ТОЛКОВАНИЕ НАШЕГО СВЯТОГО ОТЦА
ИОАННА ЗЛАТОУСТА,
АРХИЕПИСКОПА КОНСТАНТИНОПОЛЯ,
НА СВЯТОГО МАТФЕЯ ЕВАНГЕЛИСТА.

Беседы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28.

БЕСЕДА 28

И когда вошел Он в лодку, за Ним последовали ученики Его. И вот, сделалось великое волнение на море, так что лодка покрывалась волнами; а Он спал. (Мф.8, 23-24)

1. Лука, не входя в исследование порядка времен, говорит так: "В один день Он вошел со Своими учениками в лодку" (Лк.8,22). Точно так же говорит и Марк. Но Матфей поступает иначе: он соблюдает здесь и сам порядок событий. Не все евангелисты обо всем писали одинаково. Я и прежде говорил об этом, чтобы кто-нибудь из пропусков, не сделал вывода, что между евангелистами есть разногласие. Итак, Христос сначала отослал народ, а учеников взял с Собой, как они свидетельствуют о том. Взял же их не без цели и не без намерения, но для того, чтобы сделать их свидетелями чуда, которое должно совершиться. Он, как некий идеальный наставник детей, поучал их тому, чтобы они, с одной стороны, были бесстрашны среди бедствий, а с другой, – смирялись среди почестей. Чтобы они не превозносились тем, что Спаситель, отослав прочих, удержал их при Себе, – для достижения этой цели и, вместе с тем, для приучения их к мужественному перенесению искушений, попустил им обуреваться волнами. Хотя, конечно, велики были и прежние чудеса, но настоящее чудо и заключало в себе немалое назидание, и было знамением, подобным древнему. Потому Спаситель и берет с Собой одних только учеников. Где совершались одни только чудеса, там Христос позволял быть и народу, но там где предстояли искушения и ужасы, там Он брал с Собой одних только подвижников вселенной, которых Он хотел обучить. Далее, Матфей говорит просто, что Иисус спал, а Лука говорит, что Он спал на подушке, показывая через это Свое смирение и поучая нас великой мудрости. Итак, когда поднялась буря, и море сильно волновалось, ученики будят его говоря: "Господи! Спаси нас, погибаем" (Мф.8,25). Спаситель прежде чем усмирить море, обратился к ним с обличением. Буря, как сказал я, была попущена для научения учеников. Это было образом имеющих их постигнуть искушений, так как и после этого Спаситель часто попускал им впадать в жесточайшие бедствия, и через это укреплял их дух. Потому и Павел говорил: "Ибо не хотим оставить вас, братья, в неведении о нашей скорби, бывшей с нами в Асии, потому что мы отягчены были чрезмерно и сверх силы, так что не надеялись остаться в живых" (2 Кор.1,8). И далее опять говорит: "Который и избавил нас от столь близкой смерти" (2 Кор.1,10). Итак, Иисус прежде всего укорил Своих учеников, показывая тем, что надобно быть мужественными и среди сильнейшего обуревания волн, что Он все устрояет во благое. Так и самое их смущение принесло им пользу, так как чудо явилось им гораздо более важным, и происшествие навсегда сохранилось в их памяти. Когда Бог имеет намерение совершить что-нибудь чудесное, то сначала предуготавливает многое для его утверждения в памяти людей, чтобы они не забывали совершенного Им чуда. Так и Моисей сначала страшится змея и страшится не просто, но с великим смущением, и только потом видит совершающееся чудо. Так и ученики ожидали сначала себе погибели, а потом получили спасение, чтобы они через уверенность в опасности познали величие чуда. Вот почему Спаситель и предается сну. В самом деле, если бы буря случилась во время Его бодрствования, то они или не устрашились бы, или не стали бы Его просить, а может даже и не подумали бы, что Он может совершить подобного рода чудо. Потому-то Он и предался сну, чтобы дать им время испытать страх и заставить их сильнее почувствовать происходящее. Человек иначе смотрит на то, что случается с другими людьми и что случается с ним самим. Так как ученики видели всех других облагодетельствованными, а себя самих не получившими никакого благодеяния, и были беззаботны (они ведь ни хромы не были и никакой иной