывается. Когда волхвы шли в Палестину, она была видна и указывала им путь; а когда вошли в Иерусалим, она скрылась. Потом, когда они, сказавши Ироду, зачем пришли, оставили его и собрались в путь, звезда опять является. Это уже есть движение не звезды, а некоторой совершенно разумной силы. Она не имела своего определенного пути, но когда нужно было остановиться, и она стояла, во всем соображаясь с их нуждой, подобно столпу облачному, по которому полк иудеев и останавливался, и поднимался с места, когда было нужно. В-четвертых, то же ясно можно видеть из самого способа, каким звезда указала место. Не с высоты неба она указала его, – в таком случае волхвы не могли бы различить места; но чтобы указать его, опустилась вниз. Сами знаете, что обыкновенной звезде нельзя показать так малого места, какое занимала хижина, особенно же в каком вмещалось тело Младенца. Так как ее высота неизмерима, то она не могла бы собой обозначить и определить такого тесного пространства для желавших узнать его. Об этом всякий может судить по луне; она, будучи гораздо больше звезд, кажется близкой для каждого из обитателей вселенной, рассеянных по всей земной широте. Так скажи же, как бы звезда указала такое тесное место яслей и хижины, если бы не оставила высоту, не сошла вниз и не стала над самой головой Младенца? Это самое и евангелист дает разуметь, говоря: "И вот, звезда, которую они видели на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец" (Мф.2,9). Видишь, сколько доказательств на то, что эта звезда была необыкновенная и явилась не по законам внешней природы.

3. Но для чего она явилась? Для того, чтобы обличить нечувствительных иудеев и лишить их – неблагодарных – всякого способа к оправданию. Так как цель пришествия Христа была та, чтобы отменить древние правила жизни, призвать всю вселенную на поклонение Себе и принимать это поклонение на земле и на море, то Христос с самого начала отверзает дверь язычникам, желая через чужих научить своих. Так как иудеи, непрестанно слыша пророков, возвещавших о пришествии Христа, не обращали на то особенного внимания, – Господь внушил варварам прийти из отдаленной страны, расспрашивать о Царе, родившемся у иудеев; и они от персов первых узнают то, чему не хотели научиться у пророков. Бог сделал это для того, чтобы дать им вернейший способ убедиться, если будут благоразумны, или лишить всякого оправдания, если будут упорны. В самом деле, что могут сказать в свое оправдание иудеи, не принявшие Христа после столь многих пророческих доказательств, видя волхвов, которые по явлению только звезды приняли Его и поклонились Явившемуся? Итак, с волхвами Бог поступил так же, как с ниневитянами, к которым послал Иону, так же, как с самарянкой и хананеянкой. Потому и сказано: "ниневитяне восстанут на суд с этим родом и осудят его", и "царица южная восстанет на суд с этим родом и осудит его" (Мф.12,41-42), – потому что они поверили меньшему, а иудеи не поверили и большему. Ты спросишь, для чего же Бог привел волхвов к Христу таким явлением? А как же бы надлежало? Послать пророков? Но волхвы пророков не приняли бы. Послать ангела? Но и того не послушали бы. Поэтому Бог, оставивши такие средства, по Своему особенному снисхождению употребляет для призвания их то, что было им больше знакомо: показывает большую и необычайную звезду, чтобы она поразила их и величиной, и прекрасным видом и необыкновенным течением. Подражая этому и апостол Павел, когда рассуждает с эллинами, начинает речь с жертвенника и приводит свидетельства из их стихотворцев; а когда проповедует иудеям, говорит об обрезании, – уча живущих под законом, начинает. Так как всякий любит то, к чему привык, то к этому применяются и Бог, и люди, посылаемые Им для спасения мира. Итак, не думай, чтобы недостойно было Бога призывать волхвов посредством звезды; иначе должен будешь отвергнуть все иудейское – и жертвы, и очищения, и новомесячия, и ковчег, и самый храм, потому что все это допущено по языческой грубости иудеев. И Бог для спасения заблуждающихся с небольшим изменением допустил в служении Себе то, что язычники соблюдали при служении демонам, чтобы, понемногу отвлекая от языческих привычек, возвести к высокому любомудрию. Так Он поступил и с волхвами, благоволив призвать их явлением звезды, чтобы потом удостоить высшего. Побудивший их идти и руководствовавший в пути, после того как поставил перед яслями, наставляет их уже не через звезду, а через ангела; таким образом понемногу они восходили к высшему. Подобно этому Бог поступил и с жителями Аскалона и Газы. Когда пять филистимских городов, по прибытии к ним ковчега, поражены были смертной язвой и не находили никаких средств к избавлению от постигшего их бедствия, тогда, созвавши волхвов, в общем собрании советовались, как освободиться от этой язвы, ниспосылаемой от Бога; волхвы присоветовали взять коров, которые еще не были под ярмом и принесли первых телят, запрячь под кивот и пустить одних идти, куда хотят, чтобы через то увидеть, от Бога ли это ниспосланная язва, или какая случайная болезнь. Если коровы, – говорили они, – как