подобной болезни не имели), и потому им надлежало собственным чувством испытать Его благодеяния, то Он попускает подняться буре, чтобы через спасение от нее им сильнее почувствовать Его благодеяние. Вот почему Спаситель совершает чудо и не в присутствии народа, чтобы не обвинили учеников в маловерии, но исправляет, взявши с Собой их одних, и прежде укрощения волнения вод укрощает волнение их душ, укоряя такими словами: "Что вы так боязливы, маловерные?" (Мф.8,26), и вместе научая, что не нашествие искушений, но слабость духа производит страх. А если кто скажет, что ученики не по страху, а по маловерию приступили к Иисусу и разбудили Его, то я скажу, что именно это-то и было доказательством ненадлежащего их мнения о Нем. Они были уверены в том, что Он вставши может укротить бурю. Но что Он может это сделать и во время сна, в этом они не были уверены. И что удивляться, несовершенству их в данном случае, когда они и после многих других чудес оставались весьма несовершенными? Потому-то Христос часто укоряет их. Так, например, когда говорит: "Неужели и вы еще не разумеете" (Мф.15,16)? Итак, не удивляйся, если народ не имеет о Нем высокого понятия, когда и сами ученики пребывали несовершенными. "Люди же", – говорит евангелист, – "удивляясь говорили: кто Этот, что и ветры и море повинуются Ему" (Мф.8,27)? Впрочем, Христос не обличил их в том, что Его называли человеком, но ждал до времени вразумления их чудесами, что такое их мнение о нем ошибочно. Отчего же почитали Его человеком? Оттого, что Он имел человеческий образ, был на корабле и спал. Поэтому-то они в недоумении и говорили: "кто Этот?" Тогда как сон и внешний вид показывали в Нем человека, – море и тишина являли в Нем Бога.

2. Хотя и Моисей сотворил некогда подобное чудо, однако, и здесь открывается преимущество Христа, потому что Моисей чудодействовал как раб, а Христос – как Господь. Христос не простирал жезла, подобно Моисею, не воздевал рук к небу, не имел нужды в молитве, но, как Господь повелевающий рабу и Творец твари, единым словом и повелением Он укротил и усмирил море, и буря тотчас совершенно утихла, так что не осталось никакого следа волнения. Евангелист изобразил это так: "И сделалась великая тишина". И что было сказано о величии Его Отца, то Он опять явил в Своих делах. Что же было сказано об Отце? "Он говорит", – говорит пророк, – "и восстает бурный ветер" (Пс.106,25). Так и здесь говорится: сказал – "и сделалась великая тишина". Потому-то особенно и удивлялись Ему люди. Между тем они бы не удивились, если бы Он поступил подобно Моисею. После того, как Христос удалился от моря, последовало другое, еще более страшное чудо. Беснующиеся, как злые беглецы, увидев Господа, говорили: "Что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? Ты пришел сюда прежде времени мучить нас" (Мф.8,29). Тогда как народ почитал Его человеком, бесы пришли исповедать Его божество. И те, которые оставались глухими при возмущении и укрощении моря, услышали демонов, взывающих о том, о чем возвещало море своей тишиной. Потом, чтобы их слова не показались лестью, они и самим опытом доказывают их истину: "Пришел Ты сюда, – вопят они, – прежде времени мучить нас". Потому-то прежде всего они и сознаются в своей вражде, чтобы их прошение не подвергалось подозрению. Действительно, будучи пронзаемы, воспламеняемы и претерпевая нестерпимые мучения от одного только присутствия Христа, они невидимо подвергались истязаниям и волновались сильнее моря. Тогда как никто не осмеливался приблизиться к ним, Христос сам подходит к ним. По свидетельству Матфея, они сказали: "Ты пришел сюда прежде времени мучить нас". Другие же к этому присовокупили и то, что бесы умоляли и заклинали не ввергать их в бездну. Они думали, что уже настало время их наказания, и боялись, как бы уже подвергающиеся мучению. То, что Лука упоминает об одном беснующемся, тогда как Матфей говорит о двух, не показывает между ними разногласия. Разногласие между ними оказывалось бы только тогда, когда бы Лука сказал, что беснующийся был только один, а другого не было. Когда же один говорит об одном, а другой о двух, то это не есть признак противоречия, а показывает только различный образ повествования. И мне кажется, что Лука упомянул только о том, который был из них более лютым, поэтому и бедствие его представляет более плачевным, говоря например, что он, разрывая узы и оковы, блуждал по пустыне, а Марк свидетельствует, что он еще бился о камни. Да и самые их слова достаточным образом открывают их злобу и бесстыдство, потому что они говорили: "Ты пришел сюда прежде времени мучить нас". Они не могли сказать, что не согрешили, но просят Его не подвергать их наказанию прежде времени. Так как Спаситель нашел их делающими нестерпимые злодеяния и всяким образом обезображивающими и мучающими Его творение, то бесы думали, что Он по причине их чрезмерных злодеяний, не будет отлагать времени наказания. Потому-то они просили и умоляли Его. Таким образом те, которых не могли удержать и железные узы, приходят связанные; те, которые бегали по горам, выходят на поле; те, которые другим преграждали путь, останавливаются, увидев преграждающего путь им самим. Но почему они любили жить в гробах? Потому, что им хотелось во многих посеять пагубное учение, то есть, что души умерших превращаются в бесов, чего не должно даже и в уме представлять. Что же ты скажешь на то, – спросит кто-нибудь, – что многие из чародеев закалывают детей с той целью, чтобы их души после того им содействовали? А откуда это известно? Что закалывают детей, о том говорят многие, но что души закланных находятся с заклавшими их, скажи мне, откуда ты узнал об этом? Ты скажешь, что сами бесноватые взывают: "Я душа такого-то человека!". Но и это – хитрость и обман дьявола. Не душа какого-нибудь умершего вопиет, а притворяющийся так демон, для обольщения слушателей. Если бы душа могла войти в существо дьявольское, то тем более она бы могла войти в свое тело. Притом нельзя представить, чтобы душа обиженная стала содействовать обидевшему ее, или чтобы человек в состоянии был изменить свой бестелесную природу в другое существо. Если невозможно это в отношении к телам, так как никто не может превратить тела человеческого в тело ослиное, то тем более невозможно это в отношении к невидимой душе, которую никто не может превратить в существо демонское.

3. Итак, это – бредни пьяных старух и детское пугало. Душе, отделившейся от тела, уже невозможна блуждать здесь, потому что "души праведных в руке Божией" (Прем. 3, 1). Если же души праведных в руке Божией, то и души детей, так как они еще не сделались злыми. Да и души грешников тотчас же удаляются отсюда. Это видно из притчи о Лазаре и богаче. И в другом месте Христос говорит: "В эту ночь твою душу возьмут у тебя" (Лк.12,20). Да и быть не может, чтобы душа, исшедшая из тела, блуждала здесь. И это вполне сообразно с разумом. В самом деле, если мы, ходя по земле знакомой и известной нам, и будучи облечены телом, когда совершаем путь в странах чужих, не знаем без руководителя, какой надо идти дорогой, то каким образом душа, отделившаяся от тела и отрешившаяся от всех земных связей, может знать без путеводителя, куда ей должно идти? Также и из многих других доказательств всякий может легко увидеть, что душа, исшедшая из тела, не может уже здесь оставаться. Так Стефан сказал: "Приими мой дух" (Деян.7,59); и Павел говорит: "разрешиться и быть со Христом" (Флп.1,23). Также о патриархе Писание говорит: "И приложился к своему народу" ( Быт.25,8). А что души грешников по смерти не могут здесь пребывать, послушай богача, который много о том просил, и не получил желаемого. Если бы это было возможно, то он сам бы пришел и возвестил о происходящем там. Отсюда видно, что души, по отшествии отсюда, уводятся в некую страну и, уже не имея возможности возвратиться оттуда, ожидают страшного того дня.