не привыкшие к ярму, разобьют его или воротятся к телятам, то будет значить, что язва произошла случайно; если же пойдут прямо, мычание телят не произведет на них никакого действия и они не собьются с дороги, им незнакомой, то будет явно, что рука Божья коснулась этих городов (1 Цар.5-6). Жители послушались волхвов и поступили по их совету; и Бог, по своему снисхождению, не почел для Себя недостойным, применяясь к мнению волхвов, привести в действие предсказанное ими и оправдать их слова событием. Такое действие было тем важнее, что и сами противники засвидетельствовали силу Божью, а их учители подтвердили то своим приговором. Много и других примеров можно видеть в Божественном домостроительстве. Так, например, и то, что известно о чревовещательнице (1 Цар.28), случилось по тому же Божественному промыслу, о чем сами вы можете рассудить по сказанному выше. Все это сказано мной для объяснения написанного о звезде; вы же сами, может быть, в состоянии сказать и более, сказано ведь: "дай наставление мудрому, и он будет еще мудрее" (Притч.9,9).

4. Пора, однако, обратиться к началу прочитанного. Какое же начало? "Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудеи во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока". Волхвы последовали за ведущей их звездой, а иудеи не поверили и проповедовавшим пророкам. Но для чего евангелист означает и время, и место, говоря: "в Вифлееме во дни царя Ирода"? Для чего также упоминает о его царском достоинстве? О достоинстве – для того, что был и другой Ирод, умертвивший Иоанна; но тот был четвертовластник, а этот царь; на время же и место указывает для того, чтобы привести нам на память древние пророчества, из которых одно произнес Михей: "и ты, Вифлеем, земля Иуды, ничем не меньше среди князей Иудейских" (Мих.5,2), другое – патриарх Иаков, который, с точностью обозначив время, указал и важнейший признак пришествия Христа: "не оскудеет, – он сказал, – князь от Иуды и вождь от его чресл, пока не придет Он к тем, кому это назначено, и Он – Желаемый народами" ( Быт.49,10). Достойно исследования и то, откуда волхвам пришла мысль идти, и кто их побудил к тому. Мне кажется, что это было делом не одной звезды; но Сам Бог подвиг их сердце, подобно тому, как Он поступил с Киром, расположив его отпустить иудеев. Впрочем, Он сделал это, не нарушая свободного произволения, подобно тому как и Павла, призвав голосом свыше, вместе явил Свою благодать и открыл его послушание. Но, скажешь, почему не всем волхвам открыл это? Потому, что не все бы поверили, а эти были готовы более других. Тысячи народов гибли, а к одним только ниневитянам был послан пророк Иона; двое было разбойников на кресте, но один только спасся. Итак, знай, что волхвы оказали добродетель не тем одним, что пришли, но и тем, что поступили смело. Чтобы их не сочли людьми подозрительными, они по приходе рассказывают о своем путеводителе, о дальнем пути, и при этом обнаруживают смелость: "пришли, – они говорят, – поклониться Ему", и не страшатся ни ярости народа, ни жестокости царя. Из этого заключаю, что они и дома были учителями своих соотечественников; если здесь – в Иерусалиме – они не усомнились говорить об этом, то с большим дерзновением проповедовали о том в своем отечестве, после того, как получили откровение от ангела и свидетельство от пророка. "Услышав же это, царь Ирод встревожился, и весь Иерусалим с ним" (Мф.2,3). Ироду, как царю, естественно было опасаться и за себя, и за детей; но чего боялся Иерусалим, когда пророки задолго предсказали о Христе как о Спасителе, благодетеле и освободителе? Что же смутило иудеев? То же легкомыслие, которое и прежде отвращало их от Бога – их благодетеля, так что, получивши полную свободу, вспоминали о египетских мясах. Смотри же, как пророки ничего не опускали: один из них задолго предсказал и об этом: "захотят они быть сожжеными огнем: ибо Младенец родился нам, Сын, и дан нам" (Ис.9,5-6). Но несмотря на свое смущение, жители Иерусалима не заботятся сами проверить случившееся, не следуют за волхвами, не любопытствуют: столько-то они были всех упорнее и нерадивее! Им надлежало бы хвалиться, что у них родился Царь и привлек к Себе страну персидскую, и что все им покорятся, когда обстоятельства так переменились к лучшему, когда самое начало так блистательно; но они и от того не сделались лучшими, хотя только лишь освободились от персидского плена. Если бы им не было открыто никаких высоких тайн, то, судя по одним настоящим событиям, можно было бы им заключить так: если столько благоговеют к нашему Царю при самом Его рождении, то гораздо более будут бояться Его и покоряться Ему в Его совершенном возрасте, и мы сделаемся гораздо славнее варваров. Но ни одна подобная мысль не восхитила их: столь велика была их беспечность. а вместе с ней и ослепление! Потому тщательно надобно удалять от себя оба эти порока, и надобно быть сильнее огня тому, кто хочет против них вооружиться. Потому-то и Христос сказал: "огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся" (Лк.12,49). Потому и Святой Дух является в виде огня.