Но, может быть, кто спросит: для чего Христос исполнил просьбу демонов, позволив им войти в стадо свиней? Я скажу на это то, что Он сделал так не потому, что убежден был ими, но по многим премудрым целям. Во-первых, для того, чтобы освободившимся от этих злых мучителей показать величину вреда, причиняемого им этими злоумышленниками; во-вторых, для того, чтобы всех вразумить в том, что бесы без Его позволения не смеют прикасаться даже к свиньям; в-третьих, для того, чтобы дать знать, что с людьми бесы поступили бы даже еще хуже, чем со свиньями, если бы те в таком несчастии не удостаивались великого промышления Божьего. То, что бесы ненавидят нас больше, чем бессловесных животных, это всякому известно. Следовательно, если они не пощадили свиней, но в одно мгновение всех их низвергли в бездну, то тем более сделали бы это с одержимыми ими людьми, которых они таскали и влачили по пустыням, если бы провидение Божье при самом жестоком мучении не обуздывало и не удерживало их дальнейшего стремления. Отсюда ясно, что нет ни одного человека, о котором бы не промышлял Бог. Если же Он не о всех печется одинаковым образом, то и это есть величайший знак Его промысла. Бог являет Свой промысел сообразно с пользой каждого. Сверх же сказанного, мы научаемся отсюда еще и тому, что Бог промышляет не только о всех вообще, но и о каждом человеке лично, что показал Господь и в отношении Своих учеников, сказав: "У вас же и волосы на голове все сочтены" (Мф.10,30). То же самое всякий ясно может увидеть и из примера этих бесноватых, которые давно были бы уже задушены, если бы не были свыше сохраняемы великим попечением. Потому-то Спаситель и позволил бесам войти в стадо свиней, чтобы и жители тех стран познали Его всемогущество. Где известно было имя Его, там Он не очень много показывал Себя; но где никто не знал Его, и все пребывали в бесчувствии, там Он совершал славные чудеса, чтобы привлечь их к познанию Своего божества. А то, что жители этого города находились в безучастии, это видно из конца происшествия. Им надлежало бы поклониться Христу и удивиться Его могуществу, а они отсылали Его и "просили, чтобы Он отошел от пределов их" (Мф.8,34). Но для чего демоны погубили свиней? Бесы постоянно стараются привести людей в отчаяние и всегда радуются их погибели. Так дьавол поступил и с Иовом. Хотя и в этом случае позволил Бог, но позволил не потому, что был убежден дьаволом, а для того, чтобы еще более прославить Своего раба, отнять у дьавола всякий предлог к бесстыдству и обратить на его же голову его поступки с праведником. Так и в настоящем случае случилось противное их желанию. И могущество Христа торжественно проповедано было, и злоба демонов, от которой освободил Он одержимых ими, яснее обнаружилась, и открылось то, что они без попущения Бога всех не могут прикасаться даже и к свиньям.