5. Но мы холоднее праха и мертвее мертвецов, тогда как видим, что Павел возносится выше неба и неба небес, сильнее всякого пламени все преодолевает и возвышается над всем земным и небесним, настоящим и будущим, сущим и несущим. Положим, что этот пример не по твоим силам; впрочем, это отговорка одной твоей беспечности (что Павел имел перед тобой лишнего, почему бы тебе невозможно было подражать ему?). Но, чтобы мы не спорили, оставив Павла, возьмем в пример первых христиан, которые оставили богатство, имения, заботы и все житейские дела, предали себя совершенно Богу, день и ночь прилежно внимая учению слова. Таков духовный огонь; он не оставляет в нас никакого пристрастия к земному, но воспламеняет нас иной любовью. Потому-то возлюбивший духовное, если будет нужно и все оставить, презреть удовольствия и славу, отдать самую душу, все это сделает без всякого затруднения. Теплота духовного огня, проникая в душу, изгоняет из нее всякую беспечность и объятого ей делает легче пера и заставляет презирать все видимое. Такой человек пребывает уже в непрестанном сокрушении (сердца), проливая неиссякаемые источники слез и получая от того великое удовольствие, потому что ничто столько не сближает и не соединяет с Богом, как такие слезы. Такой человек, хотя живет и в городе, проводит жизнь как в пустыне, в горах и в пещерах, не занимаясь окружающими его и никогда не насыщаясь своими слезами, плачет ли о себе или о чужих грехах. Потому-то Бог прежде других ублажил плачущих: "блаженны плачущие" (Мф.5,4). А как же Павел говорит: "радуйтесь всегда в Господе" (Фил.4,4)? Он говорит об удовольствии, проистекающем от этих слез. Как мирская радость бывает смешана с печалью, так слезы по Богу произращают всегдашнюю и неувядающую радость. Так блудница, объятая этим огнем, стала достойнее дев. Согретая покаянием, она воспылала такой любовью ко Христу, что распустила волосы, и Его святые ноги обливала слезами, отирая их своими волосами, и не жалела мирра. Но все это было наружное; а что происходило у нее в сердце, и что видел один Бог, то было гораздо пламеннее. Оттого и каждый из нас, слыша об этом, радуется с ней, восхищается ее добрым делом и прощает ей все проступки.

Если же мы, будучи злы, произносим о ней такой суд, то подумай, сколько она оправдана человеколюбивым Богом и какие собрала плоды покаяния, еще до получения даров Божиих? Как после проливного дождя воздух делается чистым, так и по пролитии слез настает тишина и ясность, а греховный мрак исчезает. Как сперва мы очистились водой и духом, так после очищаемся слезами и покаянием, если только делаем это не по лицемерию и тщеславию. Плачущая притворно заслуживает даже более осуждения чем та, которая прикрашивается румянами и притираньями. Я требую слез, проливаемых не на показ, а из сокрушения, проливаемых тайно, в уединенной комнате, без свидетелей, в тишине и в безмолвии, слез из глубины сердца, от внутренней скорби и печали, проливаемых единственно для Бога, каковы были слезы Анны: "ее уста, – сказано, – двигались, а голоса не было слышно" (1 Цар.1,13). Но одни только слезы вопияли громогласнее трубы; за такие слезы и Бог отверз ее утробу и жесткий камень сделал мягкой нивой.