4. Никому нимало не возбраняется понимать эту историю в таинственном смысле. Хотя это и история, но следует знать, что люди уподобляющиеся свиньям, легко уловляются действием бесов, и страждущие от них, часто могут побеждать их, если только они люди. Но когда совершенно уподобятся свиньям, тогда не только бывают одержимы бесами, но и низвергаются в бездну. Кроме того, чтобы кто-нибудь не назвал этого происшествия басней, но чтобы совершенно поверил исшествию бесов, для этого оно доказывается погибелью свиней. Заметь кротость Христа, соединенную с могуществом! Когда жители той страны, столь Им облагодетельствованные, принуждали Его удалиться, то Он без сопротивления удалился и оставил показавших себя недостойными Его учения, дав им наставниками освобожденных от демонов и пасших свиней, чтобы узнали от них о всем случившемся, а сам, удалившись, оставил их в великом страхе. Действительно, большая потеря распространяла слух о случившемся, и это событие занимало их ум. Отовсюду неслись слухи о необыкновенном чуде: и от исцелившихся, и от хозяев потопленных свиней, и от их пастухов. И ныне можно видеть такие происшествия, и множество бесноватых, живущих во гробах, которых ничто не удерживает от неистовства: ни железа, ни оковы, ни множество народа, ни увещание, ни убеждение, ни страх, ни угрозы и ничто подобное. Так, когда сладострастный пленяется всякой красотой телесной, тогда он ничем не отличается от беснующегося. Будучи одет в одежду, но не имея истинного одеяния и лишенный приличной ему славы, он всюду бегает обнаженным, подобно бесноватому, поражая себя не камнями, но беззакониями, которые гораздо тяжелее многих камней. Итак, кто сможет связать и укротить столь бесстыдного и неистового, никогда не бывающего в самом себе, но всегда ходящего при гробах. Подлинно таковы жилища блудников, наполненные большого зловония и гнилости. А что сказать о сребролюбце? Не таков ли и он? Кто может когда-либо связать его? Каждодневные страхи, угрозы, увещевания, советы? Но все эти узы расторгает, и если кто придет освободить его от уз, заклинает не освобождать его, почитая величайшим для себя мучением не быть в мучении. Что может быть бедственнее этого? Бес, хотя презирал людей, но повелению Христа покорился, и немедленно вышел из тела. А этот не повинуется и повелению Христа, хотя он каждодневно слышит его слова: "Не можете служить Богу и маммоне" (Мф.6,24), и угрозы геенной и нестерпимыми мучениями, и все-таки не повинуется – не потому, что он могущественнее Христа, но потому, что Христос не ведет нас к исправлению против нашей воли. Вот потому такие люди, даже живя в городах, живут как бы в пустынях. В самом деле, какой благоразумный человек захочет общаться с такими людьми? Я, по крайней мере, желал бы лучше жить с множеством беснующихся, чем с одним из страдающих такой болезнью. А то, что я не заблуждаюсь, видно из тех страданий, которые претерпевают сребролюбцы и беснующиеся. Сребролюбцы считают врагом своим человека, не причинившего им никакого вреда, желают сделать рабом свободного и ввергают его в бесчисленные бедствия. Напротив, беснующиеся ничего другого не делают, кроме как питают болезнь в самих себе. Первые ниспровергают множество домов, заставляют хулить имя Божье, являются заразой городов и всей вселенной. А мучимые бесами более достойны сожаления и слез. Эти последние многое делают в бесчувствии. Напротив, первые, имея ум, безумствуют, среди городов неистовствуют и беснуются некоторым новым бешенством. В самом деле, все беснующиеся делают ли что-либо подобное тому, на что дерзнул Иуда, совершивший неслыханное преступление? И все ему подражающие, подобно диким зверям, убежавшим из ограды, возмущают города, никем не будучи удерживаемы. Хотя они ото всюду обложены такими узами, как: страхом судей, угрозой законов, презрением людей и много чем еще другим, но они, разрывая их, все низвращают. И если бы кто-нибудь совершенно отнял от них те узы, тогда ясно увидел бы в них беса гораздо более лютого и жестокого, чем исшедший из упомянутого ныне бесноватого.