6. Если и ты плачешь так же, то подражаешь своему Господу. И Он ведь плакал о Лазаре (Ин.11,31), об Иерусалиме (Лк.19,41) и возмутился духом об Иуде (Ин.13,21). Да и часто бывало, что видели Его плачущим а чтобы Он смеялся или мало улыбался, этого никто никогда не видел, – почему ни один из евангелистов не упомянул о том. Так же и Павел, что он плакал, и плакал три года день и ночь, сам о том свидетельствует (Деян.20,31), и другие о нем говорят то; а чтобы когда-либо смеялся, об этом нигде не говорит ни сам он, ни другой апостол, ни один из святых, ни о нем, ни о ком другом подобном. Об одной только Сарре говорит Писание ( Быт.18,12), за что она и получила упрек, также о сыне Ноя, который за то из свободного сделался рабом. Впрочем, я говорю это, не запрещая смеяться, но удерживая от неумеренного смеха. Скажи мне, чему без меры радуешься и смеешься, когда подлежишь такой ответственности, должен некогда предстать на страшный суд и дать строгий отчет во всем, что сделано тобой в жизни? Мы должны дать отчет во всех своих произвольных и непроизвольных грехах: "а кто, – говорит Господь, – отречется от Меня перед людьми, отрекусь от того и Я перед Моим Небесным Отцом" (Мф.10,33). Хотя бы это отречение было невольное, однако же и оно не избежит наказания, и за него отдадим отчет, и за то, что знаем, и чего не знаем: "ибо хотя я ничего не знаю за собой, – говорит Павел ( 1 Кор.4,4), – но тем не оправдываюсь", – и за то, что сделано по неведению, и за то, что – сознательно. "Ибо свидетельствую им, – говорит апостол (Рим.10,2), – что имеют ревность по Боге, но не по разуму". Однако же это не оправдывает их. И в Послании к Коринфянам: "но боюсь, чтобы, как змей своей хитростью прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, уклонившись от простоты во Христе" (2 Кор.11,3). Тебе нужно будет дать такой строгий отчет, а ты сидишь и смеешься, шутишь и думаешь о забавах? Но скажи: какая польза, если вместо этого буду плакать? Громадная польза, – такая, что нельзя и выразить словом. На суде человеческом, сколько ни плачь, не избежишь наказания, когда определение сделано; а здесь, если только вздохнешь – и приговор уничтожен, и прощение получено. Вот почему Христос так часто и говорит нам о слезах и называет плачущих блаженными, а смеющихся бедными. Здесь не место смеху, и мы собрались сюда не смеяться, но стенать, и за эти стенания наследовать царство. Стоя перед земным царем, ты и слегка улыбнуться не смеешь; а где обитает Владыка ангелов, стоишь без трепета и без благоговения, даже смеешься, когда Он много раз прогневан тобой? И не подумаешь, что этим раздражаешь Его больше, чем грехами? Подлинно, Бог обыкновенно отвращается не столько от грешащих, сколько от тех, которые, учинив грех, не сокрушаются о нем. При всем том некоторые столь бесчувственны, что, несмотря на сказанное, говорят: лучше мне никогда не плакать, но дай Бог всегда смеяться и играть. Что же может быть безрассуднее такой мысли? Не Бог, а дьявол учит играть. Выслушай, что случилось с играющими: "и народ сел, – говорит Писание, – есть и пить, а после встал играть" ( Исх.32,6). Так вели себя содомляне, так вели себя жившие перед потопом. О первых говорит Писание, что они "в гордости, в изобилии и пресыщении хлебом сластолюбствовали" (Иез.16,49). А жившие при Ное, столько времени видя созидаемый ковчег, беззаботно веселились, нимало не думая о будущем; за это самое наступивший потоп всех их и погубил, и всю вселенную подверг тогда кораблекрушению.

7. Итак, не проси у Бога того, что получается от дьявола. Богу свойственно давать сердце сокрушенное и смиренное, трезвенное, целомудренное и воздержанное, кающееся и умиленное. Вот дары Божьи, потому что в них мы имеем наибольшую нужду. В самом деле, нам предстоит трудное старание, борьба с невидимыми силами, брань с духами злобы, война с началами, со властями; и хорошо, если бы мы, при всем тщании, трезвенности и бдительности, могли устоять против этого свирепого полчища. Если же будем смеяться, играть и всегда предаваться лености, то еще прежде сражения падем от собственной беспечности. Не наше дело постоянно смеяться, забавляться и жить весело; это дело лицедеев, зазорных женщин, и людей на то предназначенных, тунеядцев, льстецов; не званным на небо, не написанным в небесном городе, не принявшим духовное оружие свойственно это, но тем, которые обрекли себя дьяволу. Это он, он самый первый изобрел такое искусство, чтобы привлекать к себе воинов Христа и ослаблять силы их духа. На то он и построил в городах театры и, обучив смехотворов, этой язвой поражает целый город. Чего Павел велел избегать (Ефес.5,4), – я разумею пустословие и шутки, – то дьявол убеждает любить; и что в этом есть самого худшего, то бывает поводом к смеху. Когда представляющие смешное в театре скажут что-либо богохульное и срамное, тогда многие, будучи еще безумнее их, смеются, забавляются этим; за что надлежало бы побить камнями, тому рукоплещут и за такое удовольствие сами себе готовят огненную печь. Ведь те, которые хвалят говорящих такие речи, тем самым поощряют их к ним; а потому и наказанию, которое назначено для смехотворцев, справедливее падать на смеющихся, потому что если бы не было ни одного зрителя, то не было бы и действующего. А когда видят, что вы оставляете свою мастерскую и работу, и то, что могли бы выработать, словом, все, только бы провести время в театре, тогда они становятся усерднее, с большим старанием отправляют свое дело. Впрочем, не в их извинение говорю это, но чтобы вас вразумить, что от вас собственно берется начало и корень этого беззакония, от вас, которые тратите на это целый день, подвергаете посмеянию честное супружество, посрамляете великое таинство. Поистине не столько грешит тот, который представляет в театре, сколько в сравнении с ним ты, который заставляешь это делать; и не только заставляешь, но и заботишься о том, радуешься и смеешься, хвалишь представление, всячески пособляешь демонской работе. Скажи мне, какими глазами после будешь смотреть дома на жену, видевши ее опозоренной в театре? Как, не покрасневши, представишь себе супругу, когда ты видел весь ее пол обесчещенным?

8. Не говори мне, что представляемое в театре есть одно лицедейство. Это лицедейство сделало многих прелюбодеями, и многие семьи разрушило. О том-то особенно и скорблю, что в этом даже не подозревают худого, но такие развратные представления принимают с рукоплесканиями, с восклицаниями и громким смехом. Итак, скажешь, что все это лицедейство? Но за то самое лицедеи и стоили бы тысячи смертей, что они научились подражать запрещенному всеми законами. Если дело худо, то и подражание ему худо. Не говорю еще о том, сколь многих делают блудниками представляющие эти любодейные зрелища, к какой наглости и бесстыдству приучают они зрителей. Ведь одному только сладострастному и наглому глазу сносно смотреть на эти зрелища. На площади ты не станешь смотреть на обнаженную женщину, а еще менее дома, – ты оскорбишься таким зрелищем; а в театр идешь, чтобы оскорбить честь и мужского, и женского пола, и осрамить свои глаза. Не говори, что обнажена блудница, потому что один пол и одно тело как у блудницы, так и у благородной женщины. Если в этом нет ничего непристойного, то почему, когда на площади увидишь то же, и сам бежишь прочь, и гонишь от себя бесстыдную? Или когда бываем порознь, тогда это непристойно, а когда соберемся и сидим вместе, тогда уже не позорно? Это смешно и постыдно и означает крайнее безумие. Лучше грязью или навозом вымарать себе все лицо, чем смотреть на такое беззаконие, потому что для глаза не так вредна грязь, как любострастный взгляд и вид обнаженной женщины. Вспомни, что было причиной наготы в начале и страшись того, что было виной этой срамоты. Что же произвело наготу? Преслушание и злоумышление дьявола. Таково давнее и его первое старание. Но прародители по крайней мере стыдились своей наготы, а вам это нравится, по апостольскому слову: "их слава – в сраме" (Фил.3,19). Как будет смотреть на тебя жена, когда ты возвратишься с такого беззаконного зрелища? Как примет тебя? Как будет говорить с тобой после того, как ты столь бесчестно посрамил весь женский пол, пленился таким зрелищем, и сделался рабом блудницы? Впрочем, если мое слово огорчит вас, то я много вам за то благодарен: "кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мной?" (2 Кор.2,2). Никогда не переставайте рыдать об этом и терзаться; такая скорбь будет для нас началом исправления. Для того-то я и усилил мое слово, чтоб сделать рану глубже, избавить вас от гниения зараженных членов и возвратить вам совершенное душевное здравие, которым да наслаждаемся все мы вполне, и да получим награды, определенные нам за такие наши добрые дела, благодатию и человеколюбием нашего Господа Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28.