5. Но так как это не возможно, то по крайней мере предположим это на словах и снимем с сребролюбца эти оковы, и тогда ясно познаем его неистовство. Впрочем, не бойтесь зверя, когда я открою его, это только изображение на словах, а не истинная действительность. Итак, представим себе человека, извергающего из своих глаз огонь, черного, имеющего вместо рук на обоих своих плечах драконов. Представим у него такие уста, в которых вместо зубов вонзены острые мечи, а вместо языка находится источник, изливающий яд и испускающий смертоносное питье. Представим, что его тело пожирает более всякой печи, истребляет все ввергаемое, а ноги как бы крылатые и быстрее всякого пламени. Пусть его лицо будет составлено из собачьего и волчьего, пусть он не будет произносить ничего человеческого, но будет издавать из себя звуки нестройные, отвратительные и страшные, пусть также и в руках его будет пламень. Может быть вам представляется страшным сказанное мною, но я еще не изобразил его надлежащим образом. К сказанному надо добавить еще нечто: пусть он поражает встречающихся с ним, пожирает и терзает их плоть. Но сребролюбец гораздо хуже и такого чудовища. Он нападает на всех, все поглощает, подобно аду, всюду ходит как общий враг рода человеческого. Ему хочется, чтобы не было ни одного человека, чтобы ему одному обладать всем. Мало того, он и на этом не останавливается. Но когда всех истребит по своему желанию, тогда желает истребить само существо земли и увидеть на месте ее золото, и не только землю, но и горы, и леса, и источники, словом все видимое. А чтобы вам знать, что мы еще не вполне изобразили его неистовство, представьте, что никто не будет обвинять и устрашать его, уничтожьте, по крайней мере на словах, страх со стороны законов, и вы увидите, как он, схватив меч, истребляет всех, не щадя никого, ни друга, ни родственника, ни брата, ни самого родителя. Точнее, не нужно и делать никакого предположения, а спросим его самого: не строит ли он всегда таковые мечты в своем воображении и не нападает ли на всех, умерщвляя мысленно и друзей, и родственников, и самих родителей? Но даже нет нужды и спрашивать его. Всем известно, что одержимые недугом корыстолюбия, тяготятся старостью отца, а приятно и вожделенное для всех чадородие почитают тяжким и несносным. Многие из-за этого находят удовольствие в бездетности, делают естество свое бесплодным, не только умерщвляя родившихся детей, но и не давая им зародиться. Итак не удивляйтесь, если я так изобразил вам сребролюбца (он гораздо хуже, чем мы его представили), но посмотрим, как нам освободить его от беса. Как же мы освободим его? Если он ясно узнает, что сребролюбие вредно ему и для самого стяжания богатства. В самом деле, желающие приобрести малозначащее всегда несут большие потери, почему об этом и пословица сложилась. Так, многие желая давать взаймы с большими процентами, в надежде получить от этого прибыль, но не испытавши тех, которые берут взаймы, нередко вместе с прибылью лишались и всего собственного достояния. Другие, подвергшись каким-либо опасностям и не захотев лишиться малого, погубили с имуществом и саму жизнь, а иные, когда могли приобрести за деньги выгодные достоинства или что-нибудь еще тому подобное, по своей чрезмерной скупости всего лишились. Так как они сеять не умеют, а всегда заботятся только о собирании плодов, то часто и не получают их. Невозможно ведь всегда собирать плоды, точно так же невозможно всегда и постоянно приобретать сокровища. Вот почему корыстолюбцы, не желая тратить, не умеют и приобретать. И когда им бывает нужно жениться, то и тогда они встречают те же самые невыгоды, потому что они или обманываются, когда берут за себя самую бедную вместо богатой или, если берут и богатую, но с бесчисленными недостатками, и опять терпят величайший вред. Подлинно, не изобилие имущества, но добродетель производит богатство. Что пользы в богатстве, когда жена расточительница и мотовка и все имущество уносит быстрее ветра? Что пользы, когда она будет распутна и заведет себе бесчисленное множество любовников? Что пользы, когда будет предаваться пьянству? Не сделает ли она вскоре же своего мужа беднейшим из всех? Но не только при женитьбе обманываются сребролюбцы, а и при покупке рабов, когда они, по великой скупости, стараются купить не трудолюбивых, но дешевых. Итак, представив все это в своем уме (ведь не можете еще слушать слово о геенне и Царстве), и размысливши о тех неудачах, которые вы, по своему корыстолюбию, часто терпите и при отдаче денег в рост, и при покупке, и при женитьбе, и в начальственных отношениях, и во всем прочем, оставьте пристрастие к богатству. Тогда вы безопасно будете проводить и настоящую жизнь, и, немного преуспевши, будете в состоянии слушать учение мудрости, и, немного прояснивши взор, увидите самое Солнце праведности и получите блага, обещанные Господом, которых мы все с вами да сподобимся быть причастниками благодатью и человеколюбием нашего Господа Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